Без права на жизнь

Роман Рейн

Не нужен своей планете. Не нужен своему времени. Отчаявшийся пилот по имени Овальд Чейз отправляется на поиски новой планеты.

Глава 2. Пробуждение

— А теперь закройте глаза, вытяните руки вперед и по очереди, то левой, то правой рукой дотрагивайтесь до кончика носа.

Овальд стоял в помятой, постоянно слегка влажной больничной пижаме и послушно выполнял все указания врача.

— Неплохо, неплохо… — бормотал себе под нос пожилой доктор, быстро заполняя данные в компьютере, даже не взглянув на пациента. — Моторная функция в порядке… Координация тоже. Активность мозжечка в норме.

— Меня скоро выпишут? — спросил Овальд, и замер в ожидании ответа.

Врач не спешил с ответом. Он неторопливо снял очки в элегантной оправе, покрутил их своими тонкими, сухими пальцами, затем, закрыл глаза и долго, мучительно тер вдавленные следы на переносице.

— Да. Ваш курс реабилитации после криоконсервации закончился. Вы вполне здоровы. Вот счет на оплату, — сказал врач и протянул квитанцию. — Вы можете оплатить наличными прямо сейчас или желаете оформить кредит?

— Конечно же, наличными. Сейчас, достану бумажник… — ответил Овальд, и демонстративно начал шарить рукой в воображаемом кармане пижамы. — Вот, черт! Забыл, наверное, в другом своем парадном смокинге…

— Ничего, ничего. Я подожду.

— Вы издеваетесь? Доктор, похоже, это не мне, а вам нужно активность мозжечка проверить.

Доктор надел очки и удивленно взглянул на пациента.

— Послушайте, меня законсервировали на сорок семь лет. Меньше суток, как разморозили. Откуда у меня могут быть деньги? Я даже не знаю, какая валюта сейчас используется!

— Таковы правила. Это обычный, формальный вопрос. Что бы оформить кредит — пройдите до конца коридора и поверните налево. Всего доброго.

— А как же насчет бесплатной медицины?

— Она когда-то была бесплатной? — удивленно спросил врач.

— Ну, раньше хотя-бы делали вид, что она бесплатная… Послушайте, — возмутился Овальд, глядя на предъявленный счет — меня принудительно подвергли криоконсервации и теперь вы мне предъявляете счет за хранение моего тела, разморозку и реабилитацию? Откуда я мог знать, что меня спустя долгие годы загонят за это в долги?

— Незнание закона, не освобождает от ответственности. Это ваши проблемы. Наша частная клиника не причастна к вашим личным проблемам. Обращайтесь к тому, кто непосредственно проводил процедуру криоконсервации.

Овальд тяжело выдохнул и положил квитанцию обратно на стол.

— Доктор, а у вас лопаты не найдется?

— Что, простите?

— Лопаты. Можно даже в аренду. Ну, мне же нужно чем-то откапывать того толстяка, который меня замораживал сорок семь лет назад. Не думаю, что он дожил до этих дней, он и раньше-то плохо выглядел. Вопросов много у меня к нему накопилось, хоть он и не разговорчивый теперь.

— Перестаньте паясничать, молодой человек.

— Доктор, прошу вас, заморозьте меня обратно. Если я тут не нужен, значит, буду ждать другое время, где я буду нужен.

— Это платная процедура. Оформите кредит и оплатите услугу, затем, когда вы погасите задолженность — милости просим к нам.

Овальд замолчал, ожидая сам не зная чего. Ему нужна была помощь. Нет, не материальная помощь, а хотя бы обычная, ничего не значащая словесная поддержка.

— Всего доброго, больше помочь вам ничем не могу. У меня работы много, — холодным тоном сказал доктор, и нажал на кнопку вызова следующего пациента.

Пилот вышел из кабинета и, осмотревшись, не заметил ни одного пациента. Ухмыльнувшись, он отправился в кредитный отдел, который, как сказал доктор, находился в конце коридора. Ему некуда было спешить, поэтому шел неторопливо, шлепая безразмерными махровыми, засаленными больничными тапочками.

Подойдя к двери, на которой висела фанерная табличка в виде купюры с надписью: «Кредиты тут», Овальд деликатно постучался и приоткрыл дверь.

— Здравствуйте, можно? — спросил он, так никого и не увидев в образовавшуюся щель.

— Ждите! Я сама позову, когда освобожусь, — ответил ему визгливый женский голос.

Выждав примерно двадцать минут, он снова приоткрыл дверь и просунул голову.

Возле окна в роскошном, кожаном кресле сидела типичная бизнес-леди стервозной внешности, которая для более умного вида нацепила на самый кончик носа очки. Закинув одну ногу на стол, и отвратительно растопырив корявые, с распухшими суставами пальцы, она сосредоточено орудовала пилкой для ногтей.

Он без разрешения вошел в просторный кабинет. Подойдя к ее столу, Овальд присел на низкую деревянную табуретку и сложил руки на коленях.

Женщина скинула ногу со стола и заерзала в кресле, пытаясь под столом надеть снятую туфлю.

— Что вы себе позволяете? Я вас не приглашала! — противно растягивая гласные буквы, возмутилась она.

— Я вас тоже, — спокойным тоном заметил Овальд.

— Слушаю. — Прогнусавила женщина, глядя со своего трона сверху вниз, на неловко скрючившегося клиента.

— Это я вас слушаю. — ответил Овальд, глядя на кружащихся ворон в окне, за спиной у дамы.

Она явно не привыкла к подобному обращению и даже слегка растерялась.

— Вы за кредитом пришли?

— Нет, просто решил на табуретке посидеть в вашем обворожительном обществе, как мне и прописал доктор.

— Что? Вы хоть понимаете, где вы находитесь? — повысила обороты в голосе женщина.

— Я знаю только то, что я в больнице. Ну и еще знаю, какой сейчас год. Все остальное я хочу услышать от вас.

— Понятно, очередного нищеброда из заморозки достали. Давай свой счет на оплату, сейчас оформлю кредит, — сказала женщина и недовольно протянула руку.

Овальд заметил, что как только она узнала, откуда он — быстро перешла на неуважительное «ты».

Овальд продолжал смотреть в окно, притопывая ободранным тапком по кафелю.

— У меня его нет.

— Тебе его не дали?

— Я его не взял.

Картинно закатив глаза к невидимым Богам на небесах, женщина покачала головой. Затем, двумя указательными пальцами с длинными ногтями, стала медленно набирать текст на сенсорном столе.

Пилот терпеливо ждал. Смотреть на кружащихся за окном черной тучей ворон надоело, поэтому он начал рассматривать грязные, мутные разводы на стекле, которые напоминали древнюю географическую карту, со своими возвышенностями и пересохшими руслами переплетных рек. Даже размазанная по стеклу засохшая муха удачно вписывалась в окружающий ландшафт. Казалось, что она схематически указывает на место обитания живых существ в этом высохшем, грязном мире.

Внезапно он почувствовал странную вибрацию под кожей в левой кисти руки.

Закончив оформлять документы, женщина сунула ему пластиковую карту.

— Держи. Кредит на двести пятьдесят тысяч долларов — сумма солидная, поэтому настоятельно рекомендую погасить как можно скорее.

Овальд взял дисконт и спросил:

— А на кого вы оформили кредит? Я даже имени своего не назвал.

— Ты, видимо, не знаешь, что тебе вшили под кожей идентификационный чип, благодаря которому можно отследить твое местоположение и баланс электронного лицевого счета, — объяснила женщина. — Так что имя твое не важно, все равно достанем и везде найдем! А этот дисконт — просто напоминание о кредите.

— И что мне теперь делать? У меня нет ни работы, ни денег и даже одежды…

— Для этого существуют магазины и центр занятости населения. Все, ты свободен — закончила беседу сотрудница кредитного отдела и взяла в руки пилку для ногтей.

***

Шел мелкий, осенний дождь. Человек в перепачканной грязью больничной, полосатой пижаме шел по улице, шлепая махровыми тапочками по лужам. Овальду казалось, что это не лужи мочат его разбухшие, тяжелые махровые тапочки, а он сам добавляет в лужи воду. Прохожие пугливо шарахались от него в сторону.

Местности он не знал. Несколько раз он пробовал узнать у людей о ближайшем магазине одежды, но ответа не получал. Было все равно куда идти. Пару раз он натыкался на супермаркеты, но бдительная охрана не пускала его.

Овальд шел и внимательно читал вывески, на которых крупными буквами указывалось, для какой категории людей предназначены товары. Все магазины делились на «Для малоимущих» и» Для состоятельных.»

Наконец, он нашел какой-то обшарпанный магазин одежды расположенный в маленьком сквере. Сгорая от стыда, он долго вытирал ноги о коврик на пороге.

— Добрый день! — Приветливо улыбаясь, подскочил к нему молодой продавец.

— Здравствуйте! — Простучал зубами Овальд, только сейчас почувствовав, как же он замерз.

— Чем могу помочь? Одежду подобрать? Обувь или что-то еще желаете? — затараторил продавец, глядя на грязные следы, которые оставлял за собой посетитель.

— Захотел обновить гардероб. Мне кажется, в следующем сезоне мой костюм уже не будет в тренде. Вы в кредит продаете? — смущенно спросил Овальд, мысленно желая провалиться сквозь землю.

Утвердительно кивнув головой, продавец юркнул на склад и принес кучу тряпья.

Зайдя в примерочную, Овальд быстро отобрал черные джинсы, красную футболку с непонятным гербом на груди, черную непромокаемую куртку и кроссовки. Нижнего белья продавец ему не принес, поэтому желая поскорее уйти отсюда, он не стал звать его. Ограничился больничными кальсонами.

— Вам очень идет! — Сказал улыбающийся продавец, когда Овальд вышел из примерочной.

— Спасибо. Можете все это оформить?

— Конечно. Желаете приобрести что-то еще?

— Нет, спасибо.

— Дисконтная карта нашего магазина есть?

— Нет.

— Желаете приобрести?

— Нет.

— Зря, на джинсы была бы скидка три процента…

— Переживу как-нибудь.

— А карта-копилка есть?

— Нет.

— Желаете приоб…

— Нет!

— Возьмите буклет с нашими новыми коллекциями…

— Нет.

— Кстати, покупая в нашем магазине одну пару обуви — на вторую пару вы получаете десятипроцентную скидку — не сдавался продавец.

— Послушайте, вы можете просто продать мне вещи? Только те вещи, которые я выбрал. Мне ничего больше не надо! Просто продать! — Теряя терпение, попросил Овальд.

— Да, да конечно. Я уже почти закончил… — сказал продавец, оформляя кредит на маленьком, компактном планшете.

Овальд почувствовал, как под кожей на руке опять завибрировал чип.

— Готово. Кредит на сумму тридцать пять тысяч долларов выписан. Настоятельно рекомендую погасить его в ближайшее время.

— Спасибо.

— Может, хоть в нашей беспроигрышной лотерее поучаствуете? — как-то растеряно заговорил продавец, протягивая сверток с пижамой Овальду. — Еженедельные розыгрыши призов. Стоимость одного билета…

Овальд обреченно махнул рукой и пошел к выходу.

— А ваша пижама? Вы забыли ее!

— Оставьте себе, уверен, что в качестве приза для лотереи пригодится — не оборачиваясь, сказал Овальд, и вышел за дверь.

На улице продолжал идти противный, мелкий дождь. Выйдя из магазина, Овальд вышел на широкую улицу и медленным шагом пошел по ней, разглядывая свой родной и в то же время чужой город.

Овальду всегда казалось, что если попадешь в будущее, то жизнь там будет радужней и прекрасней. Так легче было жить, внутренне настраивая себя на то, что хоть твои потомки поживут нормальной, человеческой жизнью. Он шел и не узнавал город. Повсюду были грязь, мусор и слякоть. Небо было темным не от тяжелых туч, а от тысячи кружащих живым смерчем ворон. Часто попадались вполне прилично одетые люди, которые рылись в мусорных контейнерах. Буквально на каждом шагу были ломбарды. Они были и в бизнес центрах, и в магазинах, подвалах, на цокольных этажах. Повсюду. Овальд всегда считал, что благополучие города можно определить по количеству ломбардов. В России их всегда было много, но сейчас их было просто запредельное количество.

Решив немного передохнуть, он присел на ближайшую скамью возле супермаркета. На соседних скамьях сидело множество людей, которые, несмотря на скверную погоду, зачем-то сидели под моросящим дождем, уткнувшись в мобильные телефоны.

Овальд заметил двух девочек, лет шестнадцати, одетых в желтую, летнюю униформу, которая была явно не по сезону. Короткие бриджи, легкие курточки и накладные кошачьи ушки на голове. Наверное, по задумке модельера, эти ушки должны были придавать девочкам непосредственный и шутливый вид… Но ушки размокли от дождя и повисли на головах разбухшими, грязными варениками.

Они раздавали кошачий корм. Стеснительно подходили к людям и предлагали взять буклет и крошечный пакетик кошачьего корма, который они доставали из теплых, замшевых рюкзачков. Эти рюкзаки были единственной теплой вещью в их униформе. Девчонок трясло от холода, но они не могли покинуть рабочее место, поскольку рядом на обочине в машине сидел здоровенный детина и наблюдал за ними. Когда они начинали смущаться и делать что-то не так, то мордоворот, сидящий в машине, начинал звонить им на мобильный телефон и отчитывать их.

Видимо, Овальд был мало похож на кошатника, поскольку они не замечали его. Он долго сидел и наблюдал за происходящим. Когда девочки подходили к людям, то в глазах прохожих возникало алчный блеск бесплатной наживы. Но когда им со стучащими от холода зубами начинали рассказывать о кошачьем корме, то их интерес моментально пропадал. От кошачьего корма людям было мало прока. Акция была на грани провала. Мордоворот все недружелюбнее смотрел из машины.

Овальд долго сидел и смотрел на происходящее, погруженный в свои мысли. Когда одна из девочек проходила мимо него, очередной раз не обратив внимания, он встал со скамьи и сам подошел к ней.

— Здравствуйте, что раздаете? — с улыбкой поинтересовался Овальд, делая вид, что не знает о чем пойдет речь.

— З-з-дравствуйте, — ответила она, дрожа от холода и волнения. — М-м-ы предлаг-г-гаем корм для кошек «Китиф-ф-уд».

— Не волнуйся ты так, — ровным тоном посоветовал ей Овальд. — И что, хороший корм?

— Д-да, в нем с-собраны все полез-зные ингредиенты для в-вашего питомца — заучено стала рассказывать девочка, перепрыгивая с одной ноги на другую, что бы хоть как-то согреться.

Овальд слушал ее и, приветливо улыбаясь, согласно качал головой, делая вид, что очень внимательно ее слушал. На самом деле его мысли витали где-то очень далеко от этого поганого места.

— Отборное м-мясо, об-бжарено до хрустящей короч-ч-ки. Вот, в-в-возьмите. — Сказала она, покраснев от стыда, и протянула ему пакетик с кормом.

— Спасибо большое.

— А к-к-какая у вас кошка? Я просто з-забыла сказать, что нельзя им кормить некоторые породы кошек, — спохватилась девочка и разволновалась еще больше.

— Видимо, там действительно свежее и очень хорошее мясо. Все хорошо. У меня нет кошки.

— Т-тогда зачем вы взяли корм?

— Все равно не поймешь. Удачного дня тебе.

— С-с-спасибо. — Сказала растерянная девочка, вслед уходившему мужчине.

Он отошел дальше по улице и выкинул подаренный презент в переполненную мусором урну. Мрачно ухмыльнулся своим мыслям и пошел дальше.

Проходя мимо какого-то, смутно знакомого, здания он остановился. Пройти дальше мешал высокий сетчатый забор, поэтому приходилось разглядывать издалека. Название улицы было ему не знакомо, окружающие строения тоже. Но, что-то было в нем знакомое и очень близкое сердцу. Вот только что?

Он прошел мимо КПП, и, зайдя по левую сторону от здания, Овальд мельком оглянувшись на прохожих, высоко подпрыгнул, и, взявшись руками за верхнее основание забора, легко перемахнул через него. Он приземлился, украсив падение неуклюжим перекатом через спину по мокрой, грязной траве.

Озираясь, он поспешил к главному входу здания.

Возле главного входа висела табличка с надписью: «Летное училище №11». Теперь для Овальда все стало на свои места. Хоть и название улицы переименовали и само училище тоже, но все равно он его узнал. В этих стенах он провел долгие шесть лет обучения пилотированию. Казарменных бараков, в которых он жил, теперь уже больше не было. На их месте стоял фонтан, в виде космического корабля, у которого из-под нижнихдюзов бешено била и бурлила пенная вода, создавая ощущение, что корабль сейчас взлетит.

Прекрасно понимая, что посторонним вход в училище строго воспрещен, Овальд не удержался и все же вошел. Никакой охраны не было, поэтому он спокойно стал прогуливаться по родному когда-то училищу.

Войдя в одну из аудиторий, Овальд увидел молодого парня, примерно его лет, который сидел в удобном кресле и смотрел в огромный монитор. Подойдя поближе Овальд увидел, что этот парень не просто смотрел на экран, дебильно приоткрыв рот, но еще и держал в руке джойстик, которым управлял своим виртуальным кораблем, якобы бороздящим бескрайние просторы вселенной.

Увлекшись управлением симуляторного корабля, студент даже не заметил Овальда, который встал за его спиной и внимательно наблюдал за происходящим.

— Вам нравится наш новый симулятор? — неожиданно спросил Овальда старческий, слегка шипящий мужской голос.

— Нет, — сделав вид, что не испугался неожиданности вопроса, ответил Овальд, не оборачиваясь. — Все симуляторы бесполезны. Во время полета самое важное не терять концентрацию. Когда на сверхзвуковой скорости летишь, то испытываешь страшные перегрузки, и самое главное в пилотировании — это не то, как ты виртуозно управляешь кораблем, а то, как ты справляешься с перегрузками. Голова отказывается думать, в глазах темнеет, давление поднимается такое, что чувствуешь себя раздутым воздушным шариком… Самое главное не сдаться в этот момент. А этот ваш симулятор, просто бесполезная игрушка.

— Тогда зачем вы так внимательно смотрите вот уже десять минут? — опять спросил все тот же голос, но уже заметно ближе.

— Жду, когда покажут мультик.

— Какой мультик?

— Ну, во всех глупых компьютерных играх, где нет никакого сюжета и смысла, принято считать, что если пройдешь все уровни, то в конце покажут короткий мультик. Брехня конечно, но это создает хоть какую-то интригу и интерес.

Его невидимый собеседник засмеялся кашляющим смехом, после чего спросил:

— А вы с какого курса, молодой человек? Я вас что-то не припомню.

— Я уже закончил это училище. — Ответил Овальд и повернулся к собеседнику.

На него смотрел худощавый, седовласый, низкорослый старик в сером, затертом на локтях до лоска костюме. Лицо его было украшено седой и очень редкой бороденкой. Взглянув на Овальда, лицо старика стало белеть. Он судорожно приложил руку к левой стороне груди и начал медленно оседать на пол. Овальд подхватил его под мышки и подтащил к кожаному диванчику, который стоял в углу.

— Эй, парень! Вызывай скорую! — Крикнул Овальд студенту, который продолжал управлять не существующим кораблем, приоткрыв рот напряжения.

Студент отвлекся от виртуального путешествия и уставился на Овальда.

— Человеку плохо, не видишь что ли?

Парень нерешительно задрал рукав летной куртки и отстегнул тонкий браслет с запястья руки. Затем очень медленно стал что-то набирать на браслете, периодически поглядывая на старика.

— Ты быстрее можешь? — раздраженно поинтересовался подошедший к нему Овальд.

— А кто вызов оплачивать будет?

— Да какая разница, кто оплатит! Давай скорее!

Студент, испугано вращая глазами, смотрел то на Овальда, то на лежащего старика.

Овальд выхватил у него браслет и приложил к уху.

— Доброго времени суток, — услышал Овальд приятный мужской голос из динамика браслета. — Вы позвонили в службу скорой помощи, номер лицензии: двадцать три, сто сорок два, восемьсот пятьдесят четыре. Датирована от…

— Здравствуйте — резко перебил собеседника Овальд. — Тут человеку плохо! Срочно приезжайте!

— Какому человеку? — удивленно спросил сотрудник «скорой».

Овальд опешил от такого вопроса.

— Откуда я знаю. Старику какому-то плохо…

— Назовите его идентификационный номер, что бы мы могли проверить его платежеспособность.

— Что? Вы в своем уме? Приезжайте, я сам вам наличными оплачу выезд! Только быстрее! — соврал Овальд, поскольку наличных у него не было.

— Ваше имя?

— Да причем тут мое имя?!

— Ну, мы же должны знать, кто будет оплачивать счет за медицинскую помощь… — рассудительно объяснил голос из динамика.

— Овальд Чейз. Быстрей, пожалуйста! — Сказал Овальд, нервно расхаживая кругами по аудитории.

— Разумеется. Какой класс обслуживания желаете заказать? Люкс, средний или может быть эконом?

— Да хоть что-нибудь! Хоть телегу запряженную ослом! Только скорее!

— Хорошо, оформлю средний класс. Диктуйте адрес.

Овальд вопросительно взглянул на курсанта, который слушал внимательно весь разговор. Парень застенчиво улыбнулся ему в ответ.

— Ты что — дебил? — спросил студента Овальд.

Тот ничего не ответил ему, что-то мысленно ворочая в своей голове.

— Что, простите? — удивленно спросил голос из динамика.

— Это я не вам. — Ответил Овальд оператору скорой помощи. — Хотя, и вам тоже подходит…

На диванчике зашевелился старик, делая вялые попытки присесть.

— За оскорбление сотрудника медицинской службы при исполнении, на вас возлагается штраф в размере…

— Дай Бог вам здоровья. — Перебил невидимого собеседника Овальд, и нажал на маленькую красную кнопку в браслете.

Овальд вернул телефон курсанту и подбежал к старику.

— С вами все в порядке? — спросил Овальд, присев на корточки возле дивана.

— Да. Вроде бы отпустило… — ответил старик, прислушиваясь к внутренним ощущениям. — Такое часто у меня бывает, ничего страшного.

— Вот и славно. — Сказал Овальд, чувствуя, как нервное напряжение по не многу спадает. — Я, конечно, знал, что я очень эффектный мужчина… Но не до такой же степени!

Старик вяло улыбнулся, внимательно рассматривая Овальда.

— Спасибо тебе, Овальд.

— Да я ведь и не сделал ничего… Стоп, а откуда вы меня знаете? — удивился Овальд. Когда он называл свое имя оператору медицинской службы, старик явно не мог слышать его, поскольку он находился далеко и был почти без сознания — Тайный поклонник?

— Не узнаешь?

— Нет.

— Да, я сильно изменился за эти годы. А вот ты такой же и остался… Благородный хам, каким и был раньше.

Овальд внимательно смотрел на лицо старика, но не узнавал его. Его глаза были смутно знакомы… Но вот все остальное — нет.

— Я — Верден Хак. Помнишь такого? Учились вместе, спали в одной казарме, вместе летали во время практических занятий… — сиплым голосом объяснил старик.

Такого поворота событий Овальд никак не ожидал. Когда он очнулся после криоконсервации, то конечно же вспоминал о родителях и друзьях. Но он даже мысленно не мог предположить, что кто-то из них все еще жив, спустя столько лет.

Наверное, Овальд даже мог назвать Вердена своим другом, если бы не боялся этого слова. Значение слова «друг» обязывает к обязательному общению и регулярным совместным развлечениям. Овальду всегда нравилась свобода выбора. Он редко кого мог назвать другом, и даже как-то стыдился когда его самого так называли.

— Профессор Верден, я сдал зачет? — тихо напомнил о себе курсант.

— Да, да… Конечно. — Устало проговорил Верден. — У вас прекрасные навыки пилотирования. Ставлю вам высший балл. Можете идти.

— Всего доброго. — Сказал студент и покинул аудиторию.

Овальд присел на край дивана и спросил Вердена:

— Он же бездарь. А ты ему «высший бал» ставишь?

— И как ты определил, что он бездарь? — спросил Верден, и опять устало прилег на диван.

— Может все-таки врача вызвать? — встревожено спросил Овальд, и получив отрицательный ответ, начал объяснять. — Этот малец растерялся, увидев, как ты корчишься от сердечного приступа. Любой пилот должен сохранять трезвый рассудок в даже не значительной экстремальной ситуации. Ведь возможно случиться такое, что корабль потеряет управление при посадке и пилоту в последние секунды своей жизни нужно с холодным расчетом сделать так, что бы взрыв от рухнувшей ракеты принес как можно меньше вреда людям. А этот твой отличник, потерял дар речи даже от того, когда я повысил на него голос. Он безнадежен.

— Возможно, ты и прав. Вот только он лучший студент на потоке. Видел бы ты остальных.

— Совсем все плохо? — поинтересовался Овальд.

— Некоторые даже теряют сознание, глядя в монитор. А есть кадры, которые закатываются в приступе эпилепсии. — грустно махнул рукой Верден.

— Да уж, действительно ценные кадры. А какой смысл таких учить?

— За них платят деньги. Это частная школа, поэтому мы обязаны обучать любого.

Овальд почувствовал нервную вибрацию чипа под кожей. Видимо, сотрудник скорой помощи все же обиделся на него и выписал ему штраф.

Вердену, судя по всему, стало заметно лучше. Его лицо приобрело, наконец, человеческий цвет кожи. Сидел он свободно, лишь иногда прикладывая руку к сердцу, как бы вслушиваясь в него.

— Знаешь, Овальд. Смотрю я на тебя и даже в душе помолодел! Как-будто я сейчас очутился в училище и сижу с тобой беседую в перерыве между занятиями. Спасибо тебе, за то что ты появился именно сейчас.

— Я тоже рад тебя видеть именно сейчас. — ответил Овальд. На самом деле, конечно жеон был рад увидеть старого приятеля, но как-то тяжело было видеть его в таком состоянии. По ощущениям Овальда, он видел Вердена пару дней назад… ну максимум неделю. А теперь перед ним сидел дряхлый старик, который когда-то был его приятелем. Он думал о том, что и он сейчас быть не молодым двадцати четырех летним парнем, а такой же кашляющей развалиной. А может быть и откашлялся совсем к этому времени.

— Послушай Верден, как ты работаешь с таким-то здоровьем? Надо же реально оценивать свои возможности. Сидел бы дома и пил чай из блюдца укрывшись теплым пледом. Или ты хочешь почувствовать себя не заменимым на этой работе?

— Да плевал я на эту работы. Гори она в аду… — грустно ответил Верден. — Работаю только для своих детей и внуков. Видишь ли, на мне висят кредиты в общей сложности на пять миллионов долларов… Если я уйду на пенсию или умру — то мой долг распределится на всех членов моей семьи. Хочу успеть выплатить как можно больше своими силами, что бы им легче жилось после меня…

— Я примерно уже понял, как устроена нынешняя жизнь. Но как же ты смог залезть в такой бешеный долг? Любил красивую жизнь?

— Нет, я всегда жил скромно. — Начал рассказывать Верден, слегка трясущейся, костлявой рукой гладя бородку. — Понимаешь, после того как начали за рождение каждого ребенка выплачивать «материнский капитал» — то люди с радостью восприняли это и начали плодиться как кролики. Вот только потом правительство объявило, что все выданные деньги будут записаны в долг на счет их же детей… Понимаешь??? Ни в чем не повинные дети рождаются уже с долгами! Практически рабы, без права на свободное существование. Потом стартовала федеральная программа «Ребенок из пробирки». Людей, которые не хотели заводить детей, призывали сдать генетический материал для продолжения рода. «Детей из пробирки» выращивают в специальных государственных интернатах, дают им образование… А потом этим детям выставляют счет. За рождение, за каждую лекцию в институте, за каждую выданную соевую котлету в интернатской столовке, за каждую поставленную прививку. За все разом. Ничего не забывают. Родители, сдавшие генетический материал за очень скромную плату, даже не знают о существовании своих детей. Их потомство рождаются рабами, хоть они теоретически и являются свободными гражданами. Я хотел, что бы мои дети были счастливы, поэтому мы с женой сами их родили, вырастили и дали образование. У них не было этих врожденных долгов, как у большинства. Потом умерла моя жена и это финансовое бремя теперь волоку я один.

Овальд сидел и внимательно слушал старика. Он помнил его молодым бесшабашным парнем. И даже подумать не мог в то время, что в этом человеке окажется стальной, не сгибаемый стержень.

— Знаешь, Ови, — Верден неожиданно назвал его сокращенно, как раньше называли только родители. — ты не поверишь, но никто из нашего потока так и не полетел в космос. «Байканур» закрыли, практически все программы «НАСА» отложили в долгий ящик. Отправлять спутники гораздо дешевле и безопасней… На людей им всегда было плевать, они больше боялись шумихи раздутой журналистами из-за какой-нибудь катастрофы, в результате которой погибали несколько пилотов. Большинство пилотов, которых отправляли в разведывательные экспедиции в другие галактики, не возвращались… Нас всех вынудили заниматься другой работой не связанной с космосом. Многие смирились с этим, а я не смог. Сначала работал обычным пилотом на авиалайнерах. Перевозил туристов, пока не захотел посмотреть на нашу планету с высоты мезосферы. Самолет обледенел не достигнув запланированной мною высоты и начал падать… Я все же смог совершить благополучную посадку. Никто не пострадал в итоге, но от полетов меня отстранили пожизненно. Я так и не увидел НАСТОЯЩУЮ Землю своими глазами. Видео и фото снятые со спутников — не передают всей красоты нашей планеты. Глупо конечно все это, но это была моя мечта. Больше я никогда не летал, а только учил пилотированию курсантов.

— А я еще завидовал вам раньше, когда узнал что буду законсервирован. У меня есть хоть какой-то шанс стать полноценным пилотом. Не зря же они меня разморозили все-таки?

— Они тебя оживили не для этого. Сейчас назревает военный конфликт со странами из ближнего востока. Пока все пытаются решить переговорами, но шансы на благополучный исход слишком малы. Армия теперь контрактная, поэтому платить волонтерам солидное жалование не выгодно государству. Тебя просто вгонят в финансовые долги, а потом ты сам, добровольно, побежишь в первых рядах на врагов со знаменем в руках. А если не захочешь отрабатывать деньги — тебя разберут на органы и погасят долг. Все просто. Ты молодой, поэтому ты нужен им в любом состоянии. А вот я уже старик, меня даже на органы не принимают. Я пытался уже…

— Вот как. А я все голову ломал, почему я живой, но никому нет дела до меня.

— Тебя заметят, когда ты им понадобишься. Вот, держи. — Верден протянул ему визитку с адресом. — Это реквизиты одного влиятельного человека. Он купит твои долги и предоставит тебе работу. Поможет тебе хоть как-то остаться на плаву. Решит проблему с жильем и другими бытовыми трудностями.

— Спасибо, Верден. Ты мне подарил хоть какой-то смысл для существования. Теперь мне хоть легче стало. Так сказать знаю, что задумал враг.

— Извини, у меня через пять минут лекции начинаются… — сказал Верден, раскачиваясь на диване, что бы встать на ноги с первой попытки.

Овальд протянул руку для того что бы помочь старику подняться, но Верден сделав вид что не заметил этого жеста, упер руки в колени и резко поднялся. На секунду застыл на месте, как бы мысленно проверяя все свои запчасти.

— Я поеду сейчас же к этому человеку. — глядя на визитку, сказал Овальд. — Еще увидимся?

— Конечно. Если с жильем будут проблемы — обращайся. Я один живу, дети давно разъехались кто куда. Квартира маленькая конечно, но мы же все-таки бывшие пилоты и бытовые неудобства нам не страшны.

— Пилоты бывшими не бывают. До встречи. — Сказал Овальд и протянул руку для рукопожатия.

Овальд покинул здание училища и беспрепятственно прошел мимо КПП.

Обратившись к прохожему мужчине, он узнал, где находится улица Генвонда, на которой проживал его таинственный спаситель, который с радостью ему поможет с кредитами. Оказалось, что улица располагалась совсем не далеко от авиакружка, в который он ходил в детстве.

Дождь на улице уже закончился. Овальд взглянул на небо, в надежде увидеть радугу, но ее там не оказалось. Тяжелые, свинцовые тучи густой завесой продолжали мрачно плыть над землей.

Быстро шагая по улице, Овальд мял в кармане куртки пластиковую визитку. Наконец-то у него появилась цель в новой жизни. Ничего позитивного от встречи с этим «решателем всех его проблем» он конечно же не ждал. Но на душе стало легче даже от того, что он осмыслено может идти по улице…

— Эй, парень! Сделаешь доброе дело? — внезапно окликнул его мужской голос.

Овальд обернулся на голос. К нему обратился торговец лавки, в которой было огромное множество клеток с маленькими, разноцветными птичками.

— Я могу вам чем-то помочь? — спросил Овальд, подойдя к прилавку.

— Мне? Нет, конечно… — удивился торговец.

— Тогда о каком добром деле вы меня просили?

— Парень, ты что с луны свалился?

— Можно сказать, что и так. А в чем дело-то? — совсем растерялся Овальд.

— Ты сегодня уже сделал доброе дело?

Овальд всерьез задумался, вспоминая сегодняшний день. Сначала он нахамил врачу, потом помешал наводить педикюр работнице кредитного отдела. Назвать «дебилом» курсанта и сотрудника скорой помощи — явно не являлось добрым делом. И даже то, как он подарил грязную пижаму продавцу в магазине, было тоже больше похоже на унижение, чем на подарок… Помочь Вердену тоже не удалось — старик сам нашел в себе силы остаться в этом мире. Так что сегодняшний список подвигов и добрых дел у него был пуст.

— Нет. — честно ответил Овальд.

— Тогда покупай птичку. Всего два доллара!

— Что-то я никак не улавливаю связи в нашем разговоре…

Стоявшая рядом молодая девушка купила маленькую, алого цвета птичку и держала ее за ленточку, которая изящным бантом связывала тонкие лапки.

— Вы наверное не местный и не знаете наших традиций? — спросила она у Овальда.

— Нет, не знаю. А зачем вам эта птица?

— Видите ли, эта традиция пришла в нашу культуру от древних тайцев! — с воодушевленным придыханием начала объяснять девушка, артистично жестикулируя руками, в результате чего, птичка в ее руке болталась безвольной игрушкой. — Знаете, почему Таиланд всегда назывался «страной улыбок»?

— Наверное, потому что эта страна долгое время была главным поставщиком наркотиков? — съязвил Овальд, наблюдая за полуобморочной птичкой в ее руке.

— Ну что вы! Нет конечно! Обязательно, каждый день, нужно делать хотя бы одно доброе дело, которое избавит тебя от всех грехов сделанных за день. Те, кто не успевает сделать доброе дело за день — покупает таких вот птичек и выпускает их на свободу. И тебе хорошо, и птичке тоже.

Овальд еще раз внимательно посмотрел на пернатого зверька, болтающегося в ее руках. Было не очень похоже, что птичке было столь же хорошо, как покупательнице. Казалось, что если бы ярко красные перья не скрывали кожицу, то птичка сейчас была бы зеленоватого оттенка.

— Я вижу, вы неплохо разбираетесь в тайской культуре… Скажите, а вы знаете про их народное фирменное блюдо? — поинтересовался Овальд, чувствуя, что уже начинает заводиться.

— Вы имеете в виду «креветки в кляре по-тайски»?

— Нет, я про «обезьяньи мозги по-тайски». Это когда обезьяне бреют голову на лысо, затем, садят ее под обеденный столик, в котором есть прорезь для головы. Вставляют кляп ей в рот, что бы она своими визгами не портила аппетит доброжелательным тайцам. И раскалывают череп, заживо поедая ее мозг… А после такого ужина, тайцы тоже делают доброе дело и ходят с улыбкой на лице…

— Ты как-то мрачно на все смотришь! Нельзя же так! — возмутился торговец лавки. — Даже если ты не веришь в очищение грехов, то можешь просто купить ее и отпустить для облагораживания города.

— Если для облагораживания города… Тогда почему у вас в небе только вороны кружат? — спросил Овальд, наблюдая, как торговец и девушка задрали головы к небу.

— Их тут нет… Э-э-э… Наверное, потому что они сейчас улетают в теплые края. — предположила девушка, смотря в небо с приоткрытым ртом.

— Ага, самое время лететь на юг… Кстати, а какой сейчас месяц?

— Ноябрь. — Чувствуя какой-то подвох, ответила девушка.

— Ноябрь. Самое время для перелета… Лететь им придется очень быстро, потому что ночью в такое время года уже заморозки. А вы никогда не задумывались о том, что чем больше вы покупаете этих зверьков, тем все больше их будет отлавливать для продажи этот тип? — спросил Овальд у девушки, указывая кивком головы на торговца.

— Но-но-но! Ты либо покупай, либо вали отсюда. — угрожающе повысил голос торговец, всеми силами пытаясь сделать вид, что сейчас выйдет из-за прилавка и тогда Овальду не поздоровится. Он был не глуп, и понял, что из-за этого зеваки, который судя по всему и не собирался ничего покупать, его безупречный бизнес может потерять одного постоянного клиента.

Пилот остался стоять на месте и вызывающе смотрел в глаза торговца. Лавочник не выдержал и отвел взгляд в сторону.

Потеряв всякое желание продолжать беседу, дамочка развязала лапки птички и подкинула в воздух. Мечтательно глядя ввысь, девушка пыталась проследить за своим новоиспеченным порхающем в небесах питомцем… Но птичка, после того как ею махали как дирижерской палочкой во время беседы, сейчас барахталась в грязной луже с вывернутым крылом.

— Какая-то она бракованная у вас оказалась! — развернувшись всем корпусом и уперев руки в бока, возмутилась девушка.

— Извините пожалуйста, вот вам замена. — Сказал торговец и суетливо достав из-под прилавка другую такую же красную птицу, вручил ее.

Овальд не стал дожидаться запуска второго «доброго дела». Подошел к луже и наклонившись, с неловким треском в коленях, выловил рукой барахтающуюся пташку, затем развернулся и пошел по улице.

— Стой! А деньги?! Вор! Я же тебя сейчас догоню! — Кричал вслед лавочник, опять делая вид, что он действительно хочет приблизиться к Овальду.

— Только попробуй. Я тебе твой нимб на уши натяну… — не оборачиваясь, ответил пилот.

Овальд шел и разглядывал на ладони своего нового дружка, который что-то возмущенно чирикал. Затем, заметив что это ярко-красное создание дрожит от холода, сунул его во внутренний карман куртки, предусмотрительно застегнув молнию только на половину, что бы малец не задохнулся. Птичка по — прежнему что-то возмущенно чирикала в кармане.

— Знаю, знаю. Китайцами там пахнет. С новыми вещами так всегда бывает, так что потерпи дружок. Все равно ты мне скоро весь карман загадишь… — шепотом сказал Овальд, чувствуя как нервное напряжение, в который раз за сегодняшний день, начало спадать.