Вещие сны

Роман Романович Углев, 2014

Извечная тема, поединок между добром и злом, Богом и дьяволом, колдовством и чистой верой. В этот конфликт неожиданно для себя оказываются втянутыми несколько подростков, которым пришлось испытать на себе всю его напряженность. В этой борьбе им помогает способность восприятия другой реальности благодаря сновидениям. Некоторым из них грозит смертельная опасность. Кто одержит победу на этот раз?

Глава 1.

Сон

Сашке приснился сон.

Сначала он даже не понял, что это сон, настолько реальным было ощущение происходящего. Только когда он резко проснулся, как бы от толчка, и увидел занимающийся рассвет за окном, слегка шелестящие шторы и знакомые рисунки на детских обоях в своей комнате, смутно вырисовывающиеся в утренней мгле, он понял, что видел сон.

Его сердце все еще бешено колотилось, а на лбу выступила испарина.

Оглянувшись по сторонам, он облегченно вздохнул.

«Приснится же такое, — подумал он, успокаиваясь. — Как хорошо, что это всего лишь сон!»

Яркие картины только что увиденного в сновидении продолжали одна за другой приходить к нему на память, а на языке как будто бы все еще оставался этот противный вкус…

«Фу! Откуда это все?» — с тревогой подумал он.

Вспоминать было неприятно.

Судя по всему, сейчас было около пяти или шести часов утра.

«Слишком рано, чтобы вставать», — подумал Сашка, но заснуть и оказаться опять во сне ему не хотелось. Он повернулся на бок, уставившись глазами в стенку. Перед его взором, как живой, стоял образ этой жабы, которая вывалилась у него изо рта, оглянулась на него желтыми, злыми, слизистыми глазами и поскакала по дороге, как ни в чем не бывало. — «Какая гадость!»

Сашка попробовал избавиться от навязчивого образа, но ничего не получилось. Воображение продолжало играть с ним. Эти желтые глаза, казалось, так и смотрели на него с каждого рисунка расплывчатых обоев.

«Что же это такое? Меня ведь никогда не мучили кошмары. Вроде бы я ничего такого ни ел на ночь», — рассуждал он про себя, стараясь понять, что могло навеять столь неприятное сновидение.

Наконец за стенкой зазвонил будильник, это означало, что сейчас шесть часов утра. Сашка вздохнул с облегчением. Уснуть все равно не удастся, а значит, лучше всего встать и заняться чем-нибудь, чтобы поскорее отвлечься от неприятного воспоминания.

На кухне засвистел закипевший чайник. Мама что-то тихонько и радостно напевала. Обычно он в это время всегда спал, и не слышал того, что происходило на кухне по утрам. Однако с недавнего времени он стал замечать перемену в своих родителях. Они теперь намного меньше ругались и редко, когда упрекали друг друга, а мама все чаще и чаще была в хорошем настроении. Раньше она была сердитой и недовольной почти каждое утро, а теперь… Сашке нравилась эта перемена, хотя он и не понимал ее причины.

Нехотя поднявшись, он натянул штаны, рубашку, и, не застегнувшись, пошел умываться.

— Что-то ты рано сегодня, доброе утро! — с улыбкой мягко сказала мать, глядя на него с любовью.

— Не спится, что-то — буркнул Сашка в ответ. В отличие от матери, его настроение было далеко не радостным. Ему хотелось поскорее почистить зубы, чтобы избавиться от неприятного болотного привкуса во рту.

Однако зубная паста ему не помогла, как будто вкус был не столько во рту, а больше в его воображении, но уж очень ярко.

«Что за ерунда?» — подумал он опять и вышел из ванны.

На столе уже стояла чашка чая, издавая приятный аромат, и лежала пара бутербродов, как бы ожидая его.

За столом все его неприятные воспоминания постепенно забылись, особенно, когда к столу вышел отец. Он всегда умудрялся очень быстро у всех поднять настроение и так же быстро его у всех испортить, когда был не в духе.

На этот раз он был в духе. В последнее время он вообще редко бывал в плохом настроении.

— Не верю своим глазам, — удивился он. — Мой парень уже за столом, и вовсю уплетает бутерброды. Что за муха тебя укусила, что ты так рано встал?

— Не муха, а жаба, — пошутил Александр. Ему было просто весело оттого, что отец рядом и, как обычно, шутит.

— Какая жаба? — не понял отец.

— Да так, неприятная ерунда приснилась, — отмахнулся Сашка, — ничего особенного.

Когда все позавтракали, он отправился к себе, и постарался как можно скорее собраться в школу. Стены снова напомнили ему неприятный сон, и то ужасное брезгливое чувство, которое после него осталось, поэтому ему хотелось, как можно скорее выбежать на улицу, чтобы отделаться от странного ощущения.

«Прямо наваждение какое-то», — подумал он, хватая портфель и выбегая во двор.

До первого урока оставалось еще около часа времени, и поэтому паренек решил зайти к своему другу, Витьке, который жил прямо за школьным двором.

***

Витька сидел в кресле в своей комнате и недовольно ковырялся пальцем в маленькой дырочке на стене. Дырочка была незаметной, но с каждым разом становилась все больше и больше. Конечно, у него не было цели расковырять стенку, но он был обижен, потому что мама потребовала, чтобы он сначала заправил постель и умылся, а потом только шел на кухню пить чай, а Витьке всего этого делать совсем не хотелось. Постель он, конечно, заправил, и даже сходил и умылся, но зато теперь он демонстративно сидел в кресле и дулся, ковыряя потихоньку эту ни в чем неповинную стенку. Однако родителям как будто бы не было до него никакого дела. Они, как ни в чем не бывало, о чем-то приглушенно разговаривали на кухне, не обращая внимания на Витькины обиды.

«Ну, и пусть! Тоже мне, родители! — Бурчал он про себя. — Будто бы я и сам не знаю, что сначала нужно умыться, и заправить постель? Будто бы нельзя этого после сделать? Сами, небось, такие были в свои двенадцать лет, — и Витькин палец снова беспокойно ковырял дырку на стене».

Он посмотрел на часы. До первого урока оставалось чуть меньше часа.

«Я чаю хочу», — подумал он, но продолжал упрямо сидеть и дуться, а родители все говорили и говорили о чем-то, как будто бы они совсем забыли про Витьку, и про то, что ему скоро в школу.

В этот момент совершенно неожиданно раздался звонок, и Витькин пес, черный с белыми пятнами спаниель, залился звонким лаем, оповещая всех соседей о зашедшем к ним утреннем посетителе. Пес радостно вилял хвостом, из чего можно было сделать вывод, что это кто-то из знакомых.

Мама пошла открывать.

— Саша? Ты что так рано? — удивленно спросила она.

«Сашка!» — сердце у Витьки радостно подпрыгнуло. Он знал, что-теперь-то его точно позовут к столу, и окажут должное внимание его персоне. Как бы в подтверждение его мыслей, мама сказала:

— Ну что ж, проходи…, эй, Виктор, иди, встречай своего друга.

Витька вышел хмурый и недовольный.

— Привет, — буркнул он. Ему уже совсем не хотелось дуться, но всем своим видом он все же показывал свое недовольство маминым требованием.

Сашка выглядел несколько озабоченным. Он бросил портфель в угол и опустился на корточки, чтобы развязать шнурки на кроссовках.

— Что так рано?

— Да так, — отмахнулся Сашка, но Витька почувствовал, что здесь как-раз-таки что-то не так. Он слишком хорошо знал своего друга, чтобы не заметить какую-то странную тревогу на его лице.

«Может, дома что стряслось? — подумал он, — хотя нет, не похоже. Здесь что-то другое».

В это время мама пригласила их обоих к столу и, само собой, Сашка не стал отказываться, потому что на столе лежало несколько кусков вчерашнего торта, оставшегося после дня рождения Витькиной младшей сестры.

Обычно разговорчивый Сашка в этот раз задумчиво сидел и молча, хотя и с аппетитом, уплетал свой кусок торта.

— Что с тобой, дружище? Какой-то ты не такой сегодня. Дома что-нибудь? — спросил Витька, с интересом наблюдая, как кусок торта довольно быстро исчезает вот рту у друга.

— Да нет, дома все нормально, — ответил Сашка, как бы размышляя, имеет ли смысл рассказывать Витьке о причине своей озабоченности. Его друг видел, что у Сашки происходит какая-то внутренняя борьба.

— Да ладно тебе, давай выкладывай, что стряслось? — Витьке не терпелось узнать, что это такое друг скрывает от него.

Сашка доел кусок, и сказал:

— Давай на улице. За столом как-то не хочется.

— Ну что ж, давай, — нехотя согласился Виктор, — на улице, так на улице.

Он тоже быстро доел свой кусок пирога, выпил чай, и встал из-за стола, чтобы пойти к себе в комнату и собраться в школу.

На улице Сашка, глядя на носки своих кроссовок, начал медленно рассказывать:

— Помнишь, мы вчера после дня рождения стояли на углу вашего дома?

— Ну…

— Помнишь, ты мне рассказал про нашего верзилу… ну этого, как его, Лёшку?

— Ну…

— Понимаешь, мне сегодня приснился сон, прямо как настоящий, то есть, я даже сначала думал, что это все на самом деле. У меня раньше никогда такого не было, — было видно, что Сашка волнуется, потому что его речь становилась все быстрее и быстрее.

— Ну, и что? — Витька даже немного разочаровался. Он думал, что произошло что-то важное, а тут — всего лишь сон. Непонятно было только, почему вдруг обычно взбалмошный Сашка относился к этому так серьезно.

— Ну, вот… ты понимаешь, как будто я еще раз на этом месте побывал. Все в точности. У меня до сих пор мурашки по коже бегут.

— Да, ладно тебе. Сна испугался. Что снов никогда страшных не видел, что ли?

Но Сашка уже не мог остановиться, как будто ему обязательно нужно было выговориться, и кому-то рассказать произошедшее, и его друг был единственным человеком на земле, который мог его понять.

— Ты послушай. Я тебе говорю, что такого со мной никогда не случалось. Это был точно не просто сон, а какой-то особенный. Обычно во сне ты все равно знаешь, что ты во сне. А здесь, я даже сейчас не знаю, сон это был, или какое-то ночное приключение. Хотя снился-то вчерашний день, а понял я, что это сон, только когда проснулся. Понимаешь?

Видя, что от него так просто не отделаться, Витька озадачено протянул.

— Ну что ж, рассказывай тогда, что там у тебя за сон приключился.

Сашка даже вздохнул с облегчением, и стал торопливо рассказывать.

— Так вот. Сначала это было точно, как вчера, мы стояли с тобой, и ты рассказывал про Лешку, как он полез в общагу, в окно. Помнишь? И ты слово в слово мне говорил о том, как он там драку учинил, а потом стащил на вахте десятку. И вроде бы ничего не происходило, ты рассказывал, а я слушал, только у тебя лицо было каким-то удлиненным. Как будто ты сам не свой. Ты рассказывал, а я все слушал, и поддакивал. И мы еще смеялись вместе. А потом вдруг…, — тут Сашка перевел дух и, как бы подыскивая слова, продолжил. — Ну вот. А потом вдруг, в какой-то момент у тебя щеки надулись, как два пузыря, и у тебя изо рта вылезла огромная жаба. А я ее как бы и не заметил. Вылезла и вылезла, как будто, так и надо, а потом другая, потом третья. Одна за другой, понимаешь? И все такие противные, ужас просто. А затем самое страшное случилось. Я почувствовал, что у меня как бы горло надулось изнутри. И, ты представляешь, тут у меня изо рта… — Сашка расширил глаза, и даже засунул портфель под мышку, чтобы высвободить руки и показать для убедительности, — вот такая огромная жабища вылезла. А глаза такие, ужас, какие желтые! А потом другая, еще больше. Фу, гадость! Они-то изо рта прыгают, а сами на дорогу, и все на меня оглядываются. А глазищи то злые, жуть! Я тут проснулся, как будто меня кто толкнул, а у самого вкус на языке, этот, как его, жабий.

— Ты что, жаб на язык пробовал, что ли? — серьезно спросил Витька.

— Нет, на язык я их никогда не пробовал, а все равно, привкус и запах болотный, как бывает, когда на рыбалке рядом с тиной сидишь, только сильней в тысячу раз.

Сашка с отвращением сплюнул, и замолчал. Вид у него был расстроенный.

— Ну, и чего ты так расстроился, — успокаивающе заговорил Витька. — Ну, жаба, ну противная, ну и что? Мало ли какая ерунда присниться может. Забудь ты это дело.

— Я вот и пробую, а только ощущение такое, будто это на самом деле со мной приключилось. И никак от него отделаться не могу. Брр… — Сашка перевел дух и, наконец, вздохнул с облегчением. Ему и вправду стало легче, когда он своей тревогой поделился с товарищем.

Некоторое время они шли молча. Витька озадаченно молчал, а Сашка шмыгал носом, но как будто начинал успокаиваться.

Друзья, молча, вошли в класс и сели за парты.