Предпоследний день

Роман Светачев

Что делать, когда реальность кажется тебе сном, а сон явью? Куда идти, если ты не видишь дороги во мраке странных видений? Зачем жить, если вся жизнь кажется тебе фикцией, экспериментом, который над тобой проводят с самого детства? Книга содержит нецензурную брань.

2

Вика пришла домой нетрезвая. Я тоже, конечно, был нетрезв, поэтому ничего говорить ей не стал. Кислый запах вина доносился до меня её неровным дыханием. Она уснула ещё до того, как я пришёл. Я же лежал с ней рядом. На кухне остывал мой чай с лимоном, но мне ужасно не хотелось вставать с кровати. Впервые за долгое время я чувствовал себя относительно спокойным. За окном шёл снег. А дома было тепло. Дома было очень даже неплохо, всяко лучше чем на работе. Я, пересилил себя, переборол надвигающийся сон, и двинул на кухню. Чай был очень даже ничего, вкусный. Я пил чай, ел шоколадное печенье, листал в телефоне новостную ленту. Вибрация пошла по руке, телефон зазвонил, я ответил.

— Привет, не спишь? — напряжённый голос Вадима.

— Не-а, на кухне чай пью. А что такое?

— Я… мне тут сон приснился.

— Может тебе феназепам попить?

— Что? Нет, чёрт, я же серьёзно!

— Так я тоже серьёзно.

— Мне приснилось кое-что странное.

— Опять про ту девушку?

— Нет. Я увидел то, что мы с тобой забыли, точнее нас заставили это забыть.

— И о чём речь?

— Думаешь, что стоит говорить об этом по телефону?

— А думаешь, что нет?

— Не хочешь зайти ко мне? Я всё равно уже не усну наверно.

— Давай лучше с утра.

— Хорошо. Спокойной ночи. — Вадим положил трубку.

Я лёг спать. Вика отвернулась от меня на другой бок и теперь лежала ко мне спиной. Бледный свет луны заглядывал в окно, совершенно не стесняясь. Я смотрел на этот свет, что струился по воздуху, подобно белому маслу, и тут… это напомнило удар. Быстрый и точный удар, что выбил из моих лёгких весь воздух. Горло сжала невидимая рука, сердце забилось тяжело и часто. Я вспомнил… вспомнил кое-что, что показалось мне совершенно невероятным. И тут же забыл. В голове остался только образ: большая, как блюдо для пирога, луна, парившая в холодном тёмном небе. Не земном небе. Это было небо Девятой Планеты.

Мне снился странный сон. Я вышел из квартиры, пошёл вниз, к подъездной двери, по ступенькам. Ступени принялись играть со мной в свои подлые игры. Лестничный пролёт то удлинялся, и, тогда, передо мной появлялись новые ступеньки, то сокращался, и их количество уменьшалось. Я несколько раз чуть не упал из-за этого. Я знал, что я сплю, но это знание, почему-то, не избавляло меня от страха. Страх полз по мне, и я знал, чем он являлся, знал форму, что он собрался принять. Я, с трудом, потратив, наверное, минут десять, таки добрался до первого этажа. Но тут меня ждало разочарование, — подъездная дверь оказалась закрытой. Во дела. Я думал вернуться обратно, в свою квартиру, но на лестнице кто-то стоял. Фигура была высокой и чёрной как дыра в обоях небосвода, за которой покоился холодный и пустой мрак космоса. Меня затошнило, я покосился, фигура покосилась тоже, словно бы пародируя мои движения, насмехаясь надо мной. Тогда я бросился бежать в противоположную от подъездной двери сторону, там был спуск в подвал. Дверь в подвал была открыта и по ней ползали большие тараканы. Усы их шевелились, словно они знали какие-то противные и страшные секреты. Я проскочил в тёмный проем, потянул дверь на себя и с силой захлопнул её, отгородившись от существа с лестницы. И только тут я понял, что загнал сам себя в ловушку.

Тараканы ползали во мраке подвала, тихо шелестя своими телами. Я достал из кармана зажигалку и чиркнул кремниевым колёсиком. Ага, вот оно как. Тени и силуэты больших жуков полезли по углам сырого подвала. По потолку его тянулись трубы, что были все в дырках, словно вены наркомана. Из труб сочилась какая-то жижа, и с тихим вязким хлюпаньем падала на пол. Когда я немного прошёл вперёд, держа перед собой зажигалку на вытянутой руке, то увидел сидящего возле стены человека. Он был одет в костюм средней паршивости и белую рубашку. Всё было в грязи.

— Что они сделали со мной? — спросил вдруг он, подняв своё лицо, напоминавшее слепленную из глины тыкву.

Я отшатнулся от неожиданности и чуть не вскрикнул.

— Кто сделал? Тараканы? — голос мой задрожал. А из-за угла кто-то полез.

— А? — просипел человек и вдруг рассмеялся. — Какие ещё тараканы? — голос его был сиплым и гулким.

Глаз у человека не было, были только глазные впадины, вылепленные в его непропорционально большой голове. Рта тоже не было. Не знаю, как он вообще говорил.

— Тараканы это ещё ничего. Тараканы они жрут и жрут, а вот они…

— Кто «они»?

— Те, кто заходят к тебе в дом, через окно.

Мне стало так страшно, как не было никогда в жизни. Холодный пот ледяными каплями пробил мою кожу, ноги подкосились. Сзади в дверь застучали. Бом-бом. Бом — бом!

Я обернулся. Тараканы разбежались с двери, обнажив её гнилую сущность. Стук повторился. И снова. И снова.

— Кто там? — спросил, обращаясь как будто бы ко мне, человек без лица.

— Не знаю, — прохрипел я едва шевеля губами.

— Зря мы поверили им, — сказал вдруг человек без лица.

— Что? — я обернулся к нему так резко, что выронил зажигалку из неслушающихся пальцев.

— Зря мы им поверили, не надо было улетать на…

— Девятую Планету! — выкрикнул я и проснулся.

***

Телевизор бормотал голосом психопата. Я не сильно вслушивался в его речь, потому что меня от него тошнило. Точно так же как меня тошнило и от работы, и от всяких этих штучек, типа обязательных звонков, или скажем разговоров со случайно встреченными старыми знакомыми в ветхих и ржавых вагонах метро.

Вика завтракала, делая вид, что меня здесь нет. Она даже не смотрела в мою сторону. Ну и ладно. Я же ничем таким и не занимался. Я человек вполне адекватный. Вот она ест, челюсть её двигается за стенками щёк. Ну и ладно. Не так уж это всё и интересно. Я вышел из кухни, держа в руке кружку кофе (прямо как зажигалку во сне), и зашёл к себе в комнату. Достал из компьютерного блока заначку с травой. Звук телевизора стал тише. Это значило то, что Вика услышала, что я делаю, и пытается за мной прошпионить. Вот же стерва! Я быстро поставил крышку на место, а свёрток с травой и трубкой бросил за монитор, но было поздно. Тяжёлый и хлесткий удар по щеке.

— Что?!

— Ты же обещал мне, урод! Какого чёрта?!

— Да мне уже плевать! — я полез рукой за монитор, тут Вика толкнула меня, я задел монитор рукой, и он упал на стол, экраном вниз.

— Урод херов! Ты мне всю жизнь испортил!

— Я? Я испортил?! — я сжал в руке свёрток. — По твоему это я сделал?

— А кто же ещё?

— Это сделали они!

— Да что ты?

— Я хотел расторгнуть договор, но мне не дали это сделать!

— Какой договор, чёрт побери? Ты про работу что-ли свою? Про то, что тебе последнюю зарплату не выплатили?

— Я про…

— Идиот! — она толкнула меня в плечо. Глаза её блестели злым и отчаянным огнём. Губы подрагивали, словно кто-то дёргал их за невидимые нити.

— Я не про работу… — начал было я, но Вика перебила меня.

— А о чём ты, мать твою? Ты последние мозги прокурил, к нам мои родители приедут уже послезавтра, да и не в них же дело… как ты дальше жить то будешь? Как мы жить будем?

— Глупый вопрос. Тут невозможно жить нормально, потому что это место создавалось с другими целями.

— Да? С какими же?

— С целью эксперимента над всеми нами. Нас сюда заманили, сделали махинацию, мошенничество!

— Да что ты несёшь? — глаза жены округлились, стали как два ореха.

— Я говорю то, что знаю, и ни слова сверх того!

Сжав в руке свой свёрток так, что пальцы побелели, я вышел из комнаты, зашёл в зал, сел на большое и мягкое кресло. Трубка принялась наполнятся зелёным шелестящим содержимым, как наполняется совок дворника сонной осенней листвой, что покрывает тротуары по утру, словно…

— Замечательно устроился, да? Я, значит, пойду сейчас на работу, буду впахивать, как лошадь, а ты тут будешь дуть и телик смотреть? Класс. Ты же один страдаешь, да? А я, наверное, просто на седьмом небе от счастья и в роскоши живу? Знаешь что, сука, что бы когда я вернулась с работы, тебя здесь не было, понял?!

Вика быстро собиралась. Джинсы, кофта, куртка, спешные мазки помадой по обветренным губам, дезодорант, духи, сумочка, ключи. Затем щёлк-щёлк в замке. Ушла. Трубка дала мне немного дыма, затем ещё и ещё. Квартира преобразовалась, я провалился в свою же тень, стал человеком сумеречной зоны, человеком, что знал немного больше, чем все остальные. Я знал, откуда мы пришли сюда, и знал, что договор, который мы все подписали, был в сути своей обманом и хитрой ловушкой. Нас обманули они. Но кто эти они? Я пока что не мог это сказать, я не помнил, но я знал, что раньше мы жили в другом месте. Словосочетание «Девятая Планета», было чем-то вроде маяка в непроглядной тьме. Нужно было двигаться в его сторону, что бы узнать правду, увидеть недостающие фрагменты этого пазла, собрать картинку целиком и понять суть происходящего.

Дым, дым, дым. Он клубится по квартире, пугает домашних пауков своим таинственным запахом, вылетает посмотреть на город через щели в окнах и форточку, проникает через вытяжку к соседям, что бы узнать их семейные тайны и вникнуть в их бестолковые бытовые ссоры. А что если тоже стать дымом? Что нужно сделать для этого? Сжечь себя? Дверца шкафа чуть приоткрыта. Кто там: человек покрытый чёрной шерстью или дикий кайман, как в тех передачах от BBC? А кто сейчас за моим креслом? Вот он накроет ладонями мои глаза, и спросит: «узнаёшь меня?». И что мне ему ответить? Узнаю ли я его?

Собака бежала по двору, отбивая своими лапами ритмичный рисунок поиска пути. Что за песни слышала собака из проезжающих мимо машин? Или может только музыка ветра сопровождала её? Неизвестно. Я видел собаку в окно. Как я оказался у окна — не помню. Помню то, как какое-то время изучал мутные разводы на стекле, а затем смотрел уже за стекло, смотрел на мир. Свет, просачивающийся через верхушки деревьев, стал более ярким. Розово-красные круги перед глазами превратились в числа. Вот оно что! Я видел цифровые коды, видел знаки, ага, значит так оно все и обстоит, да? Я вспомнил про Андрея, и открыл окно. Свежий воздух обнял меня и приподнял. Ноги мои были на подоконнике, а голова и плечи уже там, за окном. Пятый этаж. Внизу, прямо подо мной, клумба. Умру среди цветов, а затем и сам стану цветком. Смерть есть переход. Мы собраны из атомов, которые никуда не исчезнут после нашей смерти, так почему должны исчезнуть мы, если мы и есть лишь скопление этих атомов.

Дым, дым, дым. Надо дойти до Вадима, он хотел мне что-то рассказать, и, скорее всего, это что-то действительно важное. Важное по-настоящему, а не по-бытовому. Подъезд сырой как катакомбы. Рисунки на стенах подобны звёздным картам, а на лестничной клетке лежит окурков созвездие. Там, в углу, шприцы — ракеты, а тут несколько пивных бутылок, — это их отброшенные ступени. На улице всё по-простому. Не спеша катится жизнь вместе с осенней листвой. Собака куда-то убежала. На крыше соседнего дома радар, вот оно что. Я раньше не замечал его. Натянул капюшон, что бы лицо моё было скрыто в его тени от глаз посторонних. Пошёл до Вадима.

Шёл я довольно долго, ноги временами начинали петлять и закручиваться, а временами мне казалось, что всё вокруг — это лишь плывущий фон, а я топчусь на одном месте, словно иду по беговой дорожке. Наконец-то дошёл. Позвонил в стальной домофон, нажав стальные, шершавые кнопки, мне открыли дверь. Хорошо. Это было хорошо.