Опасные манипуляции 2

Роман Феликсович Путилов, 2022

Цикл романов о девушке, ощутившей способности ведуньи. Вокруг 90-е годы прошлого века, где разнообразная нечисть и нелюдь в человеческом или ином обличье жаждет денег, крови и удовольствий. Содержит нецензурную брань.

Глава первая. Печаль светла.

— Арес, мальчик, как ты здесь оказался?

Огромный ротвейлер, дрожащий от холода всем отощавшим телом, неуверенно вильнул обрубком хвоста, и осторожно двинулся ко мне, в его тоскливых глазах появилась надежда.

Я присела перед псом. Глаза гноятся, шкура в грязных, засохших разводах. Я с трудом узнала всегда ухоженного и холеного кобеля.

— Где папа? Ты потерялся?

При слове «папа» Арес горестно взвыл. Последний раз я виделась с хозяином Ареса — Аркадием Николаевичем Старыгиным, в прошлую субботу, когда я, по устоявшемуся обычаю, пришла к нему гости. Как всегда, выгуляв Ареса, и вручив его хозяину традиционную порцию микстуры от хондроза и порошок для поддержания организма, мы сели пить чай с пирожными. Ничего необычного при этой встречи я не заметила. Я рассказала о своем проекте по организации тепличного хозяйства, Аркадий Николаевич рассказал о новых монетах, которые он купил на импровизированной ярмарке коллекционеров в Вишневом парке. После этого звонков от него не было, а я как-то упустила этот момент. Неужели Аркадию Николаевичу стало плохо во время прогулки с Аресом? Другого объяснения, как любимый пес моего друга оказался возле моего дома, у меня не было. Да, Аркадий Николаевич был одним из моих немногочисленных друзей. Глубоко одинокий человек, недавно потерявший жену, и давно потерявший единственного сына Ивана, который в черную пил с двадцати лет, давно утратив человеческое обличие…

Я отстегнула ремешок от дамской сумочки, пристегнула его к ошейнику.

— Пойдем домой, малыш….

Я долго стучала в знакомую металлическую дверь, за дверью царило молчание, Арес скулил рядом.

— Ну что шумите? А, собачку нашли! — за моей спиной распахнулась дверь соседской квартиры.

Я обернулась, на пороге стояла женщина лет пятидесяти и странно смотрела на меня.

— И куда же вам ее девать?

— В смысле куда девать? А где Аркадий Николаевич?

— Так умер он вчера, говорят, что рак у него был. Последнюю неделю совсем плохо ему стало, из дома он не выходил уже, а вчера сын «скорую» вызвал, врачи приехали, а сосед уже умер. Я сама не видела, а Анна Александровна из второй квартиры была, ее понятой участковый приглашал.

— Простите, а вы уверенны, что это сын был?

— Конечно, я же Ваньку хорошо знаю, как отец заболел, он всю последнюю неделю у него жил, ухаживал. Правда собачка у Ваньки в первый же день убежала, когда он с ней гулять пошел. Хорошо, что вы ее нашли, вот только куда ее сейчас девать?

— Спасибо вам, пойду, Ареса пристраивать надо…

— Да не за что — дверь захлопнулась, а я привалилась к перилам. Ну, вот, как так! Как это могло произойти? Почему Аркадий Николаевич не позвонил? Еще неделю назад никаких признаков рака не было. Какая-то несобранность не давала мне принять ситуацию. Я погладила, молча сидящего у моих ног, пса и решительно двинулась к двери квартиры с цифрой «2».

— Здравствуйте Анна Александровна, я знакомая Аркадия Николаевича, вот, Ареса на улице нашла, привела к хозяину, а мне такой ужас рассказали…

Открывшая мне дверь пожилая женщина сочувственно закивала головой:

— Да, грустная история. Нас вчера участковый понятыми приглашал, а я покойников боюсь, так, краем глаза взглянула, это какой-то ужас, не человек, а скелет, и такая опухоль на горле….

— Опухоль?

— Ну да, у него же рак был….

— А как узнали, что он умер?

— Так Иван последнюю неделю здесь жил, пару раз к нам заходил, рассказывал, что отец совсем плох. Все время трезвый, одет прилично. А вчера Аркадию совсем плохо стало, «Скорая» приехала, а он уже умер.

— Скажите, а участковый где сидит, может быть, он подскажет, куда мне теперь собаку девать?

— Опорный пункт участкового через дом отсюда. А насчет собаки, девушка, он вряд ли вам поможет. Ивану ведь собака не нужна, он ее когда на прогулке потерял, даже не искал.

— Спасибо вам большое — я попрощалась с соседями и потянула за собой пса, который явно не хотел уходить из родного подъезда.

Согласно объявлению на входе, участковый инспектор милиции вел прием в опорном пункте до десяти часов вечера. Когда я вошла в казенное помещение, оказалась в просторной приемной, в которой на жестких лавках сидело шесть женщин старшего пенсионного возраста, сжимающие в руках исписанные неровным почерком листочки разнообразного формата. При нашем появлении повисла тишина, которая сменилась криком стаи голодных чаек. Очередь единым порывом выплеснули на нас с собакой весь накопившийся у них негатив, всю усталость и беспросветность своей жизни. Я даже растерялась на мгновение. Арес, решив успокоить присутствующих, громко гавкнул, но добился он ровно противоположного. Гвалт усилился еще сильней. На шум из кабинета выскочил молодой худенький милиционер с лицом подростка. Если бы не серый китель, я бы подумала, что мальчишке лет шестнадцать. Он, быстро сориентировавшись, басовито рявкнул:

— А ну, все замолчали, а то прием на завтра перенесу.

Бабушки, очевидно, были опытные, потому, что замолкли, как рубильник кто-то выключил.

— Девушка, вы бы еще бегемота привели. Я вас с животным принимать не буду.

— Товарищ участковый, собака имеет непосредственное значение к делу, по которому я пришла.

Участковый на мгновение задумался:

— Хорошо, раз ваша собака так всех тут пугает, зайдете первой, как посетителя отпущу.

Какая-то пенсионерка, очевидно, самая нервная, что-то произнесла протестующее, но замолчала после косого взгляда милиционера.

Я вошла в кабинет ровно через пять минут. Боюсь, если бы я просидела в приемной еще немного, меня с Аресом сожгли ненавидящие взгляды ветеранов, даже мой амулет, нагревающийся от присутствия нечисти, стал немного обжигать кожу. Конечно, я могла бы войти в доверие к люто ненавидящим меня женщинам, завести беседу на интересную им тему, рассказать какую-нибудь леденящую душу историю, но сил не было ни на что.

Когда я и пес тяжело уселись напротив милиционера, он, сардонически усмехаясь, предложил рассказать, к какому делу имеет отношение присутствующая здесь собака.

— Вы вчера выезжали по адресу…… по поводу смерти пожилого мужчины, Аркадия Николаевича Старыгина.

— Ну да, было такое, а при чем тут….

— Это его собака, я ее нашла сегодня на улице. Я хотела бы узнать адрес сына покойного, чтобы отвести собаку к нему.

— Девушка, даже если это собака усопшего, я не имею права давать адреса граждан непонятно кому.

— Хорошо, не давайте. Тогда я иду сейчас в райотдел, там же есть кто-то из начальства, отдаю собаку ему, так как участковый отказался дать адрес законного владельца.

— Какого владельца, зачем собаку в отдел?

— Ну как же? Собака по закону — это имущество, вы же это знаете?

Участковый неуверенно кивнул.

— Я нашла чужое имущество, хозяин умер, у хозяина есть наследник. Вы отказались дать мне адрес наследника, и, наверное, это правильно…

Участковый кивнул более уверенно.

— Но я же девушка честная, я тоже хочу поступать по закону. Я поеду в отдел милиции и дежурному, или начальнику, сдам под расписку чужое имущество — этого песика, а они, наверное, адрес наследника у вас узнают сами, ну, как положено, по закону.

Участковый, наверное, живо представил, как ему будут звонить из отдела, поэтому, и какими словами будут комментировать его желание следовать букве закона. Поэтому, сделав грустное лицо, сотрудник органа правопорядка полез в стол, забитый серыми казенными папками.

Я удовлетворенно откинулась на кресло. Первый этап выполнен, милиционер открыл положил на стол дело о смерти моего друга.

Когда он, нервно перелистывая немногочисленные листки, углубился в поиски адреса Ивана, я спросила:

— А вам в этой смерти ничего не показалась подозрительным? И когда будут результаты вскрытия?

Участковый поднял на меня смеющиеся глаза:

— Девушка, детективы по телевизору надо смотреть, там интереснее. И хотя, я вам не должен это рассказывать, но скажу. Человек пожилой, долго болел раком, опухоль, размером с полкирпича, в горле. В этих случаях вскрытие не делают, врач «скорой» фиксирует смерть, прилагается справка из поликлиники о заболевании и все, дальше похороны.

— Простите, а когда похороны и где тело?

— Похороны завтра, тело в похоронном доме «Вечный покой». Еще что-то интересует?

— Меня многое, что интересует. Но вот, что должно заинтересовать вас — я хорошо знала покойного, рака у него не было. Последний раз я была в гостях у Аркадия Николаевича в прошлую субботу, никакой опухоли у него не наблюдала.

Участковый с шумом захлопнул папку:

— А вы, простите, с покойным в каких отношениях были?

— Просто друзья.

— Просто друзья — повторил милиционер с гнусной улыбкой.

— Скажите, у вас, когда эту форму выдают, веру в порядочных людей сразу отнимают? Я встретила Аркадия Николаевича случайно, полгода назад. В разговоре выяснилось, что пятнадцать лет назад моя прабабушка его с того света вытащила, когда он от лучевой болезни умирал.

— У вас прабабушка врач?

— Нет, деревенская знахарка.

— А, понятно….

— Чтобы было понятнее, рассказываю подробности. Аркадий Николаевич работал на химзаводе, знаете, где это?

Участковый кивнул.

— Там была авария, трое облучились. Выжил только Аркадий Николаевич. Когда его жена привезла в деревню к моей прабабушке, у него практически все органы не работали. Отсутствие пальцев на руке заметили? Так вот, они от радиации отвалились. А через пару месяцев больной домой уехал на своих ногах, и жил нормально до сих пор. Он меня маленькую вспомнил, я тогда у прабабушки летом жила. Вот так я и стала к нему ходить еженедельно, с собакой гуляла, да по бабулиному рецепту боль от хондроза снимала. Больше человек ни на какие болячки не жаловался, и повторяю, опухоли у него не было.

— А, что же вы его не вылечили, а только боль снимали, и, кстати, чем?

— Боль снимала не наркотиками, просто травками, что на болоте растут. А что хондроз не могла вылечить…. У вас в приемной портрет висит, дяденька солидный такой, написано, что лучший участковый. У вас с ним, наверное, одинаковые результаты в работе, правда?

— Смеетесь, что ли? Майор Осокин двадцать лет на участке работает, каждого человека знает……

— Так, когда прабабушка Аркадия Николаевича от радиации выхаживала, ей восемьдесят пять было, а мне восемнадцать, намек понятен?

— Понятен. Ну, это лирика. Вы конечно интересную историю рассказали, но это бездоказательно.

— А можно справку из поликлиники посмотреть?

Милиционер заметно заколебался, затем вытащил из папки бланк с синей печатью, подвинул в мою сторону, крепко придерживая бумагу ладонью. Я склонилась над справкой, вгляделась в печать.

— Знаете, насколько я знаю, Аркадий Николаевич лечился в поликлинике на улице Революции, а здесь справка врача из соседнего района.

— Девушка, так часто бывает. У меня нет никаких оснований подозревать наличие преступления. Поверьте, не стоит попусту поднимать волну.

— Скажите, а ведь «Вечный покой» — дорогая похоронная контора? Я их рекламу везде вижу.

— Ну да, не дешевая.

— А сын покойного — алкоголик со стажем, с отцом никогда не жил, тот его в квартиру не пускал, так как Иван все пропивал.

— Что-то вы путаете, я вчера сына видел, вполне прилично выглядит.

— Я не путаю, я точно знаю. Короче, мне надоело вас уговаривать. Я сейчас еду в РУБОП, у меня там хороший знакомый есть — капитан Долгих, хотя нет, уже майор. Я официально подаю ему заявление, а пусть там потом решают, вы сознательно прикрывали насильственную смерть пожилого человека или из лени и нежелания выполнять свои обязанности. А еще я поеду на химзавод, подниму там шум, что человека, который без защитного снаряжения ликвидировал аварию, что бы спасти жизни других работников, убили как собаку (прости Арес). О, так его, наверное, завтра в крематорий повезут, чтобы следов не осталось. Да, товарищ сержант? Ладно, побегу я в РУБОП, от вас все равно толку нет.

Милиционер в сердцах отбросил папку, порывшись в столе, сунул мне пустой бланк заявления:

— Вы понимаете, что делаете? Если завтра сорвем похороны, а смерть окажется естественной, то вам ничего не будет, наверное. А меня, скорее всего, уволят.

— А если я права?

— А если вы правы, то мне объявят строгий выговор, за то, что невнимательно провел осмотр трупа. Ладно, пишите заявление — милиционер быстро прошел к двери, высунул в приемную голову. Я услышала его преувеличенно бодрый голос:

— Так, женщины, не шумим, всех приму, я сегодня допоздна. Такой вопрос — чай все будут? Все? Ну и хорошо, сейчас чайник поставлю.

Под моим удивленным взглядом, участковый воткнул в розетку шнур электрочайника, стал выставлять на большой стол у стены разномастные стаканы и чашки. Поймав мой ошарашенный взгляд, сержант улыбнулся и зашептал:

— Сейчас посижу с дамами, чай попьем, они мне много чего интересного расскажут. Половину преступлений так раскрываю, конечно, не убийства, но все же….

Следующим утром я нашла в газете бесплатных объявлений страничку похоронного дома «Вечный покой», изучила перечень услуг. Позабавило прижизненное заключение договора на посмертное обслуживание. Услуга кремации и хранения урны с прахом также имела место быть. Любезная барышня по телефону сообщила мне, что прощание с господином Старыгиным будет проходить в десять часов утра в центральном филиале похоронного дома, и дала адрес крематория, куда, после прощания, направиться катафалк.

Я оделась потеплей, надела ошейник на печального Ареса и пошла на троллейбусную остановку.

Дорога была утомительной, старый троллейбус все время подбрасывало на ледяных ухабах, заднюю площадку, где стояла я с псом, постоянно трясло. Кондуктор, углядев, что собака без намордника (где я его возьму ночью? у меня даже вместо поводка старый ремень), каждые пять минут прибегала к нам скандалить, пытаясь выгнать из троллейбуса.

В конце концов, я не выдержала, и сказала, что пес практически сирота, умер единственный близкий ему человек, и я не знаю, куда пристроить собаку, а мне его жалко, он ночью плакал и отказывался есть. Женщина молча развернулась и побежала в водительскую кабину. Я поняла, что сейчас нас будут высаживать. Через пару минут кондуктор вновь подошла, протягивая мне теплую сардельку в пакетике:

— Девушка, возьмите, покормите собаку!

У меня слезы навернулись на глазах.

К похоронному дому мы приехали заранее. Я встала за большой черный автобус похоронной службы с золотыми ангелами на крыше и стала наблюдать за входом. Через некоторое время, во двор въехал старый обшарпанный «УАЗ» — «таблетка», с медицинским крестом и черной надписью на борту «Спецтранспорт». Оттуда вышли два ражих молодца в серых телогрейках поверх серых от старости халатов, и стали курить, весело о чем-то переговариваясь.

Во дворе было еще пусто, очевидно, основная масса церемоний проходила здесь позже, ближе к обеду, а пока обслуживали таких как Аркадий Николаевич, которого надо отправить в последний путь побыстрей. Из зала прощания вышло несколько человек, на специальные подставки установили оббитый красной материей гроб, в котором лежал изменившийся до неузнаваемости мой друг. Ивана я не видела. Я стояла в растерянности, не зная, что предпринять. Сейчас гроб загрузят в автобус и увезут в крематорий, тайна внезапной смерти моего знакомого останется нераскрытой. Неужели участковый меня обманул, принял для вида заявление, и ничего не сделал. Нет, не обманул. Знакомая фигура в шинели, шумно дыша, протопала мимо меня. Тяжелая кобура хлопала по нижней части спины милиционера, шапку он придерживал рукой. Участковый, не заметив меня, бодро подбежал к людям у гроба, что-то спросил. Из числа провожающих выдвинулся какой-то мужчина, взял у милиционера бумагу, прочитал, отрицательно замотал головой, затем порвав документ, кинул его в снег. И началась потеха. Четверо крупных, хорошо одетых мужчин, выстроившись несокрушимой фалангой перед представителем власти, стали аккуратно, не вынимая рук из карманов дорогих кожаных курток, оттеснять его от гроба. Работники похоронного бюро, подтащив красную крышку, споро стали готовить гроб к загрузке в катафалк. Ражие молодцы из УАЗика, индифферентно наблюдая, как субтильный участковый отступает дружным напором литых тел провожающих, докуривали по третьей сигаретке.

Тут на сцене появились мы с Аресом. Мы подбежали к гробу, Арес поставив передние лапы на гроб, взглянул на лицо хозяина и горестно завыл. Какой-то работник похоронного бюро попытался оттолкнуть пса, и тут я сказала «Фас».

Огромный черный монстр, хрипя и захлебываясь пеной, метался перед разбегающимися, как испуганные куры, людьми. Белые клыки щелкали с огромной скоростью. Мужчины, до этого толкавшие участкового, дружной группой побежали за угол, но, я не успела насладиться легкой победой, как эти люди вернулись. Они приближались к нам, агрессивно размахивая красными лопатами и еще какими-то острыми железками, наверное, за углом был пожарный щит. Резкий хлопок за головой заставил замереть не только меня. Сбоку от меня встал участковый, шапку он где-то потерял, но папку с документами крепко прижимал к себе, в правой, поднятой к небу, руке, курился легким дымком ствол пистолета.

Срывающимся голосом, сержант пролаял:

–Всем стоять, стреляю. Вы двое — жест стволом в сторону экипажа «УАЗика»: — бросаем курить, грузим гроб и поехали в морг. Остальные — новый жест — стоим на месте.

Курильщики, меланхолично пожав могучими плечами, затянулись по последней, и быстро втащив гроб с телом Аркадия Николаевича в фургон, потом загрузились туда же вместе с участковым. УАЗ, окутавшись вонючим, синим дымом, бодро выехал со двора.

Последнее я видела уже на бегу, так как продолжать оставаться в этом месте скорби, мне показалось опрометчивым. Впрочем, нас никто не преследовал.