Съём. Повесть о недолюбленном мальчике

Роман Фис, 2023

Макс годами наблюдал за женским поведением и давно сформировал, местами, грубоватый взгляд и принципы по отношению к девушкам. В каждой он видел эгоистичного манипулятора, неспособного искренне любить. Но это не мешало ему пользоваться популярностью среди женщин, что ещё больше подкрепляло его мнение. И даже такие твёрдые принципы может изменить одна просьба сестры Макса, которая уговаривает его помочь своему знакомому в общении с девушками. Открывая глаза на женскую природу другому человеку, Макс, неожиданно для самого себя, начинает замечать собственные изменения. Но способен ли скептик женской искренности довериться и полюбить? А признаться себе в этом? Чем обернется принципиальность Макса и его отклик на просьбу для него самого? На первый взгляд, провокационная повесть, включающая в себя современную действительность, закончится абсолютно неожиданно для каждого. Читайте только на ЛитРес!

Глава 2

Утром следующего дня меня разбудил звонок в дверь, что меня очень разозлило. Это означало, что мне необходимо подняться с кровати, не выкурив ритуальную сигарету нового дня.

Когда звонок стих, я, с облегчением от того, что не придется сиюминутно вставать, закурил сигарету.

Но после второй затяжки звонок вновь раздался на всю квартиру.

«Твою мать… — прошептал, глядя в потолок, после чего прокричал в дверь: — Иду!»

Дойдя до двери, я открыл ее, и сразу же через порог моей квартиры ступил незнакомый мне мужчина маленького роста.

Он опустил глаза в область тела, где, по его разумению, должно было быть нижнее белье, и, не найдя его, перевел взгляд мне в глаза, после чего протянул руку.

— Кирилл.

— Макс, — выпустив в его сторону дым, ответил и пожал его руку. — Проходи.

Он бросил сумку у порога и принялся разуваться.

— Ты на это не обращай внимания, — сказал ему, указав рукой на место, где должно было красоваться нижнее белье, — я люблю быть без белья. Так чувствуешь себя свободнее.

— Я не против. Хозяин — барин, — ответил он, словно дешевая копия казака.

— Ты тоже раздевайся. Все вещи можешь сложить во второй комнате, которая будет твоей на время командировки, — показал ему направление к комнате.

Он безмолвно смотрел на меня непонимающим взглядом, явно указывающим на то, что ему не очень хочется раздеваться. По крайней мере сейчас, пока мы не знакомы.

— Я не имею в виду полностью, — смекнув, о чем говорит его взгляд, сказал ему. — То, что я сказал, подразумевало лишь твою возможность переодеться в домашние вещи. Если тебе комфортно в уличной одежде, то будь в ней.

Услышав это, он расслабился и, кивнув в ответ, удалился в выделенную ему комнату.

Кирилл вышел из комнаты к тому моменту, когда я разливал по бокалам виски.

— Можно присесть? — указал он рукой на одно из двух кресел, развернутых к панорамному окну.

Я называл эти кресла обзорными и обожал сидеть в них по вечерам, наблюдая за ночным городом и за тем, как огни проезжающих машин очерчивали проспекты. Но еще больше я любил в этих креслах заниматься сексом. Ведь эта локация позволяла мне в случае хренового секса наслаждаться видом из окна, попутно дожидаясь завершения процесса и при этом не обозначая что она — ни о чем. Делал я это, разумеется, незаметно, дабы не ранить чувства очередной верующей. Верующей в то, что она на высоте.

— Да, конечно, — ответил ему, направляясь с бокалами к свободному креслу.

— Красивый вид, — задумчиво сказал Кирилл.

— Я тебя буду называть Кирой, — перешел я к сути, зарубив сантименты, которыми он попытался пропитать мою квартиру.

— Это ведь женское имя… — вдумчиво сказал он.

— Получается, тебе не повезло. Пей виски и рассказывай о своих проблемах.

— Я даже не знаю, с чего начать.

— Пей, а понимание придет в процессе, — сказал ему, после чего закурил сигарету. — Расскажи про предыдущие отношения.

— Можно мне тоже сигаретку? — скромно спросил он.

Я кинул пачку на стол, дав тем самым понять, что он может угощаться.

— В последних отношениях я пробыл чуть больше полутора лет. Ее звали Оленька. Я собирался на ней жениться…

— Ты ей об этом говорил? — спросил, перебив его.

— Ну конечно. Я ей постоянно говорил, что мне повезло с ней и я вижу только ее своей женой.

Услышав его ответ, я отпил немного виски, затем одобрительно качнул головой.

— Отношения с ней были лучшими отношениями за всю мою жизнь. Знаешь, я правда был счастлив с ней.

— Обо всем этом, разумеется, ты ей тоже говорил?

— Ни дня не проходило, чтобы я ее не одаривал комплиментами. Как и…

— Цветами со всякой чепухой в виде конфеток и прочего, — закончил за него мысль, после чего сделал еще один глоток виски и кивнул, чтобы он дальше продолжал вещать о своем влажном романтическом прошлом.

— Точно! То цветочек, то шоколаду привозил, — согласился он.

— Долго вместе прожили? — спросил его.

На этот раз он сделал глоток виски, после чего ответил:

— Мы не жили вместе. Я к ней приезжал по выходным, иногда в будние дни.

— Полтора года?

— Да. Но с каждым месяцем мы виделись все реже. Я выплачивал кредит, который взял, чтобы погасить ее долги.

— Ты взял кредит на себя, чтобы выплачивать долги женщины, с которой ты не живешь? Аплодирую ей! Нет, подожди, мне нужно еще выпить.

Я направился к холодильнику за виски, после чего, достав его, принес к нам на столик.

— Хорошо, какую сумму ты взял? — спросил его, разливая алкоголь по бокалам.

— В общей сложности? Или именно за тот кредит, о котором мы говорим?

Если бы я был женщиной, то мечтал бы именно о таком мужчине в качестве подарка от Санты. Идеальный симбиоз глупости и самопожертвования, от которого сможет отказаться далеко не каждая женщина. Кто в трезвом уме способен отказаться от возможности брать блага, которые сами идут в руки, я не знаю. Оттого интереснее причина их разрыва. Но сомневаюсь, что это его инициатива. Он вряд ли способен ранить другого человека, особенно если этот человек в знак благодарности раздвигает ноги, при этом шепча на ухо, что он лучший. Разумеется, она не указывала, в чем он лучший, иначе до второго кредита дело бы не дошло.

— Как тебе удобней, так и ответь, — сказал ему, усевшись в любимое кресло.

— Первый кредит я взял на триста тысяч. У нее даже были проблемы с коллекторами. Они ее настолько одолели, что доходило до нервного срыва. Я тогда и решил закрыть ее кредит, чтобы она выдохнула. Плюс ко всему, это ведь показывало всю серьезность моих намерений.

— Конечно. Все ее подруги наверняка обзавидовались, что она ухватила такого хорошего человека.

— Она так мне и сказала! — засмеялся он. — Только вот позже она стала отдаляться. Благо я вовремя понял, что дело в моей занятости, после чего старался всячески разнообразить нашу жизнь, чтобы хоть как-то компенсировать мое длительное отсутствие.

— Как ты разнообразил ее?

— Кино, рестораны, частые поездки загород. Со временем она поняла, насколько для меня важна и уже мне говорила, чтобы я не тратил много денег, что ей достаточно того, что я рядом. Только вот к тому времени я уже залез в кредит. Мне же нужно было как-то оплачивать эти развлечения… — он разом выпил содержимое бокала и достал из пачки сигарету.

— Раз уж такое дело, то можно было бы что-нибудь и продать, — еле сдерживая улыбку, сказал ему.

Он посмотрел на меня так, словно я ему открыл глаза на скрытую до этого возможность, но, до конца не понимая, шучу я или нет, продолжил вещать:

— Приближалось время ее дня рождения. Мы уже всерьез обсуждали нашу совместную жизнь и даже планировали, кто чем будет заниматься в быту. Я понимал, что с одной машиной в семье будет тяжело, особенно когда есть вероятность, что наша семья станет больше…

— Твою мать… — перебил его своими словами.

Эта акула просто-напросто сожрала весь его ресурс. Выжала из него все соки, после чего выкинула, а он этого даже и не понял.

— Что-то не так? — спросил он.

— Все замечательно, — сказал, закурив сигарету, после чего налил ему в бокал виски, — ты продолжай, не останавливайся.

— А что тут продолжать? — выдохнул он. — Я купил ей в кредит машину. Это потом только я понял, что допустил ошибку…

— А какую ошибку ты допустил? Все вроде шло по плану! — все менее устойчиво комментировал его.

— Я не учел свои возможности, в этом и заключалась ошибка. Купив машину, обрек себя на круглосуточную работу. Я перестал справляться с финансовой нагрузкой и стал нервничать, срываться на нее. Спустя еще какое-то время она не выдержала и ушла к другому. Вот так закончились мои отношения.

— Но кредиты ты еще платишь, верно?

— Нет. Брат помог, после чего отправил меня к тебе.

Я закурил еще одну сигарету о ту, которая не закончилась.

— Значит, давай сразу обговорим несколько моментов. В дипломатию в этой квартире никто не играет, здесь другие правила. Я буду тебе говорить все так, как считаю правильным. Ты будешь меня слушать, и мне плевать, нравится тебе это или нет. Улавливаешь посыл, меценат?

— Кажется, да, — неуверенно сказал он.

— Кира, твоя подруга тебя трахнула. И это сейчас объективная оценка.

Он непонимающе посмотрел на меня, ожидая, что я продолжу; я так и сделал:

— Твоя Оленька крутанула тебя на бабки. В первом случае ты повелся на ее манипуляцию нервным срывом. Во втором случае, когда она начала отдаляться, понимая, что уже выполнила свой план, она неожиданно для себя обнаружила, что ты располагаешь ресурсами, и начала принимать все то, что ты давал, подпитывая это положительными для тебя эмоциями. Грубо говоря, у вас был бартер — материальное на эмоциональное. После чего по понятным причинам она уже не могла остановиться и продолжала играть в эту игру, где ты лезешь из кожи вон ради словесных плюшек в виде «ты лучший парень на земле», «ты лучшее, что со мной случалось» и прочей хуйни, которую женщины нам, мужикам, пытаются просунуть в качестве стимулирующей пилюли.

— Ну, я даже не знаю…Оленька вряд ли на такое способна, — задумчиво сказал он.

— Твоя Оленька ушла от тебя из-за того, что ты был нервным от усталости? Из-за того, что ты стал раздражительным?

— Это и стало причиной. Я с ней не единожды это обсуждал после расставания.

— Боже, ты еще и после расставания с ней обсуждал что-то! — сказал на выдохе, переведя взгляд на панораму города.

— Мы до сих пор иногда общаемся. Все-таки не чужие ведь люди…

— Значит, так, — перебив его, я вернулся в диалог, попутно прихватив со стола свой бокал, — вы расстались из-за того, что у тебя закончились ресурсы, а другого ничего взамен ты ей предложить не мог. Того, что бы ее заинтересовало. Ты наверняка часто видел картину, где очень красивая девушка идет с каким-то невзрачным куском дерьма?

— Это для меня вообще больная тема, — ответил он.

— Она для тебя больная, потому что ты не понимаешь принцип работы всего этого. Когда ты мог финансово подпитывать ваши отношения, у вас все было хорошо. Но без бабок-то что получилось? Большой пшик! Чтобы женщине были безразличны бабки, ты должен над ней психологически доминировать. Тот невзрачный кусок дерьма — это не про внешность, бабки и опрятность. Это, скорее всего, про секс и бытовое доминирование. Но не секс в простом понимании, а именно порево. То есть он с ней не занимается сексом, он ее трахает. Берет ее в постели так, как не брал никто другой. И доминирует он не только в сексе, но и в повседневной жизни, не говоря лишних плаксивых предложений и не засыпая ее комплиментами. Этот человек не будет бежать за девушкой в попытках понять, что произошло с ее настроением. Он не будет ей говорить, что она самая лучшая на этой сраной Земле. Спросишь почему — отвечу, — взяв паузу, я снова налил себе в бокал алкоголь и сделал большой глоток.

— Почему?

— Потому что, Кира, этот парень понимает, что девушке нельзя давать полной уверенности. Сомнения — это двигатель девушек. Чем больше она сомневается, тем мотивированнее себя будет вести в постели и быту, играя в идеальную женщину. Ты думаешь, почему все поголовно женщины считают, что их мужья изменяют им? Причем совсем не важно, что этот мужчина мылся последний раз неделю назад. Потому что им нравится фантазия, в которой их мужчина — востребованный альфа-самец. Женщинам нужно ощущение, что над ними властвуют. А пока ты ей покупаешь что-то, тем самым арендуя ее на время, у нее глаза бегают по сторонам в поисках нормального самца. Самца, который возьмет ее и поведет, куда нужно. Есть еще и самодостаточные феминистки, но это дамы с отклонениями. Их нужно лечить.

— Почему ты считаешь, что я в постели никакой? Она всегда была довольна.

— Она хорошо отрабатывала номер и, возможно, этим была довольна, — сказал, указав в его сторону бокалом. — У тебя на лице написано, что ты полный ноль. Можешь спорить со мной, но, пока ты не знаешь того, чего хотят женщины, ты не сможешь нормально ни трахаться, ни доминировать в повседневной жизни. Женщина — не загадка, она набор комплексов вперемешку с предрассудками. Это если говорить об индивидуальности характера. А если говорить не о приобретенных составляющих характера, а о базовых, то там всех можно грести под одну гребенку.

— Я немного не понимаю.

— Много, Кира. Ты много не понимаешь. Сегодня какой день недели?

— Пятница. Ты не знаешь, какой день недели? Это вообще как? — спросил он, удивленно посмотрев на меня.

— Сегодня ты немного по-другому взглянешь на женщин, — игнорируя его удивление, продолжал. — Только помни о самом главном — все, к чему ты придешь, может указывать на то, что с женщинами нельзя строить отношения. Но это не так. С ними, если есть желание, нужно строить отношения, но в этих самых отношениях нужно быть начеку и качественно играть.

— Что значит играть?

— Пока бессмысленно объяснять. Со временем поймешь.

Мой диалог прервал звонок от Кати, который я тут же принял, хотя должен был выдержать еще пару дней. Но все ошибаются. Если это можно назвать ошибкой, ведь она ни на что в корне не влияла.

— Слушаю, — сказал в телефон.

— Максик, ты как? Я вчера немного вспылила и наговорила лишнего, — сказала она виноватым тоном.

— Ты вчера вспылила и наговорила лишнего, — повторил за ней.

— Я готова идти дальше, если нам обоим это нужно. Если мы оба будем работать над отношениями. Я понимаю, что тебя задела. Я понимаю, что можно было по-другому продолжить утро. Я все понимаю, Макс.

«Я готова идти дальше, если мы будем оба работать над отношениями» — это чисто женская манера перекладывать вину на обоих. Она вспылила, она закатила истерику, она самостоятельно ушла, она написала кучу гадостей, но нам двоим нужно работать над отношениями! Если я разбил тарелку, то я разбил тарелку. Если я купил квартиру, то мы купили квартиру. Классика семейных формуляров.

— Если оба будем, да, — согласился с ней, надеясь, что она в скором времени положит трубку и завтра-послезавтра я без хитроумных подходов на фоне напряженности в общении трахну ее.

— Макс, ты так и будешь за мной повторять? Что ты за сухарь-то такой!

«Но, видимо, хитроумным подходам быть!» — подумал я, услышав ее тон.

— Пантера, в твоем пятнадцатисекундном высказывании я услышал пять «я» и ни одного «извини». Давай ты еще подумаешь, и мы на днях созвонимся?

— Не будь скотиной, Макс! — плавно переходя на крик, говорила она. — Господи, почему я именно с тобой связалась! Почему я не могла сразу с нормальным мужиком начать отношения без вот этого всего!

Нормальный — это тот, который на пороге умолял бы ее не уходить и затем, когда она вытирала бы об него ноги, занимал ту позу, которую Кира выучил наизусть со своей прошлой любовью. И придумали же слово такое: «любовь»!

— Ты хочешь обсуждать это все в режиме звонка или послезавтра вечером за бокалом вина? — я снова начал понижать градус, утраивая тем самым эмоциональные качели.

Она взяла паузу на обдумывание, как она хочет, при том что мы оба знаем, как она хочет. А хочет она по-разному, но чтобы помпезно и обязательно с приклоненным коленом, о чем она, конечно же, напрямую не скажет.

— Пантера, давай я тебе перезвоню? У меня серьезный диалог с серьезным человеком, — прервав молчание и заодно приподняв самооценку Кире, сказал ей, после чего отключился.

Кира все это время молча смотрел на меня, и, когда я положил трубку, в его взгляде читался вопрос.

— У тебя в Ростове знакомые есть? — спросил его, взяв бокал в руки.

— Нет. У меня и в Краснодаре почти никого не осталось.

— Значит, иди раскладывать вещи. Вечером я тебя жду на этом месте уже искупанным и одетым. Только прошу тебя, не разочаруй хотя бы в одежде.

— Конечно, Макс. Я тогда пойду.

Он ушел в свою комнату, а я остался в обзорном кресле.

Глядя на снующих по улице людей, я обдумывал то, насколько бесперспективен Кира. Если сделать поправку на пол, то он был примерно на уровне Кати. В этой игре нельзя западать, и, если ты это сделал, пиши пропало. И повезет, если это будет какая-нибудь простушка со своими приземленными, как ее внешность, запросами. А если нет, то тобой будут всячески пользоваться и, выжимая все соки, планомерно превращать в тряпку. К тому времени, когда у тебя не останется самоуважения с честью и верой в себя, она сделает контрольный выстрел — объявит об уходе. И тут два варианта: либо ты соберешь себя заново, либо озлобишься и больше никогда не будешь подпускать женщин на расстояние вытянутой руки. Есть третий вариант, он же вариант Киры, — ты ничего не поймешь и будешь в парке ловить бабочек для того, чтобы принести ей в качестве неожиданного сюрприза, пока ее трахает какой-то новый «счастливчик».

Я снова вспомнил выражение лица Киры, когда он рассказывал о своей Оленьке, и не смог сдержать улыбки. Улыбки от осознания, что я когда-то был в отношениях таким же индейцем, как он.