Obscura reperta [Тёмные открытия]. Игра в роман

Рона Цоллерн (2024)

«Все мы идем дорогой тёмных открытий. Истинный смысл нашего опыта утаивается от нас до поры…» Роман для истинных ценителей, влюблённых в литературу, наполнен игрой слов и культурными аллюзиями. Многогранная история, полная страсти и приключений, заставляет читателя исследовать тайны души в захватывающем интеллектуальном повествовании с глубоким психологическим анализом поступков героев.Братья Цоллерны обнаруживают в земле нечто такое, что вынуждает их покинуть дом и возлюбленных и отправиться за разгадкой опасной тайны, которая изменит их жизнь. Но главные тайны — у каждого в сердце, а история Каина и Авеля не теряет актуальности. Ведь по-настоящему история человечества началась, когда появились братья! Уникальное сочетание детектива и броманса, семейной саги и философского романа с яркой чувственностью и изящной языковой палитрой не оставит никого равнодушным. Секреты, скрытые между строк, — изысканное лакомство для тех, кто обожает разгадывать загадки литературных произведений.

Консультант по темным вопросам

Он оставил дверь незапертой. Доминик вошел тихо, и хотя Луи знал, что тот приехал — увидел машину под окнами, — он все-таки вздрогнул, когда услышал:

— Ну что, младшенький братик? — Доминик подошел сзади к его стулу и положил руки Пеллерэну на плечи.

— Перестань! — дернул плечами Луи, — Ты не обманул — он был доволен этой запиской, велел, чтобы я привел тебя, но я ответил, что сам встречусь с тобой.

— Что ты вообще рассказал? — мальчишка разулся и босиком прошелся по комнате, рассматривая ее.

— Сказал, что, когда поймал тебя, выяснил, что ты работаешь у Цоллерна и предложил тебе сливать мне нужные сведения, сказал, что мне потребуются деньги, чтобы платить тебе. Сказал, что хочу помочь ему, потому что он глава семьи, и мы все от него зависим. И он согласился!

— Еще бы! Кто ж не любит, когда ему лижут.

— Сколько ты хочешь?

— Мне не нужны деньги. Оставляй их себе.

— Чего тогда ты хочешь?

— Иногда есть, или выпить, чаще всего — слушать музыку, курить, гулять и трахаться.

— Сколько ты обычно на это тратишь?

Доминик снял футболку и бросил ее на пол.

— Подожди, — Луи пытался казаться хладнокровным, он отошел в другой конец комнаты, — закончим… с деловой частью. Мы еще не договорились об оплате.

Мальчишка тем временем стянул с себя джинсы и стоял теперь голым.

— Смотри на меня, — голос его звучал сейчас по-другому, он лился из стен и потолка — юный и сильный. Лицо его казалось темным пятном, на котором горели черные зрачки. Он медленно развел руки в стороны, завел их за голову. Снова заговорил, и набегавшая волнами его речь завораживала, как его открытое, освобожденное от всего лишнего тело. — У меня есть голова, руки, ноги, грудь, живот, спина, задница и член, но у меня нет органа, потребляющего деньги! Ты можешь сказать мне, мол, купи себе любую радость для тела или души. И я скажу тебе: любая купленная радость это блуд, это разврат, а разврат это гниение души. Но есть то, чему обрадуется все мое существо, — это любовь, и все устройство человека предполагает, что его главная пища — любовь. И если ты любишь меня, ты накормишь меня и избавишь от жажды, ты будешь веселиться вместе со мной, наслаждаться свободой и счастьем, ты дашь мне тепло, и свет, и тьму. И если я люблю тебя, я сделаю все, о чем ты попросишь, и умру за тебя, улыбаясь.

Луи сделал несколько шагов вперед и опустился перед ним на колени.

__________

Звонок не работал. Роланд стукнул в дверь и тут же отдернул руку — казалось, со следующим его ударом дверь совсем провалится внутрь, такой ветхой она была. Он постучал по косяку. Где-то внутри раздался рыдающий голос, требовательно повторявший: «Вико! Вико!» Цоллерн-старший проверил номер квартиры, записанный в книжке. Квартира и дом совпадают. Он подождал еще немного, прислушиваясь и готовясь откликнуться на вопрос хозяина — кто пришел. Но внезапно дверь отворилась, при этом движении послышались звуки похожие на шелестение бумаги, и Роланд увидел в темном коридоре невысокого сутулого человека. Это был Морель.

— Добрый день, мьсе Морель, — Роланд смотрел на потертые брюки и обвислую кофту хозяина с тем чувством неловкости, какое испытываешь при виде брошенных на произвол судьбы людей, не умеющих устроиться достойно. — Спасибо, что нашли время для меня. Может быть, нам отправится куда-нибудь пообедать? Если вы не против.

— Здравствуйте, Роланд, — негромко откликнулся хозяин. — Я не любитель городской суеты. Студенты, туристы, дети… я отвык от этого… это будет мешать. Проходите, мы отлично поговорим и здесь.

— Хорошо, мсье Морель, — Роланд прошел в узкий коридор. С вешалки, прибитой к стене, свисало столько одежды, что ему пришлось, проходя, развернуться боком, и все равно старые куртки, болоньевые плащи, кофты, целлофановые дождевики и засаленные пальто проехались своими полами по его поджатому животу.

Пол был сальным, Роланд чувствовал легкое прилипание подошв и слышал иногда тихий хруст песка. Комната, казалось, с трудом держит форму — настолько она была забита вещами, даже не вещами, а какой-то шелухой бытия — пакетами от продуктов, коробочками из картона и пластика, плетенками от ягод и фруктов, сеточками, банками, бутылками, салфетками и газетами. На всем, что попадалось Роланду на глаза, пылью лежала тень душевной болезни, у него зачесалось все внутри, и хотя он понимал, что это только его восприятие, не мог отделаться от ощущения копошащейся под этими завалами жизни. Клопы, тараканы, муравьи или мухи, моль, пауки и мыши мерещились ему в каждой щели.

Комната была не маленькая, но свободного места в ней не было. Только узкий проход шагом шахматного коня вел к другой двери. Виктор открыл ее и пригласил Роланда войти. Стараясь ничего не задеть, Цоллерн-старший пробрался через комнату, слыша за собой такое же странное шелестение, вызываемое, очевидно, сквозняком, и ожидая увидеть в следующей комнате что-нибудь подобное, или и того хуже. Но каморка, куда они вошли, была почти пустой, выхолощенной, бесстрастной. Келья, где, видимо, обитал сам Морель, узкая, с единственным окном, выкрашенная в синий, была противоположностью большой комнате. Тут были лишь стол, шкаф и кровать.

— Прошу! — Морель указал Роланду на стул у стола, а сам сел на кровать.

— Благодарю, — Роланд пытался разобраться во впечатлениях, потянуть время, решая, с чего начать, и стоит ли вообще начинать.

— В моем доме теперь живет семья моей дочери, — сказал хозяин, казалось бы совершенно некстати, — а я переехал к сестре…

«Голос за дверью был женским» — вспомнил Роланд.

— Она осталась одна. Что-то в ней сломалось, когда ее сын умер в колонии, да еще у нее начала сохнуть рука… Но она боится врачей, боится, что ее увезут из дома…

— Я могу чем-то помочь вам с сестрой? — «Каково ему жить здесь, с полусумасшедшей женщиной?»

— Чем поможешь? Ее прежнюю не вернуть — жизнь с ней сурово обошлась, с бедняжкой. А мне — что мне нужно? Чтобы дочь была счастлива, внучки ни в чем не нуждались — тут все в порядке, спасибо… Давайте перейдем к цели вашего приезда.

— Да, конечно. Я хотел спросить вас о мече. — Роланд вытащил фотографии и протянул Морелю.

— Значит, Бернар не смог вернуть меч обратно, — покивал Виктор.

— Бернар позвонил вам, когда нашел его?

— Да.

— И он хотел посоветоваться с вами о том, что с ним делать, так?

— Не совсем. Бернар уже принял решение. Будь это клад попроще — проблем бы не было: он стал бы его единственным законным обладателем, но могила, найденная им, и тем более меч явно претендовали на историческую ценность, а такие находки должны оставаться во владении государства в течении пяти лет до выяснения всех обстоятельств и установления хозяина клада. Потом, возможно, Бернар получил бы значительную сумму, но он не хотел ждать.

— Почему?

— Тогда он был на грани разорения. Я мало об этом знаю, я не бухгалтер и не экономист, ваш отец упомянул только, что по совету какого-то своего знакомого вложил много денег в якобы прибыльные акции, но этот человек обманул его.

— А что это был за знакомый?

— Я не знаю, Роланд. Я стараюсь не интересоваться вещами, которые мне знать не обязательно. Моя деятельность в основном протекала в определенной сфере…

— Как-то отец назвал вас «консультантом по темным вопросам»…

Морель улыбнулся своему прошлому, как улыбаются человеку, которого часто встречают на улице, но не знают лично.

— Темным… Я начинал как адвокат. Иногда моих клиентов интересовали способы обойти закон, они готовы были платить за то, чтобы точно знать, что им грозит в случае, если они поступят, как хотят, а не как положено. Взвесить риски — очень важно для тех, кто играет по-крупному. Естественно, такие люди — смелые, готовые рискнуть, честные по отношению к себе, понимающие, что переступают определенные границы, что за это, возможно, придется расплачиваться, — привлекали меня, я стал работать в основном с подобными делами, предоставлял возможность оценить все возможные последствия незаконных действий, постепенно накопилось много связей в разных сферах, это улучшило мои дела. Мы с женой ни в чем не нуждались, купили дом, как могли баловали дочку, но к шикарной жизни нас не тянуло — и я, и Сесиль из простых семей. При этом сам я закона не нарушал — только юридическая консультация, только телефон какого-нибудь моего знакомого, а уж чем он там занимается — разве это мое дело?

— Значит, вопрос был именно в этом — что грозит отцу за сокрытие клада?

— В этом, и в том, к кому обратиться, чтобы выяснить стоимость меча и продать его.

— И вы помогли ему найти покупателя?

— Сначала нужно было оценить находку. Человек, способный хоть приблизительно это сделать, был среди моих знакомых, он жил в Байё.

— Отец ездил к нему?

— Да.

— И какова оказалась стоимость меча?

— Зачем мне знать, Роланд? Стоимость интересовала Бернара. Лишним сведениям я никогда не позволял себя облеплять — это мой принцип.

— Вы можете дать мне его адрес и телефон, мсье Морель?

— Да, пожалуйста, запишите. Я давно не общался с ним, поэтому проверить, как он поживает, вам придется самому.

Морель поднялся и подошел к столу, раскрыл большую адресную книгу, исписанную мелким аккуратным почерком, показал нужную строку. Роланд переписал ее.

— А адрес покупателя я могу узнать?

— Здесь у меня его нет.

— Но, может быть, фамилию, имя?

— Я не держу здесь свои архивы. Все, что касается дел, которыми я когда-либо занимался, хранится в ячейках, мне потребуется время, чтобы найти бумаги, касающиеся Бернара.

— Хорошо, я могу позвонить, когда вы будете готовы ответить?

— Лучше приезжайте, я не люблю говорить по телефону о вещах, которые могут иметь значение, и другим не советую.

— Хорошо. Спасибо, мсье Морель. А вы помните какие-то подробности той вашей поездки к отцу?

— Очень смутно, Роланд. Единственное, что я помню хорошо, — мне очень не понравился вид покойного.

— С чем это связано?

— Не знаю, как он сейчас выглядит, но тогда он был как живой, или как только что умерший человек, а ведь он пролежал в земле несколько веков. Когда Бернар взял в руки меч, его почему-то сильно качнуло в сторону, он взмахнул правой рукой и меч просвистел прямо у меня перед носом, еще немного, и Бернар счистил бы кожуру с моей картофелины, — усмехнулся старик. — Он выронил меч, потом принес тряпку, завернул его и забрал в дом. Положил в сейф. Мы немного посидели с ним, обсуждая возможные для него последствия.

— И какие же последствия?

— До пяти лет тюрьмы и утрата вознаграждения, разумеется. Я редко высказываю свое мнение, но Бернар был симпатичен мне, и я позволил себе дать ему совет — вернуть меч в могилу, оставить все как есть.

— Почему?

— Трудно объяснить, Роланд, было во всем этом что-то очень странное. Но Бернару срочно нужны были деньги, и моим советом он не мог воспользоваться. Мне потребовалось какое-то время, чтобы найти потенциального покупателя.

— Отец продал его, но потом хотел вернуть? Вы упомянули об этом в самом начале беседы.

— Да. Слишком дорого ему дались те деньги, что он выручил за меч.

— Что произошло?

— Через некоторое время он позвонил мне. Сказал, что я, наверное, был прав — не нужно было трогать меч. Он узнал о том, что с мечом связано проклятие, рассказал красочную историю о том, что, будучи вытащен из земли, меч просит крови, в которой привык купаться, он притягивает смерть, жаждет войны. И война началась.

Морель вздохнул. Роланд видел, что он утомлен разговором и опечален воспоминаниями. Он вовсе не был бесстрастным. Почему-то он напоминал сейчас усталого ангела, который искренне переживает за своих подопечных, но выполняет их пусть и безрассудные просьбы.

— Я утомил вас, мсье Морель, и хотя мы остановились на очень интересном месте, я готов сейчас оставить вас отдыхать и приехать в другой раз.

— Я стал быстро уставать, — согласился старик, — но давайте все-таки закончим. Вскоре погиб очень дорогой для Бернара человек.

— Взгляните, — Роланд вытащил фотографии незнакомки, — не о ней идет речь?

— Я не знаю, Роланд, в личную жизнь Бернара я нос не совал, да и ни в чью другую тоже.

— Извините, что перебил…

— Затем случилась какая-то неприятность с одним из его сыновей — о вас ли речь, или о вашем брате, я не знаю, — потом с другим. Усилилось противостояние между Бернаром и каким-то влиятельным человеком в вашем городе, в общем, удары посыпались на него один за одним. Ну и последний — история с вашей матерью, так он считал. Во всем винил себя.

— Спасибо, мсье Морель, я буду ждать вашего звонка и приеду, когда вы разыщете все нужные бумаги. Может быть, вы припомните еще что-то. Какой порядок расчетов для вас удобней?

— Переведете на счет дочери, я напишу его, а вот какая будет сумма — зависит от того, что я найду в своем архиве.

— Договорились, я буду ждать. — Роланд поднялся, открыл дверь, Виктор вышел вслед за ним.

В большой комнате была женщина — худая, невысокого роста, с сильно выпученными, часто моргающими глазами в окружении зеленовато-серых теней. Волосы, когда-то черные, теперь пестрели сильной проседью, они были распущены, но свалялись вместе словно чулок, и странный вид этого волосяного кокона снова вызвал у Роланда мысли о кишащих повсюду невидимых обитателях.

Он поздоровался радушно и учтиво. Но в ответ услышал лишь какой-то невнятный возглас.

— Вико, Вико, кто этот мужчина? Зачем ты привел его? — те же испуганные рыдания, какие он слышал с лестницы, взгляд, полный суеверного ужаса. — Мне страшно, он страшный!

— Извините, что напугал вас… Здесь довольно темно…

— До свидания, Роланд, — сказал Морель, ласково обнимая сестру. — Прикройте дверь, я запру ее позже.

Снова протиснувшись через коридор, загроможденный кипой одежды, Цоллерн-старший наконец оказался на лестнице. Из-за двери он слышал ее причитания:

— Он хочет забрать меня с собой в яму, в яму, Вико!

___________

— Как удивительно бывает ощущать авторитет людей, на вид совсем простых, скромных, тихих… — Роланд налил себе и брату вина.

Артур развалился на диване, приготовившись к тому, что рассказ Роланда о поездке будет долгим. Он изо всех сил слушал о странной квартире и ее обитателях, о мече и его проклятье, но уже не понимал, во сне это или наяву. На словах брата о том, что по телефону человек, живущий в Байё, не откликается, и что он отправится к нему в выходные, Артур встрепенулся.

— И когда ты вернешься?

— В воскресенье после обеда, малыш. Туда ехать часов восемь, я там переночую, погуляю и вернусь. А ты отсыпайся… И не шали!

— Обязательно! — с преувеличенной серьезностью кивнул Артур.