Разум Черного Короля

Руслан Бедов

«Разум Черного Короля» – фантастический рассказ, повествующий о тайном научном эксперименте двух ученых и аспиранта, в результате которого они уменьшаются в размерах и попадают во владения Королевы муравьев и становятся невольными участниками противостояния двух рас муравьев. Стараясь спасти свои жизни, главные герои неожиданно к своему удивлению обнаруживают зачинщика этой кровопролитной войны…

Фантастический рассказ

Глава первая

День выдался теплым и солнечным. На светло-голубом небе, не спеша плыли пушистые облака. Принимая разные причудливые формы, они постоянно корчили забавные рожицы. По зажатому с двух сторон густым лиственным лесом шоссе изредка проносились автомобили, нарушая грохотом покрышек почти первозданную тишину. Когда ласковое летнее солнце, достигнув зенита, щедро раздаривало лучи собственного хорошего настроения миру, белый микроавтобус, сбавив скорость, остановился у знака с надписью «Санаторий Дубравный».

Из автобуса вышел молодой человек лет двадцати пяти, одетый в синие джинсы и светло-зеленую футболку. Оглянувшись по сторонам, он бодрым шагом зашагал по извилистой проселочной дороге в глубь леса. Летний ветерок резвился в густых кронах ветвистых пожилых лип и ласково перебирал широкие листья молодых кленов. Распевая свои веселые песни, невидимый птичий хор наполнял это море зелени радостью и умиротворением.

Неожиданно мобильный телефон взорвался назойливой полифонией, безапелляционно требуя к себе внимания.

— Да, Андрей Иванович, — весело промурлыкал молодой человек в трубку, — я почти на месте.

— Опаздываете, Виталий, опаздываете, — раздался голос из динамика, — мы ведь договаривались на двенадцать, а сейчас почти час.

— Виноват, Андрей Иванович, — притворно скорбным голосом ответил Виталий, скорчив недовольную гримасу невидимому собеседнику, в который раз пожалев, что согласился тащиться за семьдесят километров на кафедру экспериментальных биотехнологий, чтобы помочь своему научному руководителю.

Виталий вспомнил вчерашний разговор с ним и невольно нахмурился. Все это походило на взятку.

— Я читал вашу работу по молекулярной физике, — произнес Андрей Иванович, когда Виталий вошел в кабинет и присел на обитый дерматином диван.

— И что вы можете о ней сказать? — спросил он.

Виталий спешил домой, и ему не хотелось тратить драгоценное время пустые на разговоры с этим профессором.

Андрей Федеорович Тарагаев был, мягко выражаясь, человеком со странностями. Поэтому коллеги и студенты недолюбливали его.

Не нравился Андрей Иванович и Виталию, но у него не было выбора. Волею начальства профессор Тарагаев назначен научным руководителем его кандидатской работы.

В ответ на вопрос Виталия Андрей Иванович равнодушно пожал плечами:

— Насколько мне известно, вашим научным руководителем был Сергей Яковлевич Маковский, не так ли?

— Да, — гордо ответил Виталий. Маковский слыл авторитетом в ученых кругах, и работать под его руководством считалось престижным.

— До этого вы мало интересовались транссферными свойствами межклеточного вещества, — лукаво заметил Андрей Иванович с загадочной улыбкой, взглянув на Виталия, чем окончательно его смутил. Виталию не понравился тон профессора. Неужели в этом институте все знают, что идеи, изложенные в его последней работе целиком и полностью принадлежат Маковскому? Неужели Сергей Яковлевич решил посмеяться над Виталием, навязав ему эти свои проклятые «транссферы»?

Словно наслаждаясь смущением будущего кандидата, Тарагаев задал следующий вопрос:

— Вы, конечно, собираетесь развивать избранную вами тему и в кандидатской?

Виталий решил оборвать эту бесконечную чреду издевательств над собственной персоной. По правде говоря, «транссферы» даже с их по истине фантастическими возможностями совершенно не привлекали молодого ученого. Энтузиазм Маковского в этой сфере был чужд Виталию. Поэтому он предпочитал сложным и запутанным формулам мифических «транссферов» более понятную и проверенную генетику.

— Нет, — твердо ответил Виталий, — у меня есть несколько, на мой взгляд, более интересных идей по генетике. Если не ошибаюсь, кое-какие материалы я передавал вам на ознакомление.

— Вы правы, — ответил профессор, — мне кажется, что Маковский несколько поспешил, когда поручил вам это исследование… Однако перейдем к делу. Я ознакомился с вашими материалами и у меня есть некоторые замечания, которые я изложу позже в письменном виде, а пока я попросил бы вас помочь мне навести порядок в моих бумагах на кафедре.

— Всегда рад помочь, — бойко ответил Виталий, радуясь, что неприятная для него тема закрыта.

— Вы знаете санаторий «Дубравный»? Там сейчас лаборатории кафедры биохимических исследований.

— Да конечно, мы с Сергеем Яковлевичем были там несколько раз, — ответил Виталий и осекся.

— Ах, да, конечно, — ехидно ухмыльнулся Андрей Федорович, — замечательно, тогда вы не возражаете, если я назначу встречу на это воскресенье, в полдень возле проходной?..

Тропинка становилась все шире, пока не превратилась аллею, обсаженную с двух сторон молодыми кленами, в конце которой краснели массивные металлические ворота бывшего санатория, недавно выкупленного научно-исследовательским институтом. На аккуратной, выкрашенной в желтый цвет, лавочке со спинкой сидел профессор Тарагаев, нетерпеливо поглядывая на часы. Увидев Виталия, Андрей Федорович встал и сделал несколько шагов навстречу.

— Наконец-то я вас дождался, — произнес он, пожимая руку, поданную Виталием, — последние четверть часа охранник подозрительно косился в мою сторону.

— Разве он вас не знает? — изобразил удивление Виталий.

— Не знает, — ответил Андрей Федорович, — похоже он только недавно устроился на работу. Маковский сам подбирает персонал для этой лаборатории.

При этих словах профессор загадочно ухмыльнулся.

Разговаривая, они подошли к проходной.

— Этот молодой человек со мной, — сухо произнес Андрей Федорович, показывая пропуск одетому в черную форму охраннику из фирмы с непонятным названием «Сильва 3000».

— А у него почему до сих пор нет пропуска? — пробубнил себе под нос охранник, поправляя на ремне кобуру и нехотя открывая металлическую решетку.

Не удостоив охранника ответом, Андрей Федорович и Виталий прошли «вертушку» КПП и оказались на обширной территории, огороженной трехметровым железо-бетонным забором с колючей проволокой.

Несколько двухэтажных зданий стояли в ряд слева от проходной, красуясь свежевыкрашенным в желтый цвет стенами и финской ярко зеленой крышей. Андрей Федорович и Виталий вошли в подъезд дальнего здания. Профессор открыл бронированную дверь одного из кабинетов и впустил Виталия.

— Весь этот хлам остался от старых хозяев — физиков, — произнес профессор, щелкая выключателем и указывая на груду папок, книг и остатков каких-то неведомых Виталию приборов, ощетинившихся цветными проводами и проволокою. В углу стоял, поблескивая латунными боками, старый осциллограф.

— Весь бумажный и металлический мусор надо вынести на улицу в контейнеры. Благо, наше начальство наконец-то сподобилось их поставить возле лаборатории, — продолжал говорить профессор, ходя по комнате и пиная ногами связанные в стопки бумаги, а этот аппарат, — Андрей Федорович указал на осциллограф, нарочито ткнув в него пальцем, — Сергей Яковлевич просил отнести к нему в кабинет.

Виталий молча кивнул головой и ухватился двумя руками за первую попавшуюся ему бумажную кипу.

— Короче, занимайтесь, а я пойду в соседнюю комнату, посмотрю отчеты последней научной конференции. Я думаю, что уборка много времени не займет. Подметать и мыть полы будет техничка, — окончив свою тираду, Андрей Федорович вышел из комнаты.

Оставшись в одиночестве, Виталий бросил на пол бумагу и попытался открыть жалюзи на окне, однако поскольку все попытки это сделать оказались безуспешными, он, с досадой махнув рукой, стал освобождать комнату от макулатуры.

Через полчаса напряженной работы весь мусор перекочевал из будущих апартаментов профессора Тарагаева в мусорный контейнер, и Виталий, вытирая пот со лба, устало опустился на колченогий стул, одиноко стоящий посреди комнаты и уставился ненавидящим взглядом на осциллограф. По виду это чудо техники середины прошлого века показалось Виталию непомерно тяжелым.

— Вероятно старикашка ученый принял аспиранта за тягловую лошадь! — пробурчал он.

Но делать было нечего, — хочешь, не хочешь нужно было нести. Не хватало, чтобы и Андрей Федорович заподозрил в нем, Виталии, какого-нибудь язвенника. Будет ли Тарагаев в конце работы угощать его бутербродами с соевыми блинчиками, как это делал в свое время Маковский, неизвестно, поэтому стоит поторапливаться — время обеда приближается…

Схватив осциллограф за ручки, ругаясь на чем свет стоит, Виталий вытащил громоздкий и действительно тяжелый прибор в коридор, где тут же столкнулся с охранником. Тот смерив аспиранта равнодушным взглядом, пошел к выходу.

— Хотя бы помог, что ли, — обиженно пробубнил Виталий и уселся на осциллограф верхом. До кабинета Маковского Виталия отделяли какие-то десять шагов. Дверь была полу прикрыта, и Виталий слышал, как там возился его злосчастный научный руководитель. Неужели ученую степень надо добывать тасканием осциллографов, а не разрешением стоявших перед наукой задач? Этот философский вопрос Виталий задавал себе с самого первого курса университета, когда его группу на третий же день занятий сорвали с пар, вручили метлы и грабли и отправили на уборку территории городского парка. Все это было так неожиданно, что студент-первокурсник не успел даже притвориться «приболевшим» как ему с неизменным успехом в таких случаях удавалось в школе. Невольно вспомнив школьные годы, Виталий скептически хмыкнул: «приболевшие» в наше время докторами не стают, а вот таскающие осциллографы…

Конец ознакомительного фрагмента.