Из Лондона с любовью

Сара Джио (2022)

Новый роман Сары Джио — это семейные тайны, любовные откровения и судьбоносные решения. Книжный магазин, полученный в наследство, перевернет страницу новой истории. В РОССИИ ПРОДАНО БОЛЕЕ 1 000 000 ЭКЗЕМПЛЯРОВ КНИГ САРЫ ДЖИО. Наши дни. Валентина узнает, что ее мать Элоиза оставила ей в наследство дом в Лондоне. Отношения с матерью у Валентины разладились уже давно, поэтому она не заинтересована в наследстве. Но обнаруживается, что в доме находится книжный магазин, рядом живут симпатичные соседи и у Элоизы была от дочери тайна, которую Валентина начинает разгадывать, находя от матери многозначительные подсказки. 1968 год. Элоиза делит съемную квартиру с подругой и мечтает открыть книжный магазин. Однажды она знакомится с Эдвардом — как ей кажется, очень приятным, но загадочным молодым человеком. Увы, после одной из встреч Эдвард исчезает. Это становится поворотным моментом в судьбе Элоизы, о чем поначалу не подозревает даже она сама. «Уютный кусочек эскапизма, который заставит читателей мечтать о настоящей любви и книжном магазине». — Kirkus Reviews

Глава 6

Элоиза

Три месяца спустя

19 апреля 1968 года

Я отказалась от приглашения Фрэнка на ужин в «Ритц» — даже от двух приглашений, — но это его не смутило. Оба раза он посылал мне домой цветы и звонил по десятку раз.

Я должна была радоваться его интересу и вниманию ко мне, но единственное, о чем я могла думать, — это Эдвард, удивительный бар-библиотека и вечер, который просиял обещанием и закончился тайной. Он не пришел на следующий день в бистро «У Джека» и не позвонил. Иное дело Фрэнк.

Бедная Милли: когда он позвонил в пятый раз, я упросила ее аккуратно послать его подальше от моего имени. «Эл, — сказала она потом. — Ты разобьешь сердце этому бедняге».

Даже Милли — прямолинейная Милли — не смогла противостоять упорству Фрэнка. Он появился в нашей квартире в следующую субботу с двумя билетами на концерт Сэмми Дэвиса-младшего и ни словом не заикнулся о наших скромных жилищных условиях. В его глазах я была герцогиней, даже принцессой. И кто мог бы устоять перед Сэмми Дэвисом-младшим? Только не Милли. В тот вечер она шепнула мне на ухо: «Если ты не пойдешь, придется пойти мне».

Так что в тот вечер я отправилась с Фрэнком. Может быть, роль сыграла музыка или коктейли, но я позволила ему поцеловать меня под фонарем на Трафальгарской площади.

После этого я стала привыкать к Фрэнку. Хотя у нас было мало общего — в конце концов, ему больше рассказывали цифры, чем слова — и в его присутствии у меня внутри бабочки не кружились, я от души наслаждалась его обществом, или, скорее, мне нравилось, что он наслаждался моим.

— Посмотри на себя, — сказала Милли, когда я готовилась к очередному субботнему свиданию с Фрэнком. — Ты сияешь, как влюбленная женщина.

Это было не столько утверждение, сколько остроумно замаскированный вопрос — сразу виден будущий адвокат, причем хороший, искусно вытягивающий правду из ничего не подозревающего свидетеля.

Милли видела меня насквозь, как никто другой, но моя уклончивость по поводу Фрэнка ставила в тупик даже ее. И она таким образом прощупывала почву. Разглаживая подол платья, я спросила себя, знает ли она, что я думаю вовсе не о Фрэнке, а о пиджаке, висящем в шкафу в прихожей и принадлежащем другому мужчине, и своем разочаровании тем, что после изумительного вечера в маленькой библиотеке Эдвард… пропал.

В назначенный мной для встречи день я пришла в бистро Джека и прождала целый час, каждый раз поворачиваясь на барном стуле в углу у стойки, когда кто-нибудь входил. Но все напрасно. Никто из них не был Эдвардом.

Я подумывала о том, чтобы навести о нем справки, заявиться в клуб, даже попробовать поискать его, но все это казалось слишком опрометчивым. Если бы я его интересовала, по-настоящему интересовала, он оказался бы там, материализовался на барном стуле рядом с моим, чтобы мы могли продолжить с того места, на котором остановились в библиотеке. Но он не пришел, и все тут.

— Ну так как? — не отставала Милли.

Я не люблю Фрэнка, подумала я, но мне нравится, что он обожает меня. Может ли его любви хватить на нас обоих?

Я проигнорировала вопрос подруги и открыла окно спальни, вдыхая свежий весенний воздух. Была середина апреля, на задах домов расцветали вишни, а обвязанные бечевкой букеты пионов величиной с обеденные тарелки привлекали покупателей на рынке. И все же именно эта весна казалась… другой, вплоть до пения птиц, щебечущих на дереве за окном. Даже они знали.

— Что случилось, Эл? — спросила Милли, пытаясь поймать мой взгляд, но телефонный звонок дал мне повод сменить тему. Вероятно, Фрэнк. Так и оказалось. Так оказывалось всегда.

— Привет, дорогая, — сказал он. У Фрэнка тоже была весенняя лихорадка. В его голосе слышалось острое нетерпение. — Не хочешь сегодня пойти поужинать в клуб Ретта?

— О, правда? — сказала я, радуясь мысли об ужине в таком шикарном заведении. Я совсем недавно видела в таблоиде фотографию Элизабет Тейлор в этом клубе.

— Постой, а как тебе удалось заполучить столик? Я слышала, что там все заказано на несколько месяцев вперед!

— Потянул за кое-какие ниточки, — небрежно сказал он. — Только лучшее для моей девушки. Заехать за тобой в семь?

Я на миг задумалась, сердце бешено колотилось. Когда-нибудь, может быть очень скоро, Фрэнк захочет от меня большего. И что тогда?

— Элоиза? Кажется, связь барахлит. Будешь готова к семи?

— Да, — поспешно ответила я.

Ночной клуб Ретта оказался именно таким шикарным, как я себе представляла, и порадовалась, что выбрала черное платье и не забыла почистить перчатки (подарок Фрэнка). Туфли, конечно, не от Шанель, но кожаная сумочка, которую я купила с большой скидкой в «Хэрродсе», была достаточно хороша для тусклого освещения. И вообще Фрэнка мало заботили такие детали.

— Добрый вечер, — поздоровался хозяин. Мы сдали в гардероб пальто, и нас при свете фонарика провели вдоль боковой стены в кабинку. Мимо прошел человек, немного похожий на Ричарда Чемберлена, а может быть, это он и был. В конце концов, это именно то место, куда ходят людей посмотреть и себя показать.

— Ну, как тебе здесь? — спросил Фрэнк, потянувшись к моей руке под столом; его пальцы нежно задели мое бедро.

Я нервозно улыбнулась.

— Мне… я… по-моему, здесь чудесно!

Фрэнк выбрал бутылку вина по винной карте, и я не могла не обратить внимание на цену: почти полугодовая арендная плата за нашу квартиру. Когда сомелье наполнил наши бокалы, я почувствовал себя виноватой в том, что опять оставила Милли одну в субботний вечер. Виноватой в том, что…

— Предлагаю тост, — сказал Фрэнк, поднимая свой бокал, — за Лондон и за мою прекрасную Элоизу. И чтобы такие праздники были у нас часто и… всегда.

Всегда. Он сказал «всегда»? Моя рука с бокалом замерла.

— Дорогая, — сказал Фрэнк, уговаривая меня выпить. — Плохая примета, если ты не сделаешь глоток.

Я кивнула и послушно поднесла бокал к губам, капнув красным вином на белоснежную скатерть.

— Что тебя беспокоит, дорогая? — спросил он, наклоняясь ближе. — То, что в следующем месяце я уеду? Ты из-за этого?

Глаза щипало — то ли из-за его одеколона, то ли от соленых слез.

— Да, — пробормотала я, заикаясь. — Из-за этого, конечно, и… я… беспокоюсь о Милли. Теперь, когда она поступила на юридический, у нас проблемы с арендной платой. И… ну, я просто чувствую себя виноватой, что я здесь… с тобой… пью это потрясающее, но дорогое вино. Извини. Я понимаю, что это все звучит бессмысленно.

Его губы расплылись в улыбке, он рассмеялся.

— И это все?

Все? Нет, это далеко не все. Всего лишь верхушка айсберга, но я не могла ему об этом сказать.

— Дорогая, сколько тебе нужно денег?

Я ушам своим не поверила. Фрэнк был щедр, но это казалось уже за гранью.

— Я не могу… — сказал я. — Уверена, мы сами справимся. И, Фрэнк, я все это говорила вовсе не затем, чтобы попросить денег. Я всего лишь…

— Чепуха, — сказал он, доставая чековую книжку. — Тысяча фунтов поможет тебе продержаться какое-то время?

— Фрэнк, я… я не знаю, что и сказать…

— Ничего не говори, — сказал он, — просто позволь мне позаботиться о тебе. Это все, чего я хочу. — Он улыбнулся, и я изо всех сил постаралась ответить ему с тем же теплом, которым он так щедро делился. — Просто пообещай мне, что ты подумаешь о нас и о том, как нам сделать все более… постоянным.

Я с трудом сглотнула.

— Не хочу тебя торопить, — продолжал он, снова кладя руку мне на бедро. — Но, дорогая, ты же знаешь, что мои дела в Лондоне скоро закончатся. — Он кашлянул и прищурился, и я представила, как он с таким же выражением лица анализирует столбцы цифр в актуарной таблице. — Элоиза, ни для кого не секрет, что я люблю тебя, — продолжал он. — Я только прошу подумать о том, как может выглядеть будущее. Наше будущее. — Он снова кашлянул. — Надеюсь, ты поедешь со мной в Калифорнию — как моя… жена.

У меня отвисла челюсть. Я слышала его слова и не слышала их. Они кружились в воздухе над столом, как обрывки странного сна. Жена. Калифорния. Всегда.

— Скажи, ты читала в газетах о Лондонском мосте? — теперь он говорил легко и непринужденно, словно забыл о серьезности того, что сказал перед этим.

— Нет, — пробормотала я.

— Американский бизнесмен только что купил эту старую штуковину и собирается перевезти ее в Штаты, может быть, даже в Калифорнию. — Он улыбнулся. — Знаешь, милая, это ведь и правда похоже на знак.

Он пытался встретиться со мной взглядом, но я отводила глаза, зная, что моя неуверенность мгновенно предаст меня — и его.

Фрэнк продолжал говорить.

— Нет, ты просто подумай: если Лондонский мост может переехать в Америку, то ты и подавно, верно? Я знаю, ты ненавидишь зиму. В Калифорнии много солнечного света. И цветы цветут круглый год.

Я никогда не говорила ему, что ненавижу зиму. Откуда он знает, что я ненавижу зиму?

Пока он говорил, мои глаза блуждали по залу. Я заметила неоновую вывеску над баром. В слове «Мартини» не горела буква «н», так что теперь она гласила: «Марти и». Будь здесь Милли, мы бы с ней как следует посмеялись. Она бы перебрала всех, в чьей компании могла бы оказаться Марти. Марти и полиция. Марти и собака. Марти и… американцы, к которым она не поедет.

— О чем ты думаешь? — спросил Фрэнк, пытаясь привлечь мое внимание.

Я указала на вывеску над баром и объяснила, почему она кажется мне смешной, но Фрэнк непонимающе уставился на меня и через минуту сменил тему. Он явно не находил это забавным.

Появился официант, и Фрэнк начал расспрашивать его о меню, а я обратила внимание на шикарную пару в вечерних костюмах, сидящую за соседним столиком. У женщины, красотки с платиновыми волосами, собранными в изящный шиньон, была роскошная и — недаром я работаю в «Хэрродсе» — редкая сумка от Бонни Кэшин для Coach. Мужчина был…

Господи, Эдвард.

Наши глаза встретились всего на мгновение, но какая-то сила пронзила меня, как молния. Даже в тусклом свете я поняла, что он тоже что-то почувствовал.

Думал ли он обо мне в последние месяцы? Почему он не пришел в бистро «У Джека»? Почему не позвонил?

Мое сердце бешено заколотилось. Я отвела взгляд, но желание смотреть на него было невозможно пересилить, и я наблюдала, как Эдвард развлекает свою даму за ужином. Когда она откинула голову назад и рассмеялась, а потом протянула руку, коснувшись его руки, мне стало больно. Интересно, он показывал ей свою татуировку со скрипкой? Знает ли она, что он хочет, чтобы в его ушах всегда звучала музыка?

Я почувствовала на талии руку Фрэнка и повернулась к нему.

— Ты знаешь о моих чувствах, Эл. Но никогда не говорила мне о своих.

Эл. Так звала меня только Милли, и я вздрогнула, услышав это имя из его уст.

Внезапно зал стал похож на смерч, а я оказалась в его центре — потеряла управление, как воздушный змей в Риджентс-парке в ветреный день. Я знала, что должна заставить себя вернуться на землю, и вернулась. Но приземление оказалось жестким. Вот я сижу в модном стейк-хаусе рядом с мужчиной, который без ума от меня, — но это не тот мужчина. А тот находится достаточно близко, чтобы слышать мой голос, как музыку в ушах.

Мне хотелось подбежать к нему. Мне хотелось убежать с ним. Вот он, миг из романов, которого я ждала всю жизнь, — миг узнавания. Но заодно я узнала и то, что у моей истории не будет счастливого конца.

— Эл, — продолжал Фрэнк. — Что ты скажешь?

Я молча уставилась на Эдварда: он встал, снял свой темный пиджак, повесил его на спинку стула и коротко кивнул мне в знак приветствия. В зале было слишком темно, чтобы разглядеть в его глазах какие-либо чувства, зато их было предостаточно в моих.

Я повернулась к Фрэнку и сосредоточила на нем свой затуманенный взгляд.

— Прости, ты о чем-то спрашивал?

Он улыбнулся.

— Дорогая, кажется вино ударило тебе в голову. — Он коснулся моей руки, но я едва почувствовала его пальцы на коже. — Любовь моя, я прошу твоей руки… и сердца. — Он с трудом сглотнул, и я увидела, как поднимается и опускается его кадык. — Я предлагаю тебе… провести оставшуюся жизнь со мной.

Какая же я дура. Для Эдварда я — всего лишь мимолетное воспоминание. Связь между нами, которую я выстроила в мыслях, — всего лишь художественный вымысел. Все это глупая сказка, я просто сочинила ее.

Я повернулась к Фрэнку, наконец-то уделив ему то внимание, которого он заслуживал.

— Да, — сказала я, на этот раз без колебаний. Получился чисто машинальный ответ. И единственно возможный. — Да, Фрэнк Бейкер. Я выйду за тебя замуж. И поеду с тобой в Калифорнию.