Последняя камелия

Сара Джио, 2013

Англия, 1940. Флора Льюис получает заманчивое предложение от загадочного «цветочного вора». Она должна отправиться в Англию, чтобы отыскать в саду старинного поместья редкий сорт камелии. Флора вынуждена поступить в дом лорда Ливингстона в качестве няни. И вскоре она находит в комнате умершей при неясных обстоятельствах леди Анны альбом для гербария со странными пометками… Нью-Йорк, наши дни. Рекс Синклер предлагает своей жене Эддисон уехать на время в пригород Лондона. Он хочет написать книгу, и Эддисон находит для будущего романа материал: историю о прекрасной камелии, которая когда-то росла в саду самой королевы.

Глава 8. Флора

В час миссис Диллоуэй встретила меня в гостиной.

— Здравствуйте, мисс Льюис, — поздоровалась она из дверей.

Неужели это в самом деле домоправительница? Она выглядела как моя ровесница. Ее светло-русые волосы были убраны назад в аккуратный узел, так что не выбивался ни один волосок. Лицо ее с высокими скулами и чувственным ртом казалось царственным. В ней чувствовалась чопорность, но одновременно и теплота. Я задумалась, сможем ли мы быть друзьями.

— Здравствуйте, — ответила я.

Она с любопытством посмотрела на меня и улыбнулась:

— Вы ожидали увидеть кого-то другого?

— Нет, нет, — забормотала я. — Это просто так, так…

— Я знаю, о чем вы подумали, — сказала она с мимолетной улыбкой. — Я слишком молода для домоправительницы такого большого хозяйства. Но могу вас уверить: я вполне подхожу для этого места. Ее светлость, да упокоит Господь ее душу, не желала никого другого, чтобы вести хозяйство.

— Разумеется, — ответила я. — Ничуть в этом не сомневаюсь.

Лицо миссис Диллоуэй смягчилось — искренняя попытка замять неловкое начало.

— Что ж, — сказала она, — я рада, что вы наконец прибыли. А то еще один день присмотра за детьми мог бы вогнать меня в гроб. — Она снова улыбнулась и повернулась к лестнице. — Хорошо, что теперь вы займетесь этой работой.

Лампа над нашей головой задребезжала, и тут же загремели шаги по лестнице. Я вцепилась в край стола, чтобы совладать с собой.

— Напоминает топот носорогов, — нервно заметила я.

— Носороги так не топают, — пробормотала миссис Диллоуэй и крикнула несущимся по лестнице сорванцам: — Дети! Вам известно, что ваш отец не позволяет бегать по дому! Мистер Эббот, немедленно слезьте с перил.

Из-за угла показался светловолосый мальчик.

— Мистер Эббот, — продолжала миссис Диллоуэй, — пожалуйста, подойдите и познакомьтесь с вашей новой няней, мисс Льюис.

— Нам не нужна новая нянька! — завопил из-за спины брата другой мальчик, этот черноволосый сорванец был помоложе.

— Мистер Николас, так не положено говорить о мисс Льюис, которая проделала столь долгий путь, чтобы вас увидеть. Пожалуйста, будьте вежливы и поздоровайтесь с ней.

Николас высунул язык и плюхнулся в кресло у окна.

— Не хочу с ней здороваться. И вы меня не заставите!

Миссис Диллоуэй бросила на меня сочувственный взгляд.

— Мисс Кэтрин и мисс Джейн?

Появилась темноволосая серьезная на вид девочка, она держала в руке грязную растрепанную куклу. За ее спиной пряталась светленькая малышка.

— А вы поздороваетесь с мисс Льюис?

Я опустилась на колени перед девочками и смущенно улыбнулась.

— Здравствуй, — сказала я старшей. — Скажи, сколько тебе лет?

— Десять, — ответила она. — А Джени два. — Она недовольно вздохнула. — А ты нам вовсе не мама.

— Я вас оставлю, — сказала миссис Диллоуэй и, улыбаясь, направилась к двери.

Эббот плотно скрестил руки на груди.

— Я приехала, чтобы заботиться о вас, и надеюсь, мы подружимся, — нервно проговорила я и направилась к дивану. Мне было неприятно притворяться перед этими детьми, особенно после того, что они пережили. Я ведь знала, что вряд ли пробуду здесь долго. Но мне требовалась их помощь, чтобы отыскать в саду ту камелию. — Думаете, мы сможем подружиться?

— Я не дружу с девчонками, — пискнул Николас.

— И я тоже, — присоединился Эббот.

Я сложила руки на коленях и вздохнула. Старые часы на стене повторяли свое «тик-так».

— Ладно, — сказала я. — Понятно.

— А я буду с тобой дружить, — проговорила ласковым голоском Джени, растопив ледяное молчание.

Она подошла, забралась ко мне на колени и начала гладить меня пухлой ручкой по щеке. Я не удержалась от улыбки.

— Спасибо, — сказала я малышке.

Кэтрин раздраженно пожала плечами и хмыкнула:

— Джени не понимает, что несет. Она еще маленькая.

— Нет, — запротестовала крошка, — я большая.

— Кэтрин права, — проговорил Николас. — Джени даже не помнит маму.

Джени посмотрела на меня, а потом перевела унылый взгляд на себя.

— Ничего, милая, — шепнула я ей и обратилась к старшим детям: — Как вы уже знаете, я приехала из Америки. У нас там более свободные нравы, поэтому я спрошу вас: должна я называть вас «леди» и «лорд»? Дело не в неуважении, но это звучит как-то нелепо и слишком официально. А вы ведь дети.

— Ну, я, например, терпеть не могу этого титула, — сказал Эббот, наконец убрав руки с груди.

— И я тоже, — проговорил Николас вроде бы с облегчением, но потом на мгновение задумался. — Можете называть меня Николасом Великим? Я читал в книжке про одного смешного человека, которого так звали.

— Что ж, значит, Николас Великий, — улыбнулась я.

— А меня называйте леди Кэтрин, — с раздраженным видом промолвила Кэтрин. — А няня нам не нужна. Мы сами о себе позаботимся.

Эббот усмехнулся:

— Это мистер Бердсли устроил ваш приезд, верно?

— Да, — ответила я. — Полагаю, он.

— Мистер Бердсли — противный старый болван! — заявил Николас, скрестив на груди руки.

— А теперь, Николас, — сказала я, изо всех сил сдерживая смех, — то есть Николас Великий, — его улыбка выявила отсутствие переднего зуба, — я не думаю, что это очень красиво — звать мистера Бердсли… — Я зажала рот рукой, но не смогла удержать вырывающийся смех, — болваном.

Николас улыбнулся:

— Вы и сами считаете его болваном, ведь так?

Все затихли в ожидании моего ответа. Я взглянула через плечо посмотреть, нет ли поблизости миссис Диллоуэй; ее, к счастью, не было. Тогда я, улыбаясь, снова посмотрела на детей.

— Думаю, можно сказать, что он обладает некоторыми чертами болвана.

Дети рассмеялись — кроме Кэтрин, которая нахмурилась, сосредоточенно рассматривая ленты в своих волосах.

Джени, сидевшая у меня на коленях, посмотрела на меня и хихикнула:

— Болван!

Я улыбнулась. Да, придется нелегко, но пока все идет нормально.

Позже в зале для прислуги миссис Диллоуэй проинструктировала меня:

— Дети пьют чай в три. Сразу после этого Николас и Эббот берут уроки верховой езды, а Кэтрин и Джени — уроки фортепиано.

Я кивнула, а она направилась в коридор.

— Позвольте спросить: почему Кэтрин не позволяют ездить верхом с братьями? — спросила я сидевшую рядом со мной Сэди.

Та вздохнула.

— Лорд Ливингстон против. С тех пор, как умерла леди Анна.

Я понизила голос:

— Она погибла, катаясь верхом?

— Нет, нет, — ответила Сэди. — Что вы, если бы катаясь верхом! — Она сжала бусы у себя на шее и вздохнула. — С тех пор как она умерла, лорд Ливингстон стал совершенно другим человеком.

— Как это?

Сэди осмотрелась по сторонам, словно опасаясь, что среди чашек, выстроившихся на полке, могли прятаться шпионы.

— Он совсем переменился. Замкнулся в себе. Ну, пожалуй, он всегда был замкнутым, но теперь совсем другое дело — стало гораздо хуже. Я бы сказала, в день, когда умерла леди Анна, дети потеряли обоих родителей. Он не обращает на них никакого внимания. Жаль.

Я придвинулась поближе к Сэди.

— А как она умерла?

Девушка пожала плечами.

— На самом деле никто не знает. Ее тело нашли там. — Она махнула рукой, помолчала, а потом понизила голос до шепота: — В саду.

Я прикрыла рот рукой.

— Ужасно. Наверное, лорд Ливингстон очень ее любил.

Сэди как будто боролась с собой. Она откусила булочку и, не успев прожевать, сказала:

— Наверное, можно и так сказать, но леди Анна не была здесь счастлива. Никогда. Ей никогда не нравились болота, уединение. Она скучала по Америке. Конечно, лорд Ливингстон пытался сделать ее счастливой. — Девушка указала на окно. — Он привозил всевозможные растения, деревья и кусты, какие только можно себе представить. И редкие. Надо было видеть, как тут дефилировали садовники с цветами из дебрей амазонских лесов. — Она вздохнула. — И этот сад… Лорд Ливингстон помог ей отыскать все камелии. Боже, как она любила камелии! Когда дело касалось сада леди Анны, никакие траты не принимались в расчет. Но знаете, он все равно не мог сравниться с ее садом в Америке. — Сэди кивнула своим мыслям. — Никогда не забуду ее лица в дни, когда она получала оттуда письма. Можно было подумать, что у нее вот-вот разорвется сердце.

— И она никогда не ездила домой?

Девушка покачала головой:

— Леди Анна была из богатой семьи. Насколько я знаю, его светлости нужно было состояние, чтобы сберечь это поместье. А ее отец хотел, чтобы она жила как можно дальше от Чарлстона.

— Почему?

— Поговаривали, что она влюбилась в парня, который был беден. Они не могли быть вместе. Поэтому ее послали в Англию. Но лорд Ливингстон не понимал, что нельзя держать жену, живую женщину, под замком. Даже в компании редчайших цветов. Она тосковала по жизни в Чарлстоне, но лорд Ливингстон и слышать об этом не хотел. А когда родились дети, ее приговор был подписан. Она уже не могла уехать. И, думаю, это ее и сломило.

— Неудивительно, что дети так горюют, — сказала я, качая головой. — Сколько им, наверное, пришлось пережить!

Сэди кивнула.

— Ты говоришь, ее нашли в саду?

— Да. В то утро между ней и его светлостью произошла ссора. Тяжелая ссора. Я знаю, потому что скребла полы рядом с гостиной. Леди Анна выбежала, и я видела, что она плачет. Она попила чай на террасе с этим ужасным садовником мистером Блитом, а потом отправилась на прогулку в сад. Там ее вечером и нашли.

— Что же случилось? — с волнением спросила я.

— Никто не знает, — приглушенным голосом произнесла Сэди. — Но мне никогда не нравилась вся эта история. Его светлость немедленно уволил мистера Блита. — Она вздохнула. — Одному Господу известно, что произошло в этом саду. Бедная леди Анна, она…

— И на этом все, Сэди, — из дверей послышался голос миссис Диллоуэй.

Как долго она там стояла? Ни я, ни Сэди ее не заметили.

— Да, мэм, — быстро ответила девушка, покраснев. — Я только рассказывала мисс Льюис о…

— Да, я знаю, что вы обсуждали с мисс Льюис — то, о чем ты не должна говорить. А теперь тебе пора начинать уборку. Пора собирать белье для стирки. Пожалуйста, займись этим.

— Да, мэм, — сказала Сэди, вскакивая.

Миссис Диллоуэй неодобрительно посмотрела на меня и повернулась на каблуках.

Позднее в зале для прислуги (на самом деле это был совсем не зал, но так называли людскую; там вдоль одной стены стоял длинный стол со скамьей, а вдоль другой — ряд стульев) Сэди спросила:

— А как там, в Америке?

— О, я бы сказала, прекрасно, — ответила я.

— Я всегда недолюбливала американцев, — сказала миссис Марден, бросив на меня взгляд. — Но мне нравится их акцент. У леди Анны было такое же произношение. — Кухарка нахмурилась, словно вспомнив что-то неприятное. — Насколько я поняла, в Америке не едят рагу?

— Простите, я не совсем вас понимаю, — встревожилась я.

— Сегодня ты почти не прикоснулась к обеду, — усмехнулась она.

— Извините, у меня как-то нет аппетита с тех пор, как я покинула дом.

Кухарка была крупная: рослая и полная. У нее была короткая стрижка, а когда она улыбалась, что случалось не часто, был виден ее кривой передний зуб.

— Если тебе не нравится моя стряпня, можешь так и сказать. Нечего ходить вокруг да около.

— Я вовсе не это хотела сказать, мэм, — вспыхнула я и, чтобы оправдаться, указала на хлебную доску на столе. — У вас прекрасная выпечка.

Миссис Марден удивленно изогнула брови.

— А тебе-то откуда знать?

— Я разбираюсь в выпечке. Я выросла в булочной.

— Боже, боже, — проговорила она, словно мое замечание подлило масла в огонь. — В Ливингстон-Мэноре поселилась дочка пекаря.

Миссис Диллоуэй прокашлялась.

— Миссис Марден, возможно, она сумеет дать вам несколько дельных советов по поводу ваших лепешек.

Усмехнувшись, кухарка вернулась к своей миске.

В дверях зала для прислуги появился большой мужчина с темными волосами и выпирающим кадыком. Он был так высок, что ему пришлось наклониться, чтобы войти. Он остановился у раковины у окна, чтобы помыть руки, прежде чем сесть за стол. Ища мыло, он встретился со мной глазами, но, не улыбнувшись, отвернулся. С его рук потекла грязноватая вода.

— Мисс Льюис, это мистер Хэмфри, шофер лорда Ливингстона, — представила его миссис Диллоуэй, когда он сел и начал есть, помогая себе куском хлеба. — Мистер Хэмфри, мисс Льюис — наша новая няня.

Он кивнул и спросил:

— И что вы думаете о них?

— Простите? — не поняла я.

— О детях, — пояснил он, твердой рукой намазывая маслом толстый ломоть хлеба. Под ногтями у него оставалась грязь, которую не удалось выскрести.

— Ах да. Я надеюсь, они привыкнут ко мне после всего, что им пришлось пережить.

Жуя, он пробурчал что-то невнятное.

— Следите за старшим, — сказал шофер, когда приступил к чаю. — Говорю вам: это просто черт с вилами.

— Не знаю, пока я бы так не сказала.

— Говорите, что хотите, — хмыкнул он, — но этот мальчишка — воплощение дьявола.

— Мисс Льюис, — вмешалась миссис Диллоуэй, — мистер Хэмфри просто сердится, полагая, что это Эббот проколол ему шину на прошлой неделе.

— Что заставляет вас думать, что это сделал он?

Мистер Хэмфри откинулся на спинку стула.

— Я узнаю виновного по лицу. К тому же вы, наверное, видели его ухмылку, когда мне пришлось поставить на шину заплатку.

— Возможно, вы неправильно его поняли, — сказала я. — И его братьев, и сестер тоже. В конце концов, они ведь недавно потеряли мать.

В помещении воцарилась тишина, и я ощутила, как мои щеки покраснели.

— Мисс Льюис, — начала миссис Диллоуэй, — если у вас нет аппетита, почему бы мне не показать вам дом?

Я кивнула:

— Это было бы здорово. Спасибо.

Мы поднялись по лестнице и миновали дверь в фойе. Миссис Диллоуэй сразу подошла к золоченому канделябру на дальней стене и потерла его рукавом.

— Ох уж эта Сэди! — буркнула она. — Вечно забывает про эти штуки. — Домоправительница сделала шаг назад, рассматривая канделябр, и нахмурилась. — Лорд Ливингстон не любит, когда на предметах заметны отпечатки пальцев.

Я оглядела фойе, занимавшее по высоте все три этажа. Стены были обшиты резными деревянными панелями и украшены картинами, изображавшими конные прогулки, охоту на лис и другие сцены из жизни помещиков прошлых веков. Мне вдруг вспомнился Десмонд, и я подумала, что он, наверное, вырос в подобном доме.

— Неплохо, а? — с гордостью проговорила миссис Диллоуэй.

— О да, — ответила я.

— Помню мой первый день здесь. Тогда я подумала, что в жизни не видела ничего прекраснее.

— Понимаю, — в восхищении согласилась я. — Это так не похоже на места, откуда я приехала.

— Вы полюбите это место, как полюбила его я, — доверительно произнесла домоправительница.

Я посмотрела на портрет сурового мужчины с собакой у ног и подумала о папе с его простой улыбкой и розовыми щеками.

— А мистер Ливингстон, хм, то есть лорд Ливингстон, какой он?

Миссис Диллоуэй с нежностью посмотрела на портрет.

— Он сложный человек. Он…

Передняя дверь распахнулась, и в фойе ворвался большой желтый лабрадор. Его светлую шерсть покрывал толстый слой грязи. Пес завилял хвостом и положил к моим ногам резиновый мячик. Через мгновение робко появились Эббот и Николас в заляпанных грязью штанах.

— Мистер Эббот! Мистер Николас! — возмущенно воскликнула миссис Диллоуэй. — Где вы были?

— Мы просто вывели Ферриса на прогулку в розовый сад, мэм, — ответил старший из братьев.

— Мальчики, ваш отец запретил это, — продолжала домоправительница. — Почему вы не слушаетесь?

— Это все Феррис, — сказал Николас. — Он убежал. И нам пришлось преследовать его.

Миссис Диллоуэй сняла с рубашки Эббота розовый лепесток, приставший туда вместе с грязью. Для розы он казался слишком большим.

— Вижу, вы были со мной не вполне искренни, — проговорила она, рассматривая лепесток. — Вы снова были у камелий?

У камелий.

Мальчик виновато кивнул.

— Мистер Эббот, вам двенадцать лет. Вы лучше меня это знаете. Живо наверх и принять ванну. И вы тоже, мистер Николас. Времени как раз хватит, чтобы помыться и до ужина убрать в фойе. Вам очень повезло, что у мисс Льюис и у меня такое доброе сердце и мы не сообщим об этом вашему отцу. А теперь поторопитесь!

Мальчики взлетели по лестнице наверх, и миссис Диллоуэй вздохнула.

— Нужно заставить мистера Хэмфри мыть Ферриса. Если он так хочет держать собаку, то должен ухаживать за ней. Я говорила лорду Ливингстону, что эта затея с собакой к добру не приведет, но мистер Хэмфри уговорил его. — Она снова вздохнула. — Ступайте к детям. Проследите, чтобы помыли за ушами и чтобы их одежду выгладили к ужину. Я представлю вас лорду Ливингстону в шесть часов в столовой. Прислуга не ест вместе с членами семьи, но для няни делают исключение.

— Да, мэм, — ответила я, поднимаясь по лестнице.

На площадке было прислонено к перилам что-то большое, накрытое белой простыней. Я приподняла угол и увидела портрет женщины, сжимающей в руке розовый цветок. Ее печальные глаза буквально впились в мои, и меня поразило, как художник сумел передать выражение ее лица: женщина словно кричала: «Пожалуйста, спасите!» Содрогнувшись, я поскорее накинула простыню обратно на холст, пока никто не увидел.