Фиалки в марте

Сара Джио, 2011

В жизни Эмили Уилсон, некогда самой удачливой девушки Нью-Йорка, наступает темная полоса. Творческий кризис, прохладные отношения с родными, а затем и измена мужа вынуждают Эмили уехать из мегаполиса и отправиться на остров Бейнбридж к своей двоюродной бабушке Би, в дом, рядом с которым растут дикие фиалки, а океан пенится прямо у крыльца. На острове Эмили знакомится с харизматичным Джеком, который рассказывает ей забавную историю о том, как ему не разрешали в детстве подходить слишком близко к ее дому. Но, кажется, Би не слишком довольна их знакомством… Эмили не получает от нее никаких объяснений, но вскоре находит датированный 1943 годом дневник некой Эстер Джонсон, чьи записи проливают свет на странное поведение местных жителей и меняют взгляд Эмили на остров, который она обожала с самого детства.

Глава 3

Я не удосужилась переодеться или причесать волосы, что обязательно сделала бы в Нью-Йорке. Натянула джемпер, сунула ноги в темно-зеленые резиновые сапоги, которые нашла в чулане, и вышла на улицу.

Как ни странно, в прогулках по вязкому песку есть нечто целебное; видимо, ощущение хлюпающей под ногами жижи посылает мозгу сигнал, что можно немного расслабиться. Именно это я и сделала тем утром. Даже не отругала себя, когда вновь подумала о Джоэле, перебирая в памяти подробности прошлой жизни, просто наступила на пустой крабий панцирь и раздавила на тысячу кусочков.

Я подняла камешек и изо всех сил кинула в воду. «Черт! Ну почему у нас все так закончилось?» Я подбирала камень за камнем и злобно швыряла в залив до тех пор, пока не устала и не села на выброшенную на берег корягу.

— Если так бросать, камень никогда не отскочит.

Я вздрогнула от неожиданности, услышав мужской голос. Ко мне неторопливо шел Генри. Неужели наблюдал, как я психую? Сколько времени он уже здесь?

— О, привет, — смущенно пробормотала я. — Просто я…

— Пускаете по воде «блинчики», — кивнул он. — Дорогуша, у вас ужасная техника.

Генри подобрал тонкий плоский камешек, поднес к глазам и внимательно изучил со всех сторон.

— Да, этот подойдет. — Он повернулся ко мне. — Держите камень вот так, потом плавно отводите руку и кидаете.

Камешек взлетел над берегом, коснулся воды и шесть раз отскочил от ее поверхности.

— Черт! Теряю форму. Позорище!

— Разве шесть мало?

— Вообще-то, да. Мой личный рекорд четырнадцать.

— Правда? Не может быть.

— Разрази меня гром, если я вру. — Генри перекрестил сердце как одиннадцатилетний мальчишка-скаут. — Когда-то я был чемпионом острова по пусканию блинчиков.

Я не смогла сдержать смех.

— Здесь есть такие соревнования?

— Конечно. А теперь ваша очередь.

Углядев на песке подходящую гальку, я подняла ее и приготовилась к броску.

— Ну, была не была!

Камень шлепнулся в воду и утонул.

— Видите? Я безнадежна.

— Ничего страшного, надо немного потренироваться, и все.

Я улыбнулась. Иссохшее морщинистое лицо Генри напоминало старую книгу в потертом кожаном переплете. Но вот глаза… они рассказали, что где-то под глубокими морщинами скрывается молодой человек.

— Не хотите ли выпить со мной чашечку кофе?

Сверкнув глазами, он показал на белый домик над береговой дамбой.

— С удовольствием.

Мы поднялись по бетонной лестнице к заросшей мхом дорожке из шести каменных плит, что привела нас к дому, под тень двух огромных старых кедров, которые словно стражники стояли у входа. Генри открыл дверь. Ее скрип почти заглушил чаек, когда те снялись с крыши и, неодобрительно крича, полетели к воде.

— Никак не соберусь починить эту дверь, — заметил Генри.

Он разулся на крыльце, я последовала его примеру. В гостиной пылал камин, и щеки сразу раскраснелись от тепла.

— Располагайтесь, я пока поставлю кофе.

Я кивнула и подошла поближе к огню. На каминной полке из красного дерева теснились ракушки, блестящие камешки и черно-белые фотографии в незатейливых рамках. Одна привлекла мое внимание. На ней была эффектная блондинка с модной в сороковых годах прической — завитые волосы плотно прилегают к голове. Девушка выглядела как модель или актриса и буквально источала шик и изящество. Морской бриз раздувал ее платье, обрисовывая грудь и тонкую талию. На заднем плане виднелся дом Генри, и я узнала оба кедра, хотя тогда они были намного ниже. Интересно, кто это? Его жена? На сестру не похожа, поза слишком игривая. В одном я не сомневалась — кем бы она ни была, Генри ее обожал.

Тут появился он сам с двумя большими кружками кофе. Я взяла фотографию, чтобы лучше рассмотреть, и села на диван.

— Какая красавица! Ваша жена?

Похоже, Генри удивился вопросу.

— Нет.

Он вручил мне кружку и задумчиво почесал подбородок — мужчины часто так делают, когда чем-то озадачены. Я торопливо поставила фотографию на место.

— Простите, наверное, я излишне любопытна.

— Нет, что вы, — неожиданно улыбнулся Генри. — Это я веду себя глупо. Прошло шестьдесят с лишним лет, казалось бы, можно говорить о ней свободно.

— О ней?

— Она была моей невестой. Мы хотели пожениться, но… не случилось. — Словно спохватившись, он замолчал. — Наверное, не стоило…

Кто-то постучал, и мы оба посмотрели на дверь. Раздался мужской голос:

— Генри, ты дома?

— А, это Джек, — сообщил Генри таким тоном, словно мы с Джеком знали друг друга.

Из гостиной я видела, как он открыл дверь и поздоровался с молодым человеком примерно моего возраста. Очень высоким, ему даже пришлось слегка наклонить голову при входе в дом. Одет он был в джинсы, серый шерстяной свитер и, судя по легкой тени щетины на подбородке, не успел побриться или принять душ, хотя утро стояло довольно позднее. Наши глаза встретились.

— Привет, — смущенно произнес незнакомец. — Я Джек.

За меня ответил Генри:

— Эмили. Племянница Би Ларсон.

Джек посмотрел на меня, затем перевел взгляд на Генри.

— Племянница Би?

— Да. Приехала на месяц.

— Добро пожаловать, — улыбнулся Джек, одернув манжет свитера. — Извините, что помешал. Я готовил — и вдруг понял, что дома закончились яйца. Не одолжишь парочку?

— Конечно, — кивнул Генри, направляясь на кухню.

Пока его не было, мы с Джеком вновь встретились взглядами. Я торопливо отвела глаза. Он потер лоб, я теребила молнию джемпера. В комнате повисло молчание, тяжелое и вязкое, как песок на морском берегу.

За окном раздался громкий всплеск, я вздрогнула, задев ногой столик со стопкой книг, отчего стоявшая сверху белая вазочка упала и раскололась. Я ойкнула и беспомощно уставилась на четыре неровных осколка. Мда, я не только разбила одну из бесценных реликвий Генри, но и опозорилась перед Джеком. Что тут скажешь?

— Давайте я помогу спрятать улики, — с улыбкой предложил Джек.

Нет, он определенно мне нравится!

— Я самая неуклюжая женщина в мире, — сказала я, пряча лицо в ладони.

— Замечательно. А я самый неуклюжий мужчина.

Он закатал рукав свитера и показал свежий сине-черный синяк, потом вытащил из кармана полиэтиленовый пакет и аккуратно собрал обломки.

— Позже вместе склеим.

Я ухмыльнулась. Вернулся Генри с картонкой яиц и вручил ее Джеку.

— Извини, пришлось идти к холодильнику в гараже.

— Спасибо, Генри. Я твой должник.

— Останешься?

— Не могу, нужно домой, но все равно спасибо, — ответил Джек, бросив на меня заговорщический взгляд. — Приятно было познакомиться, Эмили.

— Мне тоже, — сказала я, искренне жалея, что он уходит.

Пока Джек брел к берегу, мы с Генри наблюдали за ним из окна.

— Чудак человек, — заметил Генри. — У меня в гостях самая красивая девушка на острове, а он даже на кофе не остался.

Я покраснела.

— Вы мне льстите. Я как встала с постели, так и пошла.

Он подмигнул.

— Никакой лести, чистая правда.

— Вы такой милый!

Весело болтая, мы выпили по второй кружке. Взглянув на часы, я поняла, что прошло почти два часа.

— Пожалуй, мне пора, Генри. Би будет волноваться.

— Да, конечно.

— Еще увидимся на берегу, — сказала я.

— Будете рядом, заходите.

Отлив обнажил полосу берега, выставив напоказ тайную жизнь ее обитателей, и на обратном пути я искала ракушки и подбирала скользкие куски пупырчатых изумрудно-зеленых водорослей, чтобы, как когда-то в детстве, полопать воздушные пузырьки. Заметив особенно яркий камешек, я присела, как вдруг сзади послышался топот чьих-то шагов, явно не человеческих, и громкий крик:

— Расс, ко мне!

Я обернулась. В тот же миг огромный неуклюжий золотистый ретривер налетел на меня с мощью защитника из национальной футбольной лиги, сбил с ног и облизал. Я охнула, вытирая лицо.

— Простите, ради бога! — воскликнул Джек. — Выскочил из задней двери… Надеюсь, вы не сильно испугались? Вообще-то, он безобидный.

— Ничего страшного, — улыбнулась я, отряхивая песок со штанов, потом потрепала пса по голове. — Ты, должно быть, Расс? Приятно познакомиться. А меня зовут Эмили.

Я перевела взгляд на Джека.

— Вот, возвращаюсь к Би.

Джек пристегнул поводок к ошейнику пса.

— Больше никаких фокусов, парень, — сказал он. — Я вас провожу, мы гуляем.

Минуту или две мы шли молча. Мне вполне хватало шороха песка под нашими ботинками. Наконец Джек произнес:

— Так вы живете в Вашингтоне?

— Нет, в Нью-Йорке.

Он кивнул.

— Ни разу там не был.

— Вы шутите? Никогда не были в Нью-Йорке?

— А что мне там делать? — Джек пожал плечами. — Я всю жизнь живу здесь, никогда не хотел уехать.

Я кивнула, глядя на простирающийся перед нами берег.

— Понимаю. На острове начинаешь задумываться, зачем вообще надо было уезжать. Сейчас я совсем не скучаю по Нью-Йорку.

— Так что привело вас сюда в марте?

«Разве я не сказала, что приехала навестить тетю? По-моему, вполне достаточно». Мне не хотелось объяснять, что я бегу от своего прошлого, хотя в какой-то мере так оно и было, или что я переосмысливаю будущее, или, боже упаси, что я недавно развелась. Я глубоко вздохнула.

— Собираю материал для следующей книги.

— О, так вы писательница?

— Да.

Я судорожно сглотнула, ненавидя себя за самодовольный тон. «О чем это я, какой материал?» Обычная история — всегда чувствую себя уязвимой, когда речь заходит о моей писательской карьере.

— Ух ты! А что вы пишете?

Пришлось сказать о «Призвании Али Ларсон», и Джек внезапно остановился.

— Не может быть! По этой книге еще кино сняли, да?

Я кивнула, решив, что пора менять тему.

— А вы чем занимаетесь?

— Я художник. Рисую картины.

От удивления я широко распахнула глаза.

— Ого! Вот бы посмотреть на ваши работы!

В ту же секунду мои щеки запылали от смущения. «До чего же неловко! Неужели я совсем разучилась общаться с мужчинами?»

Джек ничего не ответил, лишь улыбнулся и поддел ногой полузасыпанную песком корягу.

— Впечатляет, да? — спросил он, показывая на груды вынесенного морем мусора. — Похоже, ночью сильно штормило.

Я люблю побережье после шторма. Когда мне было тринадцать, море выбросило на этот самый берег инкассаторскую сумку с тремястами девятнадцатью долларами — я лично пересчитала все банкноты! — и пистолет, который, судя по его виду, долго пробыл в воде. Би вызвала полицейских, и они установили связь между находкой и неудачным ограблением семнадцатилетней давности. Подумать только, семнадцатилетней!.. Залив Пьюджет-Саунд напоминает машину времени: прячет предметы, а потом, когда сочтет нужным, выплевывает их на берег.

— Так вы всю жизнь живете на этом острове? Наверняка вы знакомы с моей тетей.

Джек кивнул.

— Можно и так сказать.

До дома Би оставалось несколько шагов.

— Хотите зайти? Поздороваетесь с Би.

Он замешкался, словно что-то вспомнил, прищурился и с опаской взглянул на окна.

— Пожалуй, не стоит.

Я закусила губу.

— Ну ладно, тогда как-нибудь увидимся.

Ничего не поделаешь, сказала я себе, направляясь к задней двери. Только вот почему он так смутился? Через пару секунд с берега донесся голос Джека:

— Эмили, подождите!

Я оглянулась.

— Простите, давно не практиковался. — Он убрал с глаз волосы, но непослушная темная прядь тут же упала обратно. — Я подумал, может, вы согласитесь со мной поужинать? В субботу у меня дома, в семь часов?

Потребовалось какое-то время, прежде чем я смогла собраться с мыслями и ответить.

— С удовольствием.

— До скорой встречи, Эмили! — широко улыбнулся Джек.

Би наблюдала за нами из окна, но когда я вошла в дом, она уже сидела на диване.

— Вижу, ты познакомилась с Джеком, — заметила она, не отводя глаз от кроссворда.

— Да, встретила его у Генри.

— У Генри? — Би подняла взгляд. — А что ты там делала?

Я пожала плечами.

— Пошла утром гулять и столкнулась с ним на берегу. Он пригласил меня на кофе.

Би, похоже, встревожилась.

— В чем дело? — спросила я.

Положив карандаш, она посмотрела на меня и уклончиво ответила:

— Будь осторожна, особенно с Джеком.

— Почему?

— Люди не всегда такие, какими кажутся, — сказала Би, сунув очки для чтения в голубой бархатный футляр, который лежал на столике у стены.

— Что ты имеешь в виду?

Би пропустила вопрос мимо ушей, как только она одна умеет, и вздохнула.

— Смотри-ка, уже половина первого. Мне пора вздремнуть.

Она плеснула себе в чашку хереса, подмигнула.

— Лучшее лекарство. Увидимся ближе к вечеру, детка.

К гадалке не ходи, между Джеком и Би что-то произошло. Ясно по его лицу и по ее голосу.

Я откинулась на спинку дивана и зевнула. Потом, решив тоже немного поспать, дошла до гостевой спальни и устроилась на огромной кровати, застеленной розовым пуховым одеялом с рюшами. Достала роман, который купила в аэропорту, но, с трудом одолев пару глав, бросила книгу на пол. Я не могу спать в украшениях и потому сняла с запястья часы и положила было в тумбочку, как вдруг заметила в глубине ящика какой-то предмет.

Толстая тетрадь-ежедневник, на вид очень старая. Я вытащила ее, провела пальцем по корешку. Потертый ветхий переплет из красного бархата выглядел интригующе. Я потрогала выцветшую ткань и ощутила слабый укол совести. Вдруг это давнишний дневник Би? Вздрогнув, я аккуратно положила тетрадь обратно в ящик, однако не прошло и нескольких секунд, как достала вновь. Не выдержала соблазна. «Взгляну мельком…»

Хрупкие пожелтевшие листы создавали ощущение нетронутости, которое появляется только со временем. Я внимательно изучила первую страницу в поисках разгадки и нашла ее в правом нижнем углу, где наряду с обычными выходными данными красовалась надпись черным шрифтом: «Рукописная тетрадь». Я вдруг вспомнила, что когда-то читала книгу, персонаж которой жил в начале двадцатого века и писал в такой тетради роман. Интересно, что это: черновик романа или личный дневник? Любопытство пересилило чувство вины, и я зачарованно перевернула страницу. «Посмотрю еще одну и положу дневник на место», — решила я.

Заголовок на следующей странице был выполнен самым красивым почерком из всех, что мне доводилось видеть, и гласил: «История, которая случилась в островном городке в тысяча девятьсот сорок третьем году». Мое сердце учащенно забилось.

Насколько я знаю, Би никогда не претендовала на роль писателя. Может, дядя Билл? Нет, почерк определенно женский. Как эта тетрадь оказалась здесь, в розовой комнате? И почему автор рукописи не поставил на ней свое имя?

Я глубоко вздохнула и перевернула страницу; ничего страшного, если я прочту несколько строчек. Пробежала взглядом по первому абзацу — и не смогла оторваться.

«У меня и в мыслях не было целоваться с Эллиотом. Замужние женщины так себя не ведут, по крайней мере, такие, как я. Это неправильно. Но поднимался прилив, дул пронизывающий ветер, руки Эллиота обвивали меня, словно теплая шаль, ласкали самые запретные уголки моего тела, и я ни о чем не думала. Все было как прежде, хотя я вышла замуж, и обстоятельства изменились. Мое сердце осталось в прошлом, словно застыло в ожидании минуты, когда мы с Эллиотом вернемся в наш приют. Бобби никогда меня так не обнимал. А может, и обнимал, но его прикосновения никогда не будили во мне страсть, не зажигали огонь.

Да, той холодной мартовской ночью я не хотела целоваться с Эллиотом и не предвидела того, что случилось позже и погубило меня, вернее, нас. Тем не менее, именно с марта сорок третьего года берет начало цепь событий, которая навсегда изменила мою жизнь и жизни других людей. Меня зовут Эстер, и это моя история».

Я подняла глаза от рукописи. Эстер? Кто это? Чей-то псевдоним? Выдуманный персонаж?

В дверь постучали, и я инстинктивно спрятала дневник под покрывало.

— Да?

Вошла Би.

— Не могу уснуть, — сказала она, протирая глаза. — Давай лучше съездим на рынок.

— Давай, — ответила я, хотя на самом деле мне хотелось остаться и читать дальше.

— Жду тебя перед домом.

Она пристально смотрела на меня до тех пор, пока я не почувствовала себя неловко, и только потом отвела взгляд. Похоже, у всех жителей острова есть общая тайна, которой они не намерены делиться.