Следуй за ритмом

Сара Дэсс (2021)

Семнадцатилетняя Рейна выросла на прекрасном тропическом острове Тобаго. Но два года назад ее жизнь изменилась после смерти матери. К тому же лучший друг детства и первая любовь Эйден уехал на материк, чтобы стать музыкантом. Окончив школу, Рейна смирилась с тем, что не может осуществить свою мечту — обучаться живописи и искусству. Неожиданно на остров возвращается Эйден. Теперь он участник одной из самых популярных музыкальных групп. Вместе с ним в гостинице, которой владеет семья Рейны, останавливаются две светские львицы из Лос-Анджелеса. Сможет ли Рейна воспользоваться вторым шансом, подаренным ей судьбой?

Глава 3

Сначала я внимательно следила за возрастающей популярностью «Вакханалии».

Успех группы начался с простой загрузки песен на Саундклауд^[4] Эйденом и Мальком — двумя неизвестными подростками с незаурядным талантом и безудержными мечтами. Когда я узнала, что их песня Hyperbolic выстрелила, парни уже подписали контракт со студией звукозаписи.

Спустя всего несколько недель они выпустили песню, сняли на нее клип и приняли в свои ряды нового члена: Леонардо Вейла. Hyperbolic возглавила хит-парады Биллборд по всему миру, включая США, и не сдавала позиции шесть недель. «Вакханалия» стала самой горячей новинкой года и получила премию «Грэмми».

Успех был мгновенным и бешеным. Эйден — мальчик с соседней улицы, который плакал над фильмом «Любовь и баскетбол» и который однажды купил мне как-то целую тонну красного манго (я тогда заболела, а он знал, как я люблю этот фрукт), — получил «Грэмми».

Полгода я не пропускала ни одного интервью с ними, ни одной статьи про них. Слушала их песни, разбирала тексты, радовалась за каждую награду. Меня переполнял мощнейший микс из гордости и боли, пока я не осознала, что испытываемые мною сладко-горькие чувства на самом деле токсичны. К чему мне знать, что Эйден носит? Где тусуется? С кем встречается?

Он живет себе спокойненько дальше, и мне тоже давно уже пора двигаться вперед.

Поэтому я попыталась вырезать его и «Вакханалию» из своей жизни. Что непросто сделать, когда по радио каждые десять минут включают песни этой группы. И все же я пыталась избегать любого упоминания об Эйдене и его группе, отгородясь от любых новостей про знаменитостей.

Естественно, я пропустила информацию и про последние связанные с группой события. Часть из которых стали ужасающе актуальны.

— Ты и правда не знала? Как такое возможно? — Оливия облокотилась руками о стойку. Позади нее мимо окошка выдачи прошаркала на кухню Грейс — тетя Оливии и хозяйка «Приморского гриль-бара Грейс». — Хейли Масгроув и Леонардо Вейл встречаются. Эта новость недавно произвела фурор.

Я ткнула в ее сторону вилкой.

— Могла бы и предупредить.

— Я думала, ты знаешь! К тому же стоит мне только упомянуть «Вакханалию», как у тебя сразу становится такое лицо… Да-да, вот такое. Мне оно не нравится. Не хочу иметь с этим дела.

Не знаю, что за выражение было на моем лице, но я попыталась взять себя в руки. Порой мне неприятно то, как здорово подруга считывает меня.

Мы познакомились с ней в первом классе средней школы и сразу возненавидели друг друга. Как одаренному ребенку мне беспрестанно повторяли, что мой талант к рисованию делает меня особенной, поэтому встреча со столь же одаренной ровесницей — а возможно, и более одаренной, — пришлась мне не по нраву. Похоже, Оливия испытывала схожие чувства.

Соперницами мы были ровно до того момента, пока она не получила плохую оценку из-за рисунка не по теме. Я посчитала это несправедливым. Рисунок был потрясающим, что я и сказала ей после урока. С этого дня у нас завязалась дружба с элементом соперничества.

— Зато теперь мне придется иметь с этим дело, — пробормотала я, ковыряя вилкой в коробке с жареной рыбой и картошкой фри. Обед, которым подруга всегда задабривала меня, уже остыл.

Эйден здесь. На Тобаго^[5]. В моей гостинице.

Это никак не укладывалось в голове.

— Что мне делать? — вслух размышляла я, не ожидая ответа на вопрос.

Само собой, Оливия не собиралась молчать.

— Очевидно же. — Она уперла руки в бедра. — Ты должна…

— Оливия! — Грейс шмякнула на полку у окошка обеденную коробку. — Надеюсь, работа не мешает твоей болтовне?

— Не особо, — ослепительно улыбнулась подруга, подхватывая коробку. — При таком страшном наплыве клиентов мне, конечно же, приходится нелегко, — Оливия кинула взгляд на трех людей в зале, — но я как-то справляюсь.

Грейс сузила глаза.

— Вот уж мне твои колкости. — Ее голос был строг, но уголки губ подрагивали от едва сдерживаемой улыбки. — Когда ты наконец уедешь в Лондон?

— К счастью для тебя, всего через пару недель.

Наши взгляды встретились, и ее улыбка слегка померкла. Подруга уставилась на прикрепленный к коробке чек.

В моей компании она избегала разговоров о Лондоне, и я была благодарна ей за это, хоть и понимала, что это нехорошо.

— Заказ сорок два! — крикнула Оливия в зал.

Коробку забрала молодая женщина, одетая с ног до головы в спортивную одежду «Найк».

После ее ухода я спросила подругу:

— Ты говорила, я должна… что?

Оливия недоуменно моргнула. Потом, видно, вспомнила, о чем речь.

— А, да. Ты должна поговорить с ним. Очевидно же. Это твой шанс извиниться. Закрыть вопрос и начать жить своей жизнью.

— Я и так ею живу.

— Разве? — Подруга перегнулась через стойку. — Ты поэтому отвергаешь парней, проявляющих к тебе интерес? Потому что живешь своей жизнью?

Мне не нравилось направление нашего разговора.

— Это неправда.

— Что там у тебя вышло с Джеймсом Персадом?

— Он просто валял дурака.

— С Клинтоном Хантли?

— Он подкатил ко мне пьяным.

— С Ксавьером-не-помню-как-его-там?

— Ты знаешь его. Он ухажер по природе.

— Ухажер по природе? — повторила Оливия, сморщив нос, словно от фразы отдавало душком. — Не объяснишь, что это значит? Ааа, наверное, то, что он месяцами ухаживал только за тобой.

— Это просто смешно. — Как будто парни так и вьются вокруг меня. Ну да, заинтересовалась мною пара-тройка ребят за эти несколько лет. Обычно я делаю вид, что не замечаю этого, пока парни не перестают оказывать мне знаки внимания. Так легче. Проще. Безопаснее.

Поскольку я уже через все это проходила. Любила и потеряла. Мое сердце разбили, и было настолько больно, что эхо этой боли до сих пор со мной. Мысль о том, чтобы пережить это снова, не просто пугает. Она ужасает.

— Почему ты так волнуешься за мою личную жизнь? — спросила я Оливию.

— Я не волнуюсь. Просто использовала отсутствие ее как доказательство.

— Доказательство чего?..

— Того, что у тебя остались чувства к Эйдену!

— Ничего подобного, — твердо отрезала я.

Оливия всплеснула руками.

— Ладно. Докажи. Прямо здесь и прямо сейчас.

— Как? — уточнила я с замиранием сердца.

— Заказ под номером сорок три, с акулой и выпечкой. Его сделал тот парень. — Подруга устремила взгляд в зал. — Он очень даже ничего себе. Попроси номер его телефона. Или нет, попроси его остаться и пообедать с тобой.

Я посмотрела на парня, о котором говорила Оливия. Симпатичный, да. Однако предложение отобедать вместе будет принудительным и оттого отталкивающим.

— У меня не получится пообедать с ним. Пора возвращаться в гостиницу.

— Тогда возьми его номер телефона, — настаивала подруга. — Или дай ему свой. Сделай хоть что-нибудь, а?

— Оливия…

— Заказ номер сорок три! — закричала она.

— Оливия, — процедила я сквозь зубы. — Не надо.

Склонив голову, она шепнула в ответ:

— Признай, что у тебя остались чувства к Эйдену и что тебе нужно с ним поговорить.

— У меня не осталось чувств к Эйдену, и мне не нужно с ним говорить.

— Тогда делай игривое лицо. Я жду номерок парня с заказом сорок три.

— Я ухожу.

— Поздно. Это будет выглядеть грубо. — Оливия выпрямилась и улыбнулась клиенту. — Привет! Ради бога, прости, я ошиблась. Твой заказ еще не готов. Но… знаешь, подруга говорит, твое лицо ей почему-то знакомо. Ты бывал здесь раньше?

Парень не сразу нашелся что ответить. Не мне его винить. Я сама остолбенела.

— Я бывал здесь раньше, — ответил он в некотором замешательстве. Вызванном, судя по его лицу, скорее удивлением, чем нежеланием общаться. Он радостно улыбался. — Но я не здесь познакомился с Рейной.

Я закашлялась, от шока подавившись воздухом. Прокашлявшись, спросила:

— Ты знаешь меня? — Я его, например, не узнавала.

— Я — Николас. Вряд ли ты меня помнишь. — Он смущенно прикрыл глаза. — В начальной школе я учился классом старше. Мы почти не пересекались, но после «Случая с Ибисом» ты стала легендой. Вся школа узнала о тебе.

— «Случая с Ибисом»? — переспросила Оливия.

Никогда не слышала, чтобы так называли случившееся, но поняла, о каком инциденте речь. Он произошел в начальной школе. За несколько лет до нашего с Оливией знакомства.

— В школе был день открытых дверей, — начал объяснять Николас. — Некоторых учеников попросили нарисовать что-то для небольшой выставки в кабинете рисования. Новый учитель, претенциозный старикан, критиковавший десятилеток так, будто они — мастера живописи, решил не выставлять в кабинете алых ибисов Рейны. Он обвинил ее в жульничестве. Картина была настолько хороша, что он подумал: Рейна не могла нарисовать ее без помощи взрослых.

— Какого черта? — нахмурилась Оливия. — Ты никогда мне об этом не рассказывала.

Я пожала плечами. Помню, какой стыд испытывала, когда учитель принялся отчитывать меня, обвиняя во лжи перед целым классом. Вернувшись домой, я прямиком направилась в свою комнату. Когда мама спросила меня, что случилось, мне даже не пришлось притворяться, что у меня болит живот.

— Так что случилось? — спросила Оливия.

— Случился день открытых дверей, — ответил Николас. — Родители Рейны заметили отсутствие работы дочери, и учитель рисования просветил их, почему не выставил ее. Они начали ругаться. Поэтому Рейна прямо в классе, перед всеми, нашла альбом и снова нарисовала алых ибисов. Новая картина была даже лучше прежней.

— Не была, — возразила я.

Она не была лучше прежней. Такое просто невозможно. Первый рисунок я недели доводила до совершенства. Он никак не мог сравниться с тем, который я нарисовала под пристальным вниманием десятков родителей, учителей и моих одноклассников. Я хотела оставить все как есть, но увидела промелькнувшее в маминых глазах сомнение и должна была что-то сделать.

Я изо всех сил пыталась воссоздать своих ибисов. Рисунок не был идеальным, но был достаточно хорош, чтобы ни у кого не осталось сомнений: оригинал сделан мной единолично. Когда учитель рисования извинился, мама вздохнула с облегчением. Папа вставил оригинальную картину в раму и повесил на стене за диваном.

— Ну, может, и не была, — натянуто рассмеялся Николас. — Я не знаю. Никогда не видел оригинал. Но для десятилетки рисунок был великолепным. Сейчас, наверное, ты вообще бесподобна.

— Я больше этим не занимаюсь. — Я промокнула губы салфеткой.

— Не занимаешься чем?

— Рисованием. — Я положила вилку в обеденную коробку и закрыла ее. С меня хватит.

— Правда? Как жаль. А я хотел предложить тебе присоединиться к моему внеклассному мероприятию. — Николас переступил с ноги на ногу, доставая из кармана бумажник. — Группа наших волонтеров дважды в неделю работает с учениками начальных классов. Мы помогаем им с домашней работой, рисуем, делаем поделки. Занимаем детей, пока их родители еще на работе. — Он протянул мне визитку.

Я взяла ее и, не глядя, передала Оливии.

— Тебе нужна Оливия. Она рисует. На самом деле в сентябре она едет учиться в Лондонский университет искусств.

— Поздравляю! — впечатленно отозвался Николас. Неудивительно. Это действительно впечатляет.

— Спасибо! — Подруга бросила на меня быстрый взгляд и отошла от окошка за заказом Николаса. Она чувствовала себя неловко, но на ее губах играла улыбка.

Оливия поставила перед Николасом коробку с обедом.

— Значит, ты будешь в Лондоне. — Он подвинул к себе коробку. — А мы работаем с детьми только в течение учебного года.

О, ну да. Точно.

Я протянула визитку обратно парню.

Он покачал головой:

— Оставь себе. Вдруг передумаешь.

Чтобы, пока Оливия обучается живописи у лучших художников мира, я учила детишек пальчиковому рисованию? Это вряд ли. Но не признаваться же в этом.

— Я подумаю, — пообещала, желая оставить неприятную тему.

— Здорово. — Удовлетворившись этим, Николас взял коробку, улыбнулся и ушел.

Когда он уже не мог нас слышать, Оливия спросила:

— Ты правда не рисуешь?

Я соскочила со стула и собрала свои вещи.

— Технически я получила его номерок, — показала я подруге визитку, прежде чем забыть о ней, кинув в сумочку.

— Рейна… — У Оливии поникли плечи.

— Мне пора в гостиницу.

— Поговорить с Эйденом?

Я не стала ничего отвечать.

— Неужели тебе ни капельки не интересно, зачем он вернулся? Возможно, на это есть причина. Что ты потеряешь, спросив?

Я чуть не рассмеялась. Что я потеряю? С чего начать?

Гордость? Голову? Сердце?

Нет, только не сердце.

Проходила я это. И больше не хочу.

Примечания

4

Музыкальный сервис.

5

Тринидад и Тобаго — островное государство в южной части Карибского моря.