Похвали меня

Сара Кейт (2023)

ИДЕАЛЬНО ДЛЯ ПОКЛОННИКОВ РОМАНОВ Э Л ДЖЕЙМС И АНЫ ХУАН. После отношений с бывшим я мечтала услышать от мужчины что-то хорошее. И я услышала. От моего нового босса, который ставит меня на колени. В буквальном смысле. Я не просто секретарша. Теперь я собственность Эмерсона Гранта. Он — основатель секс-клуба. Он — мой босс. Он — отец моего бывшего. Я влюбляюсь не в того мужчину. На что я готова, чтобы стать его хорошей девочкой? «Страсть, похоть и наслаждение — гремучий коктейль, который лег в основу создания Клуба Распутных Игроков, где никто не стыдится своих желаний. Вы станете свидетелем того, как Шарлотта будет его частью и с помощью владельца клуба Эмерсона сможет размыть собственные границы дозволенного, позабыв об осуждении. Осторожно: вам потребуется огнетушитель». — Ава Хоуп, автор цикла «Орлы» @avahopebooks «В тот момент, когда я поняла, кем именно был Эмерсон Грант, у меня закружилась голова от предвкушения. Запретно. Тревожно. Неправильно». — Джулия Вулф «Вызывайте скорую. Вызывайте пожарных. Потому что Сара Кейт обеспечила неповторимый накал страстей между Эмерсоном и Чарли». — PP's Bookshelf

Правило 1:

Никогда не мирись с бойфрендом-придурком — бросай к черту этого лузера

Чарли

— Что, черт возьми, с тобой не так, Чарли? — рявкает Бо, когда видит, как я подъезжаю к дому.

Стискиваю зубы и вылезаю из машины. Оглядываюсь на младшую сестру, наблюдающую за нами с пассажирского сиденья, и проглатываю унижение, понимая, что она слышит, как этот болван, мой бывший парень, ругает меня на лужайке перед своим новым домом. Я даже не пытаюсь спросить, что сделала не так, это бессмысленно. У него во всем всегда виновата я.

— Да пошел ты, Бо, — цежу я. — Просто отдай мне мою половину депозита, и я уеду.

Он останавливается между своим пикапом и входной дверью дома с картонной коробкой в руках.

— Я только «за», но тебя не было на последней встрече с домовладельцем, поэтому он отправил деньги моему отцу. Тебе придется забрать их у него.

— У твоего отца? Почему?!

Бо вносит в дом коробку с надписью «Разное дерьмо», и сквозь открытую настежь дверь я вижу, как он бросает ее на пол рядом с телевизором, после чего возвращается к грузовику. Он снимает новое жилье вместе со своим лучшим другом и, похоже, до сих пор точит на меня зуб за наше расставание.

Мы с Бо встречались пятнадцать месяцев, шесть из которых провели в ужасной съемной квартире, где быстро поняли, что на самом деле ненавидим друг друга. Да, мы могли бы встречаться и время от времени спать вместе, но быть в серьезных отношениях, жить под одной крышей — нет, увольте, это исключено.

Ему потребовалось всего три месяца совместной жизни, чтобы изменить мне — или, вернее, чтобы я его застукала за изменой.

— Да, Чарли. У моего отца. Он был указан в договоре аренды как наш поручитель, и когда тебя не было рядом, чтобы забрать залог, деньги отправили ему.

— Твою мать! — бормочу я. — Что ж, прости, что меня там не было, Бо, я была на работе.

Я намеренно подчеркиваю это. В отличие от Бо, который с трудом способен продержаться на одной работе больше месяца, я вкалываю на двух.

— То, что ты жаришь корн-доги ^[1] на роллердроме ^[2], вряд ли делает тебя самой ответственной в наших отношениях.

— По крайней мере, я была в состоянии оплачивать счета.

— Давай больше не будем об этом! — рявкает он, захлопывая заднюю дверь пикапа.

У Бо, в общем-то, нет проблем с гневом. Он просто мудак.

— Ты начал первым.

Я оглядываюсь на Софи, наблюдающую за мной из машины. Ее губы плотно сжаты, брови недовольно нахмурены. Весь ее вид говорит о том, что она ненавидит абсолютно все в отношениях между мной и моим бывшим.

Надо отдать ей должное. С самого начала моя четырнадцатилетняя сестра была самым большим критиком Бо. Конечно, тогда я вела себя, как мечтательная дура, ослепленная любовью. А она, в свои четырнадцать все еще невосприимчивая к обаянию парней ростом под шесть футов с песочно-каштановыми кудрями, пронзительными голубыми глазами, прекрасным телосложением и накачанным прессом, пыталась открыть мне глаза на истинную натуру Бо.

— Так что же мне делать? — спрашиваю я, видя, как Бо продолжает распаковывать вещи, не обращая на меня внимания.

— Если хочешь вернуть свою половину депозита, думаю, тебе придется забрать ее у моего папаши.

— А ты не мог бы взять ее у него для меня?

По какой-то глупой причине я чувствую себя занозой в заднице. Бо всегда был таким. Его отличительный дар — умение заставить меня ощутить себя полным ничтожеством, отчаянно нуждающимся в любом внимании с его стороны. В результате я тратила время на то, чтобы доставить ему удовольствие, и не заботилась о собственном счастье. Это стало совершенно ясно после того, как мы расстались. Иногда, как говорится, мы не видим леса за деревьями.

— Ты же знаешь, что я больше не разговариваю с этим придурком.

— Значит, ты не собираешься помочь вернуть мою половину депозита?

— Оно того не стоит, — резко отвечает он и снова уходит в дом. Не желая сдаваться, следую за ним.

— Я не могу потерять эти деньги, Бо.

С раздраженным вздохом он поворачивается ко мне и закатывает глаза.

— Ладно, уговорила. — Он вытаскивает из заднего кармана телефон и, нахмурив брови, что-то быстро печатает. Миг спустя у меня в сумочке пищит мой собственный мобильник. — Это его адрес. Поговори с ним.

Сказав это, он просто разворачивается ко мне спиной, а я остаюсь стоять с отвисшей челюстью.

— Серьезно? И это все?

— Если тебе действительно нужны деньги, тебе следовало вчера встретиться с домовладельцем.

— Ты мудак, — бормочу я и ухожу, оставляя бывшего распаковывать барахло на новом месте.

Шагая по подъездной дорожке к машине, где меня ждет сестра, я изо всех сил изображаю пофигизм, которого на самом деле не чувствую. Стоит мне забраться на водительское сиденье и закрыть дверь, как я ощущаю на себе внимательный, сочувствующий взгляд. Упираюсь лбом в руль и борюсь с желанием расплакаться.

— Бо — мудак, — тихо говорит сестра, и я смеюсь.

Позволить Софи крепкое словцо в моем присутствии — это своего рода привилегия старшей сестры. У матери случается припадок, когда она слышит, как кто-то из нас сквернословит, поэтому я не запрещаю Соф выражаться, когда мы одни. Тем более в этом случае я не могу с ней поспорить.

— Знаю.

— По крайней мере, ты с ним рассталась.

— Ага. Жаль, что у меня до сих пор нет денег.

Вынув из сумочки телефон, я открываю сообщение от Бо.

— Почему?

— Потому что я идиотка и сама все испортила. Так что теперь я должна забрать деньги у его отца и готова поспорить, что они не слишком-то отличаются друг от друга. Яблочко от яблони недалеко падает.

— Тогда давай съездим к нему, — отвечает Софи. Ее настолько снедает любопытство, что она готова поехать и забрать деньги у совершенно незнакомого человека.

— Я понятия не имею, где живет этот чувак. И я не возьму тебя в гетто. — Нажимаю на адрес в эсэмэске. Тотчас открывается карта, красная стрелка на которой указывает на здание рядом с берегом океана, и я не могу сдержать возгласа. — Быть того не может!

— Что? — спрашивает сестра, наклоняясь ко мне.

— Здесь сказано, что его дом находится в районе Оушенвью.

— Тогда поехали.

Я снова смеюсь и ерошу ее голубые волосы. Они еще не успели отрасти после короткой стрижки, которую она сделала себе прошлым летом, так что свисают чуть ниже ушей.

— Ценю твою смелость, Смурфик, но у тебя урок игры на фортепиано, и миссис Уилкокс открутит мне голову, если ты в очередной раз опоздаешь.

Софи закатывает глаза и нарочито дуется. Мы выезжаем с подъездной дорожки и катим через весь город к школе, где Софи берет уроки. Всю дорогу я прокручиваю каждый момент ссоры с Бо, его резкий тон, который как будто врезался мне в память. При мысли о том, что мне придется иметь дело с его отцом, внутри нарастает страх.

Когда мы были вместе, Бо редко говорил о своих родных, а всякий раз, когда я спрашивала о них, он просто менял тему, как будто ему было стыдно или неловко. В прошлом году мы с большим трудом уломали его отца подписать договор аренды вместе с нами. Вскоре после этого отношения между ними испортились, и Бо вообще перестал с ним общаться. Поначалу нас связало обоюдное презрение к нашим отцам. И если папаша Бо хоть чем-то похож на моего, то общение с ним наверняка будет отвратительным.

Правило 2:

Не дуться

Эмерсон

Почему она так смотрит на меня? Копия Бетти Пейдж^[3] с прямой черной челкой и довольно красивыми формами стоит на коленях на полу рядом с моим столом и… дуется. Ее рубиново-красные губы поджаты, и пока я пью кофе, она просто смотрит на меня. То есть делает все то, чего не должна делать.

Это мольба о внимании. Логично, учитывая, что именно мое внимание в первую очередь привело ее сюда. Я в буквальном смысле плачу ей за то, чтобы она заслужила легкое поглаживание по голове или незначительное одобрение. Заслужила — вот ключевое слово. До сих пор эта девица не делала ничего, кроме как нарочно демонстрировала мне свой дрянной характер. И я в паре секунд от того, чтобы выставить ее за дверь. В буквальном смысле.

Если ты ждешь моего внимания, ты должна сначала заслужить его. Хорошо веди себя. Делай, как я говорю. В противном случае молчи. Я не мудак. Это сцена, в которой мы оба играем. Только вот она играет не по правилам. Эта девушка отлично знала, на что подписывалась, когда соглашалась на эту работу.

— Смотри в пол, — командую я, не глядя на нее.

С ее губ слетает недовольное фырканье, но она опускает взгляд. Я очень надеюсь, что она не собирается быть стервой, потому что я такое не люблю. А еще это было четко сказано в заявке.

Следующие три часа ее смены практически невыносимы, но я джентльмен, и поэтому позволил ей остаться. Она приносит мне обед, кладет свои роскошные сиськи мне на бедра, когда я во время скучной телефонной конференции задираю ноги на стол, и даже зарабатывает ласковое поглаживание по щеке, когда ей удается хранить полное молчание, пока я пишу электронное письмо.

Но ей начинает надоедать, и я это вижу. Замечаю, как она снова дуется, а после закатывает глаза. Ага, попалась, малышка! Я наклоняюсь, хватаю ее за подбородок и поворачиваю лицом к себе. Она кусает губы — нервничает.

— Ты только что закатила глаза? — цежу сквозь зубы.

— Нет, сэр, — бормочет она, и я улавливаю глубоко спрятанные под нежной дрожью в ее голосе нотки возбуждения. Да, она определенно та еще стерва.

Будь я любителем раздавать наказания, она бы уже заслужила его к этому моменту, но я понимаю: наказание — это именно то, чего ей хочется. Поэтому вместо того, чтобы уложить ее животом на мои колени или заставить за вопиющее неуважение сосать член, я говорю:

— Встань. Собери свои вещи. И всего хорошего.

— Но…

— До свидания, Рита.

Я отворачиваюсь от нее и сосредоточиваюсь на компьютере, демонстративно игнорируя девушку.

Презрительно фыркнув, она надевает туфли, хватает пальто и хлопает дверью. Как только она уходит, я набираю номер Гаррета.

— Дай угадаю. Она тебе не понравилась, — говорит он вместо приветствия.

— Она постоянно дулась. Неужели мужчинам действительно нравятся девушки, которые вечно дуются?

Гаррет смеется на другом конце линии.

— Нам не нравится то, что нравится большинству мужчин, помнишь? Конечно, это усложняет мою работу, но я пытаюсь найти тебе подходящую девушку, Эмерсон.

— Извинись перед Ритой за меня и никогда не отправляй ее снова в мой дом.

— Понял.

Воцаряется тишина, и я начинаю просматривать электронные письма, которые прислала Мэгги о новом обновлении приложения от разработчиков.

— Неправда, и ты это знаешь, — бормочу, пролистывая ее сообщения. Я слышу шуршание, это значит, что Гаррет едет в машине.

— Что неправда? — отвечает он.

— Когда ты сказал, что нам не нравится то, что нравится большинству мужчин. Думаю, наши вкусы во многом совпадают со вкусами большинства. Мы просто уникальны тем, что не боимся следовать им.

— Мы не боимся следовать им здоровым образом.

— Это точно.

— Завтра я пришлю к тебе новую девушку, — говорит он, чуть помолчав.

— Не утруждай себя.

Гаррет раздраженно вздыхает.

— Ты уверен? Похоже, у тебя запарка. У нас клуб, который открывается на следующей неделе. Инвесторы, которым нужно угодить, и государство, которое дышит нам в затылок.

Это правда… у меня запарка. Вдобавок ко всему, что только что упомянул Гаррет, мой сын уже четыре месяца не отвечает на телефонные звонки. Но перспектива встречи с очередной постоянно дующейся девицей-«рабыней» еще сильнее портит мне настроение.

— По-моему, ты сам не знаешь, чего хочешь, — рассеянно говорит он, и я смотрю на свой телефон на громкой связи.

— Я думал, что знаю. Эти девушки хотят похвалы, но не стремятся ее заслужить.

— Негативное внимание остается вниманием.

— Ты знаешь, я не люблю стерв.

— Знаю, Эмерсон. Но должен же ты дать кому-то шанс произвести на тебя впечатление, прежде чем выставить ее за дверь. Давай завтра я пришлю тебе другую. Есть много девушек, готовых сделать все, что ты только пожелаешь.

— Может быть, на следующей неделе. Держи приложение открытым.

— Понял.

Поговорив с Гарретом, я просматриваю стопку писем на столе. В основном это барахло, но мое внимание привлекает рукописный конверт. Вскрыв его, я нахожу чек. Он на две тысячи долларов от человека, имя которого я не узнаю. В пояснительной записке сказано: «Залог за квартиру номер 623».

До меня не сразу доходит, что это адрес Бо. По крайней мере, его бывший адрес. Я понятия не имел, что он сменил квартиру, не говоря уже о том, что мне вернули залог. Разве он не переехал к своей девушке?

Той самой, которую он мне даже не представил, потому что слишком стыдился меня. Снова мрачнею, стоит мне подумать об этом.

Возможно, это даже к лучшему. Если Бо нужны деньги, ему придется прийти ко мне. Я беру телефон и быстро набираю текстовое сообщение, стараясь при этом не выдать своих чувств.

«Твой арендодатель прислал мне залог. Я буду держать его для тебя. Приезжай, когда он тебе понадобится».

Естественно, ответа нет. Весь экран забит исходящими сообщениями без ответов. У меня есть подтверждение от его матери, что он, по крайней мере, жив и у него все нормально, так что я могу спокойно спать по ночам. Я просто хочу, чтобы он снова поговорил со мной.

Боюсь, главной темой этой недели стало сплошное разочарование.

Примечания

1

Корн-дог — сосиска, покрытая толстым слоем теста из кукурузной муки, жарится в горячем масле. — Примеч. пер.

2

Роллердром — это спортивная площадка, предназначенная для катания на роликовых коньках и скейтбордах. — Примеч. ред.

3

Американская фотомодель, снимавшаяся в 1950–1957 годах в таких стилях, как эротика, фетиш и pin-up.