Терапия безумия

Сара Мурхэд (2023)

Эта особая терапия способна исцелить даже полных психопатов. Но что, если за ее чудодейственными эффектами скрывается нечто ужасное? Грейс Гуннарсон — один из лучших психиатров компании «Янус правосудие». Она работает над уникальным экспериментом по искоренению преступных наклонностей. Воздействуя особым образом на психику преступников, Грейс и ее коллеги добиваются потрясающего эффекта уже на первых двух этапах терапии. Разумеется, бывают и сложные случаи — психопаты, маньяки. Именно для них предназначены третий и четвертый уровень терапии. Об этих уровнях мало что известно — только избранные владеют полной информацией. Но точно известно одно: они работают. Превращают психопатов в нормальных людей. Сюда-то и переводят Грейс как талантливого психотерапевта… Напряженный, пробирающий до мурашек триллер, в котором мрачно сплетаются нейропсихология, преступления, вопросы этики и правосудия. Филиппа Ист Удивительный роман. Сюжет несется, как взбесившийся товарняк, а его груз — глубокие мысли. Стюарт Тертон Повествование держит в напряжении и пробуждает мысль, оно крайне стройно и на удивление точно в отношении темы человеческой психики. Сара Уорд Книга закручена, неоднозначна и одновременно заряжена мощными, разрывающими эмоциями. Хелен Филдс

Энтони Берджесс, «Заводной апельсин»

Sarah Moorhead

THE TREATMENT

© Sarah Moorhead 2023. This edition is published by arrangement with Johnson & Alcock Ltd. and The Van Lear Agency

© Тулаев В., перевод на русский язык, 2024

© Издание на русском языке. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Пролог

Двадцать семь лет назад

Грейс затихла, свернувшись клубочком в объятиях матери, словно эмбрион в утробе, и прижалась к ней всем своим маленьким тельцем. Она лежала в полудреме под колючим серым одеялом, мечтая, как позже выйдет играть с другими детьми в огороженный высокой стеной двор. Если они будут вести себя хорошо — получат разрешение сходить в огород. Наверное, ее зернышко уже проросло и зеленый побег проклюнулся над черной землей.

Скоро надзирательница Кейн откроет дверь с шипящим звуком — свишш… Так Грейс ее про себя и называла: Свишш. Обычно мама ко времени прихода надзирательницы уже просыпалась и начинала кипятить маленький чайник, который Грейс трогать не дозволялось. Когда из носика, поднимаясь к окошку, вырывалась струя пара, Грейс воображала, будто следует за ней, выплывая из камеры и перебираясь через стены. Что за жизнь там, снаружи?

Снаружи… О, за стеной огромный пугающий мир, множество людей… Должно быть, среди них полно мужчин. Интересно, они тоже носят форму, как охранники в тюрьме?

В соседней камере запела Лотти — мама Реми. Здесь, среди женщин, Грейс чувствовала себя в безопасности. Конечно, иногда они кричали и ругались — то между собой, то бранили детей. Могли и стукнуть. Все-таки дети бывают вредными, но вот Реми — очень добрый мальчик.

Наверняка он еще валяется на своей узенькой койке за стенкой, хотя скоро уже идти в класс. Опять будет смешить ее на уроке — каждый раз приходится делать ему замечания! Грейс всего пять, а алфавит она уже знает назубок.

Реми на год старше. Кстати, его скоро выпустят. Тут такое правило: если о тебе некому позаботиться, то ты остаешься с мамой, пока не исполнится семь, а потом отправляешься в государственный интернат. Лотти выходит через полгода, так что им с Реми разлучаться не придется.

Мама сто раз уверяла Грейс, что они всегда будут вместе. Это здорово, потому что разлука с мамой даже на одну ночь вызывает настоящий ужас. Они не расставались никогда в жизни. «Не разлей вода», — часто повторяла мама и каждый раз смеялась. Иногда воровали, так что с того? Выживать ведь как-то нужно.

Мама никогда не пела, как Лотти, зато ее заразительный смех поднимал Грейс настроение и заставлял надеяться: все у них будет отлично.

Только не сегодня… Сегодня происходило что-то странное. Почему-то в их камере стояла жуткая тишина. Грейс сделала глубокий вдох и повернулась к маме лицом.

Никто ведь не спит с открытыми веками? Мамины были открыты, и зрачки ее синих глаз превратились в крошечные черные точки.

— Мам?..

Она коснулась пальцем материнской щеки и вздрогнула.

— Мама, просыпайся!

Свишш…

Грейс повернулась к двери.

— Привет, киска, — вздохнула надзирательница Кейн и вдруг остановилась как вкопанная. Не отрывая взгляда от мамы, крикнула: — Лотти!

Какой странный у нее тон… Совсем не такой, как обычно.

— Иду, надзирательница! — прозвучал из коридора мелодичный голос соседки.

Появившись на пороге, она тоже замерла, и ее глаза испуганно расширились.

— Забери ребенка, — тихо приказала Кейн.

— Реми уже с утра о тебе спрашивал, — зашептала Лотти, поднимая Грейс с койки.

Мамина рука тяжело упала на одеяло.

Реми спрашивал? Можно подумать! Он тот еще соня.

— Хочет тебе кое-что показать, — продолжала бормотать Лотти, нежно прижав Грейс к теплой мягкой груди. — Паука, Грейси! Самого большого паука в нашем блоке. Давай-ка поспешим, не то он удерет!

Надзирательница Кейн хрипло заговорила в свою рацию.

Медики? Какие медики? Те самые, что забрали маму Джей, когда она жутко визжала ночью?

Лотти впихнула Грейс в свою камеру и метнулась обратно в коридор. Реми поднял голову: волосы взъерошены, лицо заспанное, помятое, как и наволочка подушки.

— Что такое?

Открыв один глаз, он медленно уселся на кровати, оперся спиной о стенку и подтянул колени к груди.

В их блоке завыла сирена, заглушив завывания Лотти. В коридоре начали собираться женщины.

Реми потер глаза и похлопал ладонью по тюфяку. Забравшись на кровать, Грейс устроилась рядышком с приятелем, и тот укрыл обоих своим одеялом.

Как хорошо, тепло…

Она прикрыла глаза и попыталась выбросить из головы тревогу о маме, забыть о криках в коридоре и о тишине, наступившей после прихода медиков — мужчин в особой форме.

Через несколько минут — а может, через несколько часов — вернувшаяся Лотти присела на колени перед съежившимися на кровати детьми.

— Фельдшеры ничего не смогли сделать, — со слезой в голосе заговорила она. — Твоя мама ушла еще до их прихода, ее уже было не спасти.

Грейс глянула на Реми, словно требуя разъяснений, и в его серых глазах мелькнула несвойственная ребенку мудрость.

— Я о тебе позабочусь, Грейси, — ушел он от ответа. — Клянусь, никому не дам тебя обидеть и ты никогда не останешься одна.

А у Грейс в ушах отдавались слова Лотти: «Ее уже было не спасти…» Пять слов будто выжгли в мозгу каленым железом.