О жизни, вере и любви. Стихи

Саша Ильина

Опыт современного верующего воцерковленного человека, переданный в стихах, помогает увидеть повседневную жизнь через призму веры в Бога, осознать насущные и глубинные проблемы и, нередко, перенаправить переживания в молитву к Создателю.Для воцерковляющихся, воцерковленных и интересующихся верой людей.

© Саша Ильина, 2024

ISBN 978-5-0060-7876-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

СТИХИ 2024

Если веришь Господу во всём

Все сложнее ставятся задачи.

Испытания всё тяжелей.

Окрылюсь надеждой — это значит,

Что расту и становлюсь сильней.

А Господь со мной и рядом с каждым.

С тем, кто к Богу духом устремлён.

С Ним быть можно сильным и отважным,

Если веришь Господу во всём.

Немощи, грехи наши прощает

Милосердный любящий Отец.

Как блаженны те, кто это знает! —

Благодать коснулась их сердец.

Тот, кто ранит, вызывает жалость.

Ранишь сам — печаль найдёт и грусть.

Отойдёт молитва — и усталость

Тут же свой кладёт на плечи груз.

Если смоет суеты волною,

Мигом погружаешься на дно.

Только с Богом можно стать собою,

И раскрыть, что Им тебе дано.

Но для этого так часто надо

Все свои хотенья позабыть.

Обрести в смирении отраду,

Скорби и страданья полюбить.

Плачет душа

Неужели же только нужда

Заставляет унылых трудиться?

Неужели же только беда

Заставляет от сердца молиться?

Ожидание худшего зла

Заставляет прощать и смиряться?

Смертным страхом грозящая мгла

Заставляет с безумством расстаться?

Неужель только жизни пинок

Вынуждает куда-то стремиться?

А тщеславного счастья глоток

В чашу яда грозит превратиться?

Вот и плачет душа у Креста:

Помяни мя, разбойника, Боже!

Мне ни дня не прожить без Христа.

Без Него жизнь на жизнь не похожа.

Сомнения

Я снова на распутье… Укажи

Мне верный путь, Небесный мой Отец.

В Твоих руках моя душа и жизнь.

Ты знаешь, где — погибель, где — венец.

А я лишь трепещу, но выбирать не смею.

Мечусь в догадках и сомнениях, робею.

Жизнь между тем стремниною несёт

Меня щепой к последним уж вратам.

А вдруг стать тем, кем должно, мне даёт

Создатель шанс последний, что тогда?

А я боюсь и за привычное цепляюсь.

То страхом, то мечтою глупой маюсь.

И время ль — в новый мне пускаться путь?

И точно ли на нем моя сокрыта суть?

«Подморозит ли снова, растает ли…»

Подморозит ли снова, растает ли,

Закидает, зальёт, разметает ли,

Небо куполом, серой периною ль,

На дворе февраль или зной-июль,

Болью старою, мукой сердечною

Пред тобой и мной — зовы вечные.

Всё вопросы да не решённые

В души просятся обожжённые.

Ты постой, вглядись, оглянись вокруг:

Кто твой старый враг? Кто твой лучший друг?

Только горе — глаза-то зашорены.

От чего б бежать, тем довольны мы.

Беспросветная тьма-сумятица

В головах. А время-то катится!

Подморозит ли, снова растает ли…

А придёт Господь — нас узнает ли?

«Ещё хозяйничает на дворе февраль…»

Ещё хозяйничает на дворе февраль.

А уж глашатаи весны вовсю звенят.

Блестит на солнце восхитительный хрусталь

Сосулек, выстроившихся в неровный ряд.

Ещё снегов седых и ветров власть сильна.

Ещё пытается пронять людей мороз.

А уж ласкает взгляд небес голубизна.

И солнце греет не на шутку, а всерьёз.

А перед ночью дивный бархат синевы

Восторгом душу мне наполнил до краёв.

Бездонный колокол небесной тишины

Дарил внимательным спокойствие своё.

Зиме уж не заставить смолкнуть птичий звон.

Нас серым дням теперь уже не обмануть.

К концу подходит этот долгий тяжкий сон.

Весна далёкая уже пустилась в путь.

«Я суетой проглочен…»

Я суетой проглочен,

Томлюсь во чреве бездны.

Отравлен, обесточен,

Ещё чуть-чуть — исчезну.

Ещё чуть-чуть — растаю

Комочком грязным в луже.

Но я живу пока что.

Ещё кому-то нужен.

Пока ещё кому-то

Могу я быть полезным.

И добрым хоть немного,

И хоть чуть-чуть любезным.

Но всё это без воли,

Без к Истине стремленья,

Увы, гроша не стоит.

К большому сожаленью.

Как страшен будет день последний мне…

Иду и пью живительный простор,

Отмеченный молчанием нездешним.

Я если жив ещё до этих пор,

Лишь Господом — Распятым и Воскресшим.

Лишь милостью Его. Но я страшусь

Не оправдать доверия такого.

Грехи лишь множу, лгу и суечусь.

И не ищу пути себе другого.

Как страшен будет день последний мне!

Как горько будет вдруг узнать, что тщетны

Мечтанья о молитве и борьбе.

Не преуспеть раскаяньем безлетным.

…Увидеть на Суде Его лицо,

Понять, что за тебя Он принял муки!

А ты всю жизнь гнуснейшим из льстецов

Смел целовать Его святые руки!

К Его Святой Трапезе приступал

Бездумно, на ходу, не рассуждая.

Грехов не видел или забывал,

Мечтая как-нибудь достигнуть Рая…

Пусть ужас, трепет, страх живут во мне.

Хотя б они смогли меня заставить

Жить не в мечтах, не в снах, не в суете,

Но в плаче и надежде Бога славить.

«Да полно! Были ли те времена…»

Да полно! Были ли те времена,

Когда писали мы друг другу письма,

Когда питали жизнь простые смыслы,

И сердце не давила так вина?

Да полно! Это верно только сон,

В котором мы смеялись и грустили,

Гуляли не спеша и говорили,

И не глядела смерть со всех сторон.

…

Да только нашу совесть не берёт

Ни доброта Небес, ни злоба ада.

Но до сих пор, готовя нам отраду,

Отец Небесный нас в объятья ждёт.

Болезнь

Тридцать восемь, за окном пятнадцать.

Начинается теплом апрель.

Цель поста достигнута? Валяться

Мне придётся в немощи теперь.

Лёгкий пост — болезнь, но незавидный.

Мало кому нравится хворать.

А потом обрушенные силы

По крупицам долго собирать.

Суету и беготню отложим

До поры покамест, полежим.

С телефоном бы ещё построже,

Чтоб и ум, и сердце освежить.

Чтоб увидеть свою жизнь иначе,

Надо выпасть из неё чуть-чуть.

Бисер дел и мыслей многозначный

Разобрать, отсеяв сор и муть.

И, перебирая чётки мерно,

Мир души у Бога испросить.

Отрешившись зла, забот и скверны,

Тихий Божий Свет в себя впустить…

Отклик на поэму Николая Мельникова «Русский крест»

Скоро всё зазеленеет.

И растает старый снег.

Ин родится, ин поспеет

К вечной жизни человек.

Нам шагать по бездорожью.

Оступаемся, грешим.

Всё так просто и так сложно

В жизни сердца и души.

Возлюби Творца. (Не злато!)

Исполняй Его Завет.

Всех люби любовью брата.

И молись, коль силы нет.

Мы же бродим, как в потёмках,

Ложным веря огонькам.

Заблудились в трёх сосёнках.

Потому и жизнь горька.

Божью милость не пускаем

В нашу злую суету.

Прогораем, умираем.

Но идём в страну не ту.

Повернись, народ заблудший,

И живи, не умирай!

С Богом жизнь светлей и лучше,

А за гробом встретит Рай.

Дай же, Боже, силы людям

К покаянью и борьбе!

Да любови не остудим

Окаянные к Тебе!

Молодая весна

То ли дождь, то ли нет.

С неба розовый свет.

То чудит молодая весна.

Гроздья голых ветвей

Бурной силой своей

Развевают лихие ветра.

Крылья сизые туч

Впереди пенных круч.

Полыньями небес синева.

А на чёрной земле

Точно звёзды во мгле

Уж растёт-расцветает трава.

Как окно во всю ширь

В старом доме, спешит —

Хочет душу весна распахнуть.

Ком рутинных сетей,

Груз грехов и страстей

Кучкой пепла с ладони смахнуть.

Эх, была — не была!

Мне бы два бы крыла!

Пролететь над своею судьбой.

Отрешиться от грёз.

Захлебнуться от слёз.

И воскреснуть для жизни иной…

Гнев

От застывших сталью рук

Чай горячий остывает.

С стылых губ летящий звук

Всё живое убивает.

Веет холод ледяной

От души, на миг ослепшей.

Грех на грех валить — горой.

Всё крушить, обезумевши.

Так за раны отомстить

Рвётся немощная злоба.

А удары наносить

Легче самым слабым. Чтобы

Ярость, словно яд, излить

Жёстко и бесчеловечно.

Гнева жажду утолить…

И раскаиваться вечно.

Наш жребий лёгкий

Соблазнов суетных всё бесконечней списки.

Колёса времени как будто всё быстрей.

Наш жребий легкий — жить среди скорбей.

Своих, чужих, далёких или близких.

Телесной теснотой врачует Небо души.

Но труден ныне смысл простых вещей.

Мы избежать стремимся немощей,

Хотя для нас так проще и так лучше.

Страх силится молитвой день наполнить,

Перенаправить курс земного бытия,

Нас силой вырвать из объятий «я»

И вечные нам ценности напомнить.

Всем людям боль и скорби стелют путь

В обители Небесных откровений.

Чтоб жалкую чреду земных мгновений

Наполнить смыслом, Жизнь в неё вдохнуть.

Но без труда добра на свете нет.

От нас нужны терпенье, благодарность.

Тогда и только так возможна радость,

Которой ни конца, ни края нет.

«Я истончаюсь, исчезаю…»

Я истончаюсь, исчезаю,

Тяну, как лямку, краткий век.

Всё это нужно, верно знаю,

Чтоб умер ветхий человек.

Чтоб умерли грехи и страсти,

С начала жившие во мне.

И скорби все, как дни ненастья,

Вели к живительной весне.

Несли томящуюся душу

К спасенью верною стезёй.

По морю слёз, унынья суше,

В горах соблазнов, под землёй.

Чтоб растерял я той дорогой

Свой гордый нетерпимый ум.

Чтоб Ангел-брат с любовью строгой

Учил, храня от чёрных дум.

Чтоб наконец в увядшем теле

Зажёгся дух. И не дыша

С любовью чистой возлетела

В обитель Истины душа.

О потерянной радости

О, счастье юности — надежды!

Они, как сладкие мечты,

Дарили восхищенье прежде,

Чем достигал чего-то ты.

Весь мир широк был и прекрасен,

И всё, казалось, впереди.

И мнилось, ты над счастьем властен.

Вот лишь немного подожди.

Но время шло, и исчезали

Задор и силы, и полёт.

И день за днём, кружась, мелькали,

Как бесконечный хоровод.

Одни надежды умирали,

Другие и не родились.

Ах, вот оно! Ведь мы мечтали

Бескрылыми умчаться ввысь!

Но время лёгкости минуло.

Всё поглотила суета.

И радость птицею вспорхнула,

Как легкокрылая мечта.

Всклубилась облаком летучим,

Растаяла в голубизне.

Теперь ползти за ней по кручам

И по ущельям надо мне.

Сто платьев износить, наверно,

Сто посохов стереть в пути.

Свети, надежда! Крепни, вера!

Нам надо до конца дойти!

И не свернуть на полдороге,

Не умереть на полпути.

Чтоб радость истинную в Боге

Однажды снова обрести.

«И что это такое было?..»

И что это такое было?

Сомнений мука или страх?

Запретный плод душа вкусила

И, утонув в своих мечтах,

Покой и радость потеряла,

Приняв взамен точащий червь.

И всё, что знала и не знала,

Связалось в душащую вервь.

Ярмом земное всё отныне.

Но нету истины в тоске.

Унынье, хладное унынье,

До букв на гробовой доске.

Но где же вера, упованье?!

Что разобьют гнетущий страх.

Где обновленье покаяньем?

Душа, ты в Божиих руках!

Зачем опять дрожишь и плачешь?

И от ничтожного болишь?

Напрасно силы свои тратишь,

Ты от себя не убежишь

Ни в суету, ни в наслажденье.

Они — лишь призрак бытия.

Христа зови — и утешенье

Сойдет нежданно на тебя.

Мне бы выплакать

Мне бы выплакать недолюбленность,

Недонужность свою до конца.

Исцелить больную загубленность

Беспримерной любовью Творца.

Душу как дитя больше не носить,

Не баюкать и не пеленать.

Тем, кому довелось Божий дар вкусить,

Уж негоже вздыхать и стонать.

Не в людских руках, а любима дочь.

Не в плотской семье, а в Раю!

Вот и жизнь не в жизнь, и терпеть не в мочь,

Если Господу не пою.

Устыдись, душа, всё тебе дал Бог,

Чтобы раны твои исцелить.

Так беги ж к Нему, беги со всех ног!

Не забудь в пути всех простить!

Как хотелось бы светлой радости,

Что не может никто отнять.

Дай же, Господи, мне Тебя вместить

И с Тобой вовек пребывать!

Туда…

Туда, где солнечные блики

Скользят в прозрачной глубине.

Где запах луговой клубники

В нагретой прячется траве.

Где плеск волны музыки слаще

Ласкает утомлённый слух.

Где в молодой сосновой чаще

Вдруг эхом отзовётся звук.

Где стайки мелких рыб мелькают.

Где камни спят на глубине.

Где белым серебром сверкают

Порывы ветра на волне.

Где облака по чистой глади

Плывут, как будто корабли.

Где в нежной дымке солнце сядет

За лес, темнеющий вдали.

Туда, где всё ещё в твореньи

Видна рука его Творца.

Где всё как дар, как утешенье

От любящего нас Отца.

Грибной дождь

Волшебные струи грибного дождя

Блестели в лучах августовского солнца.

Но туч корабли, небеса бороздя,

Не скрыли бездонного неба-колодца.

Дождь бился в окно и по листьям стучал,

Прохладною свежестью всё омывая,

Пузырился в лужах, ручьями журчал,

По трубам гремел, веселясь и играя.

Потоки воды и сияющий свет

Рождали в притихшей душе ликованье.

Дождь лил, потом капал… и вот его нет.

Остались лишь лужи и воспоминанье.