Зов горы

Светлана Анатольевна Чехонадская, 2018

Пропала девушка. Она вышла из своего дома в подмосковном поселке, и больше ее никто не видел. За полтора года поисков удалось найти только ее машину, а в ней – листок с номером телефона. Казалось бы, обнаружен след. Но хозяйка номера с пропавшей никогда не встречалась.Однако отец девушки не сдается. И листок с номером выводит на целую серию жесточайших убийств, совершенных по всей России. С каждым шагом все яснее, что причины убийств – в недалеком прошлом.Все явственнее зов горы Белухи – алтайской туристической достопримечательности, у подножия которой в 2004-ом году случайно встретились десять человек…

Глава 3

— Вон! — сказала я.

Фоменко даже не шевельнулся, только злобно усмехнулся.

Его туша нависала надо мной, как скала — мне пришлось отклониться на ножках стула.

— Вы что, не поняли? Мне полицию вызвать?!

— Все? — брезгливо спросил он. — Закончили показательное выступление? Действительно, не боитесь получить по морде?

Я смотрела на него исподлобья: ударит или нет? Пожалуй, что и ударит. А кулаки у него, как бетонные блоки.

— Послушайте, Алексей Григорьевич. Давайте поговорим, как разумные люди.

— Давайте. Давно пора.

Он вернулся к своему стулу, сел, закинул ногу на ногу.

— Я поняла ваш ход мыслей.

— Любопытно послушать.

— Александр Константинов, чью фотографию вы нашли в вещах вашей дочери — это глава довольно многочисленной секты «Белуха», существовавшей на Алтае в конце девяностых и начале двухтысячных. Кажется, в 2004 году она была запрещена. Семь лет спустя на Алтае оказалась я — именно это, я так понимаю, вы и узнали недавно. У меня была сложная семейная ситуация, проблемы со здоровьем, и да, я вступила в религиозную общину. Она называлась «Белогорье» и ее никогда — слышите, никогда! — не признали тоталитарной сектой. Никакого отношения к «Белухе» она не имела. Это было что-то вроде фермерской общины с натуральным хозяйством. Экопоселение. Я провела там меньше года, быстро разочаровалась в такой жизни и навсегда покинула Алтай в июле 2011-го. Больше я не имела никакого отношения ни к религиозным общинам, ни к тоталитарным сектам. Ни на Алтае, ни где-нибудь еще. Александра Константинова и его последователей я никогда не встречала. Я не сектантка.

Он насмешливо кивнул. В комнате повисло молчание. Все словно ждали продолжения. Ну что ж, продолжу.

— Алексей Григорьевич, я повторяю еще раз, по буквам. Вы зря теряете время. Вы решили связать три никак не связанных факта: фотографию сектанта Константинова, мою поездку на Алтай за два года до исчезновения вашей дочери, и мой телефон в ее вещах. Вы зря. Теряете. Время.

— Зря теряю время? — переспросил он и прищурился.

— Слушайте, в чем вы меня подозреваете? В том, что я заманила вашу дочь в секту?

— «Белуха» была запрещена в 2004 году, — сказал он. — Против Константинова возбудили дело о мошенничестве. Его должны были арестовать. Но он сбежал.

— И вы думаете, что он по-прежнему где-то на Алтае и с моей помощью сманил вашу дочь? Алексей Григорьевич, вы так и не ответили: в чем вы меня подозреваете?

Он снова усмехнулся. В его глазах горела ярость.

— Я не подозреваю. Я знаю, что вы опять врете. Мой источник открыл мне одну невероятную вещь…

За окном вдруг раздался взрыв смеха — видимо, кто-то из шоферов рассказал особенно удачный анекдот. Мне показалось, что мы персонажи ситкома, и за каждой нашей репликой следует смех телезрителей.

Да, смешно, подумала я.

— Вы никогда не были жертвой тоталитарной секты и никого туда не сманивали, — произнес он, а красавчик отвернулся от окна и с любопытством посмотрел на меня. — Вы работали на одну частную организацию, которая за большие деньги вызволяла из сект попавших туда людей. Вы внедрялись в секту — мне сказали, что у вас хорошие манипуляторские способности, а также прекрасный логический аппарат. Потом вы устанавливали контакт с жертвой секты и старались ее перепрограммировать. У вас это, в основном, получалось. Ваша организация обслуживала только очень богатых людей, и вы хорошо зарабатывали на этом.

Я сжала зубы — стало трудно дышать.

— И много вы заплатили источнику за такую чудесную информацию?

— Достаточно.

— Тогда он должен был вас предупредить, что я не буду разговаривать на эту тему. Я не люблю распространяться о том, как дурила тоталитарные секты.

Он пожал плечами.

— Да, он предупредил, что вы не захотите. Потому что считаете это опасным. Но мне по фигу, опасно это или нет. И вы будете об этом говорить, уж поверьте. К тому же эта опасность — издержки профессии. Вы понимали, на что идете. И шли на это не из человеколюбия, а за большие деньги.

— Огромные деньги, — с сарказмом сказала я и обвела рукой комнату.

— Не знаю. Может, вы такая жадная и складываете все гонорары на счету Сбербанка. Вам за эту работу хорошо платили, я это знаю точно.

— Тоже источник сказал?

— Да.

— А он сказал вам, что ваш Александр Константинов, который сбежал от полиции в 2004 году, был арестован в 2009-ом за сбыт наркотиков в особо крупных размерах? У него был паспорт на имя Михаила Стругацкого. Под этим именем он получил двенадцатилетний тюремный срок, а три года назад скончался в новосибирской колонии. Навредить вашей дочери он физически не мог.

— Да, теперь я это знаю.

— Тогда какого же черта?!

— Мой источник рассказал мне еще кое-что.

— Какой болтливый!

— Ваше последнее внедрение, действительно, состоялось в 2011 году. Вы искали восемнадцатилетнюю дочь одного очень крупного чиновника. Ее звали Ника… Вам плохо? — злорадно спросил он.

— Алексей Григорьевич! — осуждающе сказал красавчик, быстро подошел ко мне и наклонился, всматриваясь. Он легко коснулся моей щеки, потом кивнул охраннику и тот убежал на кухню. — Света, послушайте, мы не враги! Алексей Григорьевич просто очень измучен. Вы не представляете себе, что это такое — полтора года искать пропавшую дочь! Вы понимаете? Он говорит вам злые вещи, но на самом деле, он молит о помощи.

Узкоглазый сунул ему в руку стакан с водой. Вода была мутная — у нас из кранов такое течет, что смотреть страшно. Красавчик брезгливо понюхал воду, видимо, не зная, что с ней делать дальше. Потом поставил стакан на пол.

— Меня зовут Сергей. Сергей Демичев. Я партнер Алексея Григорьевича. Полгода назад мы создали частное детективное агентство — для того, чтобы тоже заниматься поисками Гали. Мы действительно, обнаружили много небрежности в работе полиции. А история с Арцыбашевым нас буквально добила.

— В чем вы меня подозреваете? — еле шевеля ватными губами, снова спросила я.

— Ну вы же все понимаете! Мы выяснили, что в 2011 году вы получили задание внедриться в общину «Белогорье». Вы выдали себя за онкологическую больную, которая ищет спасения в нетрадиционных методах лечения. На самом деле, вы искали там эту девочку — Нику. Внедрение прошло успешно, и вроде бы контакт с девочкой вы установили. Но дальше… Ника показалась вам абсолютно вменяемой и разумной, ведь так? Неужели вы ничего не заподозрили?

— У одержимости тысячи лиц. Некоторые из них кажутся более разумными, чем ваше…

Я вдруг страшно устала. Захотелось сползти со стула и тут же на полу заснуть, свернувшись калачиком. Теперь уже было понятно, что депрессии не избежать: приступ начнется завтра и продлится недели две, не меньше.

— Ну да, наверное, — согласился Сергей. — Вы пытались ее убедить, а она в ответ объясняла вам, что год в общине — это первый счастливый год ее жизни. А потом ее папаша устал ждать, на общину налетел ОМОН, Нику под охраной увезли в Москву. И там она спустя неделю покончила с собой. А еще через два месяца вы узнали, что по поводу этого папаши вот уже год ведется следствие сразу в нескольких странах. По делу о педофилии. Жертв — десятки, и среди них — его дочь Ника. Он насиловал ее с десятилетнего возраста, и ее мать об этом знала. Это ужасная история, Света. Она сильно на вас повлияла. Если до этого вы считали секты врагами, то теперь, возможно, стали допускать, что они — меньшее из зол. Вот, чего мы с Алексеем Григорьевичем боимся! Мы думаем: а вдруг наша Галя обратилась к вам за помощью?

Невозможный вопрос сразу же повис на языке, я повернула голову и посмотрела на Фоменко. Задавать вопрос я не рискнула, но и не произнесенный он прозвучал так явственно, словно все, кто был в этой комнате, его прокричали, поддерживаемые лаем таксы.

Ответный взгляд Фоменко был страшен, но, видимо, он привык к разным вопросам за полтора года следствия.

— Конечно, нет! — воскликнул Сергей. — О, господи, нет, нет! Галю никто не обижал! Но это же неважно! У нее был роман, Алексею Григорьевичу парень не нравился, они спорили об этом, она даже несколько раз уходила из дома. Еще Алексей Григорьевич хотел, чтобы она поехала жить в Лондон, нашел ей там работу, купил квартиру, она не хотела. Опять споры! Алексей Григорьевич женился, жена — актриса, молодая, яркая — и снова разногласия. Все как у всех! Но у одержимости тысячи лиц, вы же сами это сказали. Мало ли какую историю она могла вам рассказать? И вы ее пожалели. Вот такая у нас версия. Одна из десятка других. Может быть, не самая убедительная. Но мы теперь решили не пропускать ничего, и будем разрабатывать каждую.

— Я не требую, чтобы она возвращалась, — это Фоменко наконец подал голос. — Я просто должен знать, что она жива и она не страдает.

Они замолчали, вопросительно глядя на меня.

Пауза была долгой, и я успела молча изумиться, думая о том, какие они глупые.

— Я хорошо оплачу эту информацию. Ну?

— Я не знаю, где она. Мы никогда с ней не общались.

Он вскочил так резко, что охранники не успели даже моргнуть. Его стул уже валялся на полу, а сам он схватил меня на плечи и тряс изо всех сил, словно бы уверенный, что информация рано или поздно высыплется.

— Говори, сволочь! Если я узнаю, что это ты помогла ей спрятаться, я тебе ноги вырву! Ну!

— Алексей Григорьевич! — Демичев бросился к нам и схватил его за руку, но тот лишь стряхнул ее мощным рывком плеча.

— Убью, уродина! Где она?! Говори! Всех твоих родственников убью, поняла?! Всех на хрен убью! Тащите сюда этого урода из кухни!

Узкоглазый охранник уже волок за шиворот Дениса.

Фоменко отшвырнул меня, и я упала назад вместе со стулом. Он же бросился с Денису и со всей силы ударил его кулаком в лицо.

— Где моя дочь?! — рычал он, захлебываясь слюной. — Где моя дочь?!

Я увидела, как по скуле Дениса ползет красная дорожка крови.

Наконец белобрысый охранник пришел в себя и стал оттаскивать шефа. Узкоглазый отпустил Дениса, и тот рухнул на пол, как мешок с картошкой. Фоменко пыхтел, как паровоз, и яростно матерился.

Демичев наклонился надо мной. В его глазах был ужас.

— Света, простите, ради Бога! Я не ожидал!

— Суки долбаные… Сектанты проклятые… — упырь стоял полусогнутый, прислонившись спиной к стене, и вытирал кровь с руки моей занавеской, висящей между комнатой и коридором. — Убью всех… Тварь… Узнаю, что это ты ей помогла, убью. Тебя, всех твоих родственников, друзей и соседей заодно. Весь барак этот спалю. Нелюди! Твари вонючие. Зачем только землю топчете?!

Он выпрямился и пошел из квартиры, покачиваясь, как пьяный. Охранники ринулись за ним.

Демичев сидел передо мной на корточках.

— Господи, даже не знаю, что сказать… Если бы я знал, что так получится… Слушайте… — он полез в карман. Вытащил оттуда пятитысячную бумажку. Покраснел. В ответный взгляд я вложила всю ненависть, отпущенную мне природой. И кажется, его проняло. Деньги он спрятал, потом встал.

— Я могу для вас что-нибудь сделать?

— Можете, — ответила я. — Передайте привет Коле Мищенко. Скажите ему, что он за это заплатит.

Мои маленькие радости — заметить проблеск уважения в его синих странных глазах.

Затем я увидела, что на фикусе ослепительно горит капля. Значит, Максимка уже дома.