Я не хочу, чтобы люди унывали. Сборник рассказов, сказок, пьес, сценариев, статей

Светлана В. Абакумова

Сборник рассказов, пьес, сценариев, статей режиссера-документалиста Светланы Абакумовой – первая ее книга. Материал собирался двадцать лет. Продолжение пишется, к изданию готовится книга «Записки режиссера».

НЕСЧАСТНЫЙ БЕЛЬГИЕЦ

Он стал звонить мне, Свете, в университет на лекции по утрам и мучить доцента Георгия Борисовича, чтобы тот позвал к телефону. Сотиков тогда не было. Не изобрели еще. Георгий Борисович, по доброте душевной, звал. На кафедру. В кабинет. С лекций. Поддерживал наш роман… зачем-то. Дело было в том, что в голодные девяностые многие девушки России мечтали выйти замуж за иностранцев.

А познакомились мы с этим странным бельгийцем по газете. Я заполнила купон, купив газету специально, чего уж сейчас скрывать, для знакомства с иностранцами, и отправила купон в конверте, куда требовалось. И мне стали отвечать европейские и латиноамериканские мужчины, что само по себе было похоже на чудо. Из-за границы стали приходить элегантные конверты с красивыми марками и невиданными именами отправителей — например, Хосе Дельгадо или Алехандро Кастро. Я отвечала нерегулярно, марки дорогие, да и экзамены, учеба отвлекали от переписки.

Самым стойким пен-френдом, другом по переписке, оказался бельгиец и еще один 50-летний бухгалтер из Мексики, похожий на мафиози; но тому я быстро перестала комплименты отписывать. Бельгийца звали Даниэль Биллен, было ему за 40, и работал он каким-то инженером ихнего ЖКХ при городской администрации, в маленьком городке Вильворде. Жил он в ту пору со старенькими родителями, кормил их, заботился о них с утра, и вечерами. Потом он о них писать перестал. И поменял городок местожительства — у них это проще, чем у нас.

Мне он присылал в подарок искусственные цветы ириса в коробке, рекламные буклеты и открытки, делая ошибки в английском правописании. Из всего этого я заключила, что даже зная язык так себе, слабовато, — общаться всё равно можно. А уж адрес его я вообще не могла прочитать — таков был его почерк. Поэтому чтобы не ошибиться, я вырезала с конверта его обратный адрес и приклеивала на свой конверт — посылаемый в Бельгию. И письма доходили.

Был он разведен, имел очень взрослую дочь. И был скуп — не то слово. Не послал он мне 200 марок на поездку к себе, — написал, что дорого. А как иначе б я попала из закрытого военно-промышленного города Свердловска в Европу, если не с тургруппой универовских студенток? Да, никак. Он предлагал встретиться, но полагал, что я приеду за свой счет. Вообще он не вкуривал что такое закрытый город и до чего бедны российские студентки (стипендия 30 рублей в месяц).

Я и не попала, тогда, в 93-м, заграницу. Но он этого не понял. «Дорого» и точка. А я-то мечтала увидеть его в Вене (он бы примчал на автомашине в Вену, это примерно как из Свердловска в Алапаевск!). Я даже загранпаспорт оформила, который за 5 лет мне ни разу так и не пригодился… Всё было нормально, но ничем не закончилось. Туговат был на ум Даниэль Биллен, как наши начальники ЖКО, и также толстоват-лысоват, как они. На мои просьбы прислать сюда, в совдепию вызов-приглашение, который от меня требовали тогда в ОВИРе, он писал на листке белой бумаги «Я приглашаю тебя» разбегающимися во все стороны буквами. И так дважды писал. А это для нашего ОВИРа было филькиной грамотой, и надо мной там откровенно ржали.

Сколько я ни объясняла Данику, каким должен быть документ-Приглашение, получала только непонимание. Сейчас этот ОВИРовский дурдом смешон и непонятен. Сейчас, в 2010-е все ездят из России в загранку без проблем. А тогда над нами власти просто издевались.

Странным казался мне мужчина бельгиец. Выяснилось из его писем и разговоров, что он выпивает после работы. И засыпает с бутылкой пива перед телевизором. А до этого, сразу после ужина пишет мне, как правило, большое письмо с 9 поцелуями в начале, в конце и в середине, с эротичными намеками на безграмотном английском языке. Намеки от этого еще эротичнее, потому что малопонятны.

Биллен звонил мне частенько в подпитии, как сейчас понимаю я. Слабо это походило на сказку о прекрасном принце.

Он возмущался, что русские, арабы и турки заполонили его маленькую страну — житья нет. А сам зачем-то для меня отремонтировал в своем доме комнату на втором этаже (картины развешивает, мои в том числе. Я ему картинки акварельные в дар слала).

А я пишу, что люблю свой Урал и никогда с него не уеду (правда, люблю!). Буду жить в большом городе Екатеринбурге, евразийском мегаполисе, а не в маленьком Вильворде с населением в пять тысяч человек, это ж село, а не город! Видимо, к тому времени я раздумала выходить замуж в загранку. И вообще, они бельгийцы, вери далл, — очень скучные, судя по всему. И т. п.

Второй этап наших отношений начался через семь лет (а первый завял сам собою).

Я, быстро (время незаметно пронеслось) прожила 5 лет с волжанином, мужем — актером. А потом развелась с ним. За его измену. Он, играя деда Мороза, ушел к Снегурочке и у нее затормозился надолго. Девочку она ему родила. С тоски я написала Даниэлю. Он ответил через несколько месяцев — когда я уж и не ждала. И два раза даже позвонил мне домой, мне уже поставили настоящий телефон дома, но нарвался на бас моего подростка-сына, не поняв кто это, перестал звонить. Да я и не знаю, что говорить по телефону иностранному господину на чужом языке (на своем-то часто слов не находишь!).

Итак, почему бельгиец несчастный? Всё по порядку.

Убегая от своей разбитой любви к одной даме, — о ней он обмолвился в паре строк, этот господин, в 50 лет, переехал из Вильворде в другой город. Родители его уже умерли к тому году.

В новом городке он снял для себя верхний этаж двухэтажного дома. На первом этаже жили мужчина гомосексуалист, хозяин дома, и евойный бой-френд.

Не прошло и месяца со дня вселения Даниэля, как вдруг хозяин дома повесился, тоже из-за несчастной любви… И тут вскрылось, что он был всего лишь арендатором, а вовсе не владельцем всего этого дома! Да еще ушел из жизни с большими долгами,

И деньги-то Билленовы он не передал настоящему владельцу особняка, деньги нашего Даниэля ушли на нужды этого мужчины. Приехав, владелец дома стал гнать Даниэля вон. Тот выехал! И остался без всего. Мой друг судился в надежде вернуть деньги, но юрист, которого он нанял, говорил ему: — Брось это дело, чем скорее, тем лучше — ничего ты не высудишь. Бери руки в ноги и уезжай отсюда.

А тому жить негде! Свой дом в Вильворде он уже давно сдал, а здесь вперед на год уплатил. Это я все поняла из письма.

И тут Даниэль перестал писать мне.

И что с ним? И где он? Он меня заклинал на поганый адрес этого дома не писать. Я и не стала адрес сохранять. И куда ж ему весть-то послать? Интернетом мы тогда не пользовались.

Может, дочь родная его подобрала и у себя устроила, хотя бы на время? Хочется верить, что пожалела папу. Может, он сейчас сидит, пьет пиво и смотрит ТВ, а потом ложится спать? вот и я хочу пол-одиннадцатого спать!

А утром он встает в 4 утра, как привык, и драит свой новый дом до блеска. Такой вот, блин, скучный жаворонок, ходит, всё пылесосит. Готовит тосты и омлет с грибами, разведенный, занудный, не эрудированный в искусстве работяга. Понятный мне, как многие наши мужики из ЖКХ. Как напьется — звонит в Россию, пудрит мозги словами о любви. А когда леди просит денег на билет, чтоб приехать к нему — он отвечает «Нет денег». И ведь вправду нет.

И что искать там за границей? У нас таких мужчин пруд пруди. Но почему-то мне Даниэля жаль. Я — то дома сижу, сын под боком, долгов нет, никто не весился в нашем доме, тьфу, тьфу. Юристами не пользуюсь, телефон наш работает, на адрес ко мне приходят письма от друзей и однокашников, мама жива. Я на Родине — на родном Урале, в знакомом до боли городе, в который, кстати, недавно приезжал бельгийский министр торговли в составе большой делегации. Интересно, бельгиец смотрел этот визит по новостям, хотя бы слышал о нем?

Ну а в письмах Даниэль выражал себя — да. Это верный способ самовыражения, и он не занимает много времени. Не надо смеяться, надо понимать, что писать письма любви — это привычка. Кто втянулся в переписку — тот уже не может без нее жить.

И выбирает вот в магазине изысканнейший палевый цвет тонкой бумаги для своих посланий и особые конверты, и ручки цветные гелевые, всё то, что говорит о культуре переписки в Европе…

А я в итоге никуда не еду, загранпаспорт выкинула, и вприпрыжку на почту за международными марками-конвертами не бегу.