Сказочники поневоле

Светлана Ган

Если вас запрут в одном помещении с незнакомыми людьми, без объяснения причин, что вы будете делать? Кричать, страдать или рассказывать истории, вымышленные и не очень? Находя друзей, надежду и самого себя в их причудливых сюжетах. И с каждой все сильнее понимать, что скоро, очень скоро вы получите ответы на все ваши вопросы. Только ответы, как и сама жизнь могут сильно удивить.

Сказка 3

« — Мама, а правда, что раньше мы были маленькими?

— Откуда такие вопросы?

— Ну, скажи, правда, правда?

— Думаю, всё это сказки, а ты уже взрослая, так что пора перестать верить в эти глупые фантазии.

— А мне ребята показывали, как же это называется, а — рукописи… вот… и там пишут, что мы маленькими были!

— Глупости.

— Нет, нет, правда, мы были маленькими и с четырьмя конечностями.

— Послушай меня, — мама грузно опустилась рядом и грозно произнесла:

— Я же тебе говорила, не водись ты с этими мальчишками из соседнего дома, они тебя глупостям научат и расскажут ерунду, говорила?

— Говорила!!! — дочка потупила взор и стояла, переминаясь с лапки на лапку. — Но они же нашли это в заброшенном доме… с теми большими штуками, ведь дядя Гриша говорит, что ему больше 100 лет. А эти рукописи все исписаны такими странными завитками, как же они называются… а, буквы. А Митькин папа всё это расшифровывал, ты ведь знаешь, что он у него профессор, вот он и расшифровывал. Он историей занимается и единственный, кто может читать эти буквы, — с трудом выговорила она. — А Митька пока ещё так не может, хоть и учится. Так что это правда, я знаю, что правда! — она моргнула поперечным веком, и вслед за этим последовал всхлип.

— Ну что ты, дочка, я тебе верю, не надо расстраиваться, — мама обняла её четырьмя лапами и прижала к груди. — Ну просто это невозможно, ты ведь знаешь, мы не могли быть маленькими и с четырьмя конечностями, как бы мы ходили??? Ты подумай!

— А может, мы могли ходить на одних, а вторыми чего-нибудь делать, — не сдавалась она.

— Какая ты у меня фантазёрка, скажи ещё, что ТОТ дом построен нами маленькими. Смешно. Ты видела, какой он большой, даже мы не можем построить что-то подобное. Больше роем в глубину. А тут мы маленькие.

— Да… да… а может, им что-то помогало?

— Ну что ты, дочка! Ты ведь знаешь нашу историю!? — с укоризной спросила она.

— Наш вид появился 150 лет назад, и только 100 лет назад у нас появились дома, — почти в унисон проговорили они.

— Все разрушенные дома остались от нас же, просто мы не передавали раньше знания, как сейчас. Вот всё и утратилось, — заключила она. — Именно поэтому так важно сохранить все наши знания и передать их вам, чтобы вы их передали уже своим детям.

— Да, мама, — сдалась дочка.

— Подумай сама, разве может быть всё так? Жили мы маленькие, построили всё это, что вокруг, а потом ушли в другое место? Сейчас мы строим дом почти всю свою жизнь, чтобы наши дети смогли в нём жить. При этом мы — великая раса, с нашим разумом и столь длинной жизнью, не забывай, что мы живём аж целый временной сезон, и то мы успеваем вырыть только по одному дому.

— Но мама, а может, они жили больше нас и умнее нас были? — она посмотрела мокрыми глазами, которые очень часто моргали, и от этого защитные чешуйки оттопырились почти на девяносто градусов.

— Ну, маленькая моя, тогда куда они все делись?

— А там написано, что у них чего-то бабахнуло… а потом они ещё распылили генно… генномодиф… Забыла, — со вздохом произнесла она.

— Что ещё за геннО? Все эти профессоры забивают детям голову всякой чушью. — Мама встала и яростно приоткрыла пасть. — Больше ты к ним не пойдёшь, всё… будешь сидеть дома с этого дня.

— Но мама, мама, они — мои друзья, там интересно.

— Я сказала, хватит, иди мой лапы и спать. Я поговорю с этим профессором, — прошипела она своим раздвоенным языком.

Дочка встала, всё ещё продолжая хныкать, и пошла к яме с водой, задевая хвостом каждую стену норы.

Мама набросила на себя небольшую шкурку и вылезла из дома, направляясь к возвышающемуся на холме входу в нору профессора, шипя про себя: «А ещё важный член совета…».

Через пару секунд на пороге показалась чешуйчатая морда профессора.

— Чем могу? — спросил он.

— Что это такое вы творите?!! — Мама зарычала и зашипела на него, даже не поздоровавшись.

— Что, что Вы, мадам, что я такого сделал? — чуть попятившись назад ко входу, спросил он.

— Вбиваете детям всякую чушь, а они вам верят ещё! — чуть переводя дух, начала она свою тираду. — Если ещё хоть раз я услышу от своего ребёнка, что наши предки были уродами на четырёх лапах, я на Вас буду жаловаться, Вы слышите!!! У меня есть знакомые, Вас исключат из совета, Вы… Вы… — горло у неё перехватило.

— Успокойтесь, мадам, я ничего такого и не говорил, просто решил подыграть детишкам, я понимаю, что это всё ерунда, так что не беспокойтесь, завтра же я проведу с ними беседу и открою глаза на правду, просто все мы были детьми и все мы хотим верить в сказки и чудеса.

— Им уже не нужны сказки, они уже взрослые! — чуть успокаиваясь и поправляя съехавшую бежевую шкурку, сказала она.

— Тут не соглашусь, мадам, сказки нужны всем и во все времена, — пытаясь растянуть пасть в подобие улыбки, ответил он.

— Так, значит, вы проведёте с ними беседу и объясните, что всё это вымысел? — не смягчая тона, спросила она.

— Да, конечно, можете не беспокоиться, — он поднял в знак примирения первую пару лап.

— Хорошо, тогда Вы меня успокоили, а то, сами понимаете, скоро заканчивается временной срок, не хочу, чтобы мой ребёнок был изгоем, и его считали ненормальным.

— Да, конечно, я всё понимаю, у Вас очень милая крошка, так похожа на Вас.

Она немного засмущалась, и чешуйки сразу потемнели на пару тонов.

— Спасибо, Вы очень любезны. Ну, я пойду. А всё же, что это за разрушенный дом?

— Думаю, это жилище наших предков, они его ещё называли заводом, это уже достоверно доказано, и со следующего жизненного цикла об этом будет рассказываться детям. Но пока не понятно, зачем мы жили в этом заводе, когда можно с комфортом жить в норах. Не перестаю повторять, вот почему важна история, вот почему так важно передавать её из пасти в пасть, от поколения к поколению. Чтобы не потерять знания и умения.

— Да, да, Вы правы, а то ещё какие-то геннО и бабахи, конечно, всё это ерунда, разве может что-то бабахнуть, — она усмехнулась.

— Ну, конечно же, нет, да и как бы мы выжили. Смысл что-то бабахать, ещё скажите, что мы убивали друг друга раньше. Смешно, когда нас всего пара тысяч.

— И я об этом же говорю, — у неё появилась спокойная улыбка во всю пасть.

— Так что не переживайте и спокойно заканчивайте свой временной цикл.

— Ой, спасибо. Всего доброго! — она глубоко вздохнула, и её жабры даже немного оттопырились. — Всё-таки замечательная у нас жизнь, — она ещё раз улыбнулась и наступила на чёрную землю, немного припорошенную пеплом. Он невысоко поднялся и снова опустился на прежнее место. Небо, как всегда, окуталось серой мглой, и можно было сказать, что погода сегодня была замечательная: аж целых десять минут шёл желтоватый кислотный дождь…»

— «» —

— Чудно́, — хмыкнул Игорь Семёнович.

— И я про что! — улыбнулся Кирилл. — Слушайте, а что там всё пишет наш юный друг? — вставая со стула и подходя ко мне, спросил он.

— Сказки, — незамедлительно выдал я вместе со своим подсознанием.

— Сказки — это хорошо. Так может, расскажешь какую-нибудь и нам, студент? А то от наших реалий в тоску клонит, то армейские байки, то я тут бубнил про раскопки моего профессора и найденную новую разновидность крокодилов. Кому эта ерунда интересна?

— Мне было интересно, — незамедлительно отозвалась Ольга. — Но я бы сказку с удовольствием послушала, как раз у нас осталось немного времени до обеда.

— Ну что, сказочник, расскажешь? — подмигнул Кирилл. — Дама просит.

— Меня Лёша зовут, если что.

— Давай, парень, мы все во внимании, — подбодрил Игорь Семёнович.

— Рассказать не смогу, просто не умею и не люблю это дело, — безапелляционно заявил я, усевшись по-турецки на кровати. — Но прочитать небольшой кусочек, пожалуй, можно.

— Мы до следующего месяца все абсолютно свободны, так что можешь и большой, — слегка ударив меня по плечу, сказал Кирилл.