Вселенная одной Души

Светлана Николаевна Красюк

Дорогой мой Читатель! Ты держишь в руках сборник рассказов и стихов. Он написан любителем, но написан от всей Души. Почему появилась на свет моя книга? Мне нравится на эту тему одна шутка: – Вот, думаю книгу написать. – Зачем? – Да читать нечего. Ну а если серьезно, то, наверное, каждый пишущий человек рано или поздно мечтает придать своим трудам красивый вид. Надеюсь, тебе не будет скучно в компании моих героев. Здесь есть, над чем посмеяться и над чем поплакать. Приятных новых встреч! Автор

Мама

— Десять пирожков с картошкой и кофе!

— Сахар нужен?

— Нет. И погорячее сделай, милая!

Я счастливо улыбнулся молоденькой продавщице насквозь продуваемого киоска со-вкусностями. Она, в ответ, шмыгнула простуженным носом и полезла куда-то в недра ящиков и термосов. Видно торговля шла вяло. Осень. Холода уже прочно сжимали дружеские объятия и редкие прохожие, что спешили по тропинке парка мимо киоска, не желали горячие булочки и пирожки. Еще чуть-чуть и летний киоск пойдет отдыхать до весны, на зимние квартиры. А девчушка переберется в более теплое местечко.

Так думал я, счастливо нависая над прилавком. В животе, от голода, раздавались всевозможные трели и урчания. Мой голодный желудок не меньше меня был рад встрече с этим киоском и уже предвкушал как теплое тесто с картошечкой, поливаемое горячим, безумно вкусным кофе, наконец-то упадет в его пустую яму. Мы холостяковали. И уже довольно давно. По этой причине питались чем придется и как придется. А сегодня, в мой законный выходной, почему-то так жутко захотелось домашних пирожков, прямо таких как раньше, в далеком-далеком детстве… Милая бабушка любила нас баловать. Увы… теперь некому. Еще издали, прямо из окна машины, я заметил красный козырек этого киоска. Это было совсем не трудно. Прекрасный парк уже почти сбросил свою листву, обнажив пустые аллеи, одинокие скамеечки и этот, богом забытый киоск с пирожками. Наспех припарковав машину, я бросился к нему как к спасительному источнику. Глоток детства. Бабушкины пирожки. Вид моих горящих глаз немного испугал девушку-продавца, но королевский заказ вернул ее на землю.

«Видно у этого мужика хороший аппетит» — думала она, складывая десятый пирожок в полиэтиленовый пакетик.

— Сдачи не надо! — шиковал я, обнимая заветный кулек обеими руками.

Обернувшись, я увидел неподалеку скамеечку. На ней сидел пожилой мужчина. Он опирался на трость и все время вглядывался в начало аллеи.

«Ждет кого-то» — решил я — «Вот и собеседник будет!»

Небрежно упав рядом на скамейку, я сделал милую улыбку и предложил дедуле угоститься пирожком.

— Спасибо. Я не голоден — ответил старичок и немного отодвинулся.

«Не контактный какой-то» — заключил я и не стал дальше мучить старика. Так мы и сидели. Я отчаянно глотал кофе с горячими пирожками, счастливо качал ногой, иногда причмокивал, иногда мурлыкал что-то веселое себе под нос, а дедуля все отползал к краю скамейки, постоянно стряхивая невидимые ниточки и пылинки на своем черном, очень заношенном пальто. Он вглядывался вдаль, в начало аллеи, ведущей в парк. Ждал. Весь его вид говорил, что он очень ждет, кого-то очень-очень важного для него.

Я попытался еще раз завязать разговор, но увы… ничего не получалось.

А погода, тем временем, из неласковой стала совсем хмурой. Тучи почернели, угрожая вот-вот щедро полить нас холодным осенним дождем. Редкие лучики солнца, что еще пытались пробиться и порадовать лысые деревья своим теплом, теперь окончательно спрятались. Буро-желтая масса, что когда-то была листвой, равномерно и уныло покрывала дорожки и лужи. Грустная картина. Я посмотрел еще раз на старичка. Тот невозмутимо сидел на краю скамейки и словно не замечал, что похолодало.

«Без шапки. Отморозит уши дед» — почему-то подумал я. Стало жалко этого нелюдимого старика. Сидит один, в парке, никому не нужный. На улице холодина, собаку лишний раз не выгонишь на прогулку, а этот сидит, не шелохнется.

— Вы ждете кого-то? — попробовал снова я.

— Да. Дочь.

— Дочь?

«У него еще и дочь есть?» — я был удивлен. Нет, я конечно предполагал, что раз он ждет, то кто-то у него есть, но мало ли, старые люди могут ведь быть и не совсем адекватными. Может обезумел дед, сидит себе, ждет даму на свидание. Забыл, что ему уже триста лет в обед, а дама сердца, между прочим, уже лет пятьдесят назад вышла замуж за его соседа.

Я поднялся со скамейки и снова подошел к киоску.

— Вам еще?! — изумлению девушки не было предела.

— Что вы, милая! Я, конечно, люблю поесть, особенно когда такая девушка предлагает — начал я обычное зубоскальство. Потом почему-то стало стыдно, и я спросил уже нормальным голосом:

— А что это за дед чудной? Он давно тут сидит?

— Да. Все лето.

— И что? Не уходит даже?

— Почему же. Уходит.

Девушка отвечала испуганно и как-то односложно. Кое-как я выпытал с нее, что этот дед не одинокий, что у него есть дочь и внуки, но они не общаются. Обиделись друг на друга. Поссорились. Знаете, как это бывает в семьях. Повздорят из-за чего-нибудь родственнички, и пошла кровная война, год и два и десять не разговаривают друг с другом. Ни в гости ни ногой, ни звонка, ни смс. Так и живут, вроде две кровиночки, а между ними целая пропасть. И ненависть может, и злоба. А жизнь бежит, даже нет, не бежит, мчится. Она не ждет, пока навоюются глупые людские головы. У нее нет времени ждать, что разум найдет заблудших и они успеют сказать друг другу самое главное. Что все это мелочи. Что нет ничего важнее тепла родного человека. Нет ничего дороже родных глаз, любимого голоса, звуков самых прекрасных шагов идущего тебе навстречу. Ничем не вернуть потерянное время. Оно бежит, по секунде просачивается сквозь отмерянный нам срок жизни.

Я стоял потрясенный… этот дед… он словно встряхнул меня, перевернул все внутри.

Когда-то, очень давно, я тоже обиделся на свою мать. Даже ушел из дома, а потом и вообще уехал жить в другой город. Молодость, глупая гордость. Конечно, спустя время мы помирились, я стал иногда приезжать к ним в гости, но… когда это было в последний раз я вспомнить так и не смог… Слезы навернулись на глаза. Я поспешил отвернуться, чтобы девчонка не успела заметить мою слабость и подошел к старику.

— Слышь, дед, она придет. Обязательно придет.

Старик повернул голову и первый раз посмотрел мне в глаза. От этого взгляда мне стало плохо. На меня смотрело само время.

— Конечно придет. Тут школа рядом, она там работает. По этой дорожке я ее туда в детстве водил. Потом она детишек водила. А сейчас она учитель тут. Я подожду. Мне некуда торопиться. Она все равно когда-нибудь придет…

Дед поправил невидимые складки на своем усталом пальто и опершись об палочку замер. Его выцветшие глаза уставились вдаль, в самое начало пустынной аллеи. Я больше не мог сидеть, достав телефон стал лихорадочно набирать замерзшими пальцами заветный мамин номер. Хотелось срочно бежать, звонить, кричать, плакать, делать бог знает что, только бы успеть… Огромными шагами, на ходу перепрыгивая через лужи, я мчался к своей машине.

Длинные гудки… бесконечно долгие длинные гудки… на там конце молчали… Я представлял, как трезвонит в прихожей нашего старенького дома телефон, как подпрыгивает его трубка на аппарате, как шаркая, медленно, идет к нему старенькая женщина, моя мама. Наконец клацнул рычаг и в трубке прозвучал голос самого родного на земле человека:

— Алло… Слушаю вас.

— Здравствуй, Мама!!!