Начать сначала. Трилогия «Повернуть судьбу»

Светлана Петровна Соловьева (2024)

Роман «Начать сначала» — первый из трилогии «Повернуть судьбу». Светлана и Ольга — две подруги с трудными судьбами. Но всё плохое когда-то проходит, и они становятся счастливыми. Жизнь Светланы меняется после того, как открывается история её рождения. Ольга, живя со страшной тайной гибели мужа в тайге, через годы узнает насколько мучительной была его смерть. Судьба, соединившая Светлану и Андрея, открывает возможность найти потерянных ещё в годы ВОВ членов большой семьи Морозовых, корни которой уходят в два следующих романа.

Глава 7

Несмотря на тяжёлый день накануне, утром Светлана проснулась с чувством бодрости и свежести. Умылась, протёрла лицо, льдинкой отвара петрушки, накрасилась и ушла на работу. Придя в магазин и сидя в кабинете, в одиночестве, думала о произошедшем, жалея, что рядом нет единственной подруги. Как хотелось всё рассказать и спросить, что делать дальше?

В два часа дня, как и было условлено, к магазину подъехал чёрный Мерседес. Светлана отправилась на вторую встречу с родной матерью.

Светлана Викторовна ждала дочь. Одета сегодня, она была проще, но с такой же английской чопорностью и аккуратностью; в светло-серый костюм, сшитый по фигуре, и водолазку из лёгкого шифона серого цвета. Глаза чуть оттенены серыми тенями и подведены чёрным карандашом, что делало их немного удлинёнными.

— Светочка, сегодня мы сначала пообедаем, а то вчера остались и без обеда, и без ужина, — улыбнувшись, на ходу проговорила хозяйка, приглашая Светлану на кухню. — Это я виновата, совсем забыла тебя покормить.

— Ничего страшного, меня девчонки дома накормили, — проходя за хозяйкой, ответила та.

— А мне можно будет их увидеть? — сказав, Светлана Викторовна испугалась, что торопит события, и стояла, поглядывая на дочь. Но видя, что та не знает, что ответить, тихо, виновато добавила: — Позже, может быть?

— Наверное, если вы на самом деле их бабушка? — взглянув на неё, со спокойствием и полной уверенностью в голосе, ответила Светлана.

— Ты не сомневайся, Светочка! — сначала растерялась, но взяв себя в руки, ответила Светлана Викторовна. — Для подтверждения своих слов я сделала генетическую экспертизу. Это не только мои слова и утверждения, это — доказанный факт!

— Каким образом без меня вы сделали экспертизу? — поинтересовалась Светлана.

Светлана Викторовна встала, достала из шкафа конверт и выложила на стол содержимое.

— Моя расчёска, платок? — глядя на лежащие предметы, удивившись, спросила Светлана.

— Это мои люди, прости, добыли для экспертизы, — виновато посмотрев на дочь, ответила Светлана Викторовна. — Вот посмотри, почитай. Это — заключение.

Светлана взяла бланк и начала внимательно читать.

— Да, совпадение 99,9%, — остановив взгляд на итоге экспертизы, ни то с досадой, ни то с облегчением произнесла она.

— Можешь не сомневаться, это я тебя родила и очень сожалею, что не вырастила, — наблюдая за дочерью, сказала Светлана Викторовна. — Ты, Светочка, даже не представляешь, как я об этом сожалею?!

— Не расстраивайтесь; учила и воспитывала я себя сама, а трудная жизнь только закалила, научила выживать!

— Расскажи, что было дальше.

— Мне не хочется больше ничего рассказывать, — с грустью произнесла Светлана. — Зачем вам это?

— Нет, Света, я хочу знать, — решительно проговорила Светлана Викторовна. — Я хочу всё знать! Пожалуйста, не жалей меня, рассказывая всё как было. Всю правду!

— Хорошо, — вздохнув, с досадой ответила та. — Но, если честно, я не планировала больше ничего рассказывать. Грустно и больно это вспоминать.

— Рассказывай, Света, ещё раз говорю, не жалей меня.

— Хотите, слушайте?! — уныло ответила та. — Дальше ничего не изменилось, только взрослея, я стала по-другому реагировать на мамины поступки. Домашние дела в основном были на мне. Меня только готовить не заставляли и не учили. Поэтому, выйдя замуж, я купила поваренную книгу и училась сама. Каждый год мы делали ремонт в доме: белили стены, красили окна, пол. Мама была чистоплотной, любила порядок. Белили мы вдвоём, наверное, лет с двенадцати. Я, наравне с ней махала кистью, она со стола верхнюю часть, а я нижнюю. После побелки моей обязанностью было отмыть батареи и пол от извёстки во всём доме. В воду она наливала сильно пахнущую жидкость, по-моему — аммиак. Говорила, что так лучше и быстрее отмоется, но я не замечала отличия; только щипало глаза и руки. Было очень тяжело! Когда уже не было сил, я ползком передвигалась с дощечки на дощечку, от усталости дрожа всем телом. Но мне никогда, никто не помогал и, сжав зубы, приходилось справляться самой! Лет с тринадцати — четырнадцати при ремонте меня уже заставляли двигать мебель, даже шифоньер. Сейчас я понимаю, почему меня не жалели и не берегли, — замолчав, Светлана взглянула на Светлану Викторовну.

— Да, да, это я виновата во всём, только я одна, — понимая, что сказано это было с укором в её адрес, печально ответила та. — Если бы я знала?! — она опустила глаза и заплакала.

— Не надо плакать, — проговорила Светлана, — я уже давно выросла, и здоровье от тяжёлой работы не подорвалось, грех жаловаться. А то, почему ко мне так относились — теперь понятно. Это всегда было загадкой, а сейчас всё легло как в пазлах. Мысленно я всегда называла себя Золушкой и в глубине душе надеялась, что и у меня должно всё измениться и обязательно произойдёт какая-нибудь сказка!

— А отец, брат, почему не помогали? — с грустью посмотрев на дочь, спросила Светлана Викторовна.

— Отец всегда был пьян, а брат в дни ремонта исчезал из дома и появлялся только поздно вечером, когда было темно. Его вообще никогда не заставляли что-то делать, его же любили! Что ещё рассказать? Хочется вспомнить что-то хорошее, но хорошего и доброго в моём детстве совсем не было! Помню случай, когда мы с мамой и братом шли куда-то все вместе. Она дала нам по конфетке. Брат прыгал, скакал и выронил свою конфету в грязь. Я маленькой сладкое не очень любила, поэтому свою конфету оставила, не хотела на ходу есть. Дак вот, мама отобрала у меня конфету и отдала брату. Он ел и смеялся, показывая на меня пальцем. Обидно было ни оттого, что я осталась без конфеты, а оттого, что брат, не прячась, смеялся надо мной, а мама не одёргивала и никогда не делала ему замечаний. И так было постоянно!

Светлана Викторовна встала, подошла к плите налить суп, но было заметно, что она пытается совладать с волнением. Чем больше рассказывала Светлана, тем тяжелее было сдерживаться.

— Давай обедать. Я приготовила борщ. Сто лет не ела и не варила, — пытаясь отвлечься, предложила хозяйка, ставя перед дочерью тарелку с ярко бордовым супом. — Муж не признавал борщ, как суп, называл овощным отваром, поэтому мы его ни готовили. А на второе я сделала куриный рулет. Попробуешь, если понравится дам рецепт; делается за пятнадцать минут, а украсит любой праздничный стол.

— В самом деле, очень вкусно! — попробовав рулет, сказала Светлана. — Он, правда, так быстро готовится?

— Да! Хочешь рецепт?

— Конечно! У меня девочки сейчас на кухне проводят времени больше, чем я. Всегда что-то экспериментируют, что-нибудь новенькое пробуют приготовить. Им понравится.

Светлана Викторовна вытащила из шкафа блокнот с ручкой и положила перед дочерью.

— Сырую куриную грудинку режешь на кубики по полтора-два сантиметра, — начала рассказывать Светлана Викторовна. — Солишь, добавляешь по вкусу мелко нарубленный болгарский перец. Для красоты лучше использовать перец трёх цветов: зелёный, жёлтый и красный. Начинка готова! Берёшь квадратную коробку из-под сока. В неё, пересыпая слоями сухим желатином, укладываешь курицу и немного утрамбовываешь, чтобы не осталось пустот. На одну грудинку уходит полторы — две столовых ложки желатина. Коробку ставишь в кастрюлю, на паровую баню, и варишь двадцать — тридцать минут. Сверху нужно поставить груз, чтобы мясо было прижато, и коробка не опрокинулась. Вода должна быть выше содержимого коробки, иначе будет сухая кромка рулета. Можно экспериментировать с любым видом мясо, учитывая время приготовления и то, что коробка картонная; от долгой варки может развалиться.

Светлана записала рецепт, и продолжили обедать. После обеда пили чай в гостиной.

— Светлана, ты ничего не рассказывала о школьных годах, — поглядывая на дочь, осторожно спросила Светлана Викторовна.

— Про школу? — пожав плечами, ответила та. — В школе мне было хорошо! В младших классах всё шло ровно: росла, училась. Понимание и интерес к школе изменился в пятом классе. Учительница математики была нашим классным руководителем, она много личного времени посвящала детям. Это был единственный человек, который отнёсся ко мне с добротой и пониманием! Именно она объяснила, что от одной меня зависит то, кем я вырасту, и что из меня получится. Дальше всё пошло хорошо: я училась, занималась спортом, после школы поступила в институт, на последнем курсе вышла замуж, — Светлана замолчала, почувствовав, что устала от воспоминаний и отвлечённо сказала: — Что-то я всё о себе и о себе, расскажите о своей жизни.

— После твоего рассказа мне неловко. Уж очень у меня гладкая и сладкая была жизнь, — отставив чашку с чаем, грустно проговорила Светлана Викторовна.

— Что сделаешь? Каждому — своё! — сказала Светлана и печально улыбнулась. — Господь не даёт человеку больше, чем он может унести, значит, так было нужно?! — поглядывая на Светлану Викторовну и видя, что та задумалась, подбадривая, сказала: — Не стесняйтесь, рассказывайте.

— Знаешь, Светочка, почему ты смогла преодолеть все трудности в жизни и не зачерстветь душой? — произнесла Светлана Викторовна.

— Почему?

— Ты ведь в рубашке родилась!

— Как это в рубашке? — спросила Светлана.

— Это, когда ребёнок выходит вместе с пузырём, — пояснила та. — Это, оказывается, очень опасно для ребёнка! Говорят, что дети, оставшиеся живыми в такой ситуации — уже чудо. Но с тобой всё было хорошо, и никаких последствий это не дало.

— Надо же, через сорок пять лет узнала такое о себе!

Светлана Викторовна вытащила из шкафа маленькую металлическую коробочку, похожую на шкатулку. Из неё выложила три резиновые бирки, которые одевают на младенцев в роддоме, и маленький комочек тёмных, тоненьких волос.

— Это твоё! — передавая содержимое коробочки Светлане, с нежностью сказала она. — Я хранила всю жизнь. Бирки сняла в роддоме, перед выпиской и волосы тебе там же обстригла. Оставила на память. Ты родилась с длинными волосами, они у тебя ёршиком стояли.

— Я спрашивала у мамы, во сколько родилась, но она отвечала, что не помнит, — держа бирки в руках и читая надписи, растрогавшись, произнесла Светлана. — Я ещё удивлялась, как можно забыть такое?! — положив бирки на стол, взяла прядку волос, и нежно перетирая пальцами, тихо произнесла: — Волосы, как у Алёнки.

— Хочешь, я тебе покажу фотографии? — почувствовав, что дочь растрогана подарком, предложила Светлана Викторовна.

— Да, конечно! — собирая всё в коробочку, ответила Светлана.

— Смотри, — достав из шкафа несколько альбомов и положив перед дочерью, сказала Светлана Викторовна.

Открыв альбом, на первом листе Светлана увидела свой портрет.

— Странно у меня не было никогда такого платья? — зная, что помощники адвоката делали её фотографии, не скрывая удивления, произнесла она.

— Это мой портрет, Светочка! — заулыбавшись, ответила Светлана Викторовна. Светлана смотрела на фотографию с нескрываемым удивлением. — Удивлена? — наблюдая за ней, спросила хозяйка.

Та и в самом деле была очень удивлена! Взглянув на Светлану Викторовну, перевела взгляд на портрет.

— Да, Светочка, — наблюдая, с каким интересом дочь рассматривает фотографию, сказала Светлана Викторовна, — ты как две капли воды похожа на меня, только цвет глаз другой. У тебя глаза Александра, но на фотографии этого не видно.

— Я думала, что о таких сходствах только в кино показывают и в романах пишут, а сейчас вижу своими глазами и поражаюсь. Теперь понимаю состояние отца, когда он смотрел на меня и видел вас! — печально улыбаясь, Светлана Викторовна наблюдала за дочерью. Не сводя глаз с портрета, Светлана произнесла: — Странно, но я думала, и все говорили, что похожа на отца?

— Ты сюда посмотри, — переворачивая страницу, сказала Светлана Викторовна.

На следующей странице были фотографии отца и девушки, похожей на Светлану.

— Это мы с твоим отцом в Севастополе. Это дни нашего с ним знакомства. Посмотри, как мы похожи.

— Да, вы очень похожи!

— Нас даже называли братом и сестрой.

Сидя рядышком, прижавшись друг к другу плечами, они листали альбом, разговаривали, смеялись, не замечая, как постепенно расстояние между ними сокращалось, и они начали сближаться.

Когда закончились два альбома, Светлана засобиралась домой.

— Мне пора, девочки ждут! — сказала она, поглядывая на часы.

— Ты меня познакомишь с ними? — глядя на дочь, осторожно спросила Светлана Викторовна.

— Да, познакомлю! — подумав, совершенно осознанно ответила Светлана.

— Когда? — с нескрываемым радостным волнением, спросила Светлана Викторовна.

— В выходные!

— Завтра приедешь?

— Завтра не смогу, работы много, — Светлана заметила, как расстроилась Светлана Викторовна и, улыбнувшись, добавила: — В пятницу приеду также в два часа.

— Да?! Я буду ждать с нетерпением! — обрадовалась и, не скрывая этого, сказала Светлана Викторовна.

Хоть с маленькой, но надеждой на будущее, улыбаясь, — она смотрела на дочь. Радуясь тому, что Светлана смогла найти в себе силы и пойти на общение. С гордостью Светлана Викторовна думала о том, что у неё выросла хорошая и с сильным характером дочь.

Светлана встала и пошла к выходу.

— Да, да, в пятницу! — счастливо улыбаясь, шла за ней, и на ходу приговаривала Светлана Викторовна. — Ты ещё не рассказывала о замужестве, о муже.

Они сказали друг другу до свидания, и Светлана вышла. Последние слова матери опечалили её.

— Рассказать о замужестве, о муже?! — думала Светлана. — Вот этого мне совсем не хочется. Да и рассказывать нечего. Нет, конечно, говорить можно много и долго, но зачем?

Рассказывая о детстве, Светлана не жалела биологическую мать. Она старалась, не скрывая подробностей, как можно ярче рассказать о тяжёлом детстве, хотелось показать этой маме — то, на что она обрекла ребёнка, оставив на руках у чужой женщины!

Светлана удивлялась своему поведению. Она — всегда добрая, заботливая, с пониманием относящаяся к людям женщина, вдруг так, безжалостно, совершенно не подбирая слова, с какой-то злобой, даже жестокостью рассказывала про детство. Ей хотелось сделать больно этой — вдруг появившейся ниоткуда, из какой-то заоблачно-счастливой жизни — маме. Но за несколько дней общения она начала менять отношение к Светлане Викторовне. Ей уже не хотелось расстраивать её. Но рассказывать о семейной жизни, если, конечно, всю правду их отношений с Андреем, совсем не хотелось, потому что это будет ещё один печальный рассказ.

Задумавшись о прожитых годах, Светлана отчётливо понимала, что за сорок пять лет жизни у неё было только одно счастье — это дети. Кроме них, и вспомнить нечего! Девочки — это её жизнь, её единственное счастье, ради которого она всё перетерпит, всё выдержит!