Твои корни. Трилогия «Повернуть судьбу»

Светлана Петровна Соловьева (2024)

Роман «Твои корни» — третий из трилогии «Повернуть судьбу». Рано осиротев, Ника, будучи ещё совсем девчонкой, смогла не только вырастить и воспитать сестру, но и помогать ей по жизни. Когда Кира с мужем и сыном попали в беду, не испугавшись террористов, она кинулась на их спасение. И там, на маленькой войне встретила свою любовь. Судьба свела две семьи, разные поколения под одной крышей. Услышанная история Ирины Васильевны о мистических событиях в их деревне, взволновали всех, а герои этой истории оказались потомками четы Морозовых.

Глава 11

Собравшись, Светлана терпеливо ждала, наблюдая, как дочери готовятся к первой встрече с родной бабушкой. Встали рано. Прежде чем одеться, перебрали гардероб, суетились и волновались. Наконец-то девочки были готовы! Позвонил помощник адвоката, и они спустились к машине.

Украдкой поглядывая на дочерей, Светлана видела, как они волнуются, но стараются этого не показывать. Понимая, насколько смешанные чувства бушуют в их душах, она незаметно улыбалась.

Светлана Викторовна с нетерпением ждала гостей, без устали выглядывая в окна. Увидев, подъехавшую машину, кинулась к двери. Светлана вошла первой, за ней Алёна и Ксюша.

— Золотые мои, какие большие, какие красивые! — увидев внучек, Светлана Викторовна заплакала и запричитала, как настоящая бабушка.

Ходила между девочками, гладя их и нахваливая. Внучки смотрели на неё и молчали. Наплакавшись, Светлана Викторовна пригласила гостей в комнату. Долго разговаривали. Она расспрашивала и расспрашивала внучек, казалось, что за один день бабушка хочет узнать о них всё! Потом смотрели фотоальбомы и слушали про Англию.

— Вы откуда родом? Кто ваши родители? — рассматривая фотографии в очередном альбоме, спросила Алёна.

Светлана удивилась, что ей не пришло в голову спросить об этом. Ведь родители Светланы Викторовны — её бабушка и дедушка!

— Я позже найду альбом, где есть фото моих родителей и бабушки, — обрадовавшись, что об этом спросили, с готовностью ответила Светлана Викторовна. — Позже я покажу их.

— Расскажите, кто они?! — подсела поближе к бабушке и попросила Ксюша.

— Это будет длинная история, — улыбаясь, глядя на внучку, сказала Светлана Викторовна. — Если вам интересно, то расскажу с удовольствием?!

— Да! — ответили в один голос девочки.

— Ну, слушайте! Как я уже сказала, рассказ будет длинным, потому что история нашей семьи интересная и в то же время трагичная, — удобно устроившись на диване, Светлана Викторовна начала повествование. — Моя девичья фамилия — Дивногорская. В вас есть частица польской крови, потому что мой дед — Александр, поляк. Мой отец Виктор, его сын, погиб в Великую Отечественную войну в 1941 году в феврале, так и не узнав, что родилась я. Его жена Елена, моя мама, умерла уже давно. Если бы она была жива, когда я родила тебя, Светочка, я уехала бы к ней, и всё было у нас по-другому, а я осталась одна, совсем одна: без жилья, без денег, на улице! — Светлана Викторовна замолчала, вытерла глаза, поняв, что ни о том говорит, и продолжила рассказ: — Мой дед — Дивногорский Александр Дмитриевич был ссыльным каторжным в Сибирь. Приписан к деревне Ояш Колыванского уезда Новониколаевской губернии; сейчас Новосибирской области. Родом он из города Каменска — Подольска или Гродно, точно не могу сказать, не знаю, но в памяти именно эти города отложились? Александр из семьи священнослужителей. Его отец Дмитрий и брат (имени не знаю) были священниками, сестра — агрономом. Александр учился в семинарии, был грамотным.

Началась революция, и Александр вступил в ряды революционеров. За революционный саботаж арестован и сослан в Сибирь. В Сибири женился и осел окончательно. Я помню бабу Дуню, Евдокию — его жену. Она рассказывала, что дед был воспитанным, чистоплотным. Её учил готовить, правильно накрывать на стол, и всему прочему. Воспитание в семье и обучение в семинарии сказывалось. Семья у него, похоже, была не из простых, если он умел пользоваться ножом и вилкой?!

Работал Александр заведующим складом. Погиб в 1922 году во время Колыванского восстания. Это, когда кулаки и белогвардейцы, те, кто был против коммунистов, подняли мятеж в Сибири. Уничтожали коммунистов, активистов и членов их семей.

Александр был убит с особой жестокостью. Его и ещё несколько человек, держали в подполе, это как подвал под домом. Пожилая женщина старуха-кулачка самолично выколола ему серпом глаза.

Светлана Викторовна замолчала. Все повернулись в сторону Ксюши. Девочка тихонько всхлипывала. Её так растрогал рассказ, что она не смогла сдержаться.

— Что ты, внученька, Ксюшенька, я тебя испугала?! — взволнованно спросила Светлана Викторовна. — Не плачь, милая, я не буду больше рассказывать!

— Нет, нет, рассказывайте, я больше не буду, — вытирая глаза, ответила та. — Если только чуть-чуть.

— Рассказывайте, Светлана Викторовна, Ксюша не будет плакать, — сказала Светлана, и подсев к дочери, обняла за плечи. — Правда, доченька?

Девочка покивала в ответ. Светлана Викторовна замерла, первый раз услышав, как дочь обратилась к ней.

— Смотри, Светочка, тебе виднее. Дак вот! — продолжила она. — Потом их расстреляли. Баба Дуня с детьми спаслась. Её в своём чулане спрятала дочка кулака Арина Речкина. Ей и обязаны потомки рода Дивногорских своей жизнью! Восстание подавили, но возвращаться бабе Дуне с детьми было некуда, дом с пожитками, кулаки сожгли. У них остались только бронзовый крест и две иконы. Это всё, что баба Дуня успела забрать из дома вместе с детьми.

Они какое-то время пытались выжить, но начался голод, тиф и пришлось уехать в город. Мама рассказывала, что было страшное время. Тиф косил людей семьями, деревнями! Наступала осень. Жить негде, кормить детей нечем, поэтому баба Дуня и решила уехать, но один ребёнок заболел, и их не пустили на пароход. Ей с пятью здоровыми детьми пришлось оставить больную тифом дочку — грудничка. Чтобы спасти остальных детей, баба Дуня пожертвовала одним ребёнком! Девочку звали Дора, Доротея.

После тех страшных событий в живых осталось трое детей. Виктор (мой отец) был старшим, были ещё сестра и брат, у них есть дети, внуки. Только я со всеми потеряла связь. Уже думала о том, чтобы поискать их, чтобы восстановить родственные отношения. Но это позже, сейчас для меня главное — вы! — Светлана Викторовна замолчала, сделала несколько глотков кофе и предложила: — Давайте я поставлю чай, кофе, а то всё остыло? — поднялась и быстро пошла на кухню.

Светлана направилась следом за матерью.

— Что стало с той девочкой, с Дорой? — на кухне, наблюдая за Светланой Викторовной, спросила она. — Известно хоть что-нибудь? Как её судьба сложилась?

— Я не стала говорить при девочках, — бросила взгляд на дверь, и ответила Светлана Викторовна, — Ксюша взволнованно реагирует на рассказ.

— Она выжила? — тихо переспросила Светлана.

— Нет, Света, она не могла выжить!

— Почему? Что не было никакой надежды?

— Нет! Дело в том, что баба Дуня оставила её на лавочке, на пристани.

— Как на лавочке? Одну?!

— Да одну, совсем одну! Она была больна тифом и на пароход не пустили, а до ближайшей деревни полдня пути.

— И она смогла оставить грудного ребёнка одного? Как это возможно?!

— Не суди, Светочка! Если бы остались все, то умерли от тифа и голода. Тогда бы погиб не один ребёнок, а шесть! Что ей оставалось делать?

— Как страшно!

— Ещё как страшно.

— И что, никто ничего не узнал о ней, о её судьбе?

— Света, какая судьба? Она оставила её на лавочке одну. Голод, тиф, куча бездомных, голодных собак.

— Что?! Вы хотите сказать, что собаки…

— Да! И самое страшное в этой истории, что баба Дуня с парохода это видела. Пароходы тогда ходили медленно.

— Как она это вынесла? Как можно было это пережить?!

— У неё на руках было ещё пятеро, мал мало, меньше!

— Страшно-то как?

— Представляю, с какой мукой в сердце жила баба Дуня, — Светлана Викторовна замолчала, задумавшись, глядя куда-то вдаль, потом тихо произнесла: — Я, когда тебя отдала Александру, боялась, вдруг оставит на лавочке. Стояла и караулила, очень этого боялась! — помолчав, добавила: — Вот такая страшная история в нашей семье. Но я считаю, что потомки должны знать и это. Баба Дуня была сильная духом женщина! Знаешь, я не раз думала и спрашивала себя, смогла бы я так поступить и знаешь, я ни разу не ответила на этот вопрос, — она разлила чай, кофе и повернулась к Светлане, сделав усилие улыбнуться, сказала: — Светочка, давай не будем о грустном. Пойдём к девочкам.

Сёстры сидели на диване и, перелистывая альбом, разговаривали. Поставив поднос на стол, Светлана Викторовна опустилась на диван.

— Продолжим знакомство с предками? — спросила она. — На чём я остановилась? — выдержав небольшую паузу, Светлана Викторовна продолжила: — Из ссылки Александр держал связь с матерью через сестру. Они переписывались, та даже посылки высылала тайно от отца. Родители, вернее, отец Александра — Дмитрий отказался от сына и запретил даже упоминать его имя, тем более общаться! Но сестра любила младшего брата и, втайне от отца, старалась поддерживать с ним связь. Дмитрия можно понять, священник высокого чина, а сын — революционер. Родственники и родители ничего не знают о судьбе изгнанника и о том, где его потомки. Точно так же, как и мы, ничего не знаем о них. Эту связь уже не восстановить, а ведь где-то есть наши родственники? Наверняка и у брата, и у сестры Александра были дети?! — посидев молча, Светлана Викторовна добавила: — Мне после мамы в наследство достался бронзовый крест и две старинные иконы. Те самые, которые баба Дуня спасла от пожара. Сейчас принесу.

Светлана Викторовна ушла в соседнюю комнату. Вернувшись, вынесла коробку и поставила на столик перед Светланой. Осторожно вытащила большой бронзовый крест и передала девочкам.

— Вот — этот крест, — сказала она.

— Ого, какой тяжёлый, — взяв в руки, сказала Алёна.

— Он бронзовый, поэтому тяжёлый, — ответила Светлана Викторовна, вытаскивая из коробки небольшие свёртки, перевязанные ленточками, и загадочно поглядывала на внучек. — Здесь иконы. Я перед переездом упаковала их хорошенько, чтобы не повредить. Для меня это самое дорогое сокровище! Иконы небольшие, но я расскажу интересную историю про них, — вытащив небольшую икону из чёрной деревянной рамки и повернув к девочкам, проговорила: — Смотрите, она очень простоя, бумажная. Это икона «Казанской божьей матери». С годами бумага, на которой изображена икона, начала крошиться, и баба Дуня приклеила её на картонку. К тому времени иконка уже была очень старой! Я делала экспертизу. По состоянию бумаги и химическому составу краски, этой иконе несколько столетий. Я найду бумаги, у меня всё сохранилось, там много интересного.

Светлана Викторовна осторожно положила на стол рамку и подала икону девочкам. С замиранием сердца, они передавали её из рук в руки разглядывая.

— Рамка сделана позже, чем написана икона, — сказала Светлана Викторовна. — Но она тоже очень старая. Посмотрите, на обратной стороне дощечка держится на гвоздиках. Обратите внимание, гвоздики пирамидальные, это значит, что кованые, сделанные вручную. Я хотела сменить рамку, реставратор сказал, что этого ни в коем случае нельзя делать, потому что вместе они едины в своей истории происхождения! — пока девочки рассмотрели рамку, Светлана Викторовна вытащила из коробки ещё две иконы. — Это вторая икона. История такая: она упала на пол уже в моё время, после смерти мамы, и стёклышко разбилось. Я начала ремонтировать. Вынула остатки стекла и вытащила из рамки бумажную икону, аккуратно отделив приклеенные места скальпелем. Это икона святой Татьяны, — она положила икону на стол перед девочками, сказав: — Она в отдельной рамке. Смотрите, какая старая, крошится бумага и тоже, кем-то очень давно отремонтирована. Обратите внимание, на картонке старинный, ещё дореволюционный шрифт. Тогда при написании буквы «Е» употреблялась буква «Ъ». Значит, эта картонка из царских времён! Когда я убрала икону «Святой Татьяны», что я обнаружила?! Под ней, к моему огромному удивлению, была спрятана настоящая икона семнадцатого века, написанная на ткани — это «Чудотворная икона Божьей матери Избавительница»! Вот смотрите, — Светлана Викторовна, повернув икону и, показывая пальцем, продолжала рассказывать: — Икона сильно выцвела и изображение нечёткое. Под изображением Богородицы и младенца сделана надпись. В первой строчке написано «Чудотворная икона Божьей матери Избавительница», это я разобрала. Во второй строчке не разборчиво. Икона выцвела с годами, и шрифт стёрся. Говорят, на иконах не пишут «Чудотворная», а здесь написано и отчётливо читается. О её существовании никто не знал! Эта икона прожила в семье больше ста лет и была спрятана от людских глаз под ликом «Святой Татьяны».

— Девочки, у вас глазки поострее, попробуйте прочитать, — предложила Светлана, осторожно взяв икону и внимательно осмотрев, передала дочерям. — Может быть, разберёте, что написано? — обратившись к Светлане Викторовне, спросила: — А от кого вашей бабушке досталось всё это?

Конец ознакомительного фрагмента.