XXXL

Светлана Савиных

Это история о будущем, где всё подчинено строгому распорядку, даже предназначение человека. Но главный герой не укладывается в эту систему и поэтому сослан туда, откуда не возвращаются, найдя там то, что изменило его представление о мире, который его окружает и нашёл своё место и друзей.

© Светлана Савиных, 2022

ISBN 978-5-4490-8794-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

В серых, окутанных туманом, предрассветных сумерках, стою у незримой черты. Надо сделать шаг, который изменит для меня всё. Вернуться обратно, открутить время вспять — не получится. Даже не знаю, на что сейчас решаюсь. Как перед смертью, промелькнуло перед мысленным взором, словно в кино, всё что было…

Вот с родителями на прогулке в парке. Жил я тогда в Эмпирии и мне, наверное, лет шесть. Гуляем по павильонам, где в естественных условиях живут представители флоры и фауны всех континентов. Могу погладить льва, который этого даже не заметит: он — в своей реальности, мы — в своей, а между нами невидимая стена сжатого пространства и времени. Я для него — порыв ветра, пробежавшийся по спине. В морском павильоне, бродим по океанскому мелководью, мимо нас проплывают косяки сверкающих на солнце сайр, а следом касатка буквально хлестнул меня хвостом по руке и умчалась вдаль. Это было — легкое прикосновение упругой волны и не более, хотя размеры её и мощь промчались во мне холодком восхищения. А дальше, в следующем — птичий рай тропиков, где под шатром высоченных деревьев, увитых лианами, куда-то бежит стая мелких обезьян.

Это были редкие минуты общения с папой и мамой, всё остальное время полностью отдававших себя творению различных арт-объектов. Общаясь со мной, они погружали меня в мир своих фантазий, рассказывали о новых проектах, стараясь вовлечь в творческий процесс. Мне было интересно их слушать, но более всего в эти редкие минуты был счастлив быть рядом с ними, ощущая нас единой семьёй, и поэтому молчал. Они отчего-то сочувственно смотрели на меня, друг на друга и переставали задавать мне вопросы. Остальное время я проводил с моей няней — Лиу, воспитателем — Тони и куратором — Сий. Фактически они воспитывали меня, ухаживали за мной и заботились, в силу своей программы, потому что они искусственники — био-тела, наделенные интеллектом. Мы называем их «элями» и обозначаем знаком «L» перед именем: L Луи, L Тони, L Сий. Сколько себя помню, они всегда были около меня. С ними я познавал этот мир, учился разным наукам, проходил многочисленные тесты, для определения моего призвания и места в этом мире. Родителей больше всего, в моей учебе, как раз интересовали эти тесты. Видел их расстроенные лица, когда они знакомились с их результатами, и понимал, что со мной что-то не так, но никто не говорил — что.

Помню наш последний день. Мы сидим друг против друга на воздушном диване, паря над полом. Они, старясь не поднимать на меня глаз, с нервным всхлипом в горле, говорят, что их творческий союз себя исчерпал, каждый из них дальше пойдет своим путем, поэтому нам всем придется расстаться. Чтобы не травмировать меня этими событиями, семья кураторов из Куратос возьмет меня к себе на воспитание. Конечно это не эмпирики, а кураторы, но мне у них будет хорошо. В этом они уверены. Зачем-то несколько раз повторяют, что всем будет хорошо. Я и так знаю, меня учили, что эмпирики не создают постоянных семей, у них творческие союзы, которые периодически распадаются, поэтому заботу о детях берут на себя другие семьи. Это нормально. Необходимо и нормально. Меня этому учили с детства. Только почему надо ехать Куратос, а не оставаться в Эмпирии, я не понимал.

Теперь то знаю, что многочисленные тесты не выявили у меня никаких способностей к творчеству или необычному мышлению. Я обычный простой, не талантливый — поэтому для меня нет места в Эмпирии. Все, кто здесь живёт, занимаются творчеством или смотрят на мир в необычном ракурсе, познавая, изучая его, делая его ещё более необычным и интересным для людей.

Наутро приехала семья кураторов, чтобы познакомиться со мной и забрать к себе. Приятные, вежливые люди, которые сказали, что мне придётся проститься не только с папой и мамой, но и с элями: они в их семьях не живут, так как являются чисто эмпирской технологией.

Конечно, я уже понимал, что вырос из той программы, которая заложена в элях, но прощаться с ними было тяжело: они были рядом со мной столько лет, и я не только привык к ним, но и полюбил, как любят старые, добрые игрушки. Когда прощался с Лиу, она сунула мне украдкой маленькую металлическую булавку, которая, сколько помню, была всегда пристегнута у неё на фартуке, «в память о старых традициях» — так она когда-то ответила на мой вопрос об этом предмете.

Когда, вместе с новой семьей сел к капсулу, зависшую над террасой, выходящей из моей комнаты, заметил, что окна у неё непрозрачные, так что не видно будет пролетающего за ними, так любимого мной, города, с которым хотелось попрощаться. Капсула остановилась, панель отошла в сторону. Выйдя из неё, удивился увиденному пейзажу. Она зависла над дорогой, по обе стороны которой, до самого горизонта расстилались цветущие поля дикорастущей травы, а рядом стояла машина, подобная тем, которые видел в исторических хрониках. Когда сели, она тронулась бесшумно по пустынной дороге, но, на мой взгляд, очень медленно.

Оглянулся назад. Далеко-далеко блестели на солнце огромные стелы зданий на окраине Эмпирии, но скоро, и они пропали из глаз. А дорога, стрелой уходящая за горизонт, так и плыла в окружении этого разнотравья, пряный запах которого попадал через чуть приоткрытые окна в машину.