Сердце истинного вампира

Северина Мар (2024)

В мире, где оборотни свергли правление вампиров и захватили власть, Катаржина, высокомерная и жестокая дочь Главы Содружества, сталкивается с испытанием, которое изменит её жизнь навсегда. Когда её отец заболевает, ей предстоит выполнить опасную миссию: найти последнего истинного вампира, чтобы добыть из его сердца лекарство, способное спасти его жизнь. Катаржина сталкивается не только со смертельными опасностями, но и с предательством своих соратников. В тот момент, когда всё кажется потерянным, единственным, кто встает на её сторону, оказывается Яков, таинственный вампир, который потерял память о своем прошлом. Вместе им предстоит преодолеть множество испытаний, раскрыть тайны прошлого и понять, что истинная сила заключается не только в жестокости и власти. Это мрачное приключенческое фэнтези, полное неожиданных поворотов, глубоких эмоций и борьбы за выживание. Это история о любви, предательстве и поисках себя в мире, где доверие может оказаться самым опасным оружием.

Глава 3

На столе перед Катаржиной лежала стопка донесений. Она перелистала их пальцами, с покрытыми свежим алым лаком, длинными ногтями. В очередной раз пробежала взглядом по выдавленным чернилами строкам, а затем, размахнувшись, скинула всю стопку со стола. Листки мягко спланировали на пол.

Катаржина согнулась, вцепившись руками в волосы. Ее душило изнутри отчаяние. Она сосчитала до десяти, заставив себя успокоиться. Было наивно считать, что запросы в Ведомство популяции, что-то дадут. Если, кто-то из истинных вампиров и выжил после восстания, то вряд ли он стал законопослушным гражданином Содружества, участвовавшим в ежегодной переписи населения, официально трудившимся и платившим налоги.

Она привлекла на поиски и Ведомство порядка в лице Домака, но и тот пока лишь разводил руками, не в силах ничем помочь. При последнем разговоре, Катаржина даже пригрозила в сердцах, что он сильно пожалеет, если провалит это задание, а она сделает все, чтобы он больше не увидел ни жену, ни детей. Это, конечно, был блеф, но Домак ей поверил, и, заикаясь, заверил, что сделает все возможное, чтобы не подвести.

От мрачных раздумий ее отвлек далекий шум вертолетных лопастей.

— И кого это принесло? — мрачно прошептала Катаржина, поднимаясь на ноги. Впрочем, она и так уже знала ответ.

Когда она вышла на улицу, над площадкой, устроенной за домом, уже кружил лаково-черный компактный вертолет.

Глянцевая механическая стрекоза мягко опустилась на бетонное покрытие. Лопасти еще не успели остановиться, а двери уже распахнулись и на площадку ступили блестящие, сшитые из крокодильей кожи, мужские туфли. Следом за ними явился и их обладатель, одетый в длинное кашемировое пальто и костюм в тонкую полоску.

Катаржина даже невольно залюбовалась, что было ей не свойственно. Если у них с Игнатом и было, что-то общее, то только любовь к роскоши и красивым вещам.

Вслед за Игнатом наружу вышел человек, одетый гораздо более просто и по-военному лаконично. По медово-рыжим волосам она еще издалека узнала в нем Феликса Дрозда.

За ними появились еще пара человек из охраны, и личная помощница Игната, панде Зофия, с вытянутым, как у лошади, унылым лицом, и длинными ногами в тонких чулках.

Цокая каблуками по бетону, Катаржина направилась к брату, а тот встретил ее распахнутыми объятиями. Она поцеловала его в щеку, прошептав на ухо:

— Явился, наконец. Все притоны в столице проинспектировал и решил взяться за Элизийские?

— Говорят, что когда у змеи заканчивается яд — она умирает. Если это так, то ты всех нас переживешь, — тихо ответил Игнат.

Они отстранились друг от друга, продолжая широко улыбаться. Со стороны их встреча казалась эталоном воссоединения любящих брата и сестры.

Пока все шли к дому, Дрозд не замолкая болтал о том, какие же тут красивые горы, и какое зеленое море, а как все пахнет и цветет, хотя уже конец осени. Словно деревенский дурачок, впервые выбравшийся из своего захолустья и увидевший, что-то кроме западных болот и ободранных берез.

Охранники ушли в отведенное для них крыло, а Зофия, умная, и чуткая, как породистая лошадь, потерялась, где-то по пути, пока они шли к малой гостиной. Дрозд подобным чувством такта не отличался и уселся на диван рядом с Игнатом. Тому пришлось сказать прямым текстом:

— Феликс, оставь нас ненадолго. Нам с Катаржиной надо переброситься парой слов, по семейному. Сходи на кухню, если хочешь. Скажи Виолетте, чтобы дала пожрать, или вот по саду походи пока.

— А да, конечно, — отозвался ничуть не сконфуженный Дрозд, и вышел, прикрыв за собой двери.

Они остались вдвоем и какое-то время просто сидели, словно принюхивающиеся друг к другу звери.

— Зачем ты его привез? — спросила, наконец, Катаржина.

— Да, просто, чтобы не так скучно было, — пожал плечами Игнат. — Он забавный такой, шебутной человечек. Да, и хоть будет с кем сыграть в бильярд.

— Ты сюда в бильярд играть приехал?

— Не начинай. Как отец?

— Так же. Доктора стабилизировали его состояние. Так что теперь ему стабильно плохо. Меня он узнает через раз. Чаще путает с матерью…

— Ясно, — тяжело вздохнул Игнат. Наверняка, все это он знал и так. — Этого-то я и боялся. Послушай… а ты, то как?

— Со мной все хорошо, — Катаржина пожала плечами.

— Ты зря уехала из столицы. Пора возвращаться назад.

— Не неси ерунды. Я останусь здесь. Я нужна отцу…

Игнат подался вперед. Сел, опираясь руками о колени.

— Да, зачем ты ему нужна? Утку ему и Агнешка поднесет, а вот в столице дела плохи. В ведомствах… начались брожения. Пока я их сдерживаю, но только пока. От народа все, естественно, держится в тайне, но верхушка-то уже все знает. Все ждут пока умрет отец или пока не назовет своего приемника. И, сюрприз, крайне маловероятно, что это будешь ты или я. Даже если он выберет одного из нас, то далеко не факт, что удастся удержать власть и не случится переворот.

— Отец не умрет, — тихо сказала Катаржина. — Я ему не дам.

Она рассказала Игнату о том, что ищет истинного вампира, и, что его сердце поможет им спасти отца.

Игнат бросил на нее долгий и тяжелый взгляд.

— Тебе вроде двадцать два годика. Большая уже девочка, а все веришь в сказки. Может еще поищешь единорогов или драконов? Зачем ограничиваться истинными вампирами? Собери лучше полную коллекцию вымерших существ.

— Ты ничего не понимаешь… — сердито начала Катаржина, но Игнат ее перебил.

— Это ты ничего не понимаешь. Повзрослей. Возвращайся в столицу. Мне нужен союзник. Плети интриги, строй козни, устраняй врагов. Или хотя бы придумай, как вывести деньги, и пересечь границы, в случае чего. В общем, продумай пути отступления. Они нам обоим понадобятся.

Катаржина сжала зубы. Она и не думала, что Игнат поймет. Он никогда не понимал.

Он хотел сказать, что-то еще, но вдруг замер, едва заметно принюхиваясь. Катаржина уже и сама слышала тихие шаги, шаркающих по коридору тапок, чувствовала запах яблок и детского мыла с ромашкой.

В дверь слабо постучали, и к ним заглянула Агнешка.

— Ой, я не помешаю?

— Ну, что ты, солнышко, проходи! — замахал рукой Игнат.

Вскочив с дивана, он порывисто ее обнял, словно мигом забыв, о том, как пять минут назад говорил, что ее доля — подносить утку отцу.

— Я же тебе кое-что привез! — воскликнул Игнат, отстраняясь от покрасневшей Агнешки. — Зофья, иди сюда! — заорал он, высунувшись в коридор. — Ну куда ты опять пропала? Когда нужна никогда нет… — продолжал он бубнить, когда спустя секунду, его помощница зашла в малую гостиную, покачивая бедрами, и неся в руках картонный пакет с изысканными вензелями, которые Катаржина тут же узнала.

Дом Арманд принадлежал династии ювелиров, создававших украшения и, инкрустированные драгоценными камнями, шкатулки, еще при Вечном Императоре и тринадцати темных князьях. Теперь же в кольцах и серьгах из их мастерских ходили жены и дочери элиты Содружества.

Растянув рот в улыбке, так что все тридцать два зуба были видны, Зофья протянула пакет Агнешке. Та схватила его потными ладонями и, едва не уронив, достала несколько бархатных коробочек.

— Ой, Игнат, какая красота! — воскликнула она, по очереди, открывая коробочки и, извлекая из них, кольца, сережки и цепочку с подвеской. — Ну, не надо было, ты что!

— У тебя же было день рожденье, — отмахнулся Игнат. — Прости, что не позвонил, но… я выслал телеграмму!

— Я… я знаю, что у тебя много дел и забот и у Катаржины тоже…

Игнат перевел взгляд на Катаржину, застывшую, словно волк, услышавший щелчок затвора ружья, и тут же все понял.

— Это тебе от нас с Катаржиной, — сказал он. — Вместе выбирали, по каталогу, а потом созвонились и она сказала, что надо взять. В Элизии же нет магазина Дома Арманд.

— Спасибо! — смущенно протянула Агнешка, продолжая крутить в руках украшения.

Наивная курица всему верила.

На самом деле, обычно Катаржина не забывала про ее день рождения и хотя бы из вежливости, что-то ей дарила, но в этот раз она была сама не своя. Едва ли ночью смыкала глаза, все время пребывая в тягостном расположение духа. Она могла думать лишь об отце, о том, что он умирает, пока она не может найти для него лекарство.

И правда, как она могла забыть? Ее все же укололо стыдом. Какое неприятное, незнакомое чувство…

— Я вас тоже поздравляю! — протянула Зофья, которая и не думала уходить, а вместо этого уселась на диван. — Вот, это от меня!

Она достала еще один пакет. В нем оказался тонкий шелковый шарфик. Агнешка обрадовалась ему так, словно никогда ничего подобного не видела.

Катаржина, тем временем, потянулась к, разложенным на журнальном столике, украшениям, чтобы посмотреть, что хотя бы она там выбрала.

Среди девушек было принято носить украшения из серебра. Якобы, это давало призрачную гарантию, что так на них не нападет оборотень или вампир. На деле, кольцо или сережки мало могли им помешать. Максимум они бы оставили на коже нападавшего ожог.

Украшения оказались весьма изящными, похоже, что их сама Зофья и выбирала. Чего, чего, а хорошего вкуса у нее было не отнять. Катаржина смотрела на них со стороны, не пытаясь взять в руки. Ранки от серебра обычно долго заживали, а прикосновение к нему приносило боль.

Ей особенно приглянулось кольцо, украшенное отлитой из серебра нежной ромашкой. Кажется, она видела похожее у Дома Арманд, но только из золота и с розой и даже думала его взять.

Агнешка никогда раньше не носила украшения, вот и радовалась. Ей их просто никто не покупал, а своих денег у нее не было. Не то, что бы отцу было жалко на нее потратить немного средств, просто, как-то так завелось, что она была у них в семье самой младшей. Она выросла, а никто этого так и не заметил. Хотя ей и было уже девятнадцать лет, для всех Агнешка оставалась ребенком, а дети не носят украшения.

— Как вы отпраздновали? — продолжала бессмысленную светскую беседу Зофья.

— Дома, с семьей, — опустив глаза, ответила Агнешка. — Зоя испекла очень вкусный пирог, со свечками!

— Как мило! Я тоже всегда праздную в семейном кругу. Так, как-то лучше. Душевнее!

Катаржина едва удержалась, чтобы не закатить глаза. Зофья врала, словно дышала!

Ее прошлое день рождение праздновали то ли на даче у одной из ее подруг, то ли на даче ее хахаля. Съехалось пол столицы. Кутили так, что на утро Катаржина проснулась, где-то в кустах без левой туфли, и так и не смогла ее найти.

Пришел Феликс, и, встав в дверях, и, жуя пирог с картошкой, тоже принялся поздравлять, краснеющую Агнешку. У него хотя бы подарка для нее не было.

Все, что-то обсуждали, смеялись. Игнат громко хохотал, развалившись на диване. Приперлась Виолетта и стала зазывать их пить чай. Они вели себя так, словно все было, как всегда, а на втором этаже в своей спальне не уходила медленно жизнь из отца.

Катаржине стало мерзко. Она молча встала и вышла.

Прошла на веранду. Не заботясь о том, что кто-то может ее увидеть, скинула одежду, обернулась волком и прыгнула через перила в сад.

Катаржина неслась по парку, окружавшему дачу, и занимавшему не один гектар. Добравшись до моря, она обернулась в человека и прыгнула со скалы в бушующие волны. Вода была холодной, соленой, неистовой, готовой затянуть на глубину. Простой человек бы долго не выдержал и скоро бы пошел на дно, но оборотни были куда сильней и выносливей.

Она покачивалась на волнах, глядя на далекое белое пятно склепа матери и думала о том, что как же так? Если она ничего не сделает и не придумает, то еще до весны скорее всего, к матери присоединится отец и они вместе будут лежать, укрытые за мраморными стенами.

Выбравшись из воды, Катаржина немного посидела на черной гальке, прижав колени к груди и глядя на зеленые, покачивающиеся волны.

Обернувшись в волка, она понеслась вверх по холму, заросшему соснами и магнолиями.

На половине пути, она замерла, прижалась животом к земле, прислушиваясь к шагам и ловя, несомые ветром знакомые запахи. Впереди по небольшой площадке, выложенной каменными плитами, с мягко журчащим фонтаном по центру, бродили Агнешка и Феликс Дрозд.

— Хорошо, здесь все-таки, красиво, — говорил Феликс, оглядывая кусты, отцветающих роз — алых, желтых и белых, высаженных вокруг.

— Да, мне тоже здесь нравится, — пробормотала Агнешка.

— А воздух-то тут какой! И дышится как будто лучше.

Катаржину они не замечали. Ее серо-бурая шерсть сливалась с деревьями и землей. Она могла их обойти, или выпрыгнуть к ним, чтобы Дрозд охнул, а Агнешка завизжала, но ей стало интересно о чем они будут говорить.

К тому же, хотя Дрозд и был прославленным генералом, и близким приятелем Игната, Катаржина ему не доверяла. Агнешка была совсем одна с ним в зарослях парка. Все, что угодно могло произойти.

Она заползла под куст и легла, свернувшись клубком.

— Вы… вы скоро уедете? — промямлила Агнешка, пока Феликс, склонившись вдыхал запах роз.

— Не знаю. Наверно через пару дней, когда уедет Игнат. Он вряд ли надолго здесь задержится.

— Тоже вернетесь в столицу?

— Нет, отправлюсь на запад. Надо проверить, как дела на границе с Арлисс.

— Можно… можно я поеду с вами?

— Со мной? — переспросил Феликс, выпрямляясь. — Да там нечего делать, панде Агнешка. На западе есть только болота, заросли клюквы и военные посты. Лучше езжайте с Игнатом в столицу. Там сейчас много всего интересного и…

— Нет! Он меня не заберет. Ему мама запретила меня увозить!

— Так и мне панде Виолетта вряд ли разрешит…

— Я вас люблю! — почти прокричала Агнешка, порывисто шагнув к нему и схватив его за руку. — Вы мне нравитесь! Помогите мне сбежать, пожалуйста! Я… я все, что захотите сделаю, обещаю…

Катаржина закрыла лапами нос. Позорилась Агнешка, а стыдно было ей.

Феликс бархатисто засмеялся, видно, чтобы скрыть неловкость. Агнешка, отпрянула, отвернулась, прижав ладонь к лицу.

— Ну, что вы такое говорите, панде Агнешка, — мягко, словно ребенку, сказал он. — Мне тридцать два, а вам всего девятнадцать. Зачем вам такой старик? Найдете себе еще ровесника и…

— Не найду, — отрезала Агнешка. — Меня из дома не выпускают. Я вижу только семью, охрану и слуг. Раньше еще учителя приходили, но, как я закончила учиться, то и их не стало. В этом году мне впервые разрешили отправиться на праздник в честь столетия Содружества, но там я никому не нужна. Никто ведь не знает, кто мой отец. Родители никогда не были женаты, так что все держится в тайне. Только самый близкий круг знает, а для остальных я дочь прислуги. Во дворце Содружества только вы со мной танцевали.

— А, вот оно как, значит, — задумчиво протянул Феликс. — Но жизнь ведь длинная, а вы еще так юны. Все обязательно изменится и будет иначе. А знаете, что? Я ведь так вам ничего и не подарил на день рождения, а хотите я вам погадаю?

— Погадаете? Это как?

— По ладошке! Наш гарнизон, как-то остановился в деревушке среди болот, и там одна старая женщина научила меня, как надо гадать. Линии на руке все про нас знают, что было, что будет, и как все есть сейчас. Так хотите, я вам погадаю?

— Вы… вы разве колдун?

— Панде Агнешка, ну что вы? Если бы я был колдуном, то меня не взяли бы в армию. Туда идут только простые люди и оборотни, а все колдуны и ведьмы служат в Ведомстве тонких наук.

— Вот бы стать ведьмой… Вот только как?

— Некоторые люди рождаются с особым семечком внутри. Они могут так и прожить всю жизнь, не дав ему прорасти, но если семечко поливать и подкармливать, то внутри такого человека расцветет волшебство.

— Как это замечательно…

— Вовсе нет, это я только красиво рассказал, а на самом-то деле многие ведьмы и колдуны погибают, так и не закончив ученичества.

— Но… но ведь те, кто его проходит они потом долго живут?

— Тут, как повезет, но, да порой минет не одна сотня лет, пока придет старость.

— Как это обидно, что я обычная. Мне не повезло перенять оборотничество от отца, как Игнату и Катаржине. Теперь я слабая и больная, и быстро состарюсь и умру, а они так и будут молодыми и триста лет еще проживут.

— Оборотней подпитывает их внутренний зверь, но до трехсот не все доживают. Не всем дано протянуть и до тридцати… Лучше вам не завидовать, панде Агнешка, ни оборотням, ни колдунам, ни уж тем более вампирам. Самое лучшее быть простым человеком, честное слово. Ведь только люди живут, а остальные так, существуют. Оборотни вечно борются за власть, вампиры и вовсе давно внутри умерли, а колдунов и ничего не интересует кроме магии, пылающей внутри и того, как ее можно сделать сильнее и лучше. Им не нужна ни любовь, ни привязанность. Все людские качества им чужды, их влечет лишь колдовство.

— Жаль, что мы не можем выбрать, кем нам появиться на свет.

— Зато мы решаем, кем нам стать.

— Я просила панедра Витольда, чтобы он меня сделал оборотнем и Игната тоже просила, но они сказали, что я слишком слаба и не вынесу обращения. Внутренний зверь меня просто сожрет.

— Такое бывает, к сожалению. Не всем удается сладить со зверем.

Катаржина зевнула, устраиваясь поудобнее. Их скучные разговоры ее усыпляли.

— Панде Агнешка, дайте ручку, давайте я вам погадаю!