Бытие на фоне событий. Полюбить врага

Селена Гелиос

Агния – избалованная светская красавица. Ее заботят только развлечения, наряды и новые любовники. Она не задумывается над тем, что цена ее беспечной жизни – изнурительный труд рабов на плантациях. Однако переворот в рабовладельческой империи разрушает привычный мир. Неожиданно патрицианку спасает ее бывший раб, оказавшийся предводителем восстания. За спасение он требует от Агнии не много не мало, как… стать его рабыней.

2. Спасенная врагом

— Вы кого-то ищете, гражданка? — с достоинством проговорил Марсий.

— Не узнаешь? — Агния метнула на него пламенный взгляд своих зеленовато-янтарных глаз, отразивший бурлящую смесь нескольких страстей. Тут были и отчаяние, и страх, и надежда, и восхищение, и что-то еще.

— Зеленоволосая, ты?! — Он посмотрел на нее ошеломленно и отпрянул, словно увидев призрак.

Агния смогла беспрепятственно войти во двор, вымощенный ровными плитами. Задвинула за собой засов.

Не в силах долее смотреть в его глаза, она потупила взгляд. Стала разглядывать свои босые ноги, ободранные с непривычки об острые камни мостовой. Так прошло несколько долгих, томительных минут.

Наконец, Марсий, осознав, что происходящее — не видение, проговорил:

— Вот уж кого явно не ожидал увидеть! Ты ведь — в розыске, скрываться должна и вдруг сама заявляешься ко мне!

— А к кому мне еще идти? — вырвалось у Агнии.

И тут вдруг ее речь полилась словно сама собой. Перед этим человеком выплескивалась сейчас вся горечь, накопившаяся в душе. Агния давно жаждала излить эту горечь потоком слез:

— Отовсюду меня преследуют, как бешеную волчицу! Рядом — ни одного друга! Прежние друзья отреклись от меня. Во всем Эротполисе у меня не осталось никого, кроме тебя. — Она перевела дыхание и совсем еле слышно добавила: — Спаси меня, Марсий!

Все еще не решаясь поднять глаз, Агния ощутила порывистое прикосновение к своим плечам сильных, грубоватых рук. Это повергло все ее тело в трепет. Затем Марсий резко схватил ее за волосы и запрокинул ей голову. С игривой злостью посмотрел в глаза.

— Уже давно не удивлялся твоим выходкам, Зеленоволосая! Но даже от тебя, Агнии Афродитской, не ожидал такого безумства! Никогда не думал, что у тебя хватит наглости так запросто прийти ко мне и просить помощи. Разве мы с тобой — закадычные друзья?

— У меня нет иного выхода, — выдавила она из себя, немея под его пристальным взглядом. — Ты знаешь, к чему они приговорили меня? Теперь даже сожжение в медном быке показалось бы неслыханным милосердием.

— Слышал. — Он отпустил ее волосы и сделался вдруг сумрачно серьезным. — Показательная казнь на площади Революции, бывшей площади Афродиты. Это пять часов к ряду изощренных пыток на глазах озверевшей, кровожадной толпы. Таких жестокостей не ведала даже прежняя власть! Подобные зрелища вытравляют в людях последние отголоски человеческих чувств. Пожалуй, таких ужасов Аида не заслуживаешь даже ты. — Он в первый раз взглянул на нее несколько сочувственно и задумчиво. — Если хочешь знать мое мнение, то я в Сенате Революции голосовал против этих бесчеловечных казней. Но что мог сделать единственный голос?

— Зато теперь ты можешь меня спасти. — Она вновь решилась заглянуть ему в глаза, надеясь опять отыскать в них сочувствие. Но он глядел в другую сторону. — Для тебя ведь это не составит труда. Стоит только пожелать…

Он метнул на нее холодный, жесткий взгляд.

— А ты сама избавила меня от жестокости надсмотрщика, от плетей и скорпионов? Шрамы от них на всю жизнь врезались в мою спину и в мою душу! Избавила от девятнадцати часов в сутки изнурительного труда под палящим солнцем? От жестоких истязаний за одно лишь резкое слово, обращенное к управляющему? Да я лишь чудом остался жив! Тебе бы тогда тоже ничего не стоило спасти меня. Ты хоть видела когда-нибудь, как нас забивали до смерти?! Как истязали у черного столба?! Как тела казненных вывешивали на корм птицам для устрашения остальных?!

— Я не знала всего этого, — промолвила она. — Моя жизнь протекала, не пересекаясь с вашей.

— Не знала или не желала знать?! — переспросил он. — Кто мы, рабы, были для тебя? Только вещи, говорящие орудия труда. Или ты мнишь, что я навеки должен быть благодарен тебе за один благосклонный взгляд и улыбку? Полагаешь, всю оставшуюся жизнь я буду жить грезами по поводу той твоей улыбки? Да теперь таких шлюх, как ты, только моложе и красивее, я могу десятками выписывать из лупанария. Потеряв богатство и власть, ты ничего не представляешь из себя. Ты всего лишь — жалкая зеленоволосая уродка! Из всех чувств ты способна вызывать одно лишь презрение.

— Не продолжай! — оборвала она. — Я это знаю. — Будучи не в силах смотреть дольше в его лицо, она уткнулась в кирпичную стену. Несколько раз со всей силы ударила в нее обоими кулаками так, что содрала кожу со своих нежных рук. — Я и не надеялась представлять какую-то ценность в твоих глазах. Но теперь только поняла, как сильно ты должен меня ненавидеть после всех перенесенных тобой страданий! — Ее голос срывался. — Ты прав, Марсий, тысячу раз прав! Только теперь, став рабыней, я поняла, как ужасно, как безнравственно жила все эти годы! И все же… Марсий, выслушай меня. Я не смею рассчитывать ни на твою любовь, ни на твою дружбу. Но посмотри на меня: ты видишь перед собой живую тварь. Может быть, самую гадкую и мерзкую из всех, каких тебе доводилось встречать. Но живую, которая чувствует боль каждой частичкой своей плоти. Живую тварь с животным страхом этой боли. Если в твоем сердце нет жалости ко мне самой, пожалей хотя бы мою живую плоть! Избавь ее от страданий! Ты ведь не так жесток, как эти палачи из Сената Революции? Ты ведь не до такой предельной степени ненавидишь меня? Знаю, что ненавидишь и имеешь на то все основания. Так насыть свою ненависть, отведи душу — убей меня сам, не отдавай им. — Агния обернулась и в упор посмотрела ему в глаза. — Марсий, твой враг сам идет к тебе в руки. Не упускай шанс!

— Да, какой ты враг, Агния?! — Он провел рукой по ее лбу, отодвинув ниспадавшие на глаза зеленые волосы. Посмотрел на патрицианку уже без гнева, а как-то печально-снисходительно. — В самом деле, нет ничего эстетичного в том, что это хрупкое, изнеженное белое тело будет корчиться от невыразимой муки, когда его станут колоть, рубить, пилить, жечь, кромсать…

Агния вздрогнула. Она вдруг живо представила то, о чем он говорил.

— Марсий, — прошептала она с замиранием сердца, — я верю в твою добрую волю, потому что мне не во что больше верить в этом мире. Ты сам знаешь, что такое страдание. Но ты достаточно великодушен, чтобы не мстить. Верю, ты спасешь меня, Марсий Аресский.

Он вдруг расхохотался.

— Если б мне еще вчера кто-нибудь сказал, что я стану спасать Агнию Афродитскую, я бы счел это бредом.

— Ты спасешь меня, — повторила она.

— Не знаю, Агния, не знаю. — И он снова взглянул на нее с игривой злостью.

И тут вдруг, словно гром среди ясного неба, за дверью раздался резкий неприятный голос:

— Гражданин Марсий Аресский, именем революции, откройте! По нашим сведениям, объявленная в розыск враг эротпольского народа Агния Афродитская скрылась за воротами вашего дома.

Бедняжку Агнию пронзил ледяной ужас, словно в двух шагах от нее разверзся Тартар. Не помня себя, она упала на колени перед Марсием. Прижалась пересохшими устами к его смуглой, шершавой руке.

— Что за нелепая идея — искать ее у меня?! — уверенно воскликнул Марсий. — Уж, уверяю вас, я бы не упустил эту стерву, окажись она здесь.

Послышались неохотно удаляющиеся шаги.

— Ты спас меня, Марсий! — прошептала Агния в экстатическом восторге. — Я знала, что ты меня спасешь!

— Я еще не решил, что делать с тобой, — проговорил Марсий с лукавой усмешкой.

Он снова в жестоком любопытстве заглянул в ее испуганные глаза.

— Чего ты еще хочешь, Марсий?! — воскликнула она. — Какого триумфа жаждешь?! Ты видел своего врага у своих ног. Так к чему его дольше мучить? Ты можешь сделать из меня рабыню и каждый день наслаждаться моим унижением. Неужели тебе этого мало?!

— Сама-то ты признаешь себя моей рабыней? — неожиданно спросил он.

— Как не признавать очевидного? Я вся в твоих руках. Разумеется, я — твоя рабыня. Это так же очевидно, как то, что Купидон — сын Афродиты.

Марсий вдруг снова посмотрел на Агнию, как на призрак.

— Я все еще не верю! Живая Агния Афродитская! Вот она — передо мной, в моих руках! А когда-то ты казалась мне таким далеким, недосягаемым, почти нереальным существом. Облаченная в ослепительно-белую столу, ты словно олимпийская богиня, счастливая и беззаботная, проезжала в золоченой колеснице, запряженной четверкой белоснежных коней. Проезжала мимо поля, где мы, обливаясь едким потом, медленно умирали. За все эти годы ты лишь один единственный раз удостоила меня взгляда. И вот теперь я могу прикоснуться к тебе. И я убеждаюсь в том, что ты — вовсе не богиня, а живая женщина из плоти и крови.

В его темно-сизых глазах блеснули вдруг огоньки некоей новой, не выявлявшей себя доселе, страсти. Это уже не было ни гневом, ни презрением. И в ту минуту Агния поняла, что Марсий ни на миг не мог искренно считать ее уродкой при всей его ненависти и при всем презрении к бывшей эксплуататорше.

Марсий вдруг провел рукой по ее груди. Сперва он сделал это как-то неуверенно. Он словно все еще опасался, что призрак может растаять в его руках.

Затем резко, одним махом поднял на руки зеленоволосую женщину и понес в дом.

— Ха! Агния Афродитская! Безумная Агния Афродитская! Зеленоволосая богиня! Любимица Афродиты! Прекрасная даже в нищете, унижении и некрасивости! Мечта всех мужчин ойкумены! Ты — моя рабыня, моя собственность! Ты — моя!