Схимник

Сергей Алексеевич Примаченко, 2022

Мы привыкли называть это Злом. Все, что приносит людям боль и страдания. Повинен ли человек? Или Зло только дремлет, в ожидании, когда его поманят? Зло – оно рядом. Его можно пощупать руками. Оно заложено в природе. А может – в человеке?

Притворись мёртвой

— Кошмары меня измучили, бабушка. Нет сил моих больше, — Надюшка уткнулась в рукав и зарыдала.

— Да что ты, девка? — ведьма недоверчиво смотрела на молодую. — Что за беда у тебя?

— Спать боюсь, бабушка. Видится бес с кикиморой, да с русалкою бесстыжей. Ходят за мною, зовут. А от бессонницы и того хуже. Хворая вся стала, болит кругом. Мысли греховные, как руки наложить на себя. Как найти выход, если все кругом темно? Страшно.

Надюшка вновь зарыдала, упала на колени и поползла к ведьме.

— Меня начали обходить стороной. Боятся. Что-то во мне изменилось. И продолжает меняться. Сначала незаметно — здесь ты говоришь невпопад, там — посмотрела не так. За мной вечно кто-то ходит. Следит. Ожидает любой оплошности. Желает, чтобы я оступилась и погубила себя. Помоги, бабушка.

И, всплеснув руками, девушка повалилась на пол.

Старуха ворожея закряхтела.

— Угораздило же тебя, дуреху. А ну, правду мне говори. Где шастала по ночам? Говори, а то худо будет. Тебе же худо будет.

— На Черную гору давеча с подругами ходила. Через костер прыгала, да венок из сон-травы по воду пускала. Утомилась и заснула там. Утром домой пришла и слегла.

Надя испуганными глазами уставилась на старуху. Прижав кулачок ко рту, девушка присела на скамью и застыла, словно оледенелая.

Поплевав на огонь, ведьма поклонилась на все четыре стороны и зашептала:

— Типун тебе, огнище. Типун тебе, ветрище. Не расскажешь, не покажешь окаянному. Надюшку — умницу не выдашь.

Поворотившись три раза через левое плечо, ведьма задумалась.

— Обряд, — наконец проговорила она, — обряд хитрый тебе нужен. Приглядел бес тебя.

— Зачем это все, бабушка?

— Хоронить тебя буду. Чтобы силы бесовские тебя за свою приняли — самой бесовкой стать должна.

Надюшка отшатнулась и затряслась вся.

— Что ворошишься? Боязно теперь? Раньше думать надо было, дуреха. Кто же на Черной горе спать удумает? Там и приглядел тебя вражина. А теперь неча трепыхаться. Он все равно явится к тебе. Уж лучше для тебя будет, если я его встречу. Не горюй, отважу от тебя нечистого. Только запомни — многие отвернутся от тебя. Готова ли ты потерять любовь близких, не взыграет в тебе обида черная?

— Готова, бабушка. На все готова, лишь бы ушел проклятый.

— Ну, смотри. Только никому ни слова. Народ болтливый у нас. Скажешь одному — другие прознают. Так и до беса слух дойдет.

— Никому не скажу, вот те крест.

— Будет тебе креститься-то. Не к месту это. Вот что нужно сделать…

Как и было приказано, Надя вернулась в дом ведьмы к полуночи. Весь день просидела девушка в своей комнате. Отвечая невпопад домашним, что хворает, никого к себе не впускала. Молилась, что было мочи. Хоть и говорила ведунья, что молитвы теперь не помогут, но все равно молилась, потому что и не могла ничего больше. Как начало смеркаться, оделась в новое платье. Собрала фату и чепец белый, что матушка к свадьбе готовила. Плакала уткнувшись в наряд подвенечный, проклиная себя за глупость молодую. Наконец, слезы утихли, но тоска и страх остались. Надюшка тихо отворила окно и выскочила в синюю июньскую ночь.

Надя медленно вошла и чуть от страха не упала в обморок. Освещенный лампадами, на скамье посреди комнаты стоял черный гроб. Старая ведунья ходила из угла в угол, собирала пыль и паутину по углам, ворошила угли. Старческий рот беззвучно шевелился. Ведьма шептала заклятия, ограждая себя от нападок нечистого.

— Ложись в гроб, — скрипучий голос вывел Надю из оцепенения.

Наденька часто-часто завертела головой.

— Б-боюсь, — с побелевших губ сорвался еле слышный стон.

— Сейчас не время. Одевайся и ложись. Но перед этим выпей зелье. Оно поможет заснуть и ты не увидишь того, кого не стоит видеть.

Старуха протянула девушке стеклянный пузырек. Надя открыла крышку и почувствовала сильный запах лесных трав. Зажмурившись, она торопливо отхлебнула из бутылочки. Голова сразу сделалась тяжелой, веки напряглись и тут же ослабли. Ноги не слушались Надюшку, и ведунья помогла ей лечь. Надя уже ничего не понимала. Не чувствовала, как старуха накрывает ее фатой, словно мертвую невесту. Не слышала слов черной молитвы. Еще через минуту девушка уже крепко спала.

Тонкий, как волос, обжигающий лучик пронзил застывшее сознание девушки. Надя чувствовала, как что-то меняется вокруг нее, но никак не могла сосредоточиться. Так сладко спать ей давно уже не приходилось. Но этот лучик беспокоил ее, звал за собой. Мучительно медленно, секунду за секундой, она вспоминала эту ночь. Как она стояла в наряде невесты возле страшного гроба, как пила из мутного пузырька, запах трав. Странные и страшные слова ведьминой молитвы… Ведунья! Где она? Надя распахнула глаза. С трудом приподняла голову и посмотрела по сторонам. Скорченное тело старухи темнело в углу. Что с ней? Надя попыталась подняться, но холодная рука вдавила ее обратно на дно гроба. Надюшка задохнулась, увидев лицо старой ведьмы, склонившейся над ней. Но кто же тогда лежит там, у обшарпанной стены? Девушка в последний раз посмотрела в глаза существа и поняла, что погибла. Лицо стало меняться. Кожа поплыла, как воск, обнажив кровоточащее мясо. Нос отвалился и на его месте появилось свиное рыло. Рот превратился в черную пасть. Бес длинным языком облизнул волосатые губы.

— Обмануть меня решила?