Художник, что рисует звезд. Повесть о портретисте. Этюды о живописце

Сергей Белковский

В сборник вошла ранее опубликованная повесть о художнике и его взаимоотношениях с моделью – «Родинка на холсте». А также – публикации о портретисте Игоре Белковском, создавшем уникальную портретную серию «Российские звезды в домашней обстановке».

© Сергей Белковский, 2022

ISBN 978-5-0050-7840-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Родинка на холсте

Художник, что рисует звезд. Повесть

У художника была замечательная жена. Когда муж закончил «суриковку», она позволила ему писать для души. Как сказали бы про писателя — в стол. Несколько лет ничего не продавать и жить семье на ее одну зарплату начинающего юриста. Пейзажи и несколько жанровых картин получились замечательными, но на персональной выставке удалось продать только одну картину.

— Это даже хорошо, — успокаивала Катя мужа-художника, — хорошо, что пока картины наши. Через год-два-три они станут дороже. Ты должен стать знаменитым.

— Я не против, — ухмыльнулся художник, — я не против.

— Хорошо бы написать тебе портреты звезд и их близких, ты ведь классный портретист.

— Только они об этом почему-то не знают.

— Пока не знают, — казалась бодрой Катя. — Может тебе выбрать фотографию любимого актера, слава Богу, живем в век фотографии и написать его портрет, а потом как-нибудь показать его ему…

— Делать мертвечину! Ты это мне предлагаешь, дорогая. Не видя человека, не зная, какого цвета у него глаза, не поговорив с ним, ничего путного не написать, краски слипнутся, — попробовал пошутить художник. — Такие портреты никогда не станут дорогими.

— Нет, это мне не нравится. Но вот с чем я согласен — моя знаменитость, известность — это стоимость моих картин.

— У тебя есть хотя бы один телефон звезды?

— Нет.

— Вот и у меня столько же…

Так пошутили и забыли.

А через полгода, когда вот-вот должна была открыться очередная выставка, знакомая журналистка-телевизионщица подарила Игорю телефон народного артиста. Он был действительно народным, не было в стране ни одного взрослого человека, кто бы не знал его фамилии, его знали и любили, когда он выступал по телевизору. Любили его и на самом «верху», поэтому знакомства его были обширными и завидными.

— Он любит живопись, — я читала об этом утверждала телевизионщица, — поэтому у тебя есть шанс. Пригласи.

Вы звонили когда-нибудь знаменитости, чтобы сказать ему: приходите, посмотрите, что я умею делать, отложите свои дела и приходите, вам понравится.

Вы не звонили так? И художнику тоже пришлось сделать это впервые:

— Откуда у вас номер моего сотового телефона? — узнал хорошо знакомый по телеэкрану голос художник, только теперь по отношению к нему был он строг и резок.

— Получил его случайно, от знакомых журналистов.

— Это не красит их, — узнав, в чем дело к нему, сказал народный артист, — позвоните завтра мне в офис, я посмотрю свой распорядок и дам ответ. Вы или действительно талантливы или слишком наглы.

— Второго точно нет, поверьте, — художник попробовал пошутить, но только чуть-чуть, чтобы не перейти границу, которая всегда важна во время первого разговора. — Что же касается первого вашего замечания, у вас будет возможность убедиться в этом или опровергнуть. «Я вас очень жду», — хотел еще сказать художник, но не решился. Нет, наглецом он точно не был.

На вернисаже народный артист появился всего на считанные минуты, спешил на концерт, но все обошел, подошел к художнику, поздравил, оставил визитку. Его появление среди приглашенных на открытие вызвало оживление и какой-то легкий переполох.

— Игорь, ты знаком с ним? Как он сюда зашел? Случайно?

— В каждой случайности есть своя закономерность, — гордо отвечала жена художника.

Посещение выставки знаменитости стало главным событием, заслонив и притушив само открытие выставки.

— Представляешь, сколько могло бы прийти к нам на выставку газетчиков и телевизионщиков, если бы у тебя был портрет этого человека, а перед ним, на его фоне он сам. Представляешь, Игорек.

…Народный артист согласился сразу.

— Ваши картины какие-то светлые и добрые. У меня уже есть портрет, но находиться с ним в одной комнате ни мне, ни моей жене не хочется. Понимаете меня?

Художник кивнул.

— Что от меня требуется?

— Согласие.

— А еще?

— Один-два раза вы мне попозируете. Я вас пофотографирую, сам.

— Это вместо набросков?

— Да, совершенно верно. А дальше сделаю эскиз, согласую его с вами и за работу, у себя в мастерской.

— Потом я буду должен купить свой портрет? — задал вопрос знаменитый человек, который застал незнаменитого пока художника врасплох.

— Если вам портрет понравится.

— Другого вам не стоит и затевать. Так сколько он будет стоить?

— Цена будет достойна изображенного на холсте человека, — откуда художник взял эту фразу, но как точно, к месту, — но для вас она будет ниже, чем у последующих портретов. С вашей помощью я надеюсь начать писать портреты знаменитостей.

— Тогда мой портрет вы должны мне будете подарить, — народный артист смотрел на художника внимательно и решительно. Так смотрят, желая что-то проверить и в чем-то убедиться наверняка.

— Если я буду уверен, что с этим портретом появиться много заказов и что это произойдет благодаря вам, я готов подарить…

— Я пошутил, успокойтесь. Обещать очередь на заказы я не могу. А если портрет мне понравится, дарить его вам мне не придется. Куплю его.

Через месяц портрет был готов.

— Привезти вам в офис фотографию картины? — спросил художник по телефону.

Знаменитость немного подумала, прежде чем ответить:

— Привозите картину. Я хочу почувствовать оригинал, а не репродукцию. Боюсь ошибиться. — И назначил художнику время встречи.

На душе стало радостно и тревожно. Нужно было срочно найти машину, у самого художника ее не было — не стремился никогда сесть за руль, да и лишних денег пока на нее не было.

Заказанная «ГАЗель» подошла вовремя. Объяснив водителю адрес, на дороге попросил его минут на тридцать задержаться, не уезжать, время это оплатил сразу. Надо было подумать — как возвращать портрет назад, если это потребуется. Кто знает…

Портрет понравился. Сразу — с первого взгляда.

— Это как женщина, нужно чтобы сразу, — объяснил портретируемый и добавил, — буду стараться походить на свою половину, здесь все лучшее. Вы молодец, — похвали после паузы, во время которой еще раз внимательно вглядывался в лицо и руки на холсте. — Молодец. Не нужно на полотно переносить недостатки, кого пишешь, как физические, так и душевные. Именно так и нужно писать. Вас будут клевать за то, что делаете своих героев красивее, чем они в жизни. Не обращайте на это внимание. Покажите мне человека, который захочет приобрести свое уродливое изображение. Портрет остается. Сколько?

Вот он, этот такой долгожданный и такой волнительный вопрос. Внутренне художник был к нему готов, и все же это будет всегда для него неожиданным занятием. Как экзамен у студента, вроде бы хорошо подготовился, все ответил, но когда услышит «отлично», сердце бьется сильнее.

Художник назвал цену.

Знаменитость сбросил. Пояснил:

— Эта картина стоит тех денег, о которых вы просите и они, конечно, у меня есть. Со временем, когда меня не будет, холст вырастет в цене, я позабочусь об этом. Но поймите: этот портрет увидят многие знаменитые и богатые люди, их в моем доме бывает достаточно, уверен, кто-то из них, наверняка. захочет по моей рекомендации заказать или свой портрет или портрет жены с детьми. Вы берите с них больше, чем с меня, но заметно меньше, чем, если бы они вышли на вас самостоятельно. Моя рекомендация будет полезна и для вас и для них. Поэтому этот портрет должен мне достаться по моей цене. Соглашайтесь.

Художник вышел из офиса на шумную столичную улицу. Увидел среди припаркованных автомобилей заждавшуюся его «ГАЗель».

— Повезло, — спросил водитель, увидев, что художник вернулся с пустыми руками.

— Можно и так сказать.

Художник щедро доплатил водителю за то, что тот ждал дольше, чем договаривались. «Нужен буду, вот телефон», — протянул он кусочек бумаги и уехал.

Художник пошел к ближайшей станции метро. В кармане тепло лежала пачка денег, которой хватило бы на неплохой автомобиль.

Недалеко от дома зашел в магазин, купил много разных продуктов и пару бутылок вина, любимые конфеты дочери. Пока шел домой, в голове происходили кулинарные причуды — что с чем смешает, что добавит, чтобы блюдо получилось красивым и вкусным. Продукты, овощи и фрукты смешивались в его воображении словно краски на палитре.

Это был особенный день. Радостный, давно таких не было в семье художника.

* * * * *

С Марисой художник познакомился за кулисами главного концертного зала. Возможность свободно появляться там появилась у художника благодаря народному артисту. Здесь собираются звезды, здесь они гораздо ближе и доступнее, чем когда ты смотришь на них из зрительного зала. Сцена разъединяет. Закулисье может соединить.

Старайся чаще бывать здесь, — посоветовал народный артист, — появятся полезные знакомства и новые герои для портретов.

Мариса и художник просто проходили мимо друг друга — в коридоре. У нее уже был номер, она переоделась и собиралась уезжать.

Художник не искал ее специально среди других знаменитостей, в первое мгновение даже не понял, что это она — та самая молодая певица, дочка известного чиновника. Одна из самых завидных невест в столице, как часто писали газеты.

Мимо него шла в джинсах и сапожках на высоком каблуке красивая девушка.

«Такая просится на полотно обнаженной», — подумал художник и узнал прекрасную незнакомку.

Остановился перед ней, поздоровался.

— Я художник, — представился.

— А я Мариса. Вам нужен мой автограф?

— Нет. Я пишу портреты знаменитостей. Вы так и проситесь на портрет.

— Почему вы так решили?

— Я чувствую и вижу. Я — художник.

Достал из портфеля фотографию, на которой народный артист запечатлен рядом со своим изображением.

— О, с кого вы начали. Похож. Даже очень. А кто еще?

— Надеюсь, что вы, Мариса. Вот еще мои картины, — художник подписал свой каталог с последней выставки.

— Значит, не вы, а я у вас получила автограф, — девушка улыбнулась. — Забавно. Это я не о картинах. Они… Я не думала, что сейчас кто-то умеет так писать, казалось, что такой чудесный реализм остался в девятнадцатом веке и в стенах третьяковки.

— Познакомьтесь, — Мариса показала на мужчину, остановившегося в нескольких шагах от нее, это мой директор Вадим, — вот его телефон. Я подумаю над вашим предложением.

Вадим позвонил через неделю.

— В эти выходные Мариса готова с вами встретиться. Подъезжайте в загородный дом ее родителей, записывайте куда.

— Вадим, — художник постарался, чтобы его голос прозвучал уверенно и спокойно, — у меня сейчас машина не на ходу, — соврал он, — могли бы вы прислать за мной автомобиль?

— Хорошо, куда? — не последовало возражений.

— Постарайся понравиться девушке, — оживленно советовала жена, — у нее богатейший папа, неужели он не захочет сделать дочери подарок, — мечтала жена художника.

— Мне и так будет приятно писать ее портрет, — отвечал художник-муж, — я был бы согласен написать ее даже ради удовольствия.

— Нет уж, — возражала жена художника, — если не такие люди будут покупать портреты, тогда кто.

Дом был двухэтажный, обнесенный кирпичной стеной. Рядом с крыльцом клумба, засаженная красивыми цветами.

«Ну вот, а я везу с собой букет из трех роз, а тут их вон сколько», — огорченно подумал художник, выходя из машины.

На крыльце стояла Мариса — в белом вечернем платье, она слегка прищуривалась от яркого солнца. Был полдень.

Цветы взяла бережно.

— Художники мне еще никогда их не дарили.

Лицо у нее было хорошо загримировано, словно перед выходом на сцену.

«Зачем, — подумал художник, — я ведь собираюсь писать живой портрет, а не обложку журнала».

Но пока ничего не сказал.

— У меня квартира в городе, — сообщила Мариса, — но здесь в родительском доме интерьеры симпатичнее, пойдемте, увидите сами.

— Родители дома? — спросил художник и в контексте того, в чьем доме он оказался, вопрос этот показался ему каким-то неестественным, словно речь шла о простой девушке, а не об Марисе.

— Вам нравится белый цвет, — поинтересовался художник, когда сели пить чай.

— Да, в нем нет ничего лишнего. А что, я вам в этом платье не нравлюсь.

— Вы очень милы, впрочем, как всегда, — ответил художник, а сам подумал: «Если бы ты не была Марисой, предложил бы позировать мне обнаженной, вот где действительно потрясающая красота».

Кроме художника и Марисы за столом был ее директор Вадим. Разговор велся вокруг живописи.

— Вам не кажется, что живопись умирает? — спросил Вадим.

— Наоборот, она по-прежнему живее всех живых. Никакие фотографии не проживут столько, сколько сможет холст. Это единственный способ оставить на века свой образ для потомков. Кроме этого, картина — семейная реликвия, цена на которую будет только расти.

— Пожалуй, вы правы, — согласился директор. Машины и квартиры имеют многие, а вот свой портрет не каждому по карману.

«И по интеллекту», — хотел добавить художник, но остановился.

— Как вы хотите меня изобразить? — Мариса спросила, глядя в глаза, словно подчеркивая этим — вопрос серьезный, не спешите с ответом.

— Сейчас я задумал картину «Купальщица» — летний пруд, купавки на воде, много зелени и из воды выходит очаровательная девушка, фигурка ее изящной формы — глаз не отвезти.

— И эта купальщица я? — засмеялась Мариса. — Вообще-то у меня есть замечательный купальник.

Художник задумался: продолжать или нет. Вроде бы пока скандалом не пахнет.

— Действительно, вы мне кажетесь замечательной купальщицей. Только купальник ей ни к чему. Она в костюме Евы.

Мариса засмеялась еще громче и веселее.

— Слышал бы это мой папа.

— При вашем папе я бы не решился, — сознался художник. — А что думаете вы?

— Да. Никогда художники цветов мне не дарили. И уж точно с подобными предложениями не обращались. За меня думает Вадим, это его работа.

Вадим молчал и до сих пор в разговор не вступал, обдумывал что-то. Когда Мариса засмеялась, он тоже молчал. Это художника насторожило. Оказалось, что зря.

Вадим ушел в соседнюю комнату, вернулся с несколькими листами бумаги и фломастером.

— Нарисуйте, как будет выглядеть эта картина.

Художник нарисовал.

— В названии имя Марисы не стало бы упоминаться, разумеется.

— Конечно, нет. Кто бы ее узнал, тот узнал.

— Но узнать-то ее будет легко с вашим талантом реалиста, — продолжал выстраивать какую-то пока известную только ему одному задачу Вадим.

— Ты серьезно? — насторожилась Мариса. — Сам же отговорил меня сняться обнаженной для толстого журнала, помнишь?

— Твой отец был категорически против. А здесь, — он подумал еще. — Картина — это не фотография, всегда есть возможность сочинять, фантазировать, интриговать и отказываться. Только бы твой отец согласился.

— А мне согласие не требуется, — обиделась Мариса. — Может быть мне на сцену выйти голой или сняться обнаженной в клипе?!

— Не сердись. Создание картины — это процесс. Сколько вы пишете картину?

— Месяц-полтора.

— Это хорошее время. Мы его сможем использовать с пользой — и для себя и для вас.

— Я чувствую, что затевается какое-то шоу, — пошутил на этот раз художник.

— Вся жизнь — игра, а шоу-бизнес — тем более, Шекспир был прав.

Воцарилась тишина, каждый обдумывал «за» и «против» из неожиданно возникшей идеи.

— Послушайте меня, оба, — Вадим стал серьезен. — Написать купальщицу с лицом Марисы — это еще полдела. Сейчас при мощной компьютеризации и фотографизации это не столь сложно. Главное — аура, которая должна появиться вокруг этого всего. Молодая, красивая девушка, певица, одна из завидных невест и модный художник… Вы женаты?..

— Да.

–… и женатый модный портретист, пишущий девушку в обнаженном виде… и вокруг этого романтическая история. Слухи, домыслы, восторги и оскорбления. Все, что в шоу-бизнесе стоит немалых затрат, а здесь произойдет само собой. Вы меня понимаете?

Художник и молодая певица отреагировали шутливо, но из шуток все отчетливей вырастало что-то серьезное.

Вадим знал, что говорит. Не случайно папа Алисы нанял для дочери самого-самого.

— Мне кажется, стоит попробовать. Детали выкристализуются по ходу дела нашей пьесы. Мне нужно будет уговорить твоего отца, а вам, вашу жену.

* * * * *

— Все же давайте я сделаю то, ради чего приехал и ради чего вы, Мариса, украсили себя этим платьем.

Мариса позировала привычно и охотно. Было ясно, что ей это дело знакомо и приятно. Вот только фотографирование — это одно, а быть перед художником — совсем другое, даже если сейчас у него в руках тоже фотоаппарат. То и дело художник вынужден был поправлять девушку.

— Мариса, не надо изменять после каждого щелчка камеры свою позу. Представьте, что вы мне позируете для набросков, а в моих руках вместо карандаша фотокамера.

— Хорошо, — отвечала девушка, — мне улыбаться?

— Скрытой улыбкой, когда губы сомкнуты, но через них и через глаза идет на зрителя приятный и радостный свет. Понимаете, Мариса, вам никто не говорил, что глаза и губы у женщины должны жить одной жизнью. Запомните тогда, это добрый и умный совет.

Марисе было приятно знакомство с этим человеком, она почувствовала, что, начиная с этой встречи, в ее жизни будет немало интересных мгновений, связанных с ним.

— Вы понравились друг другу? — вечером спросила жена художника. Кате не терпелось узнать все подробности. Как бывает с любой женщиной, вынужденной жить в обычной тесной двухкомнатной квартире, когда знакомый (а здесь твой муж) только что вернулся из дворца.

— Я напишу ее портрет в белом вечернем платье, на фоне бронзовой мебели и множества алых роз, три из которых будут мои, — похвастался художник, добавил: — Это не все. Появилась идея — помнишь, я хочу написать купальщицу, так вот, идея, чтобы мне позировала Алиса.

— Обнаженной, — оборвала жена художника.

— Да, если не станет тормозом ее отец. И если ты не станешь возражать…

— Да ради бога…

— Ты дослушай. Потому что директор Алисы хочет вокруг этой картины устроить целый спектакль, где и Мариса и я будем играть главные роли, романтическая история современного мастера и Маргариты, художника и модели, звезды и модного портретиста и так далее и это все будет о нем, то есть обо мне.

— И чем это все закончится? — Катя не скрывала своего волнения. — Ты ведь очень талантлив и симпатичен. Что будет в конце пьесы?

— Надо спросить Вадима, директора Марисы. Думаю, мой успех и известность, и дополнительный интерес к жизни и творчеству Марисы. А еще одной картиной будет больше.

— Что-то боюсь я этой картины. Тебе не страшно? Ты ее старше на десять лет — замечательная разница в возрасте.

— Ну, ты и размечталась, — не выдержал художник, — хочешь мне посватать самую завидную невесту. Пожалуй, я соглашусь, как считаешь.

— Не смешно.

— Успокойся, может еще ничего и не будет. А будет только портрет в вечернем платье, который еще нужно будет суметь продать ей самой или ее папе. Так что — рано радуемся.

* * * * *

Через три дня художнику позвонил Вадим, сказал, что отец Марисы хочет познакомиться с ним и его творчеством. Готовы приехать завтра в мастерскую в такое-то время.

— Давайте уточним ваш адрес…

Художник остаток дня потратил на то, чтобы выбрать и купить пару новых кресел, небольшой диванчик и маленький деревянный стол — комната оживилась и перестала походить на «берлогу». На стены повесил несколько своих картин — натюрморт под голландскую манеру, зимний пейзаж, где город со старорусской архитектурой залит солнечным светом и одну картину из серии «Народные промыслы».

Стены квартиры, а это была однокомнатная квартира, которую художник вот уже пятый год снимал под мастерскую, стали нарядными. Десяток полотен стояли «лицом» к стене, а на мольберте — чистый холст — будущий портрет Марисы.

В день встречи с высоким гостем не вовремя в дверь позвонил хозяин квартиры, пришел за очередной месячной платой. И поболтать, он всегда задерживался, разглядывал картины художника и заводил длинные и как ему казалось интеллигентные беседы. В этот раз художник, начатый разговор, не поддержал. Напрямик, заявил, кого он ждет — считанные минуты оставались до назначенного времени.

— Правда, ко мне сюда приедет он, — опешив, выговорил хозяин квартиры.

— Можно я тоже побуду здесь, посмотрю

— Как ты сам-то думаешь, — злился художник.

— Хорошо, тогда я постою у подъезда.

«Что сказать, если зайдет речь про то, что начинаю претендовать на роль модного преуспевающего портретиста, а обстановка довольно аскетичная и совсем не звездная. Они, наверное, в панельных многоэтажках уже давно не бывали», — думал художник, но на смену этим пришли другие мысли, успокаивающие и одобряющие: «Все что нужно для работы здесь есть. И вообще — самое ценное здесь — мои картины, а их вон сколько, целое состояние».

Художник убавил немного музыку, посмотрел на часы — где же вы, финансист, капиталист.

В дверь снова позвонили. Вошли трое — Вадим, директор Марисы, здоровенный парень (водитель и телохранитель, подумал художник) и невысокий мужчина, лет на пятнадцать старше художника в легком пальто, накинутом на тонкий свитер.

Осмотрелись, поздоровались, сели — кто в кресло, кто на диван, разговор сразу же деловой.

— Ваш герой, — отец Марисы кивнул в сторону фотографии (художник рядом с портретом народного артиста), — хорошо отозвался о вас и ваших картинах, я вчера разговаривал с ним. Его рекомендации дорогого стоят. А Вадим рассказал о совместном проекте, по поводу этого я и хотел с вами поговорить. Действительно, задумка необычная, вокруг нее можно долго поддерживать внимание прессы и публики.

Он спокойно, вопрос за вопросом интересовался женой художника и отношениями в семье, захотел посмотреть картины художника в жанре «ню» (остался доволен).

— Ваша жена как относится к предстоящей работе с «Купальщицей» и к той, кто будет позировать эту роль?

— Относится, как к моей работе.

— Сможет пережить легкий флирт мужа с Марисой?

— В конце концов, надеюсь, спектакль будет закончен и всем станет ясно, что он не совпадает с жизнью.

— Вы все правильно оцениваете, — вступил в разговор Вадим.

— Давайте обсудим еще несколько важных для меня деталей, — голос отца Марисы был по-прежнему спокоен, только появилось в нем еле заметное волнение. — Для работы над картиной вы делаете фотосъемку, так? Нужно, чтобы потом эта пленка вся осталась у меня, давайте поступим так: вы снимите ее и сразу передадите Вадиму, затем выберите нужные для работы кадры и их вам отпечатают. Я не хочу, чтобы подобные снимки Марисы попали в чьи-то третьи руки. Надеюсь, вы меня понимаете и согласны со мной?

— Да, согласен, — сказал художник.

— Я на это рассчитывал, — в голосе отца звезды послышалась благодарность, а следующие слова — прозвучали привычно твердо и бескомпромиссно. — Я смотрю вы начинаете парадный портрет Марисы, хорошо. Он поселится в ее квартире. А вот «Купальщицу» я у вас куплю. Думаю, после шумихи в прессе и на телевидении ее хоть на аукцион можно будет выставлять… Но мы с вами поступим по-другому. Я ее куплю, не хочу, чтобы на мою дочь смотрели чужие глаза. Куплю, разумеется, по нормальной цене. На этой картине вы сделаете себе имя, согласитесь, что это хорошая цена.

Все, что нужно, было обсуждено. Прощаясь, отец Марисы кивнул охраннику, и тот выставил на столик дорогую бутылку коньяка.

— Я не пью, а вы выпьете потом с друзьями за удачу начинаемого дела. А это, — протянул художнику конверт, — аванс за начинаемый портрет Марисы. Думаю, этого достаточно.

Художник заглянул в конверт, оценил достоинство купюр и их количество, кивнул.

Оставшись один и подержав в руках дорогую бутылку, художник подумал, что тихая жизнь в мастерской завершилась. Впереди маячит что-то яркое, кажется, похожее на его мечты и надежды.

* * * * *

Мариса на неделю улетела на гастроли, потом несколько дней была занята на съемках телевизионных программ. Этого времени художнику хватило, чтобы написать, почти закончив, портрет звезды. Он решил, что начнет работу над купальщицей после того, как Мариса увидит свой портрет. Художник заказал для него раму — дорогую и помпезную, какие нравятся тем, кто покупает красивые вещи. Рама, как обрамление для драгоценности. Конечно, и само по себе оно ценно, но в раме начинает сверкать, обретать новую грань.

Так быстро еще художник никогда не писал. Портрет получился наполненным радостным цветом

— Пусть потомки запомнят меня именно такой, — весело засмеялась она, как только увидела готовую картину. Радость, охватившая девушку, была первой реакцией на свое изображение.

Лишь одна деталь в своем лице показалась ей «немного отличной от действительности» — небольшой пупырышек на щеке. На холсте на него не было и намека.

— Это вы специально? — спросила девушка.

— Я считаю, что на холст должно переходить все самое лучше, а не то, что в жизни вы стараетесь скрыть под покровом косметики. Или вы хотите, чтобы я «подарил» вашему лицу на портрете эту маленькую штучку? — художник не стал уточнять — какую.

— Эту нет. А вот другую, о ней вы узнаете по ходу написания следующей картины с купальщицей, хотелось бы увидеть на холсте, — кокетливо сказала Мариса и ткнула пальцем себе в джинсы, плотно подчеркивающие округлости ее попки. — Здесь у меня большая родинка. И я хочу, чтобы она осталась на картине.

Посмотрела на Вадима — своего директора.

— Будет повод показать ее вживую по телевизору, да и для любого интервью это добавит пикантности, так мой повелитель, — она все шутила, но все понимали, что говорит Мариса вещи серьезные, только что поделаешь, хорошее настроение у девушки.

— Я могу вас сейчас попозировать, вы готовы к работе? — неожиданно обратилась Мариса к художнику.

— Вы хотите прямо сейчас? — растерялся художник, не ожидавший, что события будут развиваться так стремительно. — Хорошо…

Мариса посмотрела на своего директора.

— Вадим, заедь за мной через час. Я тебя буду стесняться. Родинку свою тебе не покажу, — улыбнулась девушка.

Когда художник и модель остались одни в однокомнатной квартире-мастерской, девушка села в кресло.

— Я вас слушаю, маэстро, командуйте мной.

— Мариса, вы когда-нибудь позировали обнаженной? — почувствовав воцарившуюся в комнате неловкость и смущение, сказал художник.

— Давай, на «ты « — так мне будет легче справиться со своей работой. Сейчас — первый раз. И как-то, знаешь страшно. Мне хочется перед тобой раздеться, и я этого боюсь. Помоги мне…

Художник опешил.

— Шучу, — вновь засмеялась девушка. — Это ведь словно в кабинете у гинеколога, он меня просит раздеться, а я начинаю комплексовать. Глупо, ведь, правда.

Мариса поднялась и ушла в ванную, закрыла за собой дверь. Послышался шум воды.

— Дай мне, пожалуйста, полотенце, я сейчас.

Через пару минут она действительно предстала перед художником. Стройная, красивая, молодая и знаменитая — художник включил музыкальный канал телевизора и «наткнулся» на клип Алисы.

Оба развеселились.

— Забавно, правда, — сказала Мариса. — Сейчас бы здесь в очередь выстроились съемочные группы со многих каналов, чтобы заснять все это. А так никто не видит, только ты.

— Ты всегда думаешь только о том, как бы выгодней и красивей себя подать и продать общественному мнению.

— Да, это ведь мой успех, мои деньги. Ты ведь тоже схватился за наш проект с картиной, чтобы раскрутиться за наш же счет, ведь так?

— И так и не совсем так. Я эту картину написал бы все равно — с тобой или без тебя, все равно написал бы. Просто с тобой она зазвучит по-другому. И ты права, хочется стать знаменитым, я знаю, что достоин этого.

Художник закрепил на стене белую ткань, размером с простыню — для фона. На край его, лежащий на полу, Мариса встала.

— Как мне позировать?

— Ты ведь хочешь, чтобы родинка попала в картину — тогда повернись спиной.

Родинка действительно была на таком месте, от которого любому мужчине глаз не отвести. Мариса знала, что говорила. Такая родинка да на таком месте… Родинка подсказала сюжет картины — теперь купальщица будет не выходить, а заходить в воды пруда. Так Мариса получится со спины. «Меньше будет поводов для злословов», — подумал художник, радуясь, что нашел все элементы композиции.

— Мариса, а что эту родинку раньше до меня никто не видел, — спросил художник, еще не предполагая, куда может «завезти» эта родинка.

— Кроме моих родителей, пока я была маленькой. Никто.

— А твой парень?

— Не знаю, почему я тебе отвечу, наверное, потому что стою перед тобой раздетой. Я пока одна, одна, одна, — сказала Мариса, слегка пританцовывая и изобразив на лице печаль, — вот такая знаменитая, красивая, богатая и двадцатилетняя девушка. Сам понимаешь, я не вольна ходить, где хочу и быть свободной от определенных правил, раз судьба такая.

— Ты первый мужчина, перед которым я разделась, — услышал художник, и в голове его промелькнуло: может быть зря все это началось, зря затеял. — И это первый случай, за пределами моей квартиры, конечно, когда я осталась наедине без Вадима и других людей из нашей команды, с человеком со стороны, то есть с тобой, милый художник. Поэтому я немного пофлиртую и пусть это все разойдется по свету, вызывая интерес, любопытство и зависть.

— Знаешь, — добавила Мариса, — папа сказал мне, что купит у тебя «Купальщицу», чтобы потом подарить ее моему будущему мужу.

— Мне он сказал об этом, когда был здесь. Значит, мужа еще нет, а подарок ему уже создается. Что ж, стоит постараться.

Ровно через час в дверь позвонили. Зашел Вадим, Мариса уже его ждала, допивала, сидя за столом, кофе.

Художник протянул Вадиму вынутую из фотоаппарата только что отснятую кассету. Тот молча взял и положил в карман пиджака. Прощаясь, тихо, чтобы Мариса не слышала, сказал художнику:

— Обо всем, что касается цены, с ней не говорите. Все это только с отцом.

Так прошел первый необычный визит молодой звезды к художнику.

Через три дня в мастерскую позвонил Вадим:

— Пленку проявил, Мариса сказала, что для вас будет лучше, если состоится еще один сеанс позирования в мастерской. Это так?

Художник ответил не сразу. Предложение это было неожиданным и исходило от Марисы: что же, действительно чем дольше видишь свою музу, тем тоньше и красивей рождается песня.

— Действительно это так.

— Хорошо. Только Мариса хочет перед сеансом походить по залам картинной галерее, чтобы вы ее поводили. Хорошо. На все про все будет три часа. Час в галерее, остальное время в мастерской.

Договорились на следующий день.

Ходить по залам, и смотреть картины старых мастеров с Марисой было интересно. Не только потому, что она действительно с любопытством, рассматривала знаменитые полотна и расспрашивала про них, но и потому, что спутница художника была звездой, чье изображение и чей голос практически каждый день появлялись в каждом доме. Несколько человек за время экскурсии по залам обратились к Марисе за автографами и подсовывали каталоги, купленные в галерее.

— Не удобно на них как-то… — засомневалась Мариса.

— А ты напиши: «На память о встрече среди картин и распишись, — посоветовал художник.

Так она и делала.

— А ты бы смог так написать? — спросила она художника, остановившись перед одним из портретов девятнадцатого века.

— Смог бы. И еще многие смогли бы.

— Почему же тогда этот портрет так дорого стоит и даже охраняется государством? Только потому, что он старый?

— И по этому. И потому, что художник знаменит. И еще — знаменит изображенный на портрете человек. И еще оттого, что за свою историю этот портрет не раз продавался и покупался, и каждая новая цена была намного выше предыдущей. Да мало ли еще» почему». Чем больше вокруг картины и ее автора историй и легенд, тем он будет дороже.

— Хочу, чтобы моя купальщица стала чертовски дорогой картиной.

— Хочешь разорить своего папу? — художник озорно посмотрел на девушку.

Мариса заметила, как несколько человек в другом углу зала внимательно смотрят на нее, позабыв о картинах. Подойдя ближе к художнику, протянула к его лбу руку и словно что-то смахнула с его лба. Художник улыбнулся, не понимая, причину неожиданной нежности к его персоне. Находившийся как всегда неподалеку Вадим, заметивший все происходящее, вмешиваться в ситуацию не стал.

— Может быть организовать похищение «Купальщицы», мол похитители не сумели украсть знаменитую дочь известного чиновника, но им удалось похитить ее обнаженное изображение, чтобы продать его какому-нибудь извращенцу-воздыхателю или запросить за полотно с его богатых владельцев крупный выкуп, а, как тебе, милый художник? У тебя еще не похищалось ни одной картины? — напуская в свой голос испуг, прошептала Мариса, — ничего, все еще впереди, ты еще не знаешь, с кем связался.

— Да я уж чувствую, чувствую, — так же шепотом ответил художник.

— Последний раз в этих залах я была, когда училась рисованию — еще в школьные годы, чудесные. Приедем в мастерскую, я тебе нарисую, хорошо?

— Надеюсь, за это мне не придется пойти по миру, чтобы расплатиться, — сказал художник, — у меня ведь семья.

Ровно через час, по намеченному расписанию, все сели в машину и поехали в мастерскую. Как и в прошлый раз, Мариса отправила Вадима погулять — на часок. И снова художник и модель остались одни.

Сначала Мариса попросила лист бумаги и хороший простой карандаш и приказала художнику сесть в кресло. Через пятнадцать минут рисунок был готов. Обычный карандашный рисунок, такой можно заказать себе у неизвестных уличных художников. Обычный, да не совсем. А точнее — совсем необычный, где еще, у кого есть портрет, нарисованный самой Марисой!

— Дарю, милый художник. Через годы, через расстояния сможешь его продать на аукционе, хватит на кусок хлеба на черный день — и подписала: «Первому мужчине, увидевшему мою родинку».

Художник прочитал, хмыкнул довольно, сказал, что повесит на стену в мастерской.

— А теперь моя очередь позировать, милый художник, — у нас же по сценарию легкий флирт, поэтому могу величать вас, милым.

Она разделась, не уходя, как в прошлый визит, в ванную, — здесь же, в комнате одежду аккуратно повесила на спинку кресла.

Повернулась спиной.

— Теперь ты возьми бумагу и карандаш, пусть твоя рука повторит на бумаге мои божественные линии, тебе будет приятно, — пропела она.

— Включить телевизор, может быть, там я пою? А хочешь я спою сейчас, без микрофона, для своего портретиста?

— Спиной к публике не поют, — буркнул художник. — Постой лучше, как нужно, и не вертись. Я рисую.

— Я рисую, я тебя рисую, я тебя рисую, сидя у окна, — пропела Алиса слова популярной когда-то песни.

— Не вертись.

По сути, все, что нужно для начала работы уже было, художник это знал. И эти рисунки, наброски мало что могли для него существенно добавить. Их роль была какой-то иной. Какой? — он скоро узнает. И мы с вами тоже.

— Ты все, закончил? — спросила Мариса, когда услышала, что художник отложил в сторону бумагу и карандаш. — Вот и хорошо — у нас еще много времени.

Осторожно, словно нащупывая почву под ногами, будто действительно босиком выходя из воды, девушка подошла к художнику, и ее руки крепко обняли его шею, и сама она прижалась своей грудью к его груди. Их глаза смотрели друг на друга — рядом, близко, дыхание стало слышным и волнительным.

— Ты разве не знаешь, что, если расстояние между мужчиной и женщиной не превышает полметра, деловую беседу вести им сложно, — постарался пошутить художник, руки его полуобняли девушку за талию, а ее руки по-прежнему крепко обнимали его.

— А с делом мы уже закончили, — как-то уверенно по — взрослому. — Ты спросил, что должен будешь сделать за мой тебе рисунок. Выполнить маленькую просьбу. Мужчины же к этому относятся как к чему-то приятному и легкому. Я первая звезда, нарисовавшая тебя. А ты будешь первым моим мужчиной, мне так хочется. Я это решила еще в прошлый раз. Поэтому сейчас здесь.

Художник бережно убрал руки девушки от своей шеи, нежно взял ее на руки, донес и посадил на диван. Достал из шкафа какую-то большую красную материю, служившую ему, видимо, фоном для фотосъемок и аккуратно закрыл наготу девушки тканью. Она сидела под ней, поджав ноги, как Аленушка на берегу с известной картины.

— Видишь, ты даже отказываешь как-то по — особенному, нежно, я это запомню, — голос у Марисы был спокоен, словно и не было ничего несколько минут назад.

— Раз ты захотел меня написать, значит, я тебе нравлюсь, — пыталась рассуждать Мариса, — не только ведь из-за денег ты начал эту работу.

— Конечно, нет, — успокоил ее своим ответом художник.

— И что ты скажешь мне, что никогда не спал ни с одной из своих моделей?

— Делать одновременно два дела я не умею. Либо работать кисточкой, либо… сама понимаешь.

— Делу — время, но всегда при желании можно найти час и для потехи. Не так ли, милый художник, — в голосе звучал сарказм, какие-то оскорбительные нотки, которые впрочем, Мариса постаралась смягчить. — Так было, ты не ответил мне.

— Один раз, — признался художник, — и в тот год у нас с женой были плохими отношения, мы подумывали даже расходиться, да вовремя оба одумались. Почему ты захотела это сделать со мной?

— Любой бы на твоем месте был благодарен судьбе и мне в ее лице за такую возможность, а ты… Пусть тебе будет хуже. Вспоминал бы всю жизнь, что были чудесные мгновения с той самой Марисой.

— Мариса, такое мгновение уже было в жизни, и я его итак буду помнить, обещаю тебе. У меня дочка на пять лет младше тебя.

— Ну и что? Разве в этом причина.

— Ты спросила, с кем из моделей я занимался не только живописью. Хочешь посмотреть эту картину? — и, не дожидаясь ответа, художник стал переставлять холст за холстом, что стояли прислоненные к стене. Вынул один и поставил его перед Марисой.

Мариса увидела очень красивую фигуру, без лица, лицо было лишь намечено красками, но описать его было нельзя. Оно еще только должно было появиться на холсте, но не успело и не получилось.

— Я так и не смог написать ее глаза, ее губы после этого, понимаешь.

Мариса молча разглядывала незаконченное полотно, проговорила, словно догадалась:

— А если бы это произошло, когда картина была бы полностью готова?

— Не знаю, Мариса.

— Значит, я поторопилась и нужно просто подождать, — сказала она как бы сама себе.

— Мариса, надеюсь, что я могу продолжать писать тебя в нашей «Купальщице»? — в вопросе художника звучала тревога, что, если она сейчас скажет «нет, все кончено». Что ж, сам же говорил, что написал бы эту картину все равно. Так что все просто вернется на круги своя.

— Конечно, продолжать. Помнишь, ты в галерее говорил мне, что ценность картины зависит от легенд и историй, связанных с нею. Я думаю, что твоя картина станет твоей самой знаменитой. А теперь отвернись, мне нужно одеться, сейчас придет Вадим.

Так же, как и в прошлый раз, Вадим появился минута в минуту, демонстрируя своей пунктуальностью, что жизнь звезды расписана очень строго. Мариса успела показать ему свой рисунок, сказала, что «его хотят увидеть поклонники»; спросила «договорился ли с телевидением» и, получив утвердительное «да», стала собираться.

Вадим вышел первым и стал спускаться по лестнице. Мариса задержалась на пороге. Так же, как полчаса назад, приблизилась к художнику, внимательно посмотрела ему в глаза и вложила ему в ладонь что-то маленькое и шуршащее.

— Это тебе, на память, — повернулась и быстро побежала по ступенькам.

Художник открыл ладонь, на ней лежал презерватив.

Он улыбнулся и закрыл дверь.

Художник не знал, что во дворе дома Марису ждала машина с телеоператором и журналистом. Их вызвал Вадим. Мариса охотно поведала будущим зрителям о том, что возвращается из мастерской очень хорошего художника, который написал ее портрет, а теперь она ему позирует для другой картины, получить которую уже стремятся многие ее богатые спонсоры и поклонники. Что она сама нарисовала сегодня портрет этого художника и как-то необычно подписала его.

Узнав, в каком виде позирует молодая звезда, телевизионщики оживились.

— Мариса, ты совершенно голая.

— Согласитесь, глупо писать картину в купальнике, — позируясь ответила певица

— На мне только родинка, где она знает только художник.

— Вы не могли бы и нам ее показать, — допытывались телевизионщики, — ведь со временем с помощью картины она все равно станет достоянием общественности.

— Конечно, но только со временем. И не раньше, чем появится сама картина. Для художника моя родинка — талисман и я не хочу его лишать, маэстро.

— Вы с художником где-то появляетесь вместе или планируете это сделать, скажите где?

— Нам хорошо вместе, в его мастерской. Искусство, знаете ли, не терпит суеты.

— Что вы имеете в виду, откройте секрет?

— Нет, если хотите, спросите у художника, у него все же есть жена.

И Мариса села в машину. Вадим сказал телевизионщикам, что все, разговор закончен и на всякий случай назвал номер квартиры, где находится мастерская.

Художник не успел толком рассмотреть снимки, оставленные для работы Вадимом, как в дверь вновь позвонили.

— Мы с телевидения, хотели бы с вами познакомиться.

— С телевидения, — повторил художник, открывая дверь и начиная что-то понимать: «Значит, началось».

Телевизионщиков трудно чем-то удивить, но портрет Марисы их поразил.

— Жаль, что сама она уже уехала, надо бы было снять ее рядом, — огорчилась бойкая журналистка, но недолго пребывала в таком состоянии.

— Мариса сказала нам, что сделала ваш рисунок. Возьмите его в руки, мы вас с ним снимем. И там что-то интригующее должно быть написано. Действительно интересно, — и она потребовала пояснить надпись Марисы на рисунке. — Значит, это вы первый мужчина, увидевший родинку звезды, — возбужденно прочитала она надпись, — и какая же она, это родинка?

— Такая же яркая, как и сама звезда.

— А где, где она находится?

— Там же, где и все звезды — на небе.

— Я серьезно спрашиваю, это же интересно.

— Что интересно, вам интересно заглянуть в трусики звезде. Других тем больше нет?

— Вы же это сделали?

— Я пишу картину, и Мариса согласилась мне позировать.

— Обнаженной? Можно, как это принято говорить, заглянуть в вашу творческую кухню — хоть одним глазком?

— Пока смотреть не на что. Разве что на родинку, которая вас заинтересовала, — художник взял кисточку, макнул ее в краску и на чистом холсте поставил маленькую точку.

— Вот она, родинка. Все остальное пока здесь и здесь, — показал рукой на свое сердце и голову.

— Ты все снимаешь, снимай все, — приказала оператору, — сюжет получится прелюбопытным.

* * * * *

Через день, утром художник поссорился с женой. Точнее, утро началось с ссоры.

Поводом стал сюжет, увиденный в популярной программе. Вначале он вызвал радость: еще бы, Мариса, художник, много слов, которые украшают любую светскую хронику, — все это будоражило воображение, казалось, что слава вот она — близко.

Катю, жену художника разозлили намеки в сюжете про какие-то скрытые от чужих глаз отношения между художником и знаменитой моделью.

— Неужели мои опасения были не напрасными.

Художник хотел уже рассказать жене про все подробности недавнего визита Марисы к нему, но не стал, не уверенный в том, что она все поймет и поймет правильно.

— Она тебя просто использует, — злилась Катя, — а мы должны соглашаться и молчать?

— Все мы используем, но не друг друга, как ты считаешь, а те возможности, которые связаны с «Купальщицей».

— Хорошо, не спорю. Только ты не собираешься ведь переспать с этой Марисой, об этом, наверное, мечтают многие мужики.

— Я не «мужики», а художник.

— Конечно, конечно. Только помнишь как художник не удержался и проявил слабость с одной из своих моделей. Помнишь, что было потом?

— Такого не забудешь.

— Напомню все же. Я категорически запретила тебе ее дописывать, так она и осталась без лица. Ты этого хочешь со своей «Купальщицей»?

— Конечно, нет. Но разве тебе не хочется, чтобы она была продана и продана хорошо? Или это нужно только мне?

Жена художника согласилась: она тоже связывает с этой картиной большие надежды. Но еще больше хочется, чтобы за осуществление этих надежд не пришлось расплачиваться семейным благополучием. В конце концов, жили без этой картины, сможем прожить и дальше.

Как мог художник успокаивал жену. Хотя сам понимал: что картина, на которой пока нет ни одного мазка — уже не просто картина, это пока мало ему понятная новая страница жизни, прежде всего, его жизни.

За портретом дочери чиновник приехал сам.

Остался доволен: «Ничего другого я не ожидал, спасибо».

— А на купальщицу взглянуть можно?

— Она еще только начата. Пока на нее может смотреть только художник, — о себе в третьем лице ответил художник.

— Что ж, как считаете нужным. Картины еще нет, а уже разговоров вокруг куча — это хорошо. Не забывайте: ваша роль — все отрицать, все слухи, сплетни, домыслы. А Мариса с Вадимом будут их немного подбрасывать, будоражить любопытство. Марисе это не повредит — она девушка свободная.

Конец ознакомительного фрагмента.