По заросшим тропинкам нашей истории. Часть 1

Сергей Борисович Ковалев, 2021

Прочитав эту книгу, вы узнаете: – когда появилась «Киевская Русь» и как в действительности называли эту страну её жители и соседи; – сколько монголов напало на нашу страну и были ли среди них татары; – существовала ли Золотая Орда; – где обнаружили князя Дмитрия Донского по окончании Куликовской битвы; – когда князь Александр Ярославович был назван Невским; – правда ли, что Афанасий Никитин молился на арабском языке; – что за человек был Иван Грозный и достоин ли он памятника; – что за всадник изображён на гербе России и почему он располагается на груди двуглавого орла; – что ежегодно празднуется в нашей стране 4 ноября; – кто начал Северную войну (1700-1721 гг.); – что такое калабалык и из-за чего он произошёл.

Александр Невский — человек и легенда

Сегодня князь Александр Ярославович Невский является, пожалуй, самым любимым героем в истории России: он защитник Отечества, умный политик, тонкий дипломат и, наконец, святой. А, между тем, так было далеко не всегда.

С самого начала, ещё при его жизни, современники, в том числе и новгородцы, относились к нему по-разному, святым не считали и, кстати говоря, Невским не называли. Русская православная церковь призна́ет князя святым лишь в 1547 году, то есть спустя 284 года после его смерти. А ещё через 370 лет, после прихода к власти в нашей стране большевиков-коммунистов, на Александра Невского начнут рисовать карикатуры и объявят чуть ли не врагом народа. Вот что, в частности, писала о нём в 1926 году «Большая советская энциклопедия»: «Оказал ценные услуги новгородскому торговому капиталу, с успехом ограждая его интересы в войнах со шведами, ливонцами и литовцами /…/. В 1252 году А[лександр] достаёт себе в орде ярлык на великое княжение /…/. Скоро между /…/ ханом и татарами, с одной [стороны], и вел[иким] кн[язем] А[лександром] и ‘лучшими’ людьми, боярством и купечеством /…/ — с другой, создается тесный союз на почве взимания с населения дани. /…/ Русская церковь, хорошо ладившая с ханом, оценила ‘мирную’ политику А[лександра] по отношению к татарам и объявила его святым»^[93]. Совсем не герой, правда? И слова «Невский» в тексте нет… Но вот в 1937 году о князе вновь начинают говорить хорошо, а через год на экраны Советского Союза выходит фильм «Александр Невский», по которому в России и поныне во многом судят об этом человеке.

И останки князя долгое время не оставляли в покое. Умирает он в 1263 году в городе Городец (сейчас он находится в Нижегородской области), возвращаясь из орды, и первым местом его захоронения становится город Владимир. В 1380 году оказывается, что тело его нетленно, но в 1491 году во время пожара оно, как отмечают летописи, «сгоре́»^[94]. (Вскоре мы увидим, что это не совсем так.) В 1723 году мощи князя перевозятся по приказу царя Петра I из Владимира в Санкт-Петербург. Гроб, в котором они находятся (он называется ракой), на следующий год вскрывают, а в 1830 и 1917 году, ещё до приходя к власти большевиков, делают это опять. В 1922 году, на этот раз при большом стечении публики и в присутствии журналистов, врача и даже кинооператора, раку открывают вновь и находят в ней семь старых человеческих костей, рясу, а также осколки костей в бумажном конверте^[95]. Всё это перевозится сначала в Москву, а потом в конце 30-х годов — в Ленинград (так тогда назывался Санкт-Петербург), в Музей религии, располагавшийся в Казанском соборе, что на Невском проспекте^[96]. И, наконец, в 1989 году останки Александра Невского находят своё успокоение там, куда их перевёз в своё время Пётр I: в Санкт-Петербурге, в Троицком соборе Александро-Невской лавры.

Славен князь Александр прежде всего двумя битвами: Невской и Ледовым побоищем. Об этих сражениях в той или иной степени знают, наверное, все жители нашей страны. А вот о странных обстоятельствах, а также тайнах, связанных с ними, известно не многим… Итак,

Невская битва

Что же говорят о ней исторические документы? А ведь, на удивление, очень немного. Иностранные источники, в том числе и шведские, её вообще не упоминают, и мы знаем о ней только из одного документа, русского, и называется он Новгородская первая летопись старшего извода.

Вот что написано в ней (в переводе на современный русский язык): «Пришли свеи в силе великой и муромане и емь на множестве кораблей. Свеи с князем и епископами своими стали в Неве в устье Ижоры, хотя занять Ладогу /…/ и Новгород, и всю область Новгородскую. Пришла весть в Новгород о том, что свеи идут к Ладоге. Князь же Александр, не медля, с новгородцами и ладожанами напал на них и победил. Была великая сеча свеям. Был убит их воевода Спиридон, а некоторые говорят, что и епископ был убит тоже. Множество врагов погибло. Наполнив два корабля погибшими, они пустили их в море, множество других закопали в яме. Многие были ранены. В ту же ночь, не дожидаясь рассвета, посрамлённые ушли. /…/ Князь же Александр с новгородцами и ладожанами вернулись все здоровы»^[97]. Вот и всё.

Ну, сначала несколько пояснений. Ижора — это приток Невы, Ладога — это нынешняя Старая Ладога, в то время довольно большой (сейчас он располагается на территории Ленинградской области). Свеями на Руси звали шведов, муроманами — норвежцев^[98], а емь — это одно из финских племён (впредь будем условно называть их финнами).

Кстати, о норвежцах и Норвегии. Следует заметить, что в 1240 году в этой стране подходила к концу изнурительная гражданская война, длившаяся 110 лет. Вот что пишет в этой связи примерно в 1200 году английский историк Вильям Ньюбургский: «…уже более века, хотя короли сменяются здесь стремительно, ещё ни один из них не умер от старости или болезни, но все они погибали от меча, оставляя величие империи своим убийцам как законным наследникам /…/^[99]». Как вы думаете, сильно́ ли такое государство? Более того, и со Швецией она находится на грани вооружённого столкновения: в 1225 году её король Ха́кон IV вторгается на территорию Ве́рмланда, одной из самых богатых шведских провинций (она и сейчас располагается на границе с Норвегией), взимает с её поселений дань, а тех, которые отказываются её выплатить, сжигает. Шведско-норвежскому конфликту будет положен конец лишь в 1249 году^[100].

А теперь прочтём летописный текст ещё раз и зададим себе несколько вопросов. Откуда пришли на Русь шведы, норвежцы и финны? Из Швеции? А, может, из Норвегии (ведь она тогда занимала значительную часть современной Швеции)? Или из районов, где сейчас располагается Финляндия? Сколько воинов было у них? А кораблей? А у Александра сколько было бойцов? Как, по воде или по суше, он добрался до врага? Когда, утром или днём, он на них напал? Как вообще проходило это сражение? Сколько людей погибло у шведов/норвежцев/финнов? А пленные были? Обо всём этом летопись не говорит. Так откуда же взялись все те детали о Невской битве, которые знает каждый российский школьник? А вот откуда.

Примерно в 80-х годах XIII века в Богородице-Рождественском монастыре Владимира был написан рассказ, который называется «Повесть о житии и храбрости благоверного и великого князя Александра». Именно в этом монастыре он был тогда похоронен. Как легко можно посчитать, появляется она где-то через 40 лет после Невской битвы и через 20 лет после смерти князя, причём автор, — учёные считают, что это монах данного монастыря, — пишет, что знал его лично. До нас «Повесть…» дошла как минимум в 13 разных редакциях, в которых многие подробности об этой битве и приводятся. В нашей истории рассказ такого типа получил название «житие».

Говоря о таких литературных произведениях, русский историк Василий Осипович Ключевский писал: «Житие не биография /…/ и образ святого в житии не портрет, а икона. /…/ Жития /…/ сообщают очень мало конкретных данных»^[101]. (Хотя многие, в том числе и известные историки, этого мнения не разделяют.)

Но вот скажите: вам нужно узнать, как в действительности проходила, например, Полтавская битва, в которой в 1709 году Пётр I победил шведского короля Карла XII (и о которой, к слову сказать, я ещё подробно расскажу отдельно). Вы что будете читать: документы или поэму Пушкина «Полтава»? То-то и оно: литературные произведения историческими источниками можно назвать с большой натяжкой, и делать на их основании выводы о том, как происходило то или иное событие, нужно очень и очень осторожно. Тем более что в данном случае житие князя Александра (заметим при этом, что в его первой редакции он «Невским» тоже не называется) содержит в себе множество преувеличений, несуразностей и откровенных выдумок. Но обо всём по порядку.

Когда речь заходит о Невской битве, мы представляем себе, как мощная и большая Швеция напала на север ослабленного русского государства, то есть на Новгородские земли. На Руси вот уже добрые сто лет идёт княжеская междоусобица, а с юга страну добивают монголы. Этим и решают воспользоваться скандинавы.

Ну, что ж. Попробуем разобраться, что же представляла из себя в те времена Швеция, а что — Новгородская земля. Сначала о Швеции.

Во-первых, страна эта была во много раз меньше, чем сейчас, — посмотрите на карту. Во-вторых, единым государством её, вообще-то, назвать было сложно. Да, был там король, Эрик XI по кличке Шепелявый, который, по-видимому, страдал от травмы головного мозга, поскольку плохо говорил, да ещё и хромал^[102]. Реально вместо него страной управлял ярл, то есть верховный правитель, которого звали Ульф Фа́се. Королевская власть была слабой, и различные шведские провинции представляли собой практически самостоятельные государственные образования, которые даже налогов королю не платили, а лишь обещали по мере необходимости предоставлять в его распоряжение вооружённых воинов и боевые корабли — либо для зашиты королевства, либо для набегов на другие страны. В-третьих, в Швеции уже добрых 80 лет идёт борьба за королевский трон между родом Све́ркера и родом Эрика, то и дело перерастающая в разорительные для страны и её жителей военные столкновения. За это время там сменяется 10 королей^[103]. То, что происходит в Швеции, напоминает, кстати, Русь, в которой тоже царит княжеская междоусобица, и великого князя Владимирского (а им является отец Александра, будущего Невского, Ярослав Всеволодович), который, вроде бы, среди князей самый главный, особо никто не слушает. Да, Русь всё это напоминает, но вот Новгородские земли — нет. Но об этом чуть позже.

Страны бассейна Балтийского моря, в том числе Швеция, в начале XI века

А знаете, сколько народу жило тогда в Стокгольме, нынешней столице Швеции? По оценкам шведских учёных, в 1252 году в нём было, — вы не поверите! — около ста (!) жителей^[104]. Конечно, в те времена он был только-только основан. Но вот в 1270 году Стокгольм уже упоминается в исторических документах как крупнейший населённый пункт этой страны^[105]. Сколько в нём было людей на тот момент, я не знаю, но зато у меня есть оценки шведских историков по состоянию на 1289 год, то есть 49 лет спустя после Невской битвы: около 3.000 человек^[106].

А теперь поговорим о земле Новгородской.

Русские земли в XII — начале XIII вв.

Во-первых, это вполне самостоятельное и, — обратим внимание, — централизованное государство. В отличие от Швеции, здесь никто друг с другом практически не воюет (хотя ссорятся города, и в первую очередь Псков с Новгородом, довольно часто), и поэтому страна не истощена и обстановка в ней стабильная. Во-вторых, взгляните на вторую карту: Новгородские владения обозначены на ней зелёным цветом. Территория раз, эдак, в 10 больше шведской.

А в самом Новгороде знаете, какое население было? В 1200 году, по мнению историков, — порядка 20.000^[107] — 30.000^[108] человек, то есть тоже чуть ли не в десять раз больше, чем в самом большом городе Швеции Стокгольме 89 лет спустя. И Новгород не один: есть ещё уже упомянутые Псков и Ладога, а также Изборск. И, в-третьих, монголы это самостоятельное государство больше испугали, чем разорили: их жертвой пал только его самый южный город: Торжок. Да и дань монголам Новгород начнёт платить лишь в 1259 году^[109].

Так что зададим себе вопрос: кто был в тот момент сильней — Швеция, пусть даже и с норвежцами да финнами, или Новгород? И кто кого должен был побаиваться? Вот-вот: скорее шведы — новгородцев. А ведь так на самом деле и было, хотя и те, и другие нападают друг на друга беспрестанно.

Когда всё это началось, одному Богу известно, но как наши, так и иностранные источники рассказывают о множестве походов русичей и скандинавов друг на друга. Поначалу, кстати, это больше напоминало семейные ссоры, причём инициатива явно была на стороне наших северных соседей.

Итак, год 977-ой. Пять лет назад погиб великий князь Киевский, храбрый воин Святослав Игоревич, внук Рюрика, первого варяжского князя на Руси. Троим своим сыновьям он завещал Киев (Ярополку, старшему), земли древлян^[110] (Олегу) и Новгород (Владимиру, тому самому, который в 988 году будет крестить Русь). Братья довольно быстро начинают враждовать друг с другом, и вот после пятилетней борьбы верх одерживает Ярополк. Как раз в этом году он наносит поражение Олегу, который погибает, а Владимир, опасаясь за свою жизнь, бежит из Новгорода «за море», к норвежскому королю Ха́кону Могучему^[111]. Вы спросите, а почему именно туда? А куда ж ещё? Ведь в те времена у русских князей — потомков скандинавов-варягов за границей ближе народа, чем шведы да норвежцы, пожалуй, и не было. А тут ещё от Новгорода до балтийского побережья Норвегии рукой подать. В самом же Новгороде начинает править наместник Ярополка.

И вот в том же 977 году происходит первое более или менее достоверно зафиксированное нападение скандинавов на Русь: старший сын Хакона Могучего Эйрик, живущий в Швеции, нападает на Ладогу и разрушает её^[112]. Вам не кажется странным такое совпадение? Владимир — князь Новгородский, бежит он под защиту норвежского короля, его сын тут же на это княжество нападает, а главным в Новгороде сидит человек Ярополка, врага Владимира… Уж не по его ли просьбе происходит этот рейд? Ведь как бывший новгородский князь Владимир прекрасно знает все его сильные и слабые военные стороны, знает, когда лучше напасть, и, самое главное, куда. Но история об этом умалчивает. Сам Владимир, кстати, через три года приведёт к Новгороду варяжскую дружину, вернёт там себе власть, а вскоре и вовсе отберёт у Ярополка киевский великокняжеский престол, а его самого втихаря прикажет убить.

В 1015 году удачный поход Эйрика на Ладогу повторяет его младший брат Свейн, а через четыре года её правителем вообще становится швед, правда, на этот раз всё происходит мирно. Дело в том, что в 1019 году великий князь Киевский Ярослав Мудрый, сын Владимира, берёт в жёны дочь шведского короля О́лафа, которую зовут Ингигерда, и отдаёт ей Ладогу в качестве свадебного подарка. Ингигерда же назначает туда наместником своего приятеля Рёнгвальда Ульфссона^[113] (его младший сын Сте́нкель, к слову сказать, примерно через 40 лет станет шведским королём^[114]).

Русские летописи впервые говорят о конфликте со шведами в 1142 году, когда уже упомянутая Новгородская летопись сообщает, что шведский «принц» и епископ, сопровождаемые флотом из 60 кораблей, разграбили «по ту сторону моря» три новгородских судна^[115].

Через 22 года, в 1164 году, шведы вновь подходят к Ладоге, но поход этот заканчивается для них катастрофой: город они взять не могут, а при контратаке со стороны его защитников теряют 43 судна из 55, многие погибают, а из спасшихся все ранены^[116]. После этого вплоть до 1240 года шведы с оружием в руках в Новгородской земле не появляются. Зато в 1166 году идут было на эстов, но те с помощью Новгорода нападение отбивают.

А что же сами-то новгородцы? Неужели всё это время они только и делают, что обороняются? Да нет, конечно. Правда, чаще они нападают на емь, то есть, как мы их решили называть, финнов.

Первый такой рейд наши летописи фиксируют в 1032 году, но складывается он для новгородцев неудачно, и из него мало кто возвращается. В 1042 году поражение финнам наносит новгородский князь Владимир, сын Ярослава Мудрого. В 1122 году на них идёт новгородский князь Всеволод, внук Владимира Мономаха, в 1188 году следует ещё один поход, в 1191 году Новгород нападает на финнов уже вместе с зависимыми от него карелами. В 1227 году идёт на финнов отец Александра Невского, князь Ярослав Всеволодович. О результате похода красноречиво пишет Карамзин: «Новгородцы взяли столько пленников, что не могли всех увести с собой: некоторых бесчеловечно умертвили, других отпустили домой»^[117].

В 1228 году теперь уже около 2.000 финнов нападают в отместку на новгородские земли, но крайне неудачно: ладожане атаку отражают, загоняют их всех в леса, где карелы их и добивают.

Источниками зафиксирован лишь один поход на Швецию, в котором участвовали новгородцы. Но зато какой! В 1188 году они вместе с карелами и эстами нападают аж на саму столицу этой страны, Сигту́ну, и полностью её сжигают. Шведские источники, правда, пишут об этом по-разному: «Хроника Эрика» — что это были только язычники-карелы, а более поздняя «Хроника Эрика О́лая» — что карелы и русские^[118]. Как бы то ни было, разрушения, причинённые городу, оказываются настолько большими, что шведы решают его не восстанавливать и переносят столицу в крепость, построенную на месте маленькой рыбацкой деревушки на озере Ме́ларен, при впадении его в Балтийское море. И называют её Стокгольмом. Та же «Хроника Эрика Олая» пишет: «Карелы и русские тревожили тайными и беспрерывными нападениями королевство Швецию, днём и ночью скрываясь в засаде на пиратских судах между приморских скал и принося нестерпимый вред подданным короля»^[119]. С основанием Стокгольма беспрепятственный доступ во внутренние воды королевства оказывается закрытым, и набеги постепенно сходят на нет. Но случится это более чем через 10 лет после Невской битвы.

В общем, как видите, все в это время нападают тут на всех: шведы на ладожан, новгородцы на финнов, те — на новгородцев, шведы — на эстов с новгородцами, карелы, эсты и новгородцы — на шведов и т. д., и т. п. Есть тут, правда, одна занятная деталь: шведы к Новгороду не подходили ни разу, неизменно сосредоточивая своё внимание на Ладоге, а вот новгородцы с их союзниками карелами до столицы Швеции не только добрались, но и разрушили её так, что свой столичный статус она потеряла навсегда. Да и вообще: могли ли шведы в 1240 году, как говорит летопись, хотеть «занять Ладогу /…/ и Новгород, и всю область Новгородскую»? Хотеть — могли. Но с таким же успехом они могли хотеть занять, например, владения монголов. Хотеть можно всё что угодно. Да вот только были ли у них силы для этого?

Но давайте вернёмся к Невской битве. И в этом походе шведы, как мы видим, вновь, — по традиции? — нацеливаются прежде всего на Ладогу: об этом прямо говорит Новгородская летопись. И останавливаются они в месте впадения Ижоры в Неву, то есть, по прямой, где-то в 130 километрах от этого города (водный путь, естественно, заметно длиннее). Сразу же возникает вопрос: а зачем? Ведь любая остановка в пути снижает неожиданность нападения, а, значит, и шансы на военный успех. Кроме того, шведы вступили на территорию племени ижоры, которое зависит от новгородцев, и пока они будут так стоять лагерем, местные жители быстро о незваных гостях кому надо сообщат (что, собственно, и происходит). Странное поведение для шведов-варягов — одних из лучших в Европе воинов. Далее. Стоят они явно не один день: ведь пока они бездействуют, князь Александр и весть о них получает, и рать собирает как в Новгороде, так и в Ладоге, и до врага добирается. Кстати, а как добирается-то? Даже сейчас эти области очень часто — леса да болота, удобных дорог в те времена, очевидно, не было, так что получается, что самым удобным способом передвижения был водный. Но летопись об этом молчит. Есть, кстати, версия, что шведы поджидали Тевтонский орден (немцы выступили на Новгород уже в августе), но документально это не подтверждено, да и трудно себе представить, чтобы опытные воины вот так бы сидели и ждали, как говорится, у моря погоды, подставляя себя таким образом под меч новгородцев.

Как мы видели, летопись вообще сообщает об указанных событиях довольно скупо. Но зато если взять рассказ «Жития…», то тут фантазия его автора творит прямо-таки чудеса. Ну, например, «Житие…» повествует, что шведы установили на берегу шатры, то есть разбили лагерь. Но лагерь разбивается, когда армия намерена стоять на месте более или менее долго. Это во-первых. Во-вторых, шатрами дело и ограничилось. Во всяком случае, «Житие…» не сообщает, что лагерь они укрепили: вырыли рвы, поставили частоколы, ну, и так далее. В-третьих, викинги в заморских военных походах предпочитали ночевать на своих судах, ведь так безопаснее: при внезапном нападении защититься значительно легче. А дальше шведы ведут себя ещё более странно. Они не только непонятно зачем останавливаются, но и, по словам «Жития…», посылают к князю Александру послов с требованием о капитуляции. Но давайте вспомним, как вели себя скандинавы в предыдущих походах. Никаких задержек, никаких послов — неожиданная атака, стремление застать врага врасплох. И это понятно: вспомните населённость самого крупного города Швеции и того же Новгорода — разница в 10 раз. При таких цифрах успех принести может только внезапное нападение.

Дальше — больше. Оборудовав (довольно беспечно) лагерь и послав в Новгород гонцов, шведы оказываются жертвой неожиданного нападения дружины Александра. Шведы? Лучшие воины Европы? Они что ж, даже дозоры вокруг лагеря не выставили? Это же невероятно! Да и остановились они, видимо, на лужайке (не в лесу ведь!), окружённой деревьями да болотами. Ну как Александр с войском мог подойти к ним, не поднимая шума? По лесу, по болотистой местности… Конечно, он мог подплыть на кораблях, но, во-первых, «Житие…» говорит, что битва была на суше, а, во-вторых, такие искушённые мореплаватели, как шведы, просто не могли не выставить охрану и со стороны воды.

По свидетельству «Жития…» Александр нападает на шведов «в шестом часу дня»^[120]. В те времена утро отсчитывалось от восхода солнца, сражение произошло 15 июля, солнце в это время встаёт в данной местности где-то в половине четвёртого утра, то есть нападение произошло примерно в половине десятого утра. Иными словами, можно сказать, среди бела дня! Это, кстати, означает, что Александр с дружиной, по-видимому, выдвигался к лагерю шведов сначала в предрассветной дымке белой ночи, а потом подходил к их лагерю и вовсе на свету. Ну, как может войско подкрасться по лесам-болотам незамеченным к врагу, даже если тот охрану не выставил? Ведь не слепые же шведы и не глухие! А, может, они все пьяные валялись?

Мы не будем говорить о самом сражении: летопись об этом молчит, а «Житие…» рассказывает всякие чудеса, например, как после боя на другом берегу речки Ижоры было найдено несметное количество шведов, убитых ангелом Господним. Остановимся лучше на другом. По свидетельству летописи, когда Невская битва закончилась, шведы наполнили два корабля своими погибшими, множество других похоронили в земле и в ту же ночь, не дожидаясь рассвета, ушли восвояси. Как же так? Ведь Александр их разбил! А они, разбитые, остаются на поле боя, спокойно хоронят своих погибших товарищей и только за полночь отплывают домой. Разве побеждённые так себя ведут? Побеждённые с поля боя бегут, спасая свою жизнь (в данном случае, очевидно, на корабли), и ни о каких похоронах и думать не смеют! И ещё.

Вы никогда не задумывались, сколько по времени продолжались в те времена битвы? А давайте вспомним боксёрский поединок. Два тренированных спортсмена в одних трусах сражаются друг с другом 3 минуты (именно столько длится раунд), потом одну минуту отдыхают и — по новой. Как они выглядят после 2–3 раундов? Правильно: как мокрые куры. А теперь наденем на них штаны, рубаху, обувь, железную кольчугу, шлем, дадим в руки меч или, на худой конец, дубину и выпустим в чисто поле, — в июле! — сражаться с врагом. Надолго их хватит? Поэтому средневековые сражения были очень скоротечны: люди просто выбивались из сил. И верх брал тот, кто в первые же минуты смог смять своего противника. Так что и Невская битва длилась недолго. И вот очередной вопрос: если Александр со своей дружиной атаковал в половине десятого утра, то куда все они делись после победы? Почему ушли с поля боя? Почему не добили врага? Почему позволили ему чуть ли не весь день после своего поражения сидеть да хоронить погибших? Вот уж где чудеса-то…

И ещё одна странность. Мы ничего не знаем о пленных. А ведь в Средние века сдаться в плен считалось нормальным. Более того, победители пленных, особенно знатных, брали с удовольствием: за них можно было получить хороший выкуп или уж, по крайней мере, продать в рабство и тоже заработать. Но Невская битва — одна из немногих, в которой пленных, судя по всему, не оказывается.

Теперь немного о руководителе шведов. Некоторые русские историки полагают, что им был ярл Би́ргер, тот самый, который через 12 лет заложит Стокгольм. «Житие…» пишет, что князь Александр сразился с ним лично и ранил в лицо. И вот ведь что интересно: в мае 2002 года шведские учёные вскрыли могилу Биргера, провели анализ его останков и выявили у него в районе правой глазницы следы серьёзной травмы^[121]! Выходит, «Житие…» право? Может, и так. Только вот, по сведениям шведских источников, в 1240 году он эту страну не покидал. Да и ярлом стал только через восемь лет…

Как видим, Невскую битву окружает множество загадок. Так было сражение или нет? По-видимому, было. Но вот масштабы его и в особенности значение оказались много лет назад сильно преувеличенными одним монахом и его потомками, а многие эпизоды просто выдуманы. А вот представим себе, что в 1240 году на Ладогу шёл не военный отряд, а купеческий караван. Сразу становится понятным и длительная остановка шведов, и их удивительная беспечность (шатры, совершенно неукреплённый лагерь, ночёвка на берегу, отсутствие дозорных), и быстрая победа князя Александра, и уход его с поля боя (купцов разгромил, товары забрал, чего ещё ждать-то?). Но это так, лишь версия^[122]. И совершенно не значит, что она правильная…

А что после битвы? А после битвы, как это хорошо известно, новгородцы почему-то проявляют к князю Александру чёрную неблагодарность, и не только не называют «Невским», а вскоре вообще с ним ссорятся, и он город покидает. А ведь в это время на их территорию уже вступили рыцари Тевтонского ордена со своими союзниками. Новгородцы что, с ума все посходили? (Но об этом мы поговорим чуть ниже, когда речь пойдёт о Ледовом побоище.)

Да и святым после смерти они его долго не считают. Ведь в качестве святого князь Александр сначала почитается лишь в месте своего погребения, том самом владимирском Богородице-Рождественском монастыре. Причём именно в монастыре, а не во всём городе^[123]. И по его смерти защитником всей русской земли его тоже не называли: поняв, что князь умирает, митрополит Киевский и всея Руси Кирилл III, то есть самый главный священнослужитель во всей Руси, восклицает (в переводе на современный русский язык): «Дети мои, смотрите, как заходит солнце земли Суздальской»^[124]. Заметьте: только Суздальской, но не русской. А что же новгородцы? Новгородцы память князя уважают, но и несправедливости его помнят. Так, например, в договорной грамоте 1264 года с младшим братом Александра, князем Ярославом Ярославичем, которого Новгород позвал к себе княжить, записано (в переводе на современный русский язык): «А от того насилия, что брат твой Александр творил в Новгороде, ты, князь, откажись»^[125]. А им было что вспомнить: когда в 1257 году новгородцы взбунтовались против переписи населения, которую по указанию монголов повелел провести князь (тогда уже) Владимирский Александр, он явился в Новгород и лично руководил расправой над бунтовщиками: как пишет Новгородская первая летопись (говоря современным языком), «иным велел отрезать носы, а иным выколоть глаза»^[126]. Святым же князь Александр станет в Новгороде лишь через добрых 170 лет после своей смерти, примерно в 30-х годах XV века, когда местные монахи создадут свою собственную редакцию его «Жития…»^[127]. Но и в ней он Невским поначалу зваться не будет.

Так кто же и когда впервые дал князю Александру этот «титул»? Увы, достоверно этого мы, наверно, не узнаем никогда, но уж не новгородцы и не после победы на реке Неве. Во всяком случае, первый документ, в котором он так именуется, датирован осенью 1480 года. Это послание митрополита Геронтия и архиепископа Ростовского Вассиана великому князю Московскому Ивану III, в котором они выражают надежду, что Господь и «великий князь Александр Невский»^[128] помогут ему одержать победу над ордой в битве на реке Угре^[129]. Так что в документах появилось оно через 240 лет после сражения на Неве, и ни в ходе Ледового побоища, ни долгое время после него Невским князя Александра никто, очевидно, не звал. Зато в начале XV века стали величать Храбрым^[130]. Кстати говоря, справедливее было бы назвать его Чудским, поскольку это сражение и документировано лучше, и значение реальное имело куда большее.

Ведь не пройдёт и десяти лет после Невской битвы, как шведы подчинят себе значительные территории южной Финляндии, народы которой до этого платили, кстати, дань новгородцам^[131]. В 1257 году Новгород опустошит этот регион, но продвижение своего соперника на восток остановить не сможет. В 1284 году шведы войдут уже в Ладожское озеро, но новгородцы их отбросят. Через 9 лет Швеция захватит Западную Карелию (сейчас это в основном территория Республики Карелия в составе России, к северо-востоку от Санкт-Петербурга) и возведёт там крепость Выборг. А ещё через семь лет, в месте впадения реки Невы в Балтийское море — крепость Ландскрону, что означает «Венец земли». Как мы видим, скандинавы, как и прежде, стремятся лишить новгородцев выхода в море, то нацеливаясь на Ладогу, то строя в этом районе свои опорные пункты. И если Ландскрону новгородцам удастся захватить и сжечь, то Выборг окажется им не по зубам. Взаимные нападения будут происходить почти непрерывной чередой в течение ещё более 20 лет, вплоть до заключения в 1323 году «вечного» Ореховского мира, но и он вечным не станет. И Швеция провоюет с Новгородом а затем и с Россией (естественно, с перерывами) ещё 486 лет, вплоть до 1809 года.

Но это произойдёт много лет спустя. А мы же пока вернёмся ко второму событию, связанному с князем Александром, загадок и тайн вокруг которого тоже хоть отбавляй и которое называется в нашей истории

Ледовое побоище

Все знают, что это битва между дружиной новгородцев и войском Тевтонского ордена или, как его часто, — не совсем, кстати, справедливо, — называют, немцами, произошедшая 5 апреля 1242 года. Принято считать, что Александр (тогда ещё не) Невский дал в ней отпор и этому агрессору и на долгие годы остановил продвижение немцев на восток. Ну, что ж, давайте разбираться и здесь.

А откуда вообще взялись тут немцы? Для этого нужно оглянуться с позиций 1242 года, как минимум, на 58 лет назад, в год 1184-й. В те времена, как мы помним, в этом районе Прибалтики новгородцы господствовали почти безраздельно. Чуть больше сорока лет до этого они в пух и прах разгромили сунувшихся было на Ладожское озеро шведов, а ещё через четыре года вместе с карелами да эстами и вовсе сожгли дотла шведскую столицу Сигтуну. Новгородцам платят дань практически все близлежащие племена, проживающие к западу от них, то есть на территории современной южной Финляндии, Эстонии и части Латвии, а сам Новгород является одним из важнейших торговых партнеров только что возникшего Ганзейского союза^[132]. Немцами, к слову сказать, называли в то время на Руси любого иностранца, и происходит этот термин от слова «немой», то есть не умеющий говорить на нашем языке. Немецкий квартал (местные жители называют его немецким подворьем) существует в Новгороде так давно, что уже никто и помнит, когда он возник.

И вот в этом году недалеко от устья Даугавы высаживается монах, которого зовут Мейнгард. Прибывает он из ганзейского города Бремен, на балтийском побережье современной Германии, и ставит своей целью действия вполне мирные: обращение в христианство местного населения, которое почти сплошь является языческим. Первое, что он делает, это отправляется на север, в город Полоцк (сейчас он находится на территории Белоруссии), и предлагает местному князю Владимиру сделку: ты, мол, не мешаешь мне крестить местных язычников-ливов^[133], а я тебе помогу с них дань собирать. У Владимира уже несколько лет для того чтобы справиться с непокорными ливами сил не хватает, и он соглашается, несмотря на то, что он — православный, а Мейнгард — католик и местных собирается обращать в католичество.

На следующий год Мейнгард выписывает из Бремена своих коллег, а также строителей, которые возводят на территории ливов два за́мка и начинают под их защитой крестить местное население. Довольно быстро, однако, мирная деятельность перерастает в военные столкновения, потому что далеко не все ливы хотят креститься и оказывают пришельцам вооружённое сопротивление. Так и не добившись особых успехов, Мейнгард в 1196 году умирает, на его место заступает епископ Бе́ртольд, а после его смерти двумя годами позже — тоже епископ А́льберт Буксге́вден, личность выдающаяся. И вот за 31 год под его руководством крошечная территория превращается в довольное сильное и хорошо управляемое государство с центром в основанной им в 1201 году Риге, а сам он становится первым рижским епископом^[134]. Сначала оно называлось Ливонским епископством, а с основанием Риги — Рижским. Так в этом районе возникает первое немецкое государственное образование.

Вторым становится Братство воинов креста, то есть государство рыцарское, которое основывает в 1202 году в Риге соратник Альберта по имени Теодори́х^[135]. Он и становится его первым магистром, то есть руководителем. Форменной одеждой рыцарей является белый плащ с нашитыми на него красными крестом и мечом, поэтому их быстро начинают именовать Орденом меченосцев.

Третьими «немцами», которые обосновываются в этом регионе, оказываются датчане. Появляются они здесь в 1219 году по просьбе Альберта, который в тот момент едва держится в своей Риге из-за постоянных набегов эстов и других язычников, а также новгородцев. Кроме того, основанный его соратниками Орден меченосцев достаточно быстро выходит из-под его контроля и начинает собственные завоевательные операции, нацелившись на прибалтийские районы нынешней северной Эстонии. Альберт понимает, что покорение этих земель склонит чашу весов в пользу его соперника, и в 1218 году едет за помощью к датскому королю Вальдемару II. Тот любезно соглашается помочь в деле крещения язычников и уже на следующий год лично высаживается в бухте, в которой вскоре закладывает город Ревель (нынешний Таллин). Но после этого, вместо помощи Рижскому епископству, Вальдемар объявляет все эти земли датскими, то есть спорные территории отходят не к Альберту а, по сути, оказываются разделёнными между Орденом меченосцев и Данией. Альберт пытается было жаловаться своему начальнику, главе римско-католической церкви папе Римскому, но безуспешно^[136].

Четвертым немецким государством становится Дерптское епископство. В 1211 году Альберт учреждает отдельную епархию, то есть церковную провинцию, с центром в городе Леаль (современный Лихула на территории Эстонии) и во главе с епископом. После того как в 1224 году меченосцы отбивают у эстов город Юрьев (его нынешнее имя — Тарту), который защищал русский князь Вя́чко^[137], и переименовывают этот город на немецкий манер в Дорпат^[138], епископ перебирается туда и становится, соответственно, епископом дорпатским. Но поскольку русские источники окрестили его Дерптом, а епископство — Дерптским, то мы тоже здесь их так и будем называть. Зовут дерптского епископа Герман, и он, кстати, приходится Альберту родным братом. В 1225 году Герман получает титул дерптского князя^[139], а вместе с ним и существенную независимость от своего родственника. Чуть ли не половина территории этого епископства граничит с новгородскими землями, и это сыграет свою роль накануне Ледового побоища.

Было в этом регионе ещё два немецких государственных образования: Эзельское епископство на острове Эзель, который находится при входе в Рижский залив (основано в 1228 году), и Курляндское епископство (основано в 1234 году), но к нашему повествованию они прямого отношения не имеют. Важно здесь отметить другое: их шесть и все они так или иначе соперничают друг с другом, хотя Дерптское, Эзельское и Курляндское епископства здорово, всё же, зависят от Риги, да и силёнок у них на серьёзное противостояние не хватает. А вот Рига, Орден меченосцев и датчане грызутся между собой вовсю, причём первые двое нередко блокируются против третьих. Иногда дело доходит до полного абсурда: к эстам заявляются немцы, крестят их, а потом приходят датчане и требуют, чтобы те крестились заново. Русский историк Соловьёв пишет по этому поводу: «Бедные [местные] жители не знали, кого слушаться: ибо их мнимые просветители ненавидели друг друга, и датчане повесили одного /…/ старейшину за то, что он дерзнул принять крещение от немцев»^[140]. Вражда эта нередко выливается в вооружённые столкновения. А тут ещё эсты, разные литовские племена, летты (предшественники современных латышей) со своими нападениями да восстаниями плюс рейды полоцких князей и особенно грозных новгородцев. В общем, заваруха в Ливонии наблюдается приличная.

А где же Тевтонский орден, которого разгромил в Ледовом побоище князь Александр? А вы посмотрите на карту выше. Он — Бог знает где и получает границу с Новгородом, так сказать, по наследству. Да и вообще — давайте-ка разберёмся с ним поподробнее и в том числе выясним, как он-то оказался в Ливонии.

Его история начинается во время Третьего крестового похода, когда в 1190 году немецкие паломники учреждают близ сирийского города Аккра госпиталь для своих соотечественников. Первоначально эта больница входит в состав рыцарского ордена госпитальеров^[141], но немцы стараются держаться от других национальностей стороной, и на следующий год папа Римский учреждает на базе этого госпиталя «Братство Святой Марии Тевтонской в Иерусалиме», а в 1196 году за военные отличия его членов оно преобразовывается в рыцарский «Орден дома Святой Марии Тевтонской в Иерусалиме»^[142]. Почему его так назвали? Потому что братство лечило больных при церкви Святой Марии в городе Иерусалиме, а тевтонами ещё древние греки называли германские племена, жившие на побережье Балтийского моря в районе впадения в него Эльбы.

Устав Ордена был чрезвычайно строг: рыцари (они ещё называли друг друга братьями) давали клятву пожизненного безбрачия, отказа от собственных желаний, то есть подчинения воле начальников, а также жизни без собственности, причём после вступления в Орден от этой клятвы их не мог освободить даже его руководитель — Мастер. Рыцарь не имел права иметь практически ничего, даже постельного белья: им заведовал один из них и выдавал вновь прибывшим, и был это мешок, коврик, простыня или покрывало. Ни ключей, ни замко́в никому иметь не разрешалось (ведь собственности-то нет!). Питание было два раза в день за одним столом и из одного котла, мясо полагалось три раза в неделю, рыба — один. Без разрешения покидать помещение, писать и получать письма запрещалось. Спать следовало только на твёрдом ложе. Вам это современную тюрьму не напоминает? Вновь прибывшего рыцаря встречали словами: «Наш устав — когда хочешь есть, то должен поститься; когда хочешь поститься, тогда должен есть; когда хочешь идти спать, должен бодрствовать, когда хочешь бодрствовать, должен идти спать. Для Ордена ты должен отречься от отца, от матери, от брата и сестры, и в награду за это Орден даст тебе хлеб, воду да рубище»^[143]. Любые развлечения, в том числе и самое распространённое в Средние века — охота, запрещались. И вот ведь что интересно: в отличие от других рыцарских орденов, эти рыцари свой устав реально соблюдали.

Орден действует на Ближнем Востоке до начала XIII века, когда под натиском мусульман и из-за конкуренции с другими рыцарскими орденами-завистниками оказывается вынужденным перебраться в Европу, в город Эшенбах (на территории современной Баварии)^[144]. К тому времени он уже широко известен, пользуется уважением и, — что немаловажно, — располагает существенной военной мощью. И вот в 1211 году венгерский король Андраш II обращается к нему за помощью, прося защитить свои владения от набегов половцев. Тевтонцы соглашаются, король предоставляет им земли в Трансильвании (сейчас эта область находится в основном на территории Румынии) и даёт право действовать в борьбе с врагом по их собственному усмотрению. Довольно быстро рыцари не только кладут конец набегам половцев, но и застраивают своими за́мками Трансильванию, и король начинает их просто-напросто бояться. Дело заканчивается тем, что в 1225 году он вежливо, но твёрдо просит их свои владения покинуть.

Услышав об этом, к ним за защитой обращается другой европейский монарх, польский король Конрад I Мазовецкий^[145]. К этому времени значительную часть его земель захватывают язычники-пруссы, воинственный народ, проживавший в то время на побережье Балтийского моря в районах современной Калининградской области России (раньше этот район так и назывался — Восточная Пруссия), южной Литвы и северо-восточной Польши^[146], и он начинает серьёзно опасаться за судьбу своего королевства. Рыцари соглашаются и в 1232 году располагаются на предоставленных им землях на правом берегу реки Висла, принимаясь за крещение язычников. Но пруссам идея перемены религии не нравится категорически, и церковные проповеди немцев быстро сменяются ожесточёнными военными действиями. Воюет здесь Орден на редкость удачно: он бьёт племена пруссов поодиночке, возводит в покорённых землях свои за́мки и медленно, но верно продвигается на восток. Но противник всё-таки превосходит его силы во много раз, так что победу над ним удастся одержать лишь через добрых 50 лет, в 1283 году^[147].

Орден выходит к новгородским границам в 1237 году, и происходит это при обстоятельствах, которые россиянам практически неизвестны. А дело было вот как.

Постоянные войны со всеми подрывают силы меченосцев. А тут ещё, как назло, папы римские, их непосредственные начальники, засыпа́ют их своими буллами, то есть посланиями, требуя более активных действий против язычников. То они выражают обеспокоенность тем, что только что крещённых христиан-ливонцев третируют их языческие собратья (булла папы Гонория III 1224 года)^[148], то требуют от них идти в Финляндию, чтобы «защитить новое насаждение христианской веры против неверных русских» (булла папы Григория IX 1232 года)^[149], то объявляют «крестовый поход» на Литву (булла того же папы Григория IX 1236 года)^[150]. Постоянно уклоняться от исполнения приказов начальства меченосцы не могут и в том же году выступают против литовцев, врага, пока ещё им не известного, — как вскоре выяснится, на свою погибель. В походе участвуют их главные силы: 55 рыцарей во главе с магистром. К отряду присоединяется местное немецкое ополчение (600 человек), подкрепление, прибывшее из Европы (также 600 человек), 1.500 местных жителей (эстов, ливов и леттов), а также, — вот те на! — 200 псковичей^[151] и неизвестное число новгородцев^[152]. Да-да, и Новгород, и Псков принимают в немецком крестовом походе самое непосредственное участие, причём только псковичей, как несложно подсчитать, чуть ли не в 4 раза больше, чем самих меченосцев!

Катастрофа происходит 21 сентября. Недалеко от местечка Сауле (ряд историков считает, что это современный литовский город Шяуляй) на пути союзного войска встаёт передовой литовский отряд. Почва в этом месте болотистая, и конные рыцари замялись, опасаясь сражаться в таких условиях. И пока они выжидают, подтягиваются основные силы литовцев и устраивают христианам самую настоящую бойню. Из 55 рыцарей погибают 48, в том числе и магистр^[153], а из псковичей домой возвращается, по свидетельству псковской летописи, только каждый десятый^[154], то есть всего 20 человек. Военный потенциал Ордена меченосцев страшно подорван, и католическая Ливония, по сути, остаётся без своего самого сильного защитника.

И вот тут-то оставшиеся в живых меченосцы направляют послов к папе римскому, умоляя его велеть Тевтонскому ордену объединиться с ними а, по сути, взять их под своё крыло. На первый взгляд, при чём тут папа римский: они что, со своими, можно сказать, коллегами напрямую договориться не могут? В том-то и дело, что пытались, и неоднократно, да получали от ворот поворот. И вот почему.

Первая попытка объединения предпринимается меченосцами за семь лет до этого, в 1229 году, когда умирает рижский епископ Альберт Буксгевден. Момент удобный, можно из-под опеки Риги окончательно улизнуть, и их магистр предлагает Тевтонскому ордену принять их к себе в качестве вассалов, то есть своих подчинённых. А тот решительно отказывается. Почему? Может быть, потому что втягиваться в конфликты в Ливонии ему просто недосуг? Ведь своих проблем полно: он ведёт изнурительную и напряжённую войну с пруссами, на неё брошены практически все его силы. Зачем ему дополнительные проблемы? Так рассуждал Тевтонский орден или нет, неизвестно, но факт отказа налицо.

Второй раз меченосцы выходят со своей инициативой через шесть лет, в 1235 году. И опять получают «нет», причём на этот раз довольно презрительное. Услышав о предложении меченосцев, два влиятельных рыцаря Тевтонского ордена решают ознакомиться с ситуацией в Ливонии, так сказать, на месте и возвращаются оттуда в ужасе. Они характеризуют меченосцев как «людей упрямых, крамольных, не любящих подчиняться правилам своего Ордена, ищущих личной корысти, а не общего блага»^[155]. Вспомните, какой суровый устав был у Тевтонского ордена и как строго он соблюдался, и вам станет понятна причина его отказа.

В третий раз, то есть в 1236 году, Тевтонский орден, под давлением папы римского, на объединение соглашается. Вот только стал ли он от этого сильнее? Скорее наоборот. Посмотрите на карту: где Тевтонский орден и где Орден меченосцев. Ведь между ними даже общей границы нет! Так что он не только соединился с почти разгромленным инвалидом, но ещё и должен его теперь защищать от всех врагов да к тому же через владения воинственных литовцев — тех самых, которые, собственно, меченосцев только что и расколошматили!

Но, как бы то ни было, объединение состоялось, и Орден меченосцев стал называться «Орденом святой Марии немецкого дома в Ливонии», то есть превратился в отделение Тевтонского ордена в этом регионе. Как вы думаете, что сразу же начинает делать реорганизованный орден? Ну, конечно: начинает пробивать коридор между своими владениями и землями бывших меченосцев. Удар с двух сторон наносится вдоль побережья Балтийского моря, там, где разрыв между новыми владениями Ордена самый короткий. Но населяют эти территории воинственные разбойники-курши, так что вооружённая борьба разрастается не на жизнь, а на смерть. В 1252 году рыцари возводят на земле куршей за́мок Клайпеду (сейчас это крупный порт в Литве), но война продолжится ещё долгих 15 лет. Так что теперь врагов у Тевтонского ордена прибавляется, а вот сил — не очень. Заметим, что война эта идёт примерно в то же время, когда происходит Ледовое побоище… Но об этом чуть ниже.

А что же новгородцы? Как они ведут себя по отношению к Ливонии? А так же, как и по отношению к финским племенам да к шведам. Воюют вовсю. В общем, в Ливонии положение такое же: здесь все постоянно сражаются со всеми. Давайте выборочно посмотрим, кто здесь с кем воевал в течение двадцати лет до битвы на Чудском озере. Итак. Эсты поднимают восстание против Риги и Ордена меченосцев, разрушают церкви, грабят и убивают всех подвернувшихся им под руку католиков (1222 год). Восставшие призывают на помощь новгородцев, и те располагают в их городах свои гарнизоны, в том числе и в Юрьеве (1223 год)^[156]. Новгородцы вместе с литовцами совершают набег на земли Ордена меченосцев. Рига, Орден и датчане друг с другом воюют, поэтому Орден оказывается с новгородцами один на один, внятного сопротивления оказать не может, и часть его владений разрушается напрочь (1222 год)^[157]. Новгородский князь Ярослав Всеволодович, отец будущего Александра Невского, идёт на Ливонию (1223 год). «Жители встречали его с радостью, выдавали ему всех немцев, заключённых ими в оковы, и приняли россиян как друзей», — пишет русский историк Карамзин^[158]. После ухода Ярослава меченосцы подавляют восстание эстов, выбивают новгородский гарнизон из Юрьева, новгородцев практически всех убивают а город, как писалось выше, переименовывают в Дорпат. Новгород и Псков на подмогу своим не приходят (1224 год)^[159]. Орден нападает на владения Дании в Ливонии, берёт штурмом Ревель и забирает датские земли себе (1227 год)^[160]. Орден пытается установить контроль над Эзельским епископством, которое зависит от Риги, эзельский епископ вынужден бежать (1227 год)^[161]. Псков ссорится с Новгородом и заключает с меченосцами договор, по которому те обязываются помогать ему в случае войны с Новгородом (1228 год)^[162]. Новгородцы нападают на Дерптское епископство (1234 год)^[163]. Рига вместе с рыцарями, прибывшими из Германии, а также эстами, нападает на литовцев (1236 год)^[164]. Дания забирает «свои» земли у меченосцев (в это время они уже в составе Тевтонского ордена), между сторонами подписывается так называемый Стенби́йский мир (1238 год). Эсты поднимают восстание на острове Эзель, Орден подавляет его (1242 год)^[165].

Выше уже упоминалась битва при Сауле (1236 год), когда войско меченосцев и псковичей было разбито литовцами, а также борьба Тевтонского ордена с куршами для того, чтобы соединить свои новые владения (после 1237 года).

Так что обстановка в Ливонии накануне Ледового побоища сложная и неспокойная, а карта этого региона напоминает лоскутное одеяло. И каждый здесь — сам за себя.

Но вот наступает 1240 год. В июле происходит победоносная для Новгорода Невская битва, но уже осенью новгородцы теряют Изборск, один из крупнейших городов Новгородской земли. Его захватывают, как принято у нас считать, немцы-рыцари из Ливонского ордена. Да только это не совсем так.

Во-первых, Ливонского ордена тогда попросту не существовало: как самостоятельная организация он возникнет лишь 107 лет спустя, когда после более чем тридцатилетней войны с Рижским епископством он одержит в ней победу^[166] и папа римский утвердит в 1347 году его независимость^[167]. А в 1240 году он назывался, как мы помним, «Орденом святой Марии немецкого дома в Ливонии», то есть был отделением ордена Тевтонского. Но это так, к слову.

Во-вторых, рыцарей наводит на Изборск… по сути, один из своих: сын бывшего князя псковского Владимира Мстиславовича, которого зовут Ярослав. В своё время за симпатии к немцам псковичи его из города изгоняют, он вместе со своими сторонниками перебирается в Ливонию, в 1233 году с помощью немцев идёт на Изборск и захватывает его, но псковичи не только быстро оттуда его прогоняют^[168], но и берут в плен и отправляют во Владимирское княжество, в город Переславль^[169]. Ярослав оттуда сбегает, вновь в Ливонию, и вот через семь лет делает с территории Дерптского епископства вторую попытку вернуться во власть. Союзники у него те же: рыцари, но их немного. 200 воинов выставляет епископство, ещё 200 — датчане, к которым присоединяется некоторое количество эстов^[170]. Прямо скажем, негусто. А почему так мало-то? А вы разве не помните? Ведь в это время Тевтонский орден вовсю воюет не только с пруссами, но и с куршами, пытаясь соединить свои владения в Ливонии. До победы в обоих конфликтах ему пока ещё далеко, так что до своего отделения в Ливонии, да и до Дерпта ему, как говорится, как до Шанхая. А у его новоиспечённых союзников-рыцарей силёнок, как мы знаем, маловато. Поэтому даже союзного во́йска Ордена, Дерпта и датчан для захвата вооружённым путём Изборска, не говоря уже о Пскове или Новгороде, явно не хватает. Но союзники Изборск быстро и легко захватывают. Как же так? Ведь он был одним из самых хорошо укреплённых городов на Руси, причём его оборонительные сооружения были каменными. Так что горожанам можно было бы просто закрыть ворота, и захватчики, — а их всего-то несколько сотен, — остались бы ни с чем. Так был штурм или нет? Вот, например, новгородская летопись пишет (в переводе на современный русский язык): «Эсты, дерптцы и ливонские рыцари с князем Ярославом Владимировичем взяли Изборск»^[171]. Но ведь «взять» город можно и силой, а можно и мирно, если, например, защитники решают сопротивления не оказывать. Немецкие источники о штурме пишут, но совершенно невозможно себе представить, чтобы несколько сотен бойцов, среди которых много простых ополченцев, без осадных орудий, могли преодолеть каменные укрепления, да ещё так быстро, что псковичи даже не успели подойти на помощь (а ведь от Изборска до Пскова всего 30 километров). А, может, у Ярослава были в городе сторонники, которые ворота ему и открыли? В общем, очередная загадка.

«Получив весть о взятии Изборска, — свидетельствует новгородская летопись, — вышли все псковичи /…/ и были разбиты. Был убит воевода /…/, псковичей гнали, многих убили, а иных взяли в плен»^[172]. Немецкие источники пишут о том, что псковичей было 800 человек, и союзники атаковали их в конном строю^[173]. И опять непонятка. Ведь оккупантов вместе с Ярославом было несколько сотен человек, а они выходят из-под защиты изборских стен (иначе как им атаковать в конном строю?) и набрасываются на противника, оставляя в городе, то есть у себя в тылу, только что силой завоёванных, а значит враждебных горожан, а потом ещё псковичей и гонят аж до Пскова, то есть отдаляются от города на 30 километров! А ну как жители ворота закроют? Ведь агрессорам конец! В общем, похоже, горожане к своим новым хозяевам настроены не так уж и враждебно, и это заставляет задуматься ещё раз о том, как был взят Изборск: штурмом или мирно?

Со взятием Пскова странностей не меньше. Вот что пишет об этом событии новгородская летопись: «Преследовали отступающих псковичей до города, сожгли посад и опустошили много сёл. Простояли под городом неделю, но город не взяли. Взяв заложников у добрых мужей, отошли без мира. Псковичи вступили с немцами в переговоры, и Твердило Иванович с иными стал владеть Псковом с немцами, воюя сёла новгородские, а иные псковичи побежали в Новгород с жёнами и детьми»^[174]. Вот те на! Здесь уже летопись однозначно пишет, что штурма не было и что дело было улажено мирно, после чего между псковичами, очевидно, произошёл раскол. Часть из них, сторонники мира с немцами, пошла разорять со своими новыми союзниками земли Новгорода, а другие в этот Новгород убежали. Так псковичи — это что, предатели, что ли? Ну, не стоит судить людей XIII века по современным меркам. Тогда такого понятия, как национальный патриотизм попросту не было, все воевали, как мы видели, со всеми и легко меняли друзей. А тот же Псков, если вспомнить, в 1228 году, поссорившись с Новгородом, заключает против него с рыцарями военный союз, а в 1236 году бьётся в войске меченосцев с литовцами в печально окончившейся для них битве при Сауле.

Вскоре, кстати, завоеватели из Пскова уходят на свою территорию, и знаете, сколько своих людей оставляют в нём? По сообщению немецких источников, «двух братьев-рыцарей /…/ и небольшой отряд немцев»^[175]. После этого последние сомнения исчезают: псковичи с рыцарями в очередной раз разошлись вполне мирно, ведь иначе такой «гигантский гарнизон» был бы горожанами уничтожен через несколько минут после ухода «врагов».

Кстати, а где новгородцы? Почему они не оказали Пскову помощи? Ведь сначала целую неделю враг стоит под стенами города, а потом ещё несколько дней обсуждает с псковичами условия мирного договора. За это время не то что от Новгорода — от Владимира рать могла прийти. Враг жжёт их сёла, а они «распре́вся»^[176], как пишет новгородская летопись, то есть ссорятся с князем Александром, победителем шведов на Неве, и тот вместе с семьёй город покидает. Обратим, между прочим, внимание на то, что, по словам летописи, новгородцы князя Александра не прогоняют, как это принято считать у нас, а лишь ссорятся с ним. А он после ссоры уезжает. Согласитесь, есть разница между тем, когда тебе говорят: «Пошёл вон!», и тем, когда ты, поругавшись с бывшими друзьями, уходишь сам. И это в то время, когда у дверей тех, от кого ты уезжаешь, стоят опасные враги…

Как бы то ни было, новгородцы предпочитают в события вокруг Изборска и Пскова не вмешиваться, а князь Александр отбывает в располагающийся в 600 километрах к югу Переславль. Но вот зимой 1241 года, как пишет другая новгородская летопись, Софийская первая, «пришли с запада немцы и чудь на водь^[177]. И побили их всех, и дань на них возложили и построили деревянную крепость в Копорье»^[178]. Затем следует нападение на город Тёсов (современный Тёсов-Нетыльский, в 48 километрах к северу от Великого Новгорода), потом — на новгородских купцов от реки Лу́га до реки Сабля, уже в 30 километрах от города. Тут уже терпению новгородцев приходит конец, и они обращаются к отцу Александра, владимирскому князю Ярославу Всеволодовичу, с просьбой назначить им князя. Ярослав Всеволодович соглашается, но направляет им поначалу не Александра, а другого своего сына, Андрея, и лишь потом, после их повторной просьбы, даёт всё же Александра.

Но вот что интересно. Прося себе князя для защиты от начавшихся нападений, новгородцы почему-то город не укрепляют. Археологические раскопки свидетельствуют о том, что с конца XII до начала XIV века мощное укрепление крепостных сооружений в городе производилось трижды: в 1169 и 1224 годах, оба раза в связи с походами суздальской рати, а также в 1270 году, во время конфликта с Тверским княжеством^[179]. А тут рыцари под стенами города, а новгородцы в этом плане и в ус не дуют. Почему? Не считают серьёзным противником? А зачем тогда князя себе звать? Очередная тайна.

На севере, кстати, рыцари опять нападают на зависимых от Новгорода язычников, хотя формально эти земли входят в состав новгородских. От Новгорода Копорье довольно далеко, более 240 километров, но реакция князя Александра оказывается незамедлительной и резкой. Первое, что он делает, возвратившись в 1241 году в Новгород, это направляется на освобождение именно его. Да-да: не куда более важного Пскова и не Изборска, которые под боком, а какого-то захудалого Копорья. И, естественно, вместе с новгородцами, ладожанами, карелами и ижорцами быстро его отбивает. Откуда такая оперативность? А оттуда, что, как сообщает та же летопись, этот городок располагался «в отечестве великого князя Александра Ярославича»^[180], то есть на принадлежавших ему землях. Так что прежде всего он возвращает себе свою личную собственность, а уже потом принимается за освобождение земель, так сказать, государственных. Ну, что ж, Александр хоть и князь, но ничто человеческое ему не чуждо, и своя рубашка оказывается ближе к телу.

Но и после возвращения себе Копорья князь с освобождением Пскова с Изборском не торопится. Более того, он вообще Новгород покидает. Почему? Ведь момент для того чтобы добить надломленного врага самый что ни на есть подходящий! Историки высказывают по этому поводу разные мнения. Одни утверждают, что ему нужно было съездить в Орду, другие — что он двинулся к отцу просить подкреплений^[181]. Точной причины мы не знаем, но возвращается он действительно с дополнительным войском и, кстати, вместе со своим братом Андреем. Правда, для взятия Пскова подкрепления, судя по всему, им не понадобились. О штурме города не говорит ни один исторический документ — ни наш, ни иностранный, кроме «Хроники Тевтонского ордена»^[182], но она была составлена более чем через 200 лет после взятия Пскова и в соответствующем разделе, по сути, пересказывает Старшую Ливонскую Рифмованную хронику, которую написал современник этих событий и ни о штурме, ни о 70 погибших рыцарях, ни об их пытках и словом не обмолвился. Эта хроника просто пишет о том, что Александр с Андреем рыцарей «изгнал»^[183], а новгородская летопись — о том, что он Псков «захватил».

Интересно и то, что возглавлял оборону города от новгородцев (если она была) тот самый «предатель» Ярослав Владимирович, который и привёл туда в своё время врага. Но после взятия Пскова он почему-то получает от князя Александра отличный подарок: княжение в Торжке. Уж не за то ли, что пошёл с ним на компромисс, сдал своих прежних союзников-ливонцев и велел открыть ворота? Кто его знает… Во всяком случае, немецкие источники сообщают, что новгородцы «захватили оставшихся братьев внезапно, вместе с их людьми»^[184]. Кстати, а с Изборском-то что? Да Бог его знает: исторические документы о нём вообще в данных обстоятельствах не говорят. Тоже освободили, наверно…

И вот после этого князь Александр с братом вторгаются на территорию соседнего государства, Дерптского епископства (а не Ливонского ордена, как почему-то принято считать у нас). Помните, что в районе Новгорода и Пскова с новгородскими землями граничило именно оно? Оттуда же двумя годами раньше пришёл и Ярослав Владимирович (теперь князь в Торжке) со своими союзниками. С какой же целью предпринимается этот рейд? Очевидно, что с целью мести. За взятие Изборска, за взятие Пскова, за взятие Копорья, за обиды, нанесённые купцам. В те времена месть выражалась в причинении врагу аналогичного вреда, а если возможно, то и большего, то есть, выражаясь современным языком, в проведении карательной экспедиции или операции по зачистке территории неприятеля от всего, что можно было сжечь, ограбить и разрушить. Население при этом убивалось или пленялось для последующей продажи — в рабство или обратно своим за выкуп. (К слову сказать, ко взятию Копорья Дерптское епископство никакого отношения не имело да и не могло иметь: общей границы у них не было.)

Что же пишет об этом походе Александра и Андрея новгородская летопись? А буквально вот что: «Придя на их землю, пустили полки в зажитие́, а До́маш Твердиславович и Ке́рбет /…/, встретившись с немцами и чудью /…/, бились там; убили Домаша /…/ и иных с ним, а иных в плен взяв, а иные к князю побежали, князь же отступил на озеро, немцы же и чудь пошли на них»^[185]. Ну, Домаш и Кербет — это, очевидно, новгородские воеводы, а вот что такое зажитие? Пусть это объяснят историки, например, такой авторитетный как Руслан Григорьевич Скрынников, доктор исторических наук, профессор Санкт-Петербургского университета: «Весной 1242 года Александр /…/, вступив на западный берег Чудского озера, /…/ пустил полк в ‘зажитие’. Полки ходили в поход без обозов, и ратники должны были добывать себе продовольствие ‘зажитием’, то есть грабежом и насилием»^[186].

Так кто же на кого напал весной 1242 года: немцы на новгородцев или новгородцы на немцев? Как ни крути — новгородцы, пусть и ради мести. Напали, стали убивать, грабить и брать в плен местное население, один из их отрядов оказывается разбитым, оставшиеся в живых бегут, рыцари с разозлёнными эстонцами гонятся за ними, стремясь, очевидно, добить, а заодно и отобрать у врага награбленное добро да пленников и оказываются у Чудского озера лицом к лицу с основными силами Александра, который, предупреждённый об опасности, заблаговременно отступает поближе к своей территории. И вот тут-то Ледовое побоище и происходит. Так что получается, что если бы князь Александр на соседей не напал, то и битвы бы не было…

Кстати, а где конкретно она происходит-то? Самое удивительное, что неизвестно где. Летопись пишет об этом так: «Поставили полк на озере Чудском, на Узме́ни, у Вороньего камня»^[187]. Историки о точном месте спорят до сих пор. Так, Соловьёв, например, считал, что бились новгородцы с рыцарями у Псковского озера (оно соединено с Чудским широкой протокой, которая называется Тёплым озером), Костомаров — что как раз на этом Тёплом озере, Скрынников — что на новгородском берегу Чудского озера, а Лев Николаевич Гумилёв — на его западном берегу. А Вороньего камня вообще так никто до сих пор и не нашёл. А ведь как искали! Летом 1963 года Академией наук СССР в эти места была организована специальная экспедиция, в которую входили ведущие в своей области учёные и, в частности, сотрудники отдела истории русской культуры Государственного Эрмитажа. Были проведены тщательные археологические и геологические обследования данного района и сделано следующее заключение: «В обследованной местности отсутствуют сколько-нибудь значительные /…/ по своей величине валуны /…/, которые могли бы /…/ играть в прошлом роль ориентира для летописца /…/»^[188]. К этому следует добавить, что не нашли не только Вороньего камня. Не нашли вообще ничего, что могло бы указывать на то, что в этих местах произошло крупное сражение, — ни захоронений, ни остатков оружия, ни наконечников стрел. Ни-чего. Вот уж загадка так загадка…

А как происходило Ледовое побоище? Самый древний источник, Лаврентьевская летопись, сообщает об этом следующее: «Ходил Александр Ярославич с новгородцами на немцев и бился с ними на Чудском озере у Вороньего камня. И победил Александр, и гнал их по льду 7 верст, поражая их»^[189]. Негусто. Более многословна Новгородская первая летопись: «Александр и новгородцы построили полки на Чудском озере на Узмене у Вороньего камня. И наехали на полк немцы и чудь, и пробились свиньёю сквозь полк. И была сеча там велика немцев и чуди. /…/ Врага гнали и били семь вёрст /…/. И пало чуди без числа, а немцев 400. В Новгород приведено пятьдесят пленных. Битва состоялась пятого апреля в субботу»^[190]. Пишут о битве на Чудском озере и другие летописные источники, но почти то же самое. Пишет о нём и «Повесть о житии и храбрости благоверного и великого князя Александра», то есть то самое «Житие…», о котором мы уже говорили. Но его как исторический документ мы рассматривать по понятным причинам не будем, тем более что оно говорит об этом сражении куда меньше, чем о битве со шведами на Неве.

Так что и о Ледовом побоище, так же как и о Невской битве, документальных свидетельств немного, причём иностранные иногда разительно отличаются от русских. Давайте заглянем в Старшую Ливонскую рифмованную хронику, наиболее надёжный, по мнению учёных, немецкий источник об этом сражении. Итак —

«В Дерпте узнали, что пришёл князь Александр с войском в землю рыцарей, чиня грабежи и пожары. Епископ не оставил это без внимания, быстро велел мужам епископства поспешить в войско братьев-рыцарей для борьбы против русских. /…/ Они привели слишком мало народа, войско братьев-рыцарей было тоже слишком маленьким. Однако они пришли к единому мнению атаковать русских. Немцы начали с ними бой. Русские имели много стрелков, которые мужественно приняли первый натиск, находясь перед дружиной князя. Видно было, как отряд рыцарей-братьев одолел стрелков. /…/ С обеих сторон убитые падали на траву. Те, которые находились в войске братьев-рыцарей, были окружены. Русские имели такую рать, что каждого немца атаковало, пожалуй, шестьдесят человек. Братья-рыцари достаточно упорно сопротивлялись, но их там одолели. Часть дерптцев вышла из боя, это было их спасением, они вынужденно отступили. Там было убито двадцать рыцарей-братьев, а шесть было взято в плен. Таков был ход боя»^[191].

Разница видна, как говорится, невооружённым глазом. Первый и, пожалуй, самый удивительный момент. Немецкий источник пишет, что убитые падали на траву, а о Чудском озере не говорит вообще. А как же битва на льду? Кто прав, а кто нет, сказать невозможно. Перед нами очередная загадка, связанная с Ледовым побоищем. Второе. Русских было чуть ли не в шестьдесят раз больше. Численное преимущество просто сумасшедшее. Наши летописи о количестве участников молчат. Но если немцев было настолько меньше, зачем они полезли в драку? Совсем с ума посходили, что ли? А если их было так мало, то так уж велика заслуга главнокомандующего, то есть князя Александра, в этой победе? Конечно, можно сказать, что немецкий автор численное превосходство новгородцев завысил специально, чтобы оправдать поражение рыцарей, то есть соврал (многие так и считают). Но тогда нужно относиться и к русским источникам так же. Мол, когда новгородская летопись пишет о том, что погибли четыреста немцев, то она тоже преувеличивает. Спорить здесь бессмысленно, ведь мы же не можем перенестись на 770 лет назад и посмотреть на всё собственными глазами. Но следует всё же отметить, что, как это ни странно, цифры погибших и пленных в нашей летописи (400 и 50 немцев соответственно) и в ливонской хронике (20 рыцарей погибших плюс 6 рыцарей пленных) друг другу не так уж и противоречат. О ком пишет летопись? О немцах. А хроника? О рыцарях. И тут всё становится на свои места. Ведь не все же немцы были рыцарями, да и немцами, как мы помним, назывались на Руси все те, кто не говорил по-русски.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

93

Большая советская энциклопедия, М., 1926, т. 2, стр. 167–168.

94

Цит. по: Википедии, статье «Рака Александра Невского».

95

Ф. Б. Шенк «Александр Невский в русской культурной памяти: Святой, правитель, национальный герой (1263–2000)», М., издательство «Новое литературное обозрение», 2007, стр.251.

96

Op. cit., стр. 270.

97

Цит. по: А.Н. Нестеренко «Александр Невский. Кто победил в Ледовом побоище», М., издательство «ОЛМА-Пресс», 2006, стр. 15–16.

98

Так что название нашего северного города Мурманск можно перевести как «норвежск» или «город норвежцев».

99

Цит. по: Википедия, статья «Эпоха гражданских войн в Норвегии».

100

См. Википедию, статью «Värmland» (на шведском языке).

101

Цит. по: А.Н. Нестеренко «Александр Невский. Кто победил в Ледовом побоище», М., издательство «ОЛМА-Пресс», 2006, стр. 18.

102

См. Википедию, статью «Эрик Шепелявый».

103

Эрик IX Святой (1156–1160), Магнус Хенрикссон (1160–1161), Карл Сверкерссон (1161–1167), Кнут Эрикссон (1167–1196), Сверкер Карлссон (1196–1208), Эрик X (1208–1216), Ю́хан I (1216–1222), Эрик XI (1222–1229), Кнут II (1229–1234) и вновь Эрик XI (1234–1250).

104

См. Википедию, статью «Befolkningsutveckling i Stockholm» (на шведском языке).

105

См. Википедию, статью «История Стокгольма».

106

См. Википедию, статью «Befolkningsutveckling i Stockholm» (на шведском языке).

107

Janet Martin Medieval Russia 950-1584 Cambridge, UK Cambridge University Press 1995, P. 61.

108

См. Википедию, статью «Древнерусские города».

109

См. Википедию, статью «Новгородская республика».

110

Они проживали на территории современной Украины, главным образом там, где сейчас располагается Житомирская область, а также на западе Киевской области.

111

См. Википедию, статьи «Древнерусское государство» и «Владимир Святославович».

112

См. Википедию, статью «Шведско-новгородские войны».

113

Там же.

114

См. Википедию, статью «Стенкиль».

115

См. Википедию, статью «Первый шведский крестовый поход».

116

А.И. Нестеренко «Александр Невский. Кто победил в Ледовом побоище», М., издательство «ОЛМА-Пресс», 2006, стр. 6.

117

Цит. по: op. cit., стр. 14.

118

См. И.П. Шаскольский «Борьба Руси против крестоносной агрессии на берегах Балтики в XII–XIII вв.», Л., издательство «Наука», 1978, глава «Кем был предпринят поход?».

119

Цит. по: А.И. Нестеренко «Александр Невский. Кто победил в Ледовом побоище», М., издательство «ОЛМА-Пресс», 2006, стр. 11.

120

Цит. по: op. cit., стр. 44.

121

См. Википедию, статью «Биргер».

122

Она выдвигается к книге А.И. Нестеренко «Александр Невский. Кто победил в Ледовом побоище», М., издательство «ОЛМА-Пресс», 2006.

123

Ф. Б. Шенк «Александр Невский в русской культурной памяти: Святой, правитель, национальный герой (1263–2000)», М., издательство «Новое литературное обозрение», 2007, стр.77.

124

Цит. по: op. cit., стр. 65.

125

Дословно: «… а что, княже, братъ твой Александр деялъ насилие на Новегороде, а того ся, княже, отступи», цит. по: op. cit., стр. 84; см. также стр. 68.

126

Цит. по: op. cit., стр. 68.

127

Op. cit., стр. 68–69.

128

Цит. по: op. cit., стр. 76.

129

О противостоянии на реке Угре см. мой рассказ «Татары и Русь».

130

«Герб и флаг России. X–XX века», отв. редактор Г.В. Вилинбахов, М., издательство «Юридическая литература», 1997, стр. 69.

131

Здесь и далее см. Википедию, статью «Шведско-новгородские войны».

132

Ганзейский союз, Ганза (буквально «группа», «союз») — союз, объединивший торговые города в XIV-XVI веках; держал в своих руках всю торговлю на Балтийском и Северном морях и располагал монопольными привилегиями в других регионах; возник в результате договора немецких городов Любека и Гамбурга в 1241 году.

133

От названия этого племени и произошло слово «Ливония», означающее регион, на котором сейчас главным образом находятся Латвия, Литва и Эстония.

134

См. Википедию, статью «Альберт Буксгевден».

135

См. Википедию, статью «Орден меченосцев».

136

А.И. Нестеренко «Александр Невский. Кто победил в Ледовом побоище», М., издательство «ОЛМА-Пресс», 2006, стр. 136–137.

137

Он был вассалом, то есть подчинённым, полоцкого князя.

138

См. Википедию, статью «Тарту».

139

См. Википедию, статью «Дерптское епископство».

140

Цит. по: А.И. Нестеренко «Александр Невский. Кто победил в Ледовом побоище», М., издательство «ОЛМА-Пресс», 2006, стр. 112.

141

Он существует до сих пор и сегодня называется «Иерусалимский, Родосский и Мальтийский Суверенный Военный Странноприимный Орден Святого Иоанна»; в истории более известен просто как Орден Святого Иоанна, а его члены — как госпитальеры или иоанниты.

142

См. Википедию, статью «Тевтонский орден».

143

См. С.М. Соловьёв «История России с древнейших времён», том 3, глава 2.

144

Хотя официально его резиденция продолжала оставаться на Ближнем Востоке вплоть до 1271 года, когда после взятия её султаном Египта она была перенесена в Европу, в Венецию.

145

См. Википедию, статью «Конрад I Мазовецкий».

146

Сами себя эти люди пруссами не называли, и их племена носили разные названия: сембы, натанги, помезане и т. д..

147

А.И. Нестеренко «Александр Невский. Кто победил в Ледовом побоище», М., издательство «ОЛМА-Пресс», 2006, стр. 173.

148

Флоря Б.Н. «У истоков религиозного раскола славянского мира (XIII в.)», «Исторический вестник», 2000, № 2.

149

А.И. Нестеренко «Александр Невский. Кто победил в Ледовом побоище», М., издательство «ОЛМА-Пресс», 2006, стр. 155.

150

Op. cit., стр. 163.

151

Op. cit., стр. 168.

152

См. Википедию, статью «Битва при Сауле».

153

Там же.

154

А.И. Нестеренко «Александр Невский. Кто победил в Ледовом побоище», М., издательство «ОЛМА-Пресс», 2006, стр. 168.

155

Цит. по: А.И. Нестеренко «Александр Невский. Кто победил в Ледовом побоище», М., издательство «ОЛМА-Пресс», 2006, стр. 164.

156

Op. cit., стр. 112–113.

157

Op. cit., стр. 114–116.

158

Цит. по: op. cit., стр. 117.

159

Op. cit., стр. 119–122.

160

Op. cit., стр. 140.

161

Там же.

162

См. Википедию, статью «Сражение на Омовже».

163

Цит. по: А.И. Нестеренко «Александр Невский. Кто победил в Ледовом побоище», М., издательство «ОЛМА-Пресс», 2006, стр. 160.

164

Op. cit., стр. 152.

165

Op. cit., стр. 223–224.

166

См. Википедию, статью «Гражданская война в Ливонии (1297–1330)».

167

См. Энциклопедический словарь Брокгауза и Эфрона, статья «Ливония».

168

См. Википедию, статью «Ярослав Владимирович (князь псковский)», а также А.И. Нестеренко «Александр Невский. Кто победил в Ледовом побоище», М., издательство «ОЛМА-Пресс», 2006, стр. 157.

169

А.И. Нестеренко «Александр Невский. Кто победил в Ледовом побоище», М., издательство «ОЛМА-Пресс», 2006, стр. 188.

170

Op., cit., стр. 192.

171

Цит. по: op., cit., стр. 193.

172

Цит. по: op., cit., стр. 196.

173

Там же.

174

Цит. по: А.И. Нестеренко «Александр Невский. Кто победил в Ледовом побоище», М., издательство «ОЛМА-Пресс», 2006, стр. 198.

175

См. Старшую Ливонскую Рифмованную хронику, стихи 02173 и 02175.

176

См. А.И. Нестеренко «Александр Невский. Кто победил в Ледовом побоище», М., издательство «ОЛМА-Пресс», 2006, стр. 201.

177

Чудью летописи называли в те времена эстов а водь — это название финского племени, проживавшего в то время на южном побережье Финского залива, недалеко от современного Санкт-Петербурга; эсты, как мы знаем, в значительной степени зависели от государств Ливонии, в водь платила дань Новгороду.

178

Цит по: Википедии, статье «Копорская крепость».

179

А.И. Нестеренко «Александр Невский. Кто победил в Ледовом побоище», М., издательство «ОЛМА-Пресс», 2006, стр. 205–206.

180

Цит по: Википедия, статья «Копорская крепость».

181

Там же, стр. 220.

182

«князь Александр собрался с большим войском и с большой силой пришел к Пскову и взял его. Несмотря на то, что христиане храбро оборонялись, немцы были разбиты и взяты в плен и подвергнуты тяжкой пытке, и там было убито семьдесят орденских рыцарей»; см. Ю.К. Бегунов, И.Э. Клейненберг, И.П. Шаскольский «Письменные источники о Ледовом побоище», раздел III, глава 3, в сборнике «Труды комплексной экспедиции по уточнению места Ледового побоища», отв. ред. Г.Н. Караев, М.-Л., издательство «Наука», 1966.

183

См. Старшую Ливонскую Рифмованную хронику, стих 02189.

184

Е.В. Чешихин-Ветринский Сборник материалов и статей по истории Прибалтийского края. Рига, 1876, раздел «Герман Вартберг. Ливонская хроника», запись от 1242 года.

185

Цит. по: А.И. Нестеренко «Александр Невский. Кто победил в Ледовом побоище», М., издательство «ОЛМА-Пресс», 2006, стр. 223.

186

Цит. по: op. cit., стр. 224.

187

Цит. по: op. cit., стр. 225.

188

Цит. по: op. cit., стр. 226.

189

Лаврентьевская летопись, столбец 523. Полное собрание русских летописей, том 1, М., 1997.

190

Цит. по: А.И. Нестеренко «Александр Невский. Кто победил в Ледовом побоище», М., издательство «ОЛМА-Пресс», 2006, стр. 227–228.

191

См. Старшую Ливонскую Рифмованную хронику, стихи 02226-02232 и 02236-02262.