Концепция жизни доктора Барри

Сергей Бугримов

Невероятные захватывающие приключения, сногсшибательные романтические перипетии, вкрапления мистики, авантюризма, а также погони, драки ожидают вас в предлагаемом романе «Концепция жизни доктора Барри». Как ни крути, а жизнь все-таки чертовски интересная штука! Наслаждайтесь ею каждое мгновение. Ну а герои данной книги вам в этом помогут. Приятного чтения!

Будь осторожен в своих желаниях,

они имеют каприз сбываться.

Мефистофель спрыгнул с подоконника, взобрался на кровать, побродил туда-сюда, нашел щель и юркнул под одеяло. Через секунду край одеяла откинулся, и в лучах ласкового солнца показалось заспанное лицо хозяйки.

— Малыш, отстань, — прозвучал не совсем проснувшийся еще голос, — не приставай.

Однако малыш, он же Мефистофель, продолжал резвиться, запутавшись в складках ночной рубашки.

— Ну что ты делаешь, проказник!..

Габи повернулась на спину, отбросив одеяло в сторону, и чуть приоткрыла тяжелые веки.

Кот прыгнул ей на грудь и вцепился зубами в пуговицу ночнушки.

— Мефистофель, брысь!..

Животное тут же ретировалось, поняв, что в данный момент лучше не испытывать судьбу. Если из уст хозяйки вырвалось его настоящее имя, стало быть, он действительно достал ее, а это было чревато; к примеру, можно вместо свежего вкусного молока получить препротивный кефир, и лакай его потом, насилуя свой кошачий организм и лишний раз бегая в песочницу. И пусть это происходило в основном из-за рассеянности хозяйки, потому как случалось такое не зависимо от того, набедокурил он или нет, Мефистофель все же больше предпочитал слышать несколько иное, более ласковое к себе обращение, типа: «малыш», «проказник», «ушастик», и тому подобное. Это хоть и не гарантировало стопроцентный результат, тем не менее, шансов, что вместо молока не обнаружишь кефир, было все-таки больше. Во всяком случае, Мефистофелю хотелось в это верить.

Габи действительно была на редкость рассеяна и, как она считала, на редкость невезучая.

Одно время ее даже донимала навязчивая мысль, что это какое-то родовое проклятие. Но потом она просто смирилась и стала относиться к своему невезению, как к чему-то естественному и неизбежному. Правда, не всегда это получалось, и порой, все же, раздражало… всего лишь на какое-то мгновение.

Габи встала, сладко потянулась, распахнула окно и вдохнула полной грудью одурманивающую свежесть раннего весеннего утра.

Приняла душ, приготовила завтрак; налила в кошачье блюдце молока. Мефистофель, как обычно, сначала с подозрением понюхал молочный продукт, удовлетворенно мяукнул и принялся лакать, мурлыча любимую песенку.

Как правило, невезение начинало проявлять себя еще до того, как Габи покидала свою маленькую уютную квартирку и бежала на работу. То больно ударится ногой о кресло; то перепутает вентиль и с визгом вылетает из ванной, обдав себя чересчур горячей водой; то испортится фен, который опять нужно будет нести мистеру Гросману, соседу снизу, и просить, чтобы починил; то лампочка перегорит в прихожей и нельзя будет сделать контрольный обзор своего изображения в зеркале, что для любой мало-мальски интересной девушки, либо считающей себя таковой, являлось бы просто катастрофой… вдруг какой-нибудь локон не так загадочно смотрится или, не дай Бог, взгляд подведенных глаз не такой выразительный, либо румяна слишком уж ярко подчеркивают некоторые тайные желание романтического женского сердца!.. Впрочем, что касается последнего, то бишь макияжа, то здесь Габи была в полном порядке. Не то, чтобы она злоупотребляла косметикой, она вообще ею не пользовалась. Одним словом, Габи представляла собой образ серой невзрачной мышки. Непорочная в свои двадцать восемь лет, скромная, безобидная… В общем, почти святая!..

Так вот, это утро началось для Габи на удивление спокойно и безопасно, что могло внести дополнительный оптимизм. Однако по своей рассеянности она не обратила внимания, что с момента пробуждения никаких бытовых происшествий не случилось. А ведь это могло быть залогом… чего-то неожиданно приятного, чего-то большого, светлого… или просто могло быть залогом удачного дня. Как говориться: время покажет.

Перед выходом Габи на минуточку задержалась у зеркала. Огромные очки в роговой оправе придавали ее образу вид ученого сухаря; умного, начитанного, и потому мало интересного для представителей противоположного пола.

Габи не принималась этим обстоятельством, давно уже свыкнувшись с мыслью, что обычное женское счастье в этой жизни ей не грозит. Принц на белом коне ей все равно не светит, а кого попало, только потому, что у него волосатая грудь и дополнительный отросток, ей и даром не нужно.

Она обреченно вздохнула, подхватила сумочку и выпорхнула из квартиры.

Да, с одной стороны, день, начавшийся без приключений, можно вполне было считать незаурядным, а значит удачным, а с другой стороны, покуда не случилось какого-нибудь естественного привычного казуса, то этот день вроде как бы еще и не начинался.

Габи неслась вниз по ступенькам, как обычно витая где-то в облаках и совершенно не глядя под ноги.

Мусорное ведерко стояло себе чуть в стороне и никого не трогало, дожидаясь, когда Персиваль Ллойд вынесет его во двор, где находятся мусорные баки, и освободит от содержимого. Сей престарелый джентльмен вернулся в свою конуру надеть подштанники; он впопыхах выскочил на лестничную площадку в одних трусах подозрительной расцветки, и если бы не бдительность его второй половины, Элизабет Ллойд, премилой старушки во всех отношениях, быть бы ему на ближайшие несколько дней героем эротических эпосов в устах бдительных жильцов, наблюдающих из окон.

Габи налетела на ведро, вскрикнула и распласталась на полу.

— Что же это ты, старый черт, мусор на площадке оставил! — интеллигентно пожурила миссис Ллойд своего старика. — Боже мой, деточка, вы не ушиблись?! — предстала она пред очами пострадавшей, всплеснув руками и выражая явную тревогу и искреннее сочувствие.

Следом появился и сам виновник. Мямля какие-то извинения, он помог девушке подняться.

Габи уверила супружескую чету, что с ней все в порядке, подобрала очки, убедилась, что они не пострадали, кое-как оправилась, предложила помочь собрать рассыпавшийся мусор, получила категорический отказ от миссис Ллойд, приняла ее приглашение в гости на вечернее чаепитие с яблочным пирогом, попрощалась, и, слегка прихрамывая, продолжила прерванный путь.

Теперь наверняка можно было сказать, что новый день начался; и начался, как обычно, с крохотного несчастного случая.

— Бедная девочка, ей бы встретить кого-нибудь! — участливо заметила миссис Ллойд, глядя вслед удаляющейся Габи. — А то так и проживет всю жизнь гусеницей, так и не став бабочкой.

— Да, помню, ты была очаровательной бабочкой! — проблеял мистер Ллойд.

— Была?! — с наигранным укором взглянула старушка на своего ненаглядного.

— Была очаровательной, а стала просто прекрасной, — выкрутился Персиваль. — Каковой и пребываешь нынче, — добавил он, ласково улыбнувшись супруге.

Миссис Ллойд на секунду растаяла, одарив нежным взглядом своего старика. Но вдруг вспомнив, что в духовке готовятся пирожки, тут же преобразилась обратно в обыкновенную домохозяйку со своим обыкновенным характером.

— Господи, пирожки же там! А ты молчишь! Стоишь и комплементами меня потчуешь! Давай, быстренько собери весь мусор и вынеси его; а я побежала!

И миссис Ллойд суетливо бросилась на кухню.

Габи, в свою очередь, не торопилась. Она всегда выходила пораньше, чтобы успеть по дороге кое-куда зайти. Это была, своего рода, традиция.

Первым делом она посетила свое любимое кафе «Майская ночь». Заказала чашечку кофе и кусочек миндального торта. Устроилась, как обычно, в углу, за дальним столиком, предпочитая быть незаметной.

Сие кафе не случайно было ее любимым, оно имело определенное магическое воздействие. Здесь с ней не случалось ничего, что могло случиться в любом другом аналогичном заведении. Здесь у нее не падал на платье кремовый торт; здесь она не проливала на себя кофе; не падала со стула, неосмотрительно облокотившись на его сломанную спинку; не роняла чайную ложечку с мороженым себе в декольте (хотя, декольте, это сильно сказано; просто за пазуху); не отбивалась от пьяного мужика, ибо только в таком состоянии, в состоянии глубокого опьянения, мужчина мог позариться на такую девушку, как Габи; и все такое прочее, что до недавнего времени случалось с ней в иных кафе.

После «Майской ночи» Габи прогулялась по парку. Покормила уток, полюбовалась чудесным озером, помечтала о несбыточном…

Метро доставило Габи до места назначения.

Музей изобразительных искусств, в котором она работала искусствоведом, находился там же, естественно, где и вчера, и там же, где был еще пятьдесят лет назад. Близлежащие постройки, наряду с зелеными насаждениями, так же пребывали на своих местах и никуда со вчерашнего дня не исчезли. И все же чувствовалось, что площадь Воссоединения, которая предстала перед Габи, вынырнувшей из подземного перехода, уже не та, что была вчера. Что-то добавилось… что-то новое…

Ну, конечно же! Маленький книжный магазинчик возле самого музея.

И как же было в него не заглянуть!

Мелодичный звон дверного колокольчика сразу же перенес Габи в чарующий мир литературы; в мир бессмертной любви, необузданных фантазий и невероятных приключений.

Тут же нарисовалась хозяйка магазинчика, миловидная женщина в ярком роскошном платье. Она напоминала добрую сказочную фею.

— Рада приветствовать вас, дитя мое! — промурлыкала фея. — Вы первая посетительница моего магазина, и отпустить вас с пустыми руками я просто не могу. Если у вас нет сейчас денег, не страшно, занесете как-нибудь потом. А то и вообще, берите бесплатно.

— Большое спасибо, конечно, — несколько смутилась Габи, — но у меня есть деньги, и я с удовольствием куплю у вас какую-нибудь книгу.

Фея наградила девушку лучезарной улыбкой.

— Вы просто прелесть! — пропела она. — Прошу вас, проходите. Вам помочь с выбором?

— К сожалению, у меня сейчас мало времени, — как бы извиняясь, ответила Габи, — поэтому, с вашего разрешения, я попробую выбрать наугад; первую попавшуюся книгу. Иногда как раз именно так и получаешь то, что нужно.

— Не могу с вами не согласиться, дитя мое, — одобрительно кивнула Фея. — Именно так я вышла замуж.

— Да что вы говорите! — зажглись интригующие искорки в глазах Габи. — Как интересно! И что?

— Как видишь, душа моя! Я самая счастливая на свете!

Габи зачаровано смотрела на хозяйку маленького книжного магазинчика и искренне по-доброму завидовала ей. Эта женщина действительно светилась счастьем.

— Я тогда только закончила колледж, — блаженно закатила глаза фея. — Была вечеринка. Баловались, дурачились… Естественно, выпивали. На эту вечеринку меня затащили мои подруги, и из мужчин я там никого не знала. Мало того! Как оказалось, все ребята были из одной университетской футбольной команды. Мы с девчонками решили, что называется, приколоться. Смысл заключался в следующем. Кладешь перед собой фотографию этой футбольной команды, закрываешь глаза и наугад тычешь пальцем. На кого указал палец, тот и является твоим кавалером на всю вечеринку. Вот таким образом я и выбрала своего Клиффорда.

У нас двое прекрасных мальчишек, Ричард и Мэтью. Выросли уже, конечно.

— Какая замечательная история, — сказала Габи.

Фея заметила в глазах девушки едва заметный осколок грусти.

— Не хочу лезть тебе в душу, дитя мое… Скажу только одно: у тебя все будет хорошо. Ты обязательно встретишь свое счастье.

— Спасибо вам. Но неужто я выгляжу такой одинокой?! — Габи была явно поражена такой прозорливости феи. Поражена и несколько сконфужена. Неужели на ее лице так и написано: «Я одинокая, никому не нужная, почти что уже старая дева!»

Счастливая хозяйка книжного магазинчика добродушно улыбнулась, покачивая головой.

— Душа моя, одиночество, это вовсе не приговор. Многие одинокие женщины вполне комфортно себя чувствуют, и проживают жизнь, считая себя абсолютно счастливой. Но мне кажется, что ты не из таких. Одиночество, это не твое. Поверь мне, я знаю, что говорю. Очень скоро твоя жизнь круто изменится, дитя мое. Я это вижу. Считай, что я добрая волшебница.

Габи с удовлетворением отметила, что искренне верит этой женщине. Она действительно ей сейчас пригрезилась в образе доброй волшебницы; или, точнее, в образе настоящей феи.

— Я вам так благодарна! — чуть дрогнувшим голосом, произнесла девушка. Но тут ее взгляд наткнулся на настенные часы. — Ой, я уже опаздываю!

— Прости, душа моя, я совсем тебя заговорила! Выбирай!

Габи подошла к ближайшему стеллажу и вытащила первую, попавшуюся под руку книгу в яркой красивой обложке.

— Вот эту беру. Джонатан Барри: «Концепция жизни», — прочитала она и задумчиво почесала свой курносый носик.

— Что, не то? — спросила фея, видя нерешительность клиентки. — Может, повторить попытку?

Габи бегло пробежалась по короткой аннотации, связанной с автором.

«Доктор философии, профессор, историк, путешественник. Член-корреспондент академии наук. Выдающийся специалист в области религиоведения. Участник многих археологических экспедиций. До недавнего времени спортсмен-альпинист. Имеет награды…»

Затем прочла несколько аннотационных строк самого автора.

«Никакой концепции жизни в этой книге вы не найдете. Просто книга должна как-то называться, так почему бы не так? Первое, что пришло в голову, и стало названием этой книги. Посему, не обессудьте. Надеюсь, это маленькое недоразумение не станет препятствием в моем диалоге с вами, мой уважаемый читатель. Искренне Ваш, Джонатан Барри.»

— Нет, повторять попытку не будем, — уверенно произнесла Габи. — Я беру ее. Думаю, мне понравится.

Она передала книгу хозяйке, расплатилась, фея пробила ее через кассу и с торжественным видом вручила клиентке.

— Будь счастлива, дитя мое!

Габи сердечно поблагодарила милую радушную женщину, спрятала книгу в сумочку, пообещала непременно зайти еще, и вышла из магазина.

Она пребывала под таким впечатлением, что, переходя дорогу, зазевалась и не заметила стремительно приближающееся транспортное средство. Средство неслось с велосипедной скоростью, ибо это и был велосипед, а стремительная скорость равнялась примерно двадцати километров в час. Довольно пожилой уже джентльмен усиленно давил на педали, стараясь, таким образом, убежать от инфаркта. Что поделать, доктора иногда имеют такую привычку, когда не знают, чем еще можно помочь безнадежному, по существу, пациенту, настоятельно советовать утренние велопробеги.

Джентльмен налетел на девушку, и оба распластались на асфальте, изобразив трагическую картину дорожно-транспортного происшествия.

Испуганный инфаркт проскочил мимо, решив вернуться как-нибудь в другой раз, когда не будет столько конкурентов. А конкурентов действительно было достаточно. Помимо возможной черепно-мозговой травмы и не менее возможных переломов тех или иных конечностей, в очереди нетерпеливо топтались инсульт, посттравматический шок, синдром Зудека, и так далее в том же духе.

Однако все эти клинические кандидаты так и остались всего лишь кандидатами. Кряхтя и охая, престарелый гонщик-велосипедист поднялся, как ни в чем не бывало; чего нельзя было сказать о Габи. Порванное платье и ссадина на бедре, в комплекте с оцарапанной щекой и сломанным каблуком, придали ее облику неповторимый шарм современного авангардизма. Чуть позже, когда она оглядывала себя в зеркале, то должным образом, как профессионал, оценила представшее перед ней художественное творение, которое вполне можно было назвать: «Курица-гриль по-вегетариански»; то бишь понимай, как хочешь и не теряй оптимизма.

Пожилой лихач, как истинный джентльмен, помог девушке принять вертикальное положение. Сделать это ему оказалось куда легче, чем подняться самому.

После долгих обоюдных извинений они расстались почти друзьями. Он поплелся к своей обители, ведя в руках двухколесного коня, а она, на одном каблучке, поковыляла в музей изобразительного искусства.

Закрывшись в своей рабочей коморке, Габи, в течение часа, ликвидировала следы недавнего дорожного происшествия. Заштопала платье, обработала ссадины и раны, починила каблук. И если первые два пункта были вполне закономерны для Габи, как для девушки, то последний пункт мог показаться не совсем типичным. Всё правильно! Да только наша героиня сама по себе, образ не совсем типичный; в том смысле, что к своему хроническому невезению, а оное такое и было, она давно научилась относиться спокойно, как уже отмечалось ранее, за исключением редких моментов, когда это немножко раздражало, о чем тоже было упомянуто. И поэтому ей пришлось освоить некоторые виды ремонтных работ не совсем женского характера, дабы не тратить лишнее время на беготню по мастерским и ждать неизвестно сколько, пока тот или иной сапожник не соизволит отремонтировать твою туфельку, приклеив каблучок, или привести в порядок твои сапожки, поменяв испорченный замок.

Закончив, Габи вновь предстала перед зеркалом, оценивая свою работу. Результат ее вполне удовлетворил. Лишь небольшая царапина на щеке выдавала конфуз встречи с велосипедом, все остальное было в полном порядке.

Из музея Габи возвращалась тем же путем, что и утром, через парк. Присела на скамейку и вперилась взглядом в зеркальную гладь играющего лучами заходящего солнца озера. Мысли унесли ее в далекое детство.

Мама, такая молодая и такая красивая, ведет ее за руку. Они идут к морскому причалу, к которому пришвартован огромный белый корабль. Габи хочется бежать к этому кораблю со всех ног, но мама держит ее, не выпускает ее руку из своей руки, и только смеется, видя детское нетерпение; а у самой в глазах то же желание: броситься со всех ног к кораблю. Но ей нельзя, она взрослая, а взрослые не должны вести себя, как дети. Взрослые должны вести себя, как взрослые. Они обижаются по-взрослому, делают взрослые глупости, и по-взрослому… любят.

По трапу спустился высокий стройный мужчина. В морской офицерской форме он неотразим. Это папа!.. Габи бросается к нему. Он подхватывает ее, отрывает от земли и крепко прижимает к себе. Она обхватила его за шею и никак не желает оторваться. Но все-таки оторваться приходится. Она ведь не одна, есть еще мама. Они обнимаются, целуются… Габи, надув губы, ревниво отворачивается. Какие же эгоисты, эти взрослые!..

А потом, аттракционы, мороженое… Колесо обозрений подымает Габи на самый верх. Как на ладони виден весь ее небольшой приморский городок. Ей хочется взлететь и парить над побережьем, словно чайка, забавляясь береговым ветром и морскими брызгами. И только перепуганные родители мешают этому… Мама усаживает Габи рядом с собой, крепко обнимает и не отпускает, пока колесо обозрений не опускает их на землю.

Затем был зоопарк. Неугомонный ребенок, оставшийся на какое-то мгновение без присмотра, незаметно пробирается в вольер к слону. Умное животное аккуратно обхватывает Габи хоботом и усаживает себе на спину. Счастья девочки нет предела!.. И только папа с мамой относятся к этому совсем по-другому; опять перепугались, и опять мама снимает стресс каплями валерьянки, а папа — рюмкой коньяка. И все-таки это самый замечательный день в жизни Габи!..

А несколько дней спустя папа и мама погибают в автокатастрофе, оставив ее на попечении родной тетки.

Габи смахнула набежавшую слезу. Открыла сумочку и достала книгу. Джонатан Барри смотрел на нее с обложки внимательным задумчивым взглядом.

* * *

Погожим июльским утром я сидел в закусочной, на привычном месте, в дальнем углу, подальше от посторонних глаз, и уплетал свой завтрак. Омлет с беконом, кофе и свежая газета — вполне подходящее меню для начала дня.

Ничто не предвещало каких бы то ни было неожиданностей. Я наслаждался этим утром, этим завтраком… Я наслаждался жизнью… На моем письменном столе лежала начатая рукопись о материальном благе, как высшей форме заблуждения, и с нетерпением ждала меня, потому как остановился я на очень интересном моменте.

Но тут мое уединение было беспардонным образом нарушено.

— Простите, вы Джонатан Барри? — оторвал меня от трапезы женский, слегка хрипловатый голос. Наверняка дамочка злоупотребляла курением.

— Допустим, — поднял я глаза на источник звука.

Передо мной стояло нечто. Мне, конечно, доводилось встречать накрашенных женщин, абсолютно не придерживающихся никакой меры в этой своей боевой раскраске, но чтобы до такой степени, такое я видел впервые! Благо, успел вовремя проглотить кусок омлета, иначе точно бы подавился.

— Профессор? — уточнило сие, с позволения сказать, создание, смахивающее на балаганного клоуна. Не хватало лишь большого красного носа на резинке. Впрочем, как раз носик этого пугала был единственной симпатичной деталью представшего передо мною образа.

— И профессор тоже, — скромно ответил я. — Чем обязан?

— Меня зовут Ева, Ева Галански; и мы сейчас отправляемся с вами в путешествие. Ну чего вы сидите, идемте!..

Сказать, что я был обескуражен, не сказать ничего. От удивления я просто потерял дар речи. Смотрел на это «чудо» в дорожном костюме и глупо лупал глазами.

Ева, очевидно, имела кое-какое соображение и догадалась о моем состоянии.

— Да, я понимаю, что всё это выглядит странно, и может даже подозрительно, но давайте я вам все объясню по дороге. Машина ждет на улице, самолет ждет на взлетной площадке… Ну, профессор, доверьтесь мне. Уверяю, вы не пожалеете!

— Нет уж, моя дорогая, — вернулся ко мне дар речи, а вместе с ним и осмысленность происходящего, — Вы объясните мне всё сейчас, а иначе, убирайтесь ко всем чертям!

Пауза длилась лишь какое-то мгновение.

— Ладно, не сердись, Джонни. — Ева плюхнулась на свободный стул, вынула из внутреннего кармана куртки сложенный журнал и какую-то фотографию. Развернула журнал и положила передо мной вместе с фото.

Наглость этой девчонки (а я рискнул ей дать не больше двадцати пяти лет, не смотря на то, что боевая раскраска не давала возможности определить ее точный возраст), если и успела задеть мое самолюбие, то на очень короткое время. Стоило мне взглянуть на предоставленные аргументы, как я тут же забыл о фамильярности Евы.

В журнале красовалась фотография, где я среди жителей деревни Хэ-у-до, затерянной в одном из заброшенных уголков планеты, держу в руках древний сосуд, в виде амфоры. В моей статье, прилагающейся к этой фотографии, говорилось о найденной пещере, в которой, по моему мнению, должны были находиться следы внеземной цивилизации. Я предполагал, что в недрах пещеры спрятан некий механизм, специально оставленный пришельцами. Смысл этого механизма мог носить какой угодно характер, от обыкновенного маяка, передающего сигнал в космос, до невероятной мощности взрывного устройства, способного в один миг уничтожить планету Земля.

На амфоре, которую я обнаружил у самого входа в пещеру, и которая была герметически закрыта, имелись какие-то изображения. Сначала я подумал, что это некие символы, однако приглядевшись более внимательно, я различил непонятных существ, явно неземного происхождения, и что-то наподобие какого-то механизма; из чего я и предположил, что оригинал этого механизма находится где-то в пещере.

Попытаться открыть амфору и посмотреть, что там внутри, я не осмелился. Мало ли что там могло быть! Вдруг там детонатор, при извлечении которого, он самоактивируется и приводит в действие взрывное устройство. Бах!.. И всё человечество уже на небесах. Смогут ли небеса справиться с таким потоком заблудших душ?! Да, вопрос!..

Извините за глупое отклонение от темы…

В общем, я решил, прежде чем всерьез заняться поисками возможного инопланетного механизма, доставить амфору в целости и сохранности в научную лабораторию, и уже потом попробовать исследовать ее содержимое.

Но как только я удалился на определенное расстояние от пещеры, амфора вдруг пропала. Растворилась, исчезла!.. Я вернулся обратно к пещере, и что вы думаете?! Нахожу амфору на том же месте, что и в прошлый раз! Я понял, что доставить находку в лабораторию не удастся. Тогда я принял решение, досконально обследовать пещеру и не возвращаться домой, пока не найду спрятанный механизм, или хотя бы что-то, заслуживающее внимание. В одиночку, разумеется, задача представлялась сверхсложной, потому как размеры пещеры были мне неведомы и могли простираться на многие мили вокруг. Заблудиться при таких обстоятельствах было проще простого. И, тем не менее, я решился.

Заряда фонарика хватало минимум часов на шесть; я надеялся, что в этот отрезок времени я вполне уложусь.

Чтобы точно не заблудиться, мне пришла в голову идея: помечать пройденный путь стрелками. Благо материала, схожего с мелом, под рукой было достаточно.

Помолившись, я начал исследование пещеры.

Мои предположения по поводу необъятности этих лабиринтов, а пещера действительно представляла собой настоящий лабиринт, подтвердились уже где-то через час. Даже намека на то, что вот сейчас я упрусь в тупик и можно будет со спокойной совестью повернуть обратно и выбрать другое направление для исследования, не наблюдалось.

По истечении третьего часа, ничего стоящего так и не обнаружив, я, с большой неохотой, все-таки повернул обратно. Как-никак, а зарядки фонарика оставалось как раз, чтобы возвратиться. Однако вскоре меня подстерегло разочарование, плавно переходящее в панику. Стрелки, которыми я тщательно отмечал пройденный путь, пропали; я их потерял. Положение становилось критическим. Стыдно сказать, но я порядком испугался. Я лихорадочно искал обратную дорогу, и в итоге, окончательно заблудился.

И вот когда фонарик потух, а вместе с ним и потухла последняя искра надежды, вдруг, где-то вдалеке, появился свет. Я бросился к нему. Свет приближался… Приближался довольно быстро. Казалось, он летит мне навстречу.

Еще мгновение, и он поглотил меня, полностью при этом ослепив. Я ничего не видел, ничего не ощущал… Мое сознание отключилось…

Я открыл глаза. Сквозь верхушки деревьев пробивалось голубое небо. Я лежал на спине и тупо глядел вверх. Сознание постепенно возвращалось, а вместе с этим возвращалась и память.

Я поднялся, огляделся, и понял, что нахожусь неизвестно где, в непроходимых джунглях.

Как я выбирался, это отдельная история; но я выбрался и возвратился домой.

Все это я изложил в своей статье, однако мне никто не поверил. А некоторые даже назвали меня шарлатаном.

— Как видишь, кое-кто тебе все-таки поверил, — сказала Ева, ткнув пальцем в фотографию, находящуюся рядом с фото в журнале. На ней какой-то молодой человек держал в руках ту самую амфору на фоне знакомой мне местности.

— Кто это? — выдавил я из себя, продолжая пребывать в состоянии крайнего удивления.

— Мой брат, — прозвучал короткий лаконичный ответ.

Я поднял глаза на девушку, ожидая более развернутого объяснения.

— Ой, ну что тут непонятно?! — с театральным апломбом бросила она, обжигая меня томным взглядом. — Михаэль прочитал эту твою статью и загорелся желанием найти пещеру. Только его совершенно не интересовал какой-то там инопланетный механизм, он рассчитывал найти совсем другое. Извини, но весь этот бред на счет пришельцев он просто высмеял, а тебя самого окрестил ловким манипулятором. Он, якобы, догадался, что ты специально придумал весь этот бред, с целью, что никто не поверит, и таким образом вся эта история канет в лету. А ты, тем временем, не привлекая внимания, более серьезно подготовишься к следующей экспедиции в эту пещеру, дабы извлечь из нее то, что там действительно находится. Он намеревался тебя опередить. Как видишь, это ему удалось.

— И что же, по его мнению, я там действительно нашел, и что он сам рассчитывал найти в пещере? — Степень моего интереса слегка зашкалило.

— Сокровища, конечно, что же еще!

— Сокровища?! — не сдержал я иронической улыбки. — Бедный малый! Я ему искренне сочувствую!.. Так зачем ты хочешь туда ехать?

— А разве я еще не объяснила? — воззрилась она на меня широко раскрытыми глазами. А учитывая наложенный сверх всякой меры макияж, ее глаза выглядели просто таки глазищами.

— Нет, еще не объяснила. Впрочем, дай я сам догадаюсь. Ты подумала, что ему самому не справиться, в том смысле, что он не сможет один унести всё сокровище, и решила отправиться ему на помощь. Верно?

— Глупый ты, хоть и профессор, — фыркнула Ева. — Какие так еще сокровища! Сказки для таких идиотов, как Михаэль! В отличие от него, я полностью верю твоей статье; то есть я верю тебе.

— Так зачем тогда? — продолжал я разыгрывать полное недоумение, в то время как догадка уже созрела в моей голове.

— Да всё очень просто! Михаэль пропал. Как говорится, бесследно исчез. После того, как он прислал мне эту фотографию, от него ни слуху, ни духу. С ним явно что-то случилось! Я должна найти его! Возможно, ему необходима моя помощь! Да что там! Я уверена в этом! Он в беде, я это чувствую! Поехали! Без тебя я туда не доберусь.

— И как давно от него ни слуху, ни духу? — решил я на всякий случай уточнить; а еще, чтобы дать себе чуть-чуть времени, немного подумать.

— Да уж больше месяца! — Возбуждение Евы нарастало. — Ну что ты до сих пор сидишь?! Вставай, поехали! Все остальные вопросы по дороге.

— Но подожди, мне надо хотя бы забежать домой, переодеться, — бросил я критический взгляд на свои шорты и сандалии на босу ногу.

Ева, в свою очередь, оценивающе окинула меня своим критическим взглядом.

— Ерунда, вполне нормально выглядишь! К тому же, в багажнике моей машины есть кое-какие шмотки. Тебе подойдут.

Она схватила меня за руку и потащила к выходу. Я не стал сопротивляться. Мне была понятна причина, по которой Ева не хотела отпускать меня. Она боялась, что я могу передумать, пока буду переодеваться дома. Я лишь улыбнулся про себя, позволяя девчонке тянуть меня к машине.

Минут десять мы ехали молча. Ева сжимала руль, сосредоточенно уставившись на дорогу. Казалось, она не совсем еще верила, что я так быстро согласился все бросить и сопровождать ее в этой авантюрной поездке. Я же, со своей стороны, думал о том, что обстоятельства, порой, сами за нас решают, прокладывают нам путь, толкают нас на него, а мы уже потом просто катимся по проторенной тропинке, поздравляя себя с удачным решением давно уже созревшего вопроса. Ведь и в самом деле, почти полгода я собирался повторить паломничество в пещеру, и постоянно откладывал; все время находились более важные дела. Но сейчас я туда еду, и это факт. Пусть несколько спонтанно, пусть несколько странным образом… пусть. В конце концов, так даже и интереснее!

Пришло время нарушить затянувшееся молчание. Я задал Еве парочку вопросов, чтобы соединить недостающие звенья и полностью восстановить цепь событий. В первую очередь меня интересовало, как Михаэль смог добраться до места назначения, не зная точных координат. Насколько мне помнилось, я их нигде не озвучивал. В том просто не было нужды, ведь в эту историю никто не верил. Ева не смогла точно ответить, лишь уклончиво намекнула на гениальные способности брата и на его обширные связи в разных научных, и прочих кругах. Она резонно считала, что этого вполне достаточно, чтобы решить любую географическую проблему. Я сделал вид, что полностью с ней согласен. Остальные вопросы носили поверхностных характер, больше для поддержания разговора, чем что-то ценное в информационном плане, и потому я их опущу.

— А как ты сам-то нашел эту пещеру? — в свою очередь спросила меня Ева.

— Совершенно случайно, — искренне признался я. — В те места меня занесло совсем по другому поводу. Я искал некий мифический водный источник, «водопад желаний». Об этом источнике говорится в одном древнем манускрипте.

— Водопад, исполняющий желания! — восторженно воскликнула Ева. — Как это романтично! И что, исполняется любое желание?

— Судя по рукописи, да. — Меня заинтриговала детская непосредственность моей спутницы. Вспыхнувшие искорки в ее глазах могли заворожить кого угодно. — Стоит лишь стать под его водный поток, и загадывай, что хочешь!

— Здорово! А ты в самом деле думаешь, что такой водопад существует? — Девушка взглянула на меня почти серьезно. Она хотела услышать только один ответ, и она его услышала.

— Конечно. Иначе, зачем бы я искал его!

Впереди показалось что-то похожее на взлетную площадку. А еще нарисовался ангар и рядом с ним какое-то недоразумение с крыльями.

— Ты сказала, что мы полетим на самолете, — обратился я к Еве, после того, как, выйдя из машины, окинул критическим оком миниатюрный летательный аппарат.

— А это что?! — отозвалась Ева, выражая чуть заметное негодование. — Легкий двухместный самолет. Очень удобный в управлении и абсолютно безопасный при посадке. Амортизация шасси позволяет спокойно сажать его в самых жестких условиях.

— Раз он двухместный, стало быть… — Мой вопросительный взгляд говорил без всяких слов.

— Стало быть, я сама его и поведу, — гордо выставила грудь Ева.

А грудь, между прочим, у нее была, то, что надо! Кстати, ее ножки я тоже уже успел оценить.

Так, глядишь, по частям можно было воссоздать более-менее приемлемый ее образ. Вот только чрезмерная штукатурка, та, которая макияж, портила всю картину.

— Да ты не волнуйся, Джонни, у меня довольно солидная практика в управлении таким самолетом. Будь спокоен, долетим в лучшем виде.

Ее уверенность передалась и мне. Я бесстрашно направился к летательному аппарату; разве только слабость в коленках продолжала еще немножко гулять. Однако я, как настоящий мужчина, не пасующий ни перед какими опасностями, тут же списал это на новую, еще не разношенную обувь и кем-то ношенные уже штаны, обещанные и любезно предоставленные мне моей спутницей.

Полет, что говорится, проходил нормально. Ева уверенно подняла самолет в небо, и так же уверенно вела его, согласно маршруту. За штурвалом она выглядела просто очаровательно. Я любовался раскинувшимися внизу лесными просторами, бушующими реками, застывшими озерами, и прикидывал, успею ли я помолиться, если, не дай Бог, случится авария, и мы камнем понесемся вниз. Не то, чтобы я боялся летать самолетом, отнюдь, летал, и довольно часто, если не было возможности воспользоваться поездом или пароходом. Но то полеты были в огромных комфортабельных лайнерах, где сосед слева ненавязчиво предлагает сыграть в покер на чисто символическую ставку, равную, всего-навсего, содержимому кошелька, а соседка справа кокетливо строит глазки и пытается соблазнить хотя бы на легкий флирт, невзирая на то, что сама уже давно не ягодка опять; где длинноногие стюардессы гоняют по салону тележки с напитками, при этом умудряясь сдерживаться, когда очередная волосатая рука лезет под юбку; где, в случае чего, можно сбегать в туалет, дабы не опозориться после того или иного виража; где, наконец, чувствуешь себя защищенным, хотя бы страховым полисом.

А тут сидишь в этой миниатюрной консервной банке, не в состоянии толком пошевелиться, опасаешься лишний раз чихнуть, боишься, как бы дно не вывалилось, и ты вместе с ним, и постоянно отгоняешь от себя ужасные видения оторванного штурвала, отвалившегося крыла и слуховой кошмар заглохнувшего двигателя.

Спокойным, чуть дрогнувшим голосом я поинтересовался, не предусмотрено ли на этом летающем чуде парочки парашютов. Возможно, мой голос показался Еве не таким уж спокойным и совсем не чуть дрогнувшим, потому как посмотрела она на меня, как на жалкого субъекта.

— Джонни, а ты, оказывается, трусишка. Вот никогда бы не подумала!

Я готов был провалиться сквозь землю от стыда, невзирая на то, что от земли меня разделяла приличная высота. Ну как ей было объяснить, что я с детства страдаю аэрофобией! Летаю только в самом крайнем случае, когда другим транспортом просто не доберешься, или доберешься, но будет уже поздно; хотя, как уже упоминалось, при моем образе жизни таких крайних случаев случается довольно таки часто. И всякий раз я героически настраиваюсь побороть в себе этот позорный психологический нюанс, побороть раз и навсегда, но каждый раз меня хватает только до того, когда шасси отрывается от земли.

До моего слуха долетел странный тревожный звук… Звук начинающего барахлить двигателя.

«Ну вот, кажется, накаркал! — пронеслось в моей голове. — Прощай, Джонатан, спи спокойно. Пусть земля тебе будет пухом».

Моя больная фантазия изобразила кадры моих похорон. Толпа родных и близких оплакивает безвременно ушедшего Джонатана Барри, то бишь меня. Но что-то уж процедура какая-то вялая, неинтересная. Да и в гробу я выгляжу не так, как хотелось бы!.. А как хотелось бы?.. Ну и бред!..

А тем временем самолет начал падать; и это уже были не шутки.

Ева изо всех сил пыталась сохранять хладнокровие, но я-то видел, как в ее глазах блуждает панический страх. Она вцепилась в штурвал и лихорадочно пыталась вывести самолет из пике. Я тоже машинально схватился за штурвал, как только оцепенение, в котором я пребывал до этого, на секунду отпустило меня.

— Убери руки, идиот! — крикнула Ева, отрывая мою кисть от штурвала.

Я безропотно повиновался, логически подумав, что в таком состоянии она, чего доброго, еще выбросит меня из самолета. Женщина и в обычных обстоятельствах непредсказуема, а что же тогда говорить о критических ситуациях!

— Так я так и не понял на счет парашютов, — проблеял я, будто утопающий, цепляясь за соломинку.

Впрочем, за соломинку, если мы каким-то чудом переживем авиакатастрофу и выберемся живыми или полуживыми из этой передряги, нам еще предстояло цепляться, потому как падали мы аккурат в озеро.

— Какие, к черту, парашюты! — получил я лаконичный ответ. — Нет их здесь, разве не видишь?!

Самолет начало швырять воздушным потоком, подхватывать, от чего, на какое-то мгновение, он выравнивался, а затем снова стремительно пикировал вниз.

Перед самой землей, точнее, перед самой водой летательный аппарат в очередной раз подхватило воздушным потоком, он чуть-чуть выровнялся, и, если можно так сказать, спланировал в озеро, совершив жесткую посадку.

— Держись!!! — только и успела выкрикнуть Ева, бросая штурвал и, пытаясь сгруппироваться, откинулась назад, прикрывая руками лицо.

Что-то подобное сделал и я.

Удар получился настолько ощутимым, что на какое-то мгновение меня отключило от реальности. И только когда в кабину хлынула вода, инстинкт самосохранения вновь вернул меня к действительности происходящего.

Если бы самолет, вернее то, что от него осталось, хоть немного еще продержался бы на плаву, то все было бы гораздо проще. А так он сразу ушел под воду, и положение стало почти безвыходным, учитывая, что Ева была без сознания, а кабина стремительно затапливалась.

Счет шел на секунды.

Я уже был не в полете, а на земле, вернее, прошу прощения, в воде; а это значит, что моя аэрофобия улетучилась, и способность быть настоящим мужчиной возродилась с новой силой. А в данных обстоятельствах необходимо было еще воплотиться и в героя; что я, без ложной скромности, и сделал.

К тому моменту вода уже полностью заполнила кабину, и на всё про всё у меня оставалось времени ровно столько, сколько мои легкие способны удержать дыхание.

Открыть под водой дверцу кабины оказалось не так-то уж и просто, тем не менее, после значительных усилий она таки поддалась.

Глубина была небольшой, и передо мной стала дилемма: вынырнуть, набрать новый запас воздуха и вернуться за Евой, либо рискнуть, и попытаться вытащить ее прямо сейчас. Я остановился на последнем варианте. Каждая потерянная секунда могла оказаться для девушки последней.

Запас кислорода в легких уже подходил к концу, когда, освободив Еву от ремней безопасности, вытащив ее из кресла и уже почти вытолкав из кабины самолета, я вдруг почувствовал, что она за что-то зацепилась. Эти мгновения были, пожалуй, самыми драматичными. Мог ли я оставить девушку, чтобы спастись самому?! Пусть этот вопрос останется без ответа… Я не знаю, как ответить на этот вопрос…

Я в состоянии был продержаться под водой еще несколько секунд, а значит, я должен был использовать эти секунды; использовать все до последней… А там уж, будь, что будет!..

Обхватив Еву за талию, я, что было сил, оттолкнулся ногами от корпуса кабины… В следующее мгновение мы оба уже поднимались на поверхность.

Вынырнув, я жадно принялся глотать кислород. Моя спутница не подавала признаков жизни. Оглядевшись, я прикинул расстояние до ближайшего берега, мысленно похвастал, что преодолеть сию дистанцию для меня пара пустяков, и поплыл, поддерживая Еву так, чтобы ее голова постоянно находилась над водой.

Преодолев где-то половину пути, я понял, что несколько переоценил свои возможности, и что парой пустяков тут не отделаешься. До берега я добрался полностью обессиленный. Не осталось сил даже встать на ноги. Я выполз из воды, таща за собой Еву, прополз еще несколько метров и в полуобморочном состоянии ткнулся лицом в песок.

Однако тут же я поднял голову. Разлеживаться было некогда. Необходимо было срочно вытаскивать Еву с «того света»; ведь она так до сих пор и не подала признаков жизни! Я сбросил мокрые волосы с ее лица и… о Боже, кто это?! Неужели я перепутал и вместо Евы вытащил на берег какую-то русалку?! Это явно была не моя спутница!..

Отложив опознание тела до того момента, когда оно воскреснет, я принялся делать искусственное дыхание, попеременно резкими толчками вдавливая грудную клетку. Ева никак не желала оживать. Я продолжал попытки… Я не хотел верить, что она «ушла»… Я пребывал на грани истерики. И когда последняя капля самообладания испарилась, я со всей силы, которая у меня осталась на тот момент, ударил в грудь.

— Да оживай же ты, зараза!!!

Не знаю, поднял бы этот мой крик кого-нибудь из гроба, но только Ева вдруг ожила. Сначала она закашлялась, затем принялась выплевывать остатки воды, после чего открыла глаза и глухо вымолвила:

— Где я?..

Да, это была Ева! Ева Галански. Моя спутница. Просто озеро смыло весь ее макияж, и теперь она предстала передо мною в своем истинном природном обличии. И должен признаться, ее природное обаяние, я бы даже сказал, ее природная красота, на какое-то мгновение ввела меня в легкое оцепенение.

— Где я?! — вывел меня из оцепенения повторный вопрос.

— Там же, где и я. На берегу какого-то озера; в окружении диких зарослей; без транспорта, без продовольствия… В общем, настоящее романтическое путешествие! — Я натянуто улыбнулся. — Как ты себя чувствуешь?

Ева попыталась приподняться, тихий стон вырвался из ее уст, и она вновь откинулась назад, уставившись в синее безоблачное небо.

— Голова болит… Просто раскалывается… Мы упали?..

— Ну, раз мы живы, то, можно сказать, что мы, все-таки, приземлились. Совершили, в некотором роде, аварийную посадку.

— Самолет… утонул?..

— К сожалению… Ты в состоянии двигаться?

Меня беспокоило, не сломала ли она себе что-нибудь. В этом случае у нас были бы большие проблемы.

— Да, я в порядке… кажется.

Она опять попыталась подняться. На этот раз ей это удалось. Девушка встала на ноги, чуть пошатываясь.

— Как голова? — поинтересовался я, все еще опасаясь за ее здоровье.

— Нормально… Уже нормально. — Она взглянула на меня своими огромными карими глазами. — Ты спас меня…

— Ерунда, — отмахнулся я, надев маску скромного супергероя, которому совершить героический поступок — раз плюнуть.

Она улыбнулась. Очевидно, я выглядел полным идиотом. Во всяком случае, я почувствовал себя таковым. Что поделать, иногда рядом с женщиной мужчина теряется и ведет себя, как последний болван. Что-то подобное произошло, в данный момент, и со мной. Давненько я не окунался в такое состояние!..

— И все-таки, спасибо, — сказала Ева. И это «спасибо» прозвучало так искренне, что мне сделалось в душе по-настоящему тепло. — Но что же мы будем делать?

— Как что, выбираться отсюда, конечно! — оптимистично изрек я.

Мне не хотелось сейчас думать о нашем, поистине бедственном положении. Не хотелось заранее пугать девчонку. Достаточно того, что я и так уже пережил конкретный стресс. Нет, это не связано было с тем положением, в которое мы попали. Я оказывался в переделках и похлеще. Стресс был связан с моей спутницей; с тем: выживет она или нет?! Я невероятно сильно за нее испугался. Наверное, я раньше так ни за кого не переживал. И когда она подала признаки жизни, когда произнесла: «кто я?», я мысленно поблагодарил Бога, как никогда еще до этого не благодарил.

— Скоро начнет темнеть, — задумчиво заметила Ева.

— Да, — согласился я. — Придется здесь заночевать. А утром уже начнем отсюда выбираться.

— Надо бы разжечь костер. — Ева проверила карманы своей куртки и вынула мокрый коробок спичек. — Всучили по дороге, когда тебя искала. Какая-то рекламная компания. Да только, как видишь, толку от них уже никакого.

— Почему же! — взял я спичечный коробок и открыл его. — Сейчас разложим вот на этом камне и высушим. Делов-то! До захода солнца вполне успеют высохнуть.

Мы сидели, прижавшись друг к другу, и смотрели, как веселый огонь поглощает сухие поленья. Ночное небо развернуло над нами свое звездное покрывало.

— Слушай, а как ты вообще нашла меня? — спросил я, ковыряя палкой в горящих углях.

— Да проще простого, — ответила Ева. — Твоя соседка подсказала. Ты ведь в той забегаловке постоянно завтракаешь.

— Действительно, просто! А мой домашний адрес ты, конечно, раздобыла… — вопросительно уставился я на девушку.

— В полиции, — удовлетворила она мою догадку. — У меня там есть друзья.

— Ну, это понятно.

— В свою очередь, хочу и я спросить тебя кое о чем.

— Я весь во внимании.

— Ты ведь, насколько я знаю, занимаешься альпинизмом.

— Ну, есть такой грех.

— А как же так получается, что летать ты боишься, а лазать по скалам — нет?

Я как-то неопределенно пожал плечами. Мне не приходилось еще отвечать на этот вопрос, хотя ничего необычного, с моей точки зрения, здесь не было.

— Да, летать я действительно боюсь, но это совсем не значит, что я боюсь высоты. Я обожаю лазать по скалам! А летать я боюсь именно в самолетах, и только в самолетах; то бишь в замкнутом пространстве. Моя аэрофобия не совсем обычная. Я не боюсь закрытого пространства как такового, у меня не клаустрофобия, но в самолете я чувствую себя, мягко говоря, не совсем уверенно; а точнее, меня там одолевает какой-то непонятный животный страх. И акрофобией, то есть боязнью высоты, как уже сказано, я тоже не страдаю. На моем счету более двадцати прыжков с парашютом. И это дело мне тоже очень нравится. Правда, перед тем, как прыгнуть, меня надо связать, затащить в самолет, развязать перед самым прыжком, и просто вытолкнуть наружу.

Ева звонко рассмеялась, заставив и меня последовать ее примеру.

— Да, это была шутка, — сознался я. — Но только относительно последнего. Всё остальное, соответствует действительности. К сожалению или нет, это уж как посмотреть. В любом случае, я уже привык к этому.

— Привык бояться в самолете? — с иронией спросила Ева.

— Привык преодолевать этот страх.

Мы сидели у костра, под ярким звездным небом, болтали о всяких пустяках, и в полной мере наслаждались первобытной природной романтикой.

— Ну, всё, пора отдохнуть, — констатировал я, видя, как у Евы начинают слипаться глаза. — Немного поспать нам просто необходимо. С утра выступаем.

— А долго нам предстоит топать? — спросила Ева, в очередной раз подавляя приступ зевоты.

— По моим приблизительным подсчетам, дня два… Может быть, три.

— Ого!

— Да, таковы реалии. — Я многозначительно почесал в затылке. — Не думаю, что по пути мы наткнемся на какое-либо поселение, поэтому придется рассчитывать только на собственные силы и на те ресурсы, которые у нас имеются.

— О каких ресурсах ты толкуешь? — прозвучал явный скептицизм в голосе моей спутницы. — Кроме спичек, у нас ничего больше нет.

— Ну вот тебе на! — укоризненно взглянул я на девушку. — А твой неувядаемый оптимизм! А мой, какой-никакой, опыт! В конце концов, наше обоюдное желание, во что бы то ни стало достичь поставленной цели! Разве этого мало?

— Нет, не мало, — улыбнулась Ева. — Только, вот, без пищи…

— Почему без пищи! Вокруг нас лес; а значит, полно всякой живности. В детстве у меня неплохо получалось охотиться на лесного зайца. И притом, без всякого ружья. Я просто ловил его руками. Уверен, здесь этого ушастого достаточно. Главное, выследить, где его нора.

— А как на счет хищников? — дрогнул голос Евы. — Волк какой-нибудь или тигр.

— Можно, конечно, и хищника, да только я никогда не пробовал, ни волка, ни тигра. Не знаю, понравится ли. Хотя, на без рыбьи, как говорится…

— Да ну тебя! — надула губки Ева. — Я серьезно, а ты шутишь.

— А если серьезно, то откуда здесь хищники?! — не совсем уверенно бросил я.

Мысль, что мы сами можем стать пищей, мимолетно пронеслась в моей голове. Уж наше мясо наверняка подойдет голодному волку; не говоря уже о тигре. Меня слегка передернуло. Вспомнилось, как в одном из путешествий мне пришлось столкнуться один на один с рысью. Эта дикая кошка сразу же набросилась на меня, не удосужившись даже немного порычать перед прыжком, как обычно положено у интеллигентных хищников. Я лишь успел чуть увернуться, и это спасло меня. Зубы кошки вцепились мне в плечо, хотя первоначальной целью было мое горло. Я справился с хищником, но потом еще месяц меня донимали ночные кошмары, связанные с этим поединком. На память мне остались героические шрамы, которые так украшают мужчину, и чучело из этой самой кошки, которое находится у меня дома, в прихожей, и встречает гостей.

— Ты абсолютно уверен, что здесь нет хищников? — вернула меня из кратковременного воспоминания одного из эпизодов прошлого моя спутница.

— Абсолютно уверен, — твердо солгал я. Ну зачем раньше времени пугать девушку! — Всё, давай, устраивайся поудобнее, а я подброшу в костер еще немножко дровишек, и тоже на боковую.

На рассвете мы проснулись, кое-как привели себя в порядок, после чего тронулись в путь.

По поводу направления я более-менее ориентировался правильно, и только молил Бога, чтобы не заблудиться. Молил про себя, незаметно от Евы, не давая ей повода лишний раз пугаться.

На исходе первого дня пути я понял, что с наличием живности в этом лесу были явные проблемы. Лишь однажды я увидел свежие следы лося. Что же касается зайца, то здесь, судя по всему, им и не пахло. Во всяком случае, мои познания, как следопыта, об этом настойчиво говорили.

Ева заметно выбилась из сил, и я подумывал уже, не придется ли мне нести ее на руках. Подумал об этом с некоторым удовольствием, за что и выругал себя. «Нашел время для амурных фантазий! Тоже мне, герой-любовник! Забыл, как лет пять назад, в аналогичной ситуации…» Простите, дальше идут слишком уж интимные подробности, о которых мне не хотелось бы сейчас распространяться. Может быть потом, когда-нибудь…

— Я больше не могу.

Ева опустилась на землю, прислонившись к дереву, и виновато посмотрела на меня.

Я сел рядом с ней.

— Хорошо, чуть-чуть отдохнем и пойдем дальше. До захода солнца нам еще надо протопать несколько километров. Если не ошибаюсь, там должна протекать небольшая речушка. Возле нее мы и остановимся на ночлег. Как-никак, вода. Признаться, жажда уже начинает меня немножко мучить.

— А меня мучит голод, — в свою очередь констатировала Ева. — И совсем уже не немножко!

— Потерпи, — ласково я взял руку девушки в свои ладони. — Ну не получается пока с мясом; возможно, получится с рыбой. Ты когда-нибудь ловила форель с помощью остроги?

— Я вообще никогда не ловила форель. Как, впрочем, и любую другую рыбу.

— Понимаю, рыбалка не для тебя, — участливо кивнул я. — Согласен, это не женское дело. Впрочем, я в ней тоже не такой уж большой спец. В том смысле, что не фанатик, как некоторые. Как, например, один мой знакомый. Представляешь, он…

Меня прервал еле слышный звериный рык. Донесся откуда-то издалека. «Этого только не хватало!» Ева вздрогнула, выдернув руку из моих ладоней.

— Это хищник, верно? — Девушка не на шутку испугалась.

— Расслабься, — натянул я на свое лицо маску полного спокойствия. — Олень, в брачный период, частенько издает подобные звуки. Наверняка это какой-нибудь самец с рогами таким образом выражает свои чувства к избранной им самке. — Я сам не мог поверить, что способен нести такой бред, однако ничего другого в данный момент в голову не пришло. — В отличие от нас, самцов человекоподобных, парнокопытные самцы, в данном случае олени, имеют некоторое преимущество. Они обзаводятся рогами еще до того, как вступают в брачный союз. Нас же, в этом плане, природа слегка обделила.

Ева улыбнулась краешком рта, напряжение с ее лица спало, и это уже было хорошо.

— Хотя ты и сказал несусветную чушь по поводу звуков, издаваемых оленем в брачный период, но ты хотел меня успокоить, и это так мило. Я оценила твою заботу. И в благодарность, сделаю вид, что поверила в эту лапшу и не упаду в обморок, когда вновь услышу подобный звук. — Ева встала и отряхнулась. — Разве только в том случае, когда воочию увижу хищника… Ну что, пошли. Где там твоя речка? Голод вроде немного притупился, зато жажда начинает о себе напоминать в полной мере. Да и искупаться, совсем не помешает.

Мы двинулись дальше.

Вскоре, чуть в стороне от тропинки, по которой мы шли, я разглядел полуобглоданную тушу.

— Это кто? — натянутым голосом спросила Ева.

— При жизни был лосем, — ответил я, оглядев тревожным взглядом близлежащие заросли. Вокруг вроде все было спокойно, и я облегченно перевел дух.

— Это с ним хищники такое сделали? — У Евы вновь задрожал голос.

Что-либо иное придумать здесь было практически невозможно. Я решил, что хватит заниматься ерундой, изображать из себя полного идиота, и заставлять свою спутницу притворяться аналогичной дурой. Парочка из нас получалась еще та! В конце концов, она взрослая девочка, а не маленький ребенок, и относиться к ней нужно соответствующим образом.

— Ну не кролики же! — выпалил я, махнув на всякие там женские психологические штучки, как: обморок, истерика, и всё такое прочее. — Два довольно крупных хищника, судя по всему, тигры, проголодались, вот как мы с тобой, задрали это бедное животное и устроили пиршество. Половину съели, а остальное оставили на потом. Сейчас отдыхают в своем логове. Не ровен час, вернутся, чтобы доесть остатки.

— И мы вполне можем встретить их по дороге, — произнесла Ева и покачнулась.

В следующее мгновение ноги у нее подкосились, и я еле успел подхватить девушку, взяв ее на руки.

— Слушай, это уже чересчур! — Мною овладело некое подозрение. — Ты разыскиваешь меня, всеми правдами и неправдами уговариваешь сопровождать тебя в этом путешествии, заметь, в опасном путешествии, о чем открытым текстом говорится в моей статье, однако это тебя ни на йоту не смутило, бесстрашно правишь самолетом, показываешь себя на редкость смелой девчонкой, называешь меня трусом, и вдруг… кардинальным образом меняешься. До полуобморочного состояния пугаешься каких-то несчастных хищников, которых, кстати, пока еще даже не встретила, только услышала чей-то отдаленный рык; чуть ли не бьешься в истерике; и в итоге, находишься у меня на руках и делаешь вид, что лишилась чувств. Может, хватит?!

— Опусти меня на землю, — фыркнула Ева, моментально придя в себя. — Трудно ему лишнюю минуту подержать девушку на руках! Бросает тут обвинения во всяких инсинуациях с моей стороны! Опусти меня немедленно!

— Да пожалуйста! — Я, признаться, несколько растерялся, хотя и ожидал что-то подобное.

Ева высвободилась из моих объятий, стукнула ножкой о землю, словно величественная горная лань, и окинула меня надменным взглядом.

— Ни черта ты в женщинах не понимаешь, профессор!

Я стоял и любовался этим милым созданием. Что бы мы делали без них, без этих загадочных нимф?! Наверное, вымерли бы от скуки.

Однако лирика лирикой, а реальность диктовала свои условия.

Дождаться возвращения хищников как-то не очень хотелось. И пусть в данный момент они представлялись не столь опасными, потому как пища у них еще была, и отвлекаться на двух людишек — одна из которых, тощая до неприличия, а другой имеет слишком уж умный вид, того и гляди, заразишься лишним интеллектом, — было с их стороны как-то не в тему, тем не менее я предпочел бы держаться от них подальше.

Оторвав от туши приличный кусок мяса и просто засунув его за пазуху, я молча кивнул Еве, следовать за мной, и через секунду мы покинули место временной остановки.

К реке добрались без приключений. Я тут же принялся за разведение костра, а Ева занялась мясом. Пока оно под моим присмотром жарилось, надетое на, своего рода, шампура, моя спутница плескалась в воде, визжа от наслаждения и распугивая местную подводную братию.

В какой-то момент я поймал себя на том, что больше наблюдаю за Евой, чем за мясом. В голову полезла всякая романтическая чушь, которую я начал отгонять от себя, вместе с назойливыми комарами.

Нагуляв в процессе купания дополнительный аппетит, Ева буквально набросилась на мясо.

Вряд ли она сейчас чем-то отличалась от хищника. Ну, разве только, более ласковым урчанием.

Сытые и довольные, мы завалились спать.

Следующий день никаких неожиданностей не приносил. С более-менее насыщенными желудками, — а мы еще смогли позавтракать остатками от ужина, — ноги несли нас намного резвее, и я рассчитывал добраться до места назначения уже к исходу этого дня.

— Далеко еще? — прервала затянувшееся молчание Ева.

— По идее, должны до заката доползти.

Я потянул носом, надеясь уловить запах дыма, что говорило бы о том, что поселение уже где-то недалеко, однако ничего такого мой нос не учуял.

— А эти жители племени, с которыми ты красуешься на фотографии, они не опасны? — спросила Ева, главным образом, как мне показалось, чтобы просто поболтать.

— А что, они показались тебе страшными? — ответил я вопросом на вопрос.

— Не то, что бы сильно уж страшные; скорее, необычные. Что-то в них есть настораживающее.

— Перестань. Обыкновенные аборигены. — Я равнодушно пожал плечами. — Людей не едят. Я тебе больше скажу: они вообще вегетарианцы. Питаются исключительно растительной пищей. Но зато их кухня, пальчики оближешь!

— Вот бы попробовать! — воскликнула Ева, и ее глаза загорелись, словно звездочки на ночном небе.

— Попробуешь, — кивнул я. — Обязательно попробуешь. Вот, только, доберемся…

В сгущающихся сумерках мы преодолели еще какую-то часть пути, пока не стало ясно, что и в этот раз придется ночевать у костра, под открытым небом. Но в отличие от прошедших ночей возле того или иного водоема, спать теперь пришлось непосредственно в лесу, на облюбованной нами поляне. А жаль! Я бы с удовольствием еще разок полюбовался, как Ева резвится, принимая водные процедуры. Но, увы! Как говорится: хорошего понемножку!

Я проснулся от женского вскрика. Инстинкт сработал молниеносно. Резко вскочил, схватил из потухшего костра обгоревшее полено, и собрался защищаться от нападения непрошеных гостей на наш маленький лагерь; а главным образом, намерение было: первым делом защитить Еву. Однако, инстинкт инстинктом, а глаза мои по-прежнему еще были заволочены сонным туманом. И когда я их продрал, то сразу же успокоился и отбросил полено в сторону.

Вокруг нас, в шахматном порядке, поджав под себя ноги, сидело с десяток аборигенов. Они молча ждали, когда мы проснемся. Такой уж, видать, у них был обычай: не тревожить спящего; пробуждение должно быть естественным.

И пробуждение Евы как раз и было естественным. Она до конца досмотрела свой сон; немножко беспокойный, в связи с последними событиями, но все равно, в основе своей довольно приятный, со счастливым концом; открыла глаза, сладко потянулась, встала, и… оцепенела. Одетые лишь в набедренные повязки, вооруженные первобытными копьями, дикари с любопытством разглядывали девушку, при этом каждый пялился по-своему нагло и беспардонно. Оцепенение моей спутницы длилось до тех пор, пока к ней не вернулся голос, на время пропавший в результате этого самого оцепенения. А дальше, по вышеописанному уже сценарию. Ева запричитала, я вскочил, протер глаза, и улыбнулся…

— Не волнуйся, это наши друзья, — радостно изрек я и подошел к одному из дикарей. Тот, в свою очередь, поднялся мне навстречу и изобразил приветственный жест.

Местный диалект я знал не очень хорошо, и далеко не все мог понять, зато в совершенстве владел языком жестов, распространенным и в этой местности; поэтому общаться с этим народом я мог вполне свободно.

— Это те, кого мы искали? — с надеждой спросила Ева.

— Да. Это племя Скуэдо. Кое-кого из них ты видела на фотографии. А вот это вождь, Ку-у-ку-то, «Быстрый Ветер». Познакомься.

— Ева, очень приятно, — улыбнулась девушка и изящно поклонилась.

В ответ вождь что-то коротко произнес, приложил правую руку к сердцу, левую приложил ко лбу, затем обе руки воздел вверх, потом скрестил их на груди, после чего опустил.

— И что сие означает? — метая из глаз лукавые искорки, спросила меня Ева.

— Быстрый Ветер говорит, что ты похожа на лунный свет; такая же мягкая и красивая. Твоя красота не ослепляет, она вдохновляет; не обжигает, а обволакивает теплом и спокойствием; ты фея ночных грез. Ты — лунный свет. Где-то так.

— Вау, у меня просто нет слов! — Восторг девушки был искренним и таким обворожительным!..

— Кстати, Быстрый Ветер вполне сносно умеет обращаться с фотоаппаратом, — выдал я удивительную вещь, как для Евы, одной из представительниц цивилизованного мира, так и для всего цивилизованного мира в целом. — Ну, не то, чтобы так уж профессионально, — тут же поправился я, — а в том смысле, что, нажать на кнопку — и щелкнуть. Я обучил его этому за пять минут. Довольно смышленый малый. Он-то и сделал те фото в журнале с моей статьей. Возможно он же фотографировал и твоего брата. У тебя с собой та фотография, или потерялась в результате наших приключений?

— Должна быть с собой, — полезла Ева во внутренний карман куртки и выудила оттуда слегка потрепанное, успевшее изрядно промокнуть и более-менее подсохнуть, фото. Не смотря ни на что, четкость изображения на нем практически не пострадала. — Вот, — протянула девушка снимок.

— Прекрасно! — воодушевленно изрек я. — Пусть наш вождь посмотрит.

Быстрый ветер взглянул на фото и сразу же узнал зафиксированного на нем человека.

После короткой беседы с вождем, я, в двух словах, поведал Еве печальную история.

Михаэль действительно здесь был и действительно искал ту самую пещеру. Сама пещера находится в горах, в нескольких часах ходьбы от поселения. Молодой человек не был уверен, что самостоятельно найдет пещеру, и попытался договориться насчет проводника, однако ничего не вышло. Никто из местных не соглашался; все отказывались наотрез, не смотря ни на какие уговоры со стороны странного белого человека. Он предлагал какие-то волшебные бумажки, которые можно обменять на всё, чего только душа не пожелает. Он даже предлагал свои наручные часы, единственную имеющуюся у него вещь, которая по-настоящему могла заинтересовать любого жителя деревни, да только и здесь его ждало разочарование, ничто не могло заставить местных аборигенов ступить на ту землю.

Дело в том, что из покон веков, та земля, как для этого племени, так и для других племен в этой округе, считается обителью злых духов. Там постоянно происходят какие-то аномальные явления. То вдруг в ясный погожий день оттуда доносится звук небесного грома и видно, как бьет молния; то, наоборот, когда все небо заволочено тяжелыми грозовыми тучами, над тем местом ясно и солнечно; то столб черного дыма поднимется вверх и издает оглушительный противный свист; то столб белого дыма так же поднимется и тоже издает свист, но только уже не такой противный, а можно сказать, приятный. В общем, для местных жителей — запретная зона.

Поэтому Михаэлю пришлось отправляться одному.

В деревню он не возвратился, и все посчитали его сгинувшим. А через какое-то время он появился; но появился оттуда, откуда никто не ждал. Он пришел тем же путем, что и в первый раз; и ему опять нужно было попасть в пещеру. Провожатый был ему уже без надобности, а потому он сделал привал, подкрепился, и вновь отправился в направлении пещеры. И с тех пор его больше не видели здесь.

История печальная, но пока еще не трагическая. На что я и намекнул Еве, когда передал ей то, что поведал Быстрый Ветер.

— Твой брат пропал, но это совсем не значит, что надежды нет. — Я постарался успокоить девушку, приободрить, чтобы она раньше времени не хоронила близкого ей человека. — Вот увидишь, мы обязательно найдем его. Живого и здорового.

Ева оказалась на удивление стойкой; лишь слегка заметная тень беспокойства легла на ее лицо, и всё.

— А когда мы отправимся к пещере? — спросила она спокойным ровным голосом.

— Завтра утром, если не возражаешь, — ответил я. — Сейчас мы отправимся в деревню, отдохнем, как следует, отведаем местной кухни, а с первыми лучами солнца двинемся.

— Я не возражаю. В конце концов, один день ничего не изменит.

Ева ласково мне улыбнулась, и я еще раз оценил ее стойкость.

Жители деревни Хэ-у-до встретили нас с тем первобытным радушием, которое вряд ли уже, наверное, найдешь в цивилизованном мире. Честный добрый взгляд, открытые нараспашку сердца, и отсутствие каких бы то ни было корыстных мыслей.

Моя спутница уплетала изысканные блюда местных поваров с таким заразительным аппетитом, что я только диву давался. И это было совсем не то, когда она накинулась на мясо; тогда она просто была очень голодна. Здесь же она в первую очередь отдала должное мастерству приготовления вегетарианских блюд. В какой-то момент я испугался, что она просто лопнет… Но нет, выжила. Мало того, чуть-чуть передохнула и принялась трапезничать дальше.

Естественно, что не обошлось так же и без напитков. То, что мы пили, больше напоминало сладкое пиво. Вы могли бы себе такое представить? Нет. Я тоже не смог бы. И тем не менее, это было сладкое пиво. Первые несколько глотков я сделал с некоторым оттенком отвращения, но очень скоро сей напиток мне начал нравиться, и дальше он уже пошел за милую душу. В отличие от Евы, я больше пил, чем ел, и на каком-то этапе пиршества это начало сказываться. Кто ж его знал, что предложенный нам напиток является национальным алкогольным продуктом местного значения, в который добавляются кое-какие наркотические компоненты. В прошлый раз, когда я гастролировал здесь в поиске «Водопада желаний», мне это национальное пойло не предлагали. Очевидно, сами вылакали; а следующего, к тому моменту, еще не заготовили.

Что мне вслед за этим начало мерещиться, я лучше опущу. И уж тем более, не раскрою то, что я творил. Скажу только, что это было нечто!

Очнувшись под утро, я долго не мог сообразить, где нахожусь, какой сейчас год, что я, собственно, здесь делаю, и самое ужасное, кто я вообще такой!

Окончательное пробуждение грозило затянуться на неопределенное время. Палочкой-выручалочкой в этом вопросе, как можно догадаться, стала моя очаровательная спутница. Ну кто же, как не женщина, всегда готова прийти на помощь мужчине после неравной битвы с «зеленым змеем».

Ева сообразила сразу, что нужно со мной делать. Под ее руководством меня аккуратно взяли и так же аккуратно полностью окунули в огромную бочку с дождевой водой. И нет, чтобы сразу вытащить! Да куда там! Держали, пока я не стал биться в конвульсиях. Зато когда вытащили, я, что говорится, был, как стеклышко; хотя и отплевывался еще потом где-то с полчаса. Водичка была явно не первой свежести. Для чего она предназначалась и как, помимо всего прочего, ее еще использовали, я спрашивать не стал, из гуманных соображений к чувству собственного достоинства.

Попрощавшись с Быстрым Ветром, который провел нас дальше других, мы ступили на ту самую землю, где происходят аномальные явления, где пропал без вести брат Евы, и где находится та самая пещера, в недрах которой мы рассчитывали найти Михаэля.

Мне подумалось: «Если Михаэль не возвращался со стороны пещеры, а появился, как и в первый раз, то, скорей всего, он покинул пещеру тем же путем, что и я. Искал сокровище, набрел на тот самый свет, тот его поглотил и выбросил из пещеры, переместив совсем в другое место. А он, понятно, захотел вернуться, повторить попытку, и если не найти само богатство, то хотя бы вновь найти амфору, в которой, как он наверное рассчитывал, содержится то, что подскажет ему ответ. Ведь амфора, как и в моем случае, после того, как Михаэль телепортировался, вернулась на свое место…»

Да, тут было, над чем поразмыслить.

Я шел впереди, насвистывая про себя веселую мелодию, а Ева плелась сзади и без умолку болтала. Рассказывала истории из жизни, порой — смешные, порой — не очень, и время от времени, как бы между прочим, спрашивала, далеко ли еще нам топать.

Пещеру Ева обнаружила не сразу, только когда я указал ей на скрытый зарослями вход.

Я ожидал, что девушка бросится туда, сломя голову; как-никак, а там, возможно, находился ее брат, или, по крайней мере, находились его следы, которые могли привести к нему. Однако нет; лишь пробившийся на ее щечках румянец выдавал легкую взволнованность.

— Ну что, пошли? — предложил я после минутной паузы.

— Пошли.

Первым делом я метнулся к амфоре, вернее, к тому месту, где она была раньше и где должна была находиться сейчас. И каково же было мое удивление, а вместе с ним и горькое разочарование, когда я обнаружил мелкие осколки, в которых узнал некогда древний величественный сосуд, а рядом горстка пепла.

— Я так понимаю, что это и есть та самая амфора, фигурирующая на фотографиях, — задумчиво выдавила Ева, глядя на черепичные останки. — Точнее, была.

— Да, это она… была, — констатировал я, почесывая в затылке.

— А это что? — указала моя спутница на пепел.

Тут я заметил в нем что-то блестящее, наклонился, чуть-чуть разгреб, и в следующую секунду в моих руках появилась какая-то безделушка на цепочке, похожая на брелок.

«Где-то я уже видел эту вещицу, — пронеслось у меня в голове. — Точно, где-то видел… Ну, конечно! На фотографии Евы! Этот брелок висел на шее у Михаэля!.. Теперь, кажется, все понятно».

— А это, боюсь, все, что осталось от твоего брата, — запинаясь, еле выдавил я, с сочувствием взглянув на девушку. — Вот, — протянул я ей голубое сердечко на золотой цепочке с крохотным рубином в середине.

И снова, против всех ожиданий, я увидел совсем другую Еву; совсем не ту, какой она, согласно данным обстоятельствам, должна быть. На ее лице не было и тени печали. Наоборот, ее глаза светились радостью.

— Наконец-то я нашла тебя, мой любимый! — воскликнула девушка и буквально выхватила брелок из моих рук.

Я в полной растерянности наблюдал, как она с детской непосредственностью прыгает от восторга, и не знал, что и думать.

«А может это одна из форм сумасшествия? — поразила меня шальная мысль. — Просто свихнулась девчонка от горя… Немудрено, потерять родного брата! А я тут голову ломаю!.. Но нет, не похоже…»

— Не потрудишься объяснить, что все это значит? — Мой голос был строг, а взгляд испепеляющий.

Ева перестала прыгать и окатила меня лучезарной улыбкой сияющих глаз.

— Извини, Джонни, я немножко обманула тебя. Сейчас все расскажу… Только дай слово, что будешь держать себя в руках. Я не знаю, какая реакция может последовать с твоей стороны в результате моего откровения, поэтому сразу хочу попросить: во-первых, не смеяться над тем, что я тебе сообщу, и во-вторых, не пытаться меня задушить в порыве возможного вспыхнувшего негодования, хотя бы в первые минуты, пока твой гнев естественным образом не уляжется. Пообещай мне это.

— Ладно, обещаю, — процедил я сквозь зубы, напустив на себя наигранный образ крайне возмущенного и обманутого. В сущности, я и так уже простил ее. Осталось только выполнить первый пункт обещания. — Буду держать себя в руках… сколько смогу.

Ева наградила меня полным доверия взглядом и на какое-то мгновение задумалась, прикидывая, с чего лучше начать.

— Михаэль не мой брат. Да и не Михаэль он вовсе. В сущности, мне даже неизвестно, как его зовут. Да это, в принципе, и не столь важно.

Сей брелок — мой талисман. Еще в детстве мне его подарила мама, на счастье. Я им очень дорожу. Он действительно приносит удачу. Я верю в это… я это знаю… И поэтому, когда на одной из вечеринок, где все отрывались по полной программе, и ваша покорная слуга в том числе, я потеряла свой оберег, это было для меня настоящей трагедией. Долгое время после этого я не могла успокоиться, ходила, как в воду опущенная, пока совершенно случайно не увидела свое «сокровище» в витрине галантерейной лавки. Это был он, мой талисман! Очевидно, кто-то нашел его, сдал галантерейщику за какую-то мелочь, а тот уже поставил свою продажную цену. Магазинчик оказался закрыт, и мне ничего другого не оставалось, как потерпеть до завтра.

Однако на следующий день меня ждало горькое разочарование. Буквально за полчаса до моего прихода мое драгоценное сердечко приобрел какой-то тип. Продавщица лишь посочувствовала мне, выразив глубокое сожаление, что ничем не может помочь.

Так прошло несколько недель.

И вот, как-то занесло меня на фотовыставку. Я люблю иногда посещать подобные тусовки. И там я увидела эту фотографию. Мой оберег красуется на шее у какого-то бородатого мужика, держащего в руках некий забавный сосуд. Организатор выставки, довольно симпатичный молодой человек, — Ева игриво закатила глаза, — поведал мне, что это фото оказалось здесь по чистой случайности. Он сидел в баре, расслаблялся после насыщенного рабочего дня, а рядом с ним тоже расслаблялся некто. Этот некто предложил выпить за удачу. А как же не выпить под такой тост! Затем пошли и следующие тосты… В итоге, оба в скором времени выпали в осадок, так и не успев толком познакомиться друг с другом. А наутро Теодор обнаружил в своем кармане фотографию, на которой опознал своего вчерашнего собутыльника. Скорей всего тот ему подарил ее в знак дружбы. Другого объяснения все равно не было.

Я попросила у Теодора эту фотографию, и он охотно мне ее отдал.

А потом я наткнулась на твою статью, узнала на снимке амфору с моего фото, и решила, во что бы то ни стало разыскать тебя и уболтать на это путешествие. Я разыскала тебя и уболтала… Вот, в общем-то, и всё.

Я смотрел на нее и прикидывал, как лучше отреагировать, чтобы и девчонку не обидеть, и самому не потерять авторитет. Профессор, как-никак!

— Что ж, душить тебя я не буду, не имею подобной практики, а без нее, сама понимаешь, могут возникнуть определенные трудности… И смеяться мне сейчас что-то не хочется. Поэтому я сделаю вид, что никакого обмана не было, а случилось просто некое маленькое недоразумение, которое разрешилось счастливым финалом для всех участников данного приключения. Ну, или почти для всех, — кинул я скорбящий взгляд на кучку пепла.

— Джонни, ты просто прелесть! — кинулась мне на шею Ева, оставив на моей щеке еле заметный след от поцелуя. — Ой, прости, — наигранно-сконфужено отошла она на шаг, — не смогла удержаться.

— Ничего, все нормально. Тем более что, думаю, я этот поцелуй честно заслужил.

Не могу сказать почему, но в этот момент я смутился, как мальчишка.

— Конечно, заслужил! И не только поцелуй! — бесстыдно заявила Ева.

Я, на всякий случай, сделал вид, что не понял намека, и скромно промолчал.

Уже когда мы выдвигались, Еве наконец-то захотелось узнать, что же, все-таки, произошло с липовым Михаэлем.

Я в двух словах удовлетворил ее любопытство.

— Понимая, что унести с собой амфору не удастся, он решил исследовать ее на месте. Открыть не получилось, и тогда он просто разбил сосуд. Находящаяся внутри амфоры энергия вырвалась наружу и в мгновение ока испепелила нашего искателя сокровищ, оставив лишь горстку пепла. Единственное, что абсолютно не пострадало, так это твой оберег; что говорит о его настоящей магической силе.

Мы сидели в закусочной и пили кофе.

— Я тут подумала, а не махнуть ли нам на поиски «Водопада желаний»?! — загорелись карие глазки Евы; без косметики они были удивительно выразительны.

Я улыбнулся, отхлебнул кофе, поставил чашку и посмотрел на часы.

— Тебе пора. Опоздаешь на свой массаж.

— Да, да, — спохватилась Ева, вскакивая и хватая сумочку, — бегу! А ты все-таки подумай над моим предложением. Пока!

Я смотрел ей вслед и размышлял: «Да, женщины, это что-то удивительное! До чего же здорово, что они существуют! Такие взбалмошные, загадочные, непредсказуемые… и такие милые».

* * *

Фабио Ромеро, по прозвищу Бешеный, проводил свой первый рейтинговый поединок после восемнадцатимесячной дисквалификации за неспортивное поведение. Его соперник Уго Тольдо, известный еще как Торнадо, выглядел намного мощнее; был килограммов на двадцать тяжелее и почти на голову выше. В первых раундах Уго прилично погонял Фабио по рингу, отвесив последнему изрядное количество увесистых ударов. Ромеро стойко выносил их, и самое главное, сохранял олимпийское спокойствие, что было очень важно для его дальнейшей карьеры, как профессионального боксера.

Наблюдающие за этим поединком, те, кто хорошо знал Бешеного, ждали, кто с нетерпением, а кто с определенной долей волнения, когда у того кончится терпение и он возвратится в свой естественный образ. А образ этот был еще тот!

И вот в середине поединка произошло то, что и должно было произойти; Бешеный сорвался. Его глаза налились кровью, взгляд стал безумным, участок мозга, отвечающий за рациональные действия, оказался заблокированным, по телу пробежала характерная дрожь… Ему, в очередной раз, окончательно снесло крышу. Теперь, в свете юпитеров, перед зрителями стоял настоящий Фабио Ромеро по кличке Бешеный. Капа выпала из его рта, на лице появился звериный оскал, и, издав душераздирающий крик, он набросился на противника.

Град молниеносных ударов отбросил Уго в угол. Какое-то короткое время ему еще удавалось как-то уворачиваться и ставить блоки, но несколько точных хуков и апперкот привели на «нет» эти жалкие попытки. Началось обыкновенное избиение; расчетливое и жестокое.

Никого и ничего вокруг для Фабио не существовало; он видел перед собой лишь бесформенную тушу, из которой нужно было сделать отбивную.

Когда отбивная была уже почти готова, рефери рискнул вмешаться, чтобы остановить поединок и спасти хотя бы что-то от Уго Тольдо. Зря он, конечно, рискнул. Боковой в ухо, контрольный в челюсть, и рефери переваливается через канаты и падает на первые ряды. С подоспевшими на помощь секундантами, из тех, что посмелее, Бешеный, что говорится, разобрался одной левой. Отвлекаясь периодически на того или иного камикадзе, пытающегося его утихомирить, Фабио не забывал про главный объект экзекуции. Практически уже в бессознательном состоянии Уго Тольдо, раскинув руки, повис на канатах и представлял собой очень привлекательную тренировочную грушу.

Зрители, пришедшие в этот вечер бокса насладиться зрелищем, были в неописуемом восторге. Давненько они не получали столько адреналина! Последний раз, где-то восемнадцать месяцев назад, когда Ромеро устроил на ринге нечто подобное.

Наконец Фабио начал выбиваться из сил, и в скором времени его удалось-таки остановить.

В раздевалке, несколько успокоившись, наш герой с равнодушным видом выслушивал истерические нравоучения своего наставника.

— И что это опять такое было?! Ты же обещал! Какого черта ты опять сорвался?! Тут уже не отделаешься легким испугом! Понимаешь, что на этот раз тебе грозит пожизненная дисквалификация?

— Плевать, — сквозь зубы процедил Фабио.

— Конечно, тебе плевать! Тебе всегда на всё плевать! На всё и на всех!.. Знаешь что, иди-ка ты ко всем чертям! Мне надоело с тобой нянчиться!

Конец ознакомительного фрагмента.