Это ЦТК!

Сергей Буянов

Главный герой – доцент кафедры биохимии медицинского вуза – синтезирует растворы для органов, предназначенных к трансплантации. Вскоре выясняются необычные свойства новых препаратов. За «живой» и «мёртвой» водой открывается нешуточная охота.

Глава 3

Александр Юрьевич читал студентам лекцию. Оплата была символической, зато Хлопину сам ректор предоставлял свободу выбора темы, независимо от учебного плана. Студенты не возмущались. Лекции Хлопина были интересными, голос живым, примеры удачными. Если сам ректор что-то бубнил, рассыпая химические формулы по доске, то доцент Хлопин рассказывал байки о сложных процессах в организме человека на примерах из повседневной жизни. Сегодня лектор был в ударе.

Хлопин ходил вдоль большой доски, размахивая руками. Студенты оторвали носы от конспектов, глядя на преподавателя с раскрытыми ртами. Изредка академическое молчание прерывалось мелкими вспышками смеха.

— Итак, доктора, перед вами простая задача с нелёгким, на первый взгляд решением! — сказал лектор, повернувшись лицом к аудитории.

Мало кто помнил о задаче, потому что Хлопин говорил много остроумных вещей, о какой из них речь? Доцент имел привычку обращаться к кому-нибудь из зала с вопросом, и никто не хотел выглядеть посмешищем в глазах товарищей. Поэтому каждый напрягся, вспоминая последние слова лектора.

— Замёрз, Колбин? — Хлопин ткнул пальцем в сторону «камчатки».

— Никак нет! — бодро, по-уставному ответил студент.

— Тогда скажи, дорогой, что ты сделаешь в этом случае?

Колбин проморгался и ляпнул наугад:

— Постараюсь выйти с меньшими потерями!

— Соображаешь! — доцент покачал вытянутым кверху указательным пальцем.

Аудитория замерла в ожидании очередной хохмы, которой не последовало.

Хлопин вернулся к теме лекции.

— Итак, дома пустой холодильник, стенки кошелька, как и желудка, слиплись, соседи жадные — позакрывались на все запоры. В магазине в долг не отпускают! Что делать, дорогой?

— Обратиться к опыту старшего поколения! — отозвался наглый студент.

— Это как? — спросил лектор с заинтересованным лицом, не предвещающим никакого подвоха.

Студенты сообразили: начался опрос. Хлопин часто выявлял способных студентов вот так, походя. Затем приглашал их в научный кружок со всеми вытекающими. А вытекло оттуда за последнее время ни много — ни мало: четыре аспиранта!

— Бутылки собрать! — сказал Колбин. Его голос в притихшей аудитории раздался так громко, что студент поджал уши.

— Неплохо! — отметил доцент, уже не глядя на Колбина. Хлопин развернулся к доске, ткнул указкой в нарисованную им клеточную мембрану: Итак, сходил в подъезд, из последних сил взобрался на верхний этаж, собрал бутылки.

Хлопин уцепил со стола папку, сгорбился от воображаемой тяжести, затем перешагнул через воображаемый порог, высоко поднимая ноги.

— Бутылки сдал — купил булочку!

Никто не хихикнул. Все ждали продолжения. Отличники напряжённо соображали: куда клонит лектор? Середнячки и бездельники предвкушали очередную хохму. Колбин чувствовал себя героем, заставившим доцента заняться подкинутой идеей.

— Главное, что? Мозг заработал, а он-то и сообразит, как быть дальше. Наш мозг, доктора, аристократ! Он не может питаться объедками, недаром я не упомянул о контейнерах во дворе! Ведь можно было порыться и отыскать огрызок яблочка, колбасную шкурку и прочие «деликатесы»? Можно! — ответил сам себе доцент. — Но голодающий, как человек интеллигентный, не стал этого делать. Не позволило воспитание, скажите, и будете тысячу раз правы! А мозг человека воспитан изначально, он кушать продукты жизнедеятельности других органов не станет! Ему нужна чистая глюкоза. А где её взять?

Молчание.

— Да вот же! — доцент ткнул указкой в рисунок на доске. — Челночный механизм! Как наши челноки в период зарождения капитализма мотались в Турцию за «американскими» шмотками, в Польшу за «французским» парфюмом, обращая их в деньги, так и ферменты переносят через мембрану клетки — обломки кораблекрушения — остатки белков, а в цитоплазме превращают их в глюкозу. Изнутри клетки в кровь выходит уже не пустая бутылка, а булочка с маком!

— Самое интересное, — Хлопин поднял палец кверху, глядя на отличников, сидевших на первых рядах, — в челночном механизме ключевую роль играет та же любимая малат-ацетатная пара!

Лица отличников озарились. Хлопин улыбнулся.

— Тот самый, любимый всеми нами цикл Кребса! Улавливаете, насколько всё взаимосвязано? — спросил Хлопин, оправдывая себя в душе за чтение лекции следующего семестра.

— Александр Юрьевич! — спросил студент с первого ряда. — Выходит, человек не может умереть без пищи долгое время, если мозг получает глюкозу в чистом виде, даже при полном голодании?

— Выходит, как и заходит! Слышали о йогах, которые дышут через раз, впадая в анабиоз?

— Ну да.

— Ну да и да ну! — развеселился доцент: время лекции заканчивается, материал выдан, впереди встреча с деловым партнёром. — Получать глюкозу из отходов распада белка и жиров имеют способность клетки печени и канальцев почек, так-то!

Дюжина студентов столпилась перед лектором с заготовленными вопросами. Хлопин давно изучил этот контингент. Остаются после лекции, выдают заготовленные вопросы, пытаясь блеснуть интеллектом. Чаще всего, из десяти двое имеют кое-какие знания, остальные — обычные выскочки.

— Александр Юрьевич, получается, у печени и почек есть дополнительная функция, обеспечивающая жизнеобеспечение человеческого организма? — спросила прыщеватая не по годам долговязая студентка в зауженных джинсах.

— Клара! Дорогая, сама-то поняла, что сказала? — спросил Хлопин, прищурившись.

Под дружный хохот студентов доцент покинул аудиторию. Улыбка не сходила с его лица. Хлопин ушёл в соседний корпус на свою кафедру. Он вошёл в закреплённую за ним лабораторию. Первым делом Хлопин вынул из кармана пиджака мобильный, проверил последние звонки. Во время лекции его дважды домогался Лёня!

— Нетерпеливый ты наш, — улыбнулся доцент, — с таким бы рвением, да на пользу Родине!

Хлопин вынул из кармана брюк связку ключей. Доцент подмигнул трещине на потолке и прошёл к личному сейфу, вмонтированному в стену. Там хранились особо опасные химические соединения. Когда студенты занимались в этом кабинете, ни одному из них не приходило в голову лезть в шкаф с непонятными реактивами. К тому же, шкаф закрывался на замок с секретным кодом, а баночки были непрозрачными, формулы на этикетках — отрывочные и непонятные. А уж открывать заднюю стенку, чтобы получить доступ к сейфу доцента, увольте! Кому нужна такая инициатива?

Александр Юрьевич переставил флаконы ни нижнюю полку, сдвинул фанерную стенку шкафа в сторону и добрался до дверцы сейфа. Его тотчас прошиб холодный пот. Комбинация цифр на кодовом замке сейфа не такая, какой он оставлял! Вместо 111 было набрано 666!

— Любой атеист в штаны наложит, — пробурчал Хлопин.

Доцент отёр пот со лба и продолжил открывать сейф. Ничего хорошего он уже не ожидал.

Так оно и вышло: его реактива на месте не оказалось! Пустой штатив без единой пробирки. Четыре пустых лунки, на крайней — ближе к доценту — полукруглая трещинка.

— Улыбнулась шабашка! — отметил Хлопин. Закрыв сейф, восстановив видимую целостность шкафа, доцент уселся на крутящийся стул, взялся за голову. О сейфе знали все сотрудники кафедры. А что знают двое… Не бежать же к ректору на разборки, в конце концов!

Хлопин поднялся на ноги, походил по проходу между столами для химических опытов. Со зла сорвал пипетку с бюретки, бросил на стол. В коридоре послышались шаги. Александр Юрьевич понял, студенты спешат на очередную пару. Вскоре они застанут в пустой аудитории добродушного, всегда весёлого доцента трясущимся от злости! Хлопин включил кран, наскоро умылся. Без суеты он приладил пипетку на место, присел за стол, вынул из стола преподавательский журнал.

— А то! — проорал студент, не видя доцента. Молодой человек входил в аудиторию спиной вперёд, продолжая бурный спор с однокурсниками.

— И это тоже, — сказал Хлопин, улыбаясь.

Вошедшие студенты пораскрывали рты — увидеть старшего преподавателя вместо аспирантки никто не ожидал. К занятию, естественно, никто не готовился.

— Чего застыли, други?

— Александр Юрьевич, извините, мы тут обсуждали…

–… проницаемость мембраны митохондрии! — Хлопин кивнул, заранее соглашаясь с возможными репликами.

— И это тоже! — сказал самый крикливый студент, глядя на Хлопина.

— Колбин! — вдруг воодушевился доцент. — А ты ведь только что был здесь, перед лекцией!

— Да. Александр Юрьевич, я же убирал кабинет.

— Покажи руки!

Студент машинально спрятал ладони за спину.

— Что, — прошептал ему в ухо сокурсник, — волосы на ладошках выросли?

Студенты, уверенные, что препод не слышит этих слов, заржали.

— Извините, Александр Юрьевич, — Колбин вытянул руки вперёд открытыми ладонями. На большом пальце правой руки Хлопин заметил замытый потёк реактива. Характерного по цвету химического состава.

— Руки, Колбин, надо мыть перед едой, мама не учила?

— Да я это, сразу после лекции мыл, — сказал Колбин, переминаясь с ноги на ногу.

— Ладно, не в детском саду! — доцент махнул рукой. — Жду в преподавательской!

— А лабораторная? — спросил Колбин, потирая большой палец правой руки уделанный несмываемой коричневатой грязью. Когда и где он зацепил это пятно?

— Жанна Альбертовна проведёт занятие, — сказал Хлопин, глядя на остальных студентов. Услышав облегчённый вздох, добавил: Колбин вернётся к обсуждению хода работы!

Воодушевлённые студенты моментально заняли места за длинным лабораторным столом. Доцент кивнул Колбину и вышел из лаборатории первым. Студент плёлся за ним, не понимая, чего ожидать от преподавателя и работодателя в одном лице.

— Ну-с, дорогой, как ты мыл руки? — спросил Хлопин, усевшись за стол преподавателя. Он оттолкнулся ногами от пола и подъехал на кожаном кресле к студенту.

Колбин смочил пальцы языком и протёр правую ладонь.

— Помогает?

— Не-а.

— Не пугайся, тебя никто не собирается отчислять и тем более, увольнять! — подбодрил Хлопин. — Скажи, сколько времени ты убирал до перерыва?

— Как положено, полчаса.

— И успел добежать из прозекторской до главного корпуса?

— Александр Юрьевич, понимаете, это невозможно.

— Понимаю, потому и спрашиваю.

— Ну, я по-быстрому.

— По-армейски?

— Ага, наскоряк!

— То есть, ничего толком не сделал, — заключил Хлопин и продолжил мыслить вслух: — Слил всё в одну колбу и бросил в раковину. Спешил в буфет, по-армейски. Как там? «Война войной…»?

— «А обед по расписанию», — улыбнулся студент.

— Хоть с обоих столов убрал?

— Так точно!

— Я к чему всё это? — спросил доцент, глядя в окно.

Колбин вздохнул.

— Наталья заметила, что ты в последнее время что-то сильно спешишь. Не стыдно, дорогой, сваливать работу на женские плечи?

— Понял, Александр Юрьевич. Исправлюсь! — студент шмыгнул носом.

— Она мне не жаловалась, я тебя не отчитывал! — сказал Хлопин, жестом показав, что студент может идти.

— Понял, Александр Юрьевич!

Хлопин подъехал на кресле к столу, открыл папку с документами.

Колбин, еле сдерживаясь, пружинистой походкой вышел за дверь и дал дёру до лаборатории.

Хлопин отключил мобильный. Ни к чему сейчас звонок Лёни, ой, ни к чему! Такой козырь увели из колоды! С чем входить в новую компанию? На побегушки к вчерашнему троечнику! Не было печали. Ещё вчера вечером Хлопин перепроверил собственное изобретение и убрал в сейф. Выходит, кто-то выкрал реактивы именно сегодня. Скорее всего, во время первой пары. Колбин, конечно, наглец и оболтус, но утащить реактивы он просто не мог. Наталья? Наталья! Она же поранила руку!

Хлопин вскочил со стула, выбежал в коридор. Дёрнув за ручку двери лаборантской комнаты, он чуть было не потерял равновесие. Дверь была не заперта.

— Александр Юрьевич! Вы что-то хотели?

— Наталья, дорогая вы наша! Я очень хотел бы знать… — начал говорить Хлопин, но, увидев глаза старшей лаборантки, сменил тему: — Что у вас с пальцем?

— Александр Юрьевич, пустяки! Даже йодом не жгло!

Александр Юрьевич отвернулся, приложил ладонь к груди.

— Что, что с вами? Сердце?

— Наташа, моё сердце принадлежит науке!

— Шутите? — Наталья всплеснула руками. — А я напугалась до смерти!

— Йодом даже не жгло…

— Ну да! Я ещё попросила медсестру обработать фурациллином, а она ни в какую! — всплеснула руками Наталья.

— Покажите!

Старшая лаборантка показала большой палец правой руки. Хлопин взял в руку её ладонь, осмотрел. На этот раз он удержался, чтобы не схватится за сердце. Доцент понял: изобретённый им раствор был вылит в раковину! И это ещё в лучшем случае.

— Скажите, пожалуйста, — Хлопин посмотрел в глаза Натальи, продолжая держать её ладонь в руке, — вы получили травму уже в раковине, или…

— В раковине. Разбилась большая колба для сброса реактивов. Хорошо, сегодня не было никаких едких химикалиев.

Доцент хмыкнул.

— Почему вы надо мной смеётесь, Александр Юрьевич? — лаборантка выхватила руку и сунула её за спину.

— Всегда потешает ваша непосредственность, Наталья Николаевна!

— Даже когда мне больно? — взорвалась старшая лаборантка. Она чувствовала, что вести себя так со старшим преподавателем кафедры нельзя, но остановиться уже не могла. — Почему вам всегда потешно, когда людям плохо?

— Наталья! Я совершенно не собирался вас обидеть, тем более, надсмехаться над вашей болью! — Хлопин покачал головой. В глазах его было столько тоски, что Наталья разом сдулась, как воздушный шар. Лаборантке показалось, что Александру Юрьевичу гораздо больнее, чем ей самой.

— Просите меня, Александр Юрьевич. Не знаю, что на меня нашло, — плечи лаборантки опустились. Лицо скривила гримаса. Ещё секунду, и её коровьи глазки зафонтанируют! Хлопин не знал, что делать. Обнять, утешить, или выйти прочь, извинившись. Он постоял в нерешительности, глядя на измятый и местами прожжённый халат Семёновой. Бедная женщина, ещё такая молодая, а за собой уже не следит. Мало того, что никогда не восстановится в институте, так ещё и помрёт в одиночестве. Хлопин поморщился. А кто обо мне подумал? В таком же в одиночестве, так же без перспектив и денег! Доцент, ни говоря ни слова, направился к выходу.

На разработку новых компонентов для фиксирующего раствора Хлопин затратил полтора года. Работал сверхурочно, полулегально, на износ. В результате: кто-то, скорее всего неосознанно, просто-напросто выплеснул реактивы.

Дождавшись перерыва, Хлопин прошёл в преподавательскую. Жанна Альбертовна стояла лицом к окну. Она дёрнула плечом, выбросила что-то в форточку и повернулась к входной двери.

— Ректор не одобряет такого поведения, Жанна Альбертовна!

— Александр Юрьевич, я…

— Если аспирантов отчисляют за курение, то уж рядовому ассистенту не миновать кары сей! — Хлопин улыбнулся.

— Но я же, — воодушевлённая неплохим настроением старшего преподавателя, Жанна Альбертовна процитировала его, — «в форточку».

— А хоть бы и в поддувало! — сказал Хлопин, скрестив руки на груди. Улыбка так и не сходила с его лица. Но чувствовалась в ней неприветливая гадливость. Жанна Альбертовна сникла. Она стояла, скрестив руки на груди, не зная как уговорить доцента не сообщать о страшном проступке молодой ассистентки.

— Жанна Альбертовна, давно намереваюсь вас спросить…

Жанна Альбертовна подобралась. Она повернулась к доценту. Веснушчатое лицо двадцатипятилетней преподавательницы равномерно окрасилось бордовым цветом. Если предложит кровать, решила она, надо соглашаться. Хоть бы здесь и сейчас. До защиты диссертации осталось два с небольшим месяца.

— Я готова, — Жанна Альбертовна, имитируя нерешительность, расстегнула пуговичку накрахмаленного халата.

— Переодеваться не нужно, — сказал Хлопин, прекратив улыбаться.

Лицо Жанны Альбертовны перекрасилось, теперь оно напоминало передержанную в духовке булочку с маком.

— Так вот, — протянул Хлопин, — о чём это я?

— Вы хотели о чём-то спросить, Александр Юрьевич, — Жанна Альбертовна движением одного пальца застегнула пуговицу на груди.

— Да, — Хлопин пожевал губами. — Вы имеете доступ к сейфу с реактивами.

— Я, конечно, имею доступ к реактивам. В том числе, к особо опасным.

— К биологически опасным, — поправил Хлопин. Он продолжал смотреть на молодую ассистентку, ожидая… Сам не зная, чего. Признания в чём: халатности, безалаберности или намеренном вредительстве?

— Александр Юрьевич, что-то случилось? Что-то пропало из сейфа в вашем кабинете?

— Вы удивительно проницательны, дорогая коллега.

— Если пропала крупная сумма, давайте привлечём органы, ну я не знаю, что и делать, — сказала Жанна Альбертовна, щёлкая суставами пальцев.

— Если не удастся бросить, — Хлопин указал кивком на форточку, — хоть не наглеть!

Жанна Альбертовна стояла перед начальником и громко моргала накладными ресницами. Её золотые серёжки большими кругами подрагивали, хлопая по щекам.

— На воре и шапка горит! — усмехнулся Хлопин, оглядев рыжую шапку волос Жанны Альбертовны.

— Хорошо, я нарушила правила. Я готова искупить вину, любой ценой! — Жанна приложила сложенные ладони к подбородку.

Хлопин не отрываясь, смотрел на подчинённую. Маленькая родинка посередине её лба вдруг увеличилась и приобрела форму овального пятна. Доцент улыбнулся — вылитая героиня индийского фильма!

— Цена одна — ваше здоровье. Плюс репутация кафедры.

— Но что взамен?

— Кто брал реактивы из моего сейфа, и для чего. Скажете точно, тогда, — Хлопин сделал ладонями умывательные движения, — всё забываю.

В это время зазвонил мобильный телефон Хлопина. Доцент извинился, вышел из преподавательской. При этом он сделал жест, указующий Жанне Альбертовне занять место на стуле у окна.

— Привет, Саня!

Хлопин поморщившись, оглянулся. Настолько громко раздался голос в трубке. Кто бы из студентов не услышал панибратского обращения к старшему преподавателю!

— Сожалею, но пока твоя кандидатура не может быть рассмотрена.

— Это означает: отказ?

— Ты не понял. Пока. Только пока! Мы ещё возьмём своё!

— Я всё понял, Лёня. Даже больше, чем всё.

— На фирме внештатная ситуация! Форс-мажор, можно сказать! — кричал в трубку Лёня, но его однокашник не понимал ни одного слова. Речь бывшего разгильдяя троечника казалась ему набором слов, соответствующих вежливому отказу.

Хлопин отстранил трубку от уха, поболтал телефоном в воздухе. В мобильнике Лёни зафонило, зашипело.

— Извини, Лёня, не могу говорить. Вхожу в зону особого внимания! — Хлопин отключил телефон. Вот так! Доцент чуть было не присел. Коленки его подкосились. Выходит, фикс-раствор выкрала та самая фирма. Автор, понятное дело, больше не нужен.

— «Мавр сделал своё дело», — пробурчал под нос Хлопин.

— «Мавр может идти»? — робко спросил женский голос позади Хлопина.

— Жанна Альбертовна! — Хлопин развёл руками. — Как вы могли подумать, что такую красавицу мне придёт в голову сравнивать с диким варваром?

Доцент покачал головой.

— Я помню, что вы не очень-то уважаете целоваться с пепельницей! — сказала осмелевшая красавица.

— Отчего же? — неожиданно для себя развеселился доцент. Он никогда не видел Жанну Альбертовну во взвинченном состоянии. Даже когда её цапнула за палец лабораторная крыса!

— Извините, говорю исключительно, цитируя вас, Александр Юрьевич!

— Воздушные поцелуи столь же чисты, как и целомудренны! — продолжил мысль Хлопин.

— А воздух завонючен сигаретным выхлопом.

— Жанна, нужно закончить разговор, — доцент взял подчинённую под локоток и провёл обратно в преподавательскую. Молодая женщина не сделала попыток вырваться, но и не висла на мужской руке.

— Мне всё известно! — сказал доцент, усадив женщину на стул.

— К сожалению, больше чем мне хотелось бы.

— Так, говорите же, Жанна!

— Я не выдержала и купила пачку сигарет. Не сомневаюсь, что вам известно, когда и какой марки, — держа руки на коленках, Жанна сжала кулаки, сморщив трикотажные чулки, от чего её ноги стали похожими на слоновьи.

— Вы меня здорово переоцениваете, Жанна Альбертовна! — хохотнул Хлопин. — Мне почти нет дела до того, чем вы травите организм. Сказали бы лучше, кто готовил реактивы для работы студентов!

— Допустим, я.

— Не лгите, дорогая! — Хлопин нахмурил брови.

— Допустим, как всегда.

— Другое дело! — ободряюще поддакнул доцент.

— Семёнова. Но ведь все так делают…

— Мало того, — деланно вздохнул Хлопин, — что вы расшатали каждый сустав ваших пальцев, так принялись за ногти! Ещё их обломаете? И всё из-за какой-то недокуренной сигаретки! Ай-ай-ай!

Жанна Альбертовна поднялась на ноги, ноздри её расширились. Ещё секунду: влепит пощёчину непосредственному начальнику и научному руководителю!

— Так кто же готовил реактивы?

— Я контролировала работу Семёновой! — чётко ответила Жанна Альбертовна.

— Присядьте, Жанна! — Хлопин мягко приложил ладонь к плечу ассистентки, усадив её на стул. Она подчинилась.

— Александр Юрьевич, готова понести любое наказание!

— Довольно патетики, Жанна Альбертовна! Вы будете наказаны в плановом порядке. Можете идти к студентам. Гляньте, не взорвали чего?

Жанна Альбертовна, едва не подскакивая, вышла из преподавательской. Зная характер начальника, она поняла — никакого наказания не будет! Как в детстве хотелось подпрыгнуть и хлопнуть в ладоши. У двери учебного кабинета она несколько раз сжала губы, прогоняя дурашливую улыбочку, после чего вошла к галдящим студентам.

— Наталья! Войдите в преподавательскую. Немедленно! — сказал по интеркому доцент, сдерживаясь от крика.

Семёнова отложила производственный журнал, вложив закладку из лакмусовой бумажки. Наталья вынула заколку, ослюнявила её, и вновь вставила в пук волос. В результате лихорадочных манипуляций причёска нисколько не улучшилась. Старшая лаборантка зачем-то отёрла руки о халат как о передник и выскочила в коридор.

— Наташа! А ведь мы с тобой друзья, почти родня! Сколько «красненького» выпито, сколько высказано!

— В чём я провинилась, Александр Юрьевич?

— Да вы-то? Что вы! Вы, можно сказать, спасаете преподавательский состав от рутины, — Хлопин ухмыльнулся, — но губите их, вынуждая бездельничать!

Семёнова молча, переминалась с ноги на ногу. Она не могла понять, какая муха укусила шефа? Сто лет и три года старшая лаборантка выполняла работу преподавателей, а тут тебе на! Оказывается, криминал!

— Помните, куда ведёт дорога, вымощенная благими намерениями?

Наталья продолжала хлопать глазами, перебирая обшарпанные обшлага халата.

— Прочь лирику! — приказал себе Хлопин. — Наташа, что ты приготовила на первую пару?

— Александр Юрьевич, я всё сделала, как полагается.

— Какие баночки-скляночки?

— Те самые, нужные. Они стояли в сейфе, количеством четыре. На каждой обозначалась сегодняшняя дата, — доложила Наталья. Вдруг шеф вскочил на ноги, едва не опрокинув кресло, выскочил из преподавательской.

Наталья еле успела отскочить в сторону, иначе Хлопин смял бы её по дороге, как танк консервную банку.

— Смирна-а! — прокричал Хлопин, забежав в студенческую лабораторию.

Армейский крик, неуместный в академическом заведении, сработал на все сто. Студенты замерли, не выпуская из рук препараты.

Довольный произведённый эффектом, доцент шумно выдохнул.

— А теперь, други, осторожненько поставьте казённое оборудование на стол!

Не понимая, какую хохму удумал Хлопин, студенты повиновались.

Колбин, перестаравшись, очень уж медленно опускал руку. Не донеся пробирку до дна раковины, студент стукнул её о край раковины. Склянка обиженно треснула, хрупкое от длительных перегревов донышко отвалилось. Сероватая суспензия выплеснулась и устремилась к сливному отверстию.

Доцент в два прыжка оказался рядом. Он схватил полотенце и кинул на дно раковины. Хлопину удалось испачкать краешек полотенца серой грязью. Хлопин свернул полотенце и убрал в стерильный бикс.

— Оставим для потомков? — спросил доцент у Колбина.

Мало чего понимающий студент криво улыбнулся.

— Продолжайте занятия! — Хлопин направился к выходу.

Взявшись за ручку, он, замер на месте, обернулся.

— Готовитесь к воинским сборам? — спросил он.

— А як же? — сказал Колбин куда-то в сторону, спрятавшись за спины товарищей.

— Тебе-то, старому дембелю, всё нипочём!

Колбин промолчал.

Хлопин незаметно подмигнул молоденькой преподавательнице и удалился.

Хотя бы одна часть сохранилась! Доцент был уверен, что растворы перемешаны. Иначе откуда неприятный серый цвет?

Вспомнив последний телефонный разговор с Лёней, Хлопин поник. К сожалению, и эта часть уже не понадобится.

Зайдя в преподавательскую, доцент не обнаружил там Натальи. Хлопин переоделся и отправился домой.