ПО ЛИНИИ Е

Сергей Ветер Северный (2024)

Шахматная партия начата. Белые и черные фигуры на доске — это люди владеющие магическими способностями. Важно понять, кто друг, а кто враг. Путешествие Рада начинается со встречи Азиры. Они оказываются вовлечены в игру, ценой которой являются их жизни. Им придется решать загадки, когда на пятки наступают враги. Вот только Азира в этой партии новичок, который не имеет сильных навыков. Раду же приходится защищать их жизни с помощью химических реактивов. Путешествие по линии Е — это путешествие, которое изменит их обоих. Что будет ждать их на последней клетке? Что делать с силой, которая способна уничтожить шахматную доску?

Глава 3

Тени в тумане.

I

Кто же это мог быть? В этом городе не могут быть интересы больших сил. Одиночки? Скорее всего. Но, надо признать, достаточно сильные одиночки.

В агатовой ступке я измельчал белые гранулы. На мне был надет кожаный передник. На столе рядом с комнатным цветком расположились колбы. Одна из них, с синей жидкостью, бурлила на грелке.

В дверь постучали. Я насторожился.

— Кто там? — спросил я, откладывая ступку.

— Рад, это всего лишь ваша ученица, — прозвучал голос Азиры. — Я хотела бы с вами обсудить некоторые вопросы, — последнее слово она явно выделила не дружеским тоном.

— Да, конечно, — я открыл дверь.

— Рад, вы считаете это платье равноценной заменой предыдущему? — девушка держала в руке платье простого покроя. Оно бы сделало честь купчихе, но никак не графине.

— Разве нет, — беспечно бросил я.

— Нет, — прошипела Азира. — Совсем нет! То было творением искусства! А это… Это… Я не нахожу подходящих слов!

— Оно простой и честной работы умелого ремесленника. К тому же, оно более практичнее и прочнее.

— Оно грубое! Я в нем как крестьянка!

— В нем вы без лишнего. В нем видны ваши истинные достоинства.

— А.. я.. — она не нашлась, что мне ответить, явно огорошенная моими словами, не понимая, в какую сторону их трактовать.

Когда ее щеки вспыхнули красным, я понял, что, кажется, меня снова подвела моя прямолинейность и простодушие. Повисло неловкое молчание. У нас одновременно пересохло в горле.

Наконец ее взор скользнул по колбам и ступке.

— А что это такое? — удивилась девушка.

— Небольшая подготовка инструментов.

— Инструментов?

— Да. Всегда необходимо иметь козырь в рукаве.

— Хорошо, — махнула она рукой, — Рад, будьте добры объяснить, почему мы не чувствуем этих двух нетленных? Неужели они покинули город? — кажется, она все-таки смирилась с приобретением платья и решила обсудить другой волнующий ее вопрос.

— Что вы! Они в городе. Просто, когда они почувствовали нас, то скрыли своё присутствие.

— Скрыли? То есть Вы хотите сказать, что у них недобрые намерения?

— Всё может быть. Они могут оказаться убийцами.

— О боже, Рад, а мы ведь не скрыли своё присутствие!

— Вы не скрыли! А я скрыл. Вы ещё не знаете, как это делать. Сокрытие отнимает силы. Им пользуются обычно нетленные, которые живут уже достаточно долго, потому как их чувствуют сильнее всего. Учитывая, что у Вас всего лишь второе перерождение, то Вас очень сложно почувствовать на расстоянии. Будьте покойны, мы с Вами в относительной безопасности.

— Относительной?!

— Да, относительной. Пока я и они скрываем своё присутствие, мы друг для друга как люди. Если я не знаком лично с этими нетленными, то мы можем пройти мимо, так ничего и осознав. В противном случае личная встреча со знакомым нетленным делает бессмысленным процесс сокрытия. Всё это сейчас напоминает игру в прятки. Словно мы идём в тумане, смутно угадывая очертания окружающей действительности. Неизвестно только, какие тени бродят в этом тумане помимо нас.

Азира побледнела от моих слов.

— Ну что же вы. Где ваш былой азарт? Это ведь мои недоброжелатели, — уколол я девушку.

— Да, но… Я не отказываюсь от своих слов, но я не думала, что такого рода встреча случится так быстро. Я не готова еще…

— В такого рода играх не всегда будет достаточно времени на подготовку.

— Я…

— Не бойтесь, друг мой, я не дам Вас в обиду. — прервал я Азиру, боясь, что диалог уйдет в ненужные эмоции, — Я уже очень давно брожу в этом тумане и знаю, как в нём выжить. К тому же для долгоживущих нетленных Вы не представляете особый интерес. Для них большую ценность будет представлять ваш покорный слуга

— И всё-таки Вы должны научить меня скрываться для моей же безопасности, — начала владеть собой Азира.

— Хорошо. Начнем прямо сейчас?

— Думаю да. Ведь нам скоро идти в Родовой дом Соколовых.

— Отложите платье. Вам необходимо сосредоточиться на области солнечного сплетения.

— Как это? — тут же начала ловить мудрость девушка.

— Почувствуйте тепло. Найдите его. Оно по характеру будет схоже с тем, которое вы ощутили вчера после прогулки.

Молодая графиня даже закрыла глаза.

— Чувствую.

— Замечательно. Теперь постарайтесь тепло от кончиков пальцев ног и от макушки головы ручейками пустить к солнечному сплетению. Так, чтобы все тепло вашей души сжалось в этой точке.

Девушка побледнела и начала шататься, ища руками опору. Я подхватил её.

— Не так быстро. Дорогая ученица, отпустите ручейки обратно, — к юной графине начало возвращаться сознание. — Всё верно. Ничего страшного, в следующий раз обязательно получится.

Мои последние слова сопровождались каким-то странным шумом, будто лопались пузыри. До сознания медленно доходила мысль, что я явно о чем-то позабыл. Затем последовал треск стекла. Боковым зрением я увидел пролетающие синие струи и резко увел Азиру в сторону.

Графиня уставилась тупо на подол надетого платья — он был прожжен на уровне колена.

— Рааад, — всю усталость как рукой сняло, — Второе платье….

— Кажется, у вас есть хорошая причина быть сегодня в моем платье. А это вас полнило, — не знал, что ответить я.

— Что?! — задохнулась девушка.

Я в очередной раз убедился, что явно плохо разбираюсь в женской моде и психологии. Надо на досуге уделить время изучению данному аспекту, а то Азира точно убьет меня.

Утренний воздух был наполнен свежестью после ночного дождя. Глаз радовали пушистые звёзды хризантем и георгинов, выглядывающих из корзинок цветочниц. Я улыбался девушкам, сидевшим и стоявшим по обеим сторонам тротуара. По дороге же двигались телеги, груженные мешками, пивными бочками, корзинами с яблоками. Люди спешили на ярмарку. А мы свернули в переулок не менее оживленный. Нам следовало добраться к музею коротким путем, и я повел нас через улицу, на которой расположились трактиры. Из одного такого рослые молодцы, вооруженные дубинками, выводили загулявшего крестьянина. Он грязно ругался и дергался, но вышибалы завели ему руки за спину и прихватили за шею, так что гуляка чуть ли не клевал брусчатку.

Я шел пружинящим шагом и подмечал для себя отсутствие явных признаков наличия нетленных. Азира же шла немного скованно, совершенно забыв о враждебности к моему платью. Я догадывался, какие чувства сотрясали её душу: тревога, которая не даёт радоваться окружающему, когда ждёшь удара откуда угодно и когда угодно. Гулять в тумане в первый раз, когда сам толком не умеешь скрываться, всегда страшно.

— Азира, прошу Вас, держите себя в руках. Чем больше Вы переживаете, тем большую беду Вы можете на себя навлечь. Просто чувствовать Вас — это одно, но совершенно другое чувствовать тревогу нетленного, — шёпотом сказал я.

— Я стараюсь.

— Возвращаюсь к нашему уроку в лесу об эмоциях. Тревога — это внутреннее напряжение шахматной фигуры. Представьте, словно фигура упала из руки гроссмейстера, шум, который она создала, волнами окатил доску и другие фигуры. К тому же, при всем при этом, фигура заработала трещины в своем материальном теле, и эти трещины начинают расширяться и, словно ледник, фигура тысячами осколков рассыпается по доске.

— Благодарю вас, Рад, вы умеете поддержать.

— Это совет, но не поддержка.

— Боже, почему Вы такой прямолинейный?

Но вопрос остался без ответа.

Вскоре мы подошли к толпившейся у ворот музея группе людей.

— Я предлагаю разделить наши обязанности в музее, — снова шёпотом сказал я.

— Это как? — насторожилась девушка.

— Вы, дорогая ученица, будете записывать всё, что скажет экскурсовод и что Вы увидите в доме. Я же затеряюсь в толпе и буду отвечать за Вашу безопасность.

— Рад, я не готова остаться одна в толпе незнакомцев! — дрожащим голосом сказала Азира.

— Верьте мне. И запомните, ни в коем случае не разглядывайте посетителей и старайтесь быть непринужденной! Да, и если всё-таки Вы столкнетесь с нетленным, то не кричите и не убегайте — это сохранит Вам жизнь.

— Рад, почему Вы полагаете, что я столкнусь с нетленным?

— Вы излучаете слишком много тревоги и страха — тем самым Вы далеко чувствуетесь. На его бы месте я разыскал Вас, — я надел черные очки, тут же поправив их указательным пальцем.

Подошла ещё одна экскурсионная группа. В основном она состояла из парочек среднего возраста. Полноватые мужчины вели строгих барышень. Как раз то, что нужно.

— Мне пора уйти в туман, — сказал я и двинулся в сторону подошедших, заведя правую руку за спину.

Ворота распахнулись и появилась экскурсовод — старушка с очень прямой осанкой и в строгом платье, когда-то модным в начале века. Взгляд ее был теплым и будто обнимал экскурсионные группы.

— Уважаемые посетители, я рада вас приветствовать в музее Андрея Соколова. Прошу всех следовать за мной.

Следуя за толпой, взору Азиры предстал большой дубовый парк, в центре которого располагался огромный двухэтажный особняк из жёлтого кирпича.

Лекция экскурсовода записывалась в блокнот, подкрепляясь эскизами вещей и мебели. Азира старалась выполнять мои инструкции. Девушка пристально смотрела лишь на старушку и предметы, изредка оглядывая людей. Они словно потеряли свои очертания, превратившись в силуэты. Страх то и дело подталкивал графиню найти меня в толпе, но она сопротивлялась этому. Сейчас были важны даты, состав семьи, количество слуг, домашние питомцы, любимые книги и игры, местоположение спальни юного Соколова.

Лекция подходила к концу. Ничего так и не произошло. Я заметно расслабилась.

Посетители стали выходить из особняка. Они окружили крыльцо с экскурсоводом и стали задавать вопросы. Я же была у ворот, ожидая Рада.

Порыв ветра вырвал блокнот из моих рук. Он упал рядом с деревом, на заливаемый солнцем газон.

Тень листвы стала расти в сторону блокнота, превращаясь в когтистую лапу. Лапа схватила блокнот и потащила его к стволу дерева. Я подняла взгляд. Увиденное вогнало меня в ступор.

Блокнот держала девушка, одетая во всё чёрное. Руки до локтя были облачены в чёрные перчатки, плечи покрывала чёрная соболиная накидка, а на голове длиннополая чёрная шляпа. Лицо окутывала дымка, из которой светились скользкие синие глаза.

— Это, должно быть, Ваше? — спросила незнакомка.

— Да, — я дрогнула, бросив взгляд в поисках защиты.

— Что же Вы? Надо быть внимательнее к своим вещам и себе. В этом городе попустительство небезопасно, — говорила незнакомка, быстро приближаясь ко мне.

Её бледная кожа очень контрастировала с одеждой. Тень от дерева удлинялась и следовала за ней. Дымка развеялась, открывая холодное выражение лица. Глаза почти неподвижны, как изломанный лед озера, на поверхности которого в трещинах едва течет вода. Губы же ее, полные жизни, сложились в улыбку. В этом было что-то противоестественное. Будто она состояла из разных осколков.

Повисло тяжелое молчание.

— Очень любезно с Вашей стороны было поднять этот замечательный блокнот, — сказал Рад, выходя из-за спины незнакомки и забирая блокнот из её рук.

— Рад? — холодность сменило удивление.

— Здравствуйте, Тамара. Вы, как всегда, прекрасно выглядите, — поздоровался Рад, становясь рядом со мной.

— Благодарю тебя, душка. Мы с тобой не виделись три перерождения с последних событий…, — она сделала паузу, а глаза ее дрожали, обводя лицо Рада, — Но, вижу, по-прежнему верны одному цвету в одежде. У тебя прекрасная компания, представь же нас друг другу! — к Тамаре вернулась холодность.

— Тамара Маскара, наследница народа северных ветров, разрешите Вам представить мою ученицу — графиню Азиру Вересову, хозяйку Лунного замка.

Мы обменялись легкими поклонами.

— Ученица? Рад, ты, кажется, много времени провел у Гроссмейстера.

— У лучшего учишься лучшему, — коротко ответил Рад.

— Почему же Вы наследница народа северных ветров? — спросила я, оценивающе осматривая Тамару.

Она на мгновение удостоила меня взгляда.

— Мое первое рождение в этот мир произошло в городе, который своего рода является воротами для северных ветров, — наша собеседница снова перевела взгляд на моего учителя, — Отчего же Вас, господин Рад, заинтересовал музей Андрея Соколова?

— Расширяю свой кругозор и кругозор моей ученицы, — улыбнулся он.

— Темнишь!

— Да нет. Просто хочу заняться живописью, вот и решил изучить творческий путь своего кумира, — весело бросил Рад.

— Я всё равно выясню, чем вы занимаетесь. И помни, Рад, я тебя убью, и это будет мучительно долго для тебя! — шипением закончила Тамара.

— К чему такие угрозы? — уже полностью овладела я собой.

— Ваш учитель, дорогая графиня, холодный и бессердечный нетленный, который не верит в любовь и не отвечает чужим чувствам.

— Мне казалось, что наш с вами вопрос давно решён, — грустно улыбнулся он.

— Пока ты дышишь, он не решён. А теперь прошу извинить, меня ждут дела.

Тамара развернулась и пошла к выходу. Едва заметное движение тени дернулось в сторону Рада — четыре пуговицы с пальто упали на землю.

Холодные порывы ветра устремились за госпожой Маскара.

— Видимо, прежде чем идти в галерею, придётся вернуться в гостиницу и починить моё пальто, — сказал мой учитель, собирая пуговицы.

Мы шли обратно в гостиницу. Только в этот раз мы миновали длинный переулок с милыми цветочницами, а пошли по верхнему переулку. На нём не было буйства цвета, лишь серые однотипные дома сжимали дорогу с двух сторон. Окна были высоки, но узки: шириною в один кирпич. Эта улица была черным ходом торговых лавок и питейных заведений, что расположили свои парадные входы на параллельных улицах. На тротуаре не могли разойтись два человека, поэтому Азира шла следом за мной.

— Рад, я полагаю, Тамара ваш заклятый враг? — начала разговор девушка.

— Скорее, я для неё заклятый враг. Я же не питаю к ней злобы.

— А что конкретно она хотела сказать, называя вас холодным и бессердечным? Или я задаю слишком личный вопрос?

— Учитывая, что Вы не овладели сокрытием и, скорее всего, Тамара станет нашим незримым спутником, я отвечу на Ваш вопрос.

Много перерождений назад, в пору нашего детства, мы дружили. Жили на одной улице. Я часто выручал её из разных неприятностей. Вместе с ней росло и взрослело чувство ко мне, которое я, как и всякий подросток, не замечал. В выходные дни я ходил в гости к её семье. У неё была сестра-близнец. Казалось бы, пару минут разницы, внешнее сходство, но это были совершенно разные, порою даже чужие друг другу девушки. В шестнадцатилетнем возрасте мы поняли с ее сестрой, что испытываем друг к другу тёплые чувства. Именно тогда, оставшись со мной наедине, она поведала о чувствах Тамары ко мне.

Я ударился плечом о стену, бессловесно выругался кляня узкую улочку. От злости, а быть может и от нехватки воздуха, почувствовал, что грудь сдавила невидимая веревка.

— Вы в порядке? — обеспокоилась Азира.

— Вполне. Продолжу. Приходилось общаться тайком от Тамары. Сестра любила её и никак не могла сказать правды. Я не раз говорил с Тамарой и убеждал её, что люблю другую. Она же спрашивала имя моей возлюбленной. Я, по просьбе сестры, не мог его назвать. Так мы и жили в этом невидимом треугольнике, пока я не уехал на учебу. Из института продолжал переписку с её семьей. Не всё я мог сказать в письме, потому как их читала и Тамара. Треугольник продолжал быть со мной, доставляя дополнительные муки. Но всё-таки трудности делают из юнца мужчину. Я вернулся и первым же делом предложил возлюбленной сбежать.

Азира вскрикнула. Я мгновенно среагировал: развернулся и поймал падающую на меня графиню.

— Здесь ужасная дорога, кажется я сломала каблук, — пожаловалась моя ученица.

Я помог ей подняться и как ни в чем не бывало продолжил.

— Наш побег с сестрой для Тамары оказался страшным ударом и предательством. Она больше ни в кого не влюблялась и ничьих ухаживаний не принимала. И с той силой, с которой она меня любила, стала ненавидеть. Месть отравила её сердце, и в него проникли черные тени. Моё же счастье было быстротечным: любимую унёс загадочный недуг. Эта вина до сих пор лежит на моих плечах, — за время рассказа я еще несколько раз ударялся плечами о стены.

Мы шли по пустой улице, я намеренно свернул в этот переулок, зная, какой предстоит разговор.

— Рад, могу я Вам задать ещё один вопрос? — спросила Азира после недолгого молчания.

— Что ж, извольте.

— Почему Тамара сказала, что Вы не верите в любовь?

— Это не совсем верное утверждение, дорогая ученица. Я верю в любовь к любимому делу, в любовь к друзьям, в любовь к хорошей еде или искусству. Но я не допускаю со своей стороны любви к девушкам, тем более нетленным. Но это уже тема для другого большого разговора. Давайте я приведу свое пальто в порядок, Вы пообедаете, и… — я достал часы — и ровно в 16.00 мы отправимся в картинную галерею.

II

Мы шли по длинному коридору картинной галереи. На полу был расстелен зелёный ковёр, на стенах расположились полотна художников, а на потолке через каждые десять шагов висели позолоченные люстры.

— Дорогая ученица, я рад, что к Вам вновь вернулось спокойствие. Надеюсь, Вы осознали, что страх ожидания проблемы наносит больше вреда, нежели встреча с самой проблемой. Да, Тамара владеет магией тени и способна творить страшные вещи, но борьба с этим соперником сделает Вас сильнее. Главное — раздобыть туза в свой рукав.

— И как же я его раздобуду? — поинтересовалась Азира.

— Как это ни парадоксально, милый друг, но лишь во встрече с трудностями и своими страхами Вы обнаружите свой талант. А до тех пор имейте при себе это, — я вручил графине пузырёк с прозрачной жидкостью.

— Что это такое? — девушка с любопытством смотрела на жидкость.

— Тамара — мастер тени, но её колдовство не выдержит мощной вспышки света. Если Вы разобьете пузырёк перед своим противником, то его озарит свет. Главное требование к безопасности заключается в том, чтобы вовремя закрыть глаза.

Я открыл двери, и мы вошли в зал абстракционистов.

Картины поражали глаза спектром цвета: серебряные шары падали вниз, изменяя цвет до голубого; три квадрата — красный, синий и черный — вонзались в фиолетовый круг.

— Боже, Рад, мне кажется, Соколов был посредственным художником! Это разве искусство?

— В картинах этих художников живут их грёзы. Порою нечеткость деталей позволяет каждому видеть что-то своё. Это направление рассчитано не на все слои населения.

— Простите, Рад, но, думается мне, это направление рассчитано на самих художников. Тут ведь без прочтения их талмудов не поймёшь, картины ли это, либо же дети просто баловались.

— Умейте отделить главное от второстепенного. Внимательно взгляните на картины Соколова.

Азира всматривалась в шары, разделённые вертикально на два цвета: серебряный и голубой. Следующее полотно заставило её нахмуриться: аллея песочных часов, состоящих из треугольников, причём все верхние были золотые, а нижние — алые. Последняя картина представляла собой два шара на размытом фоне: верхний шар — белый с бежевым оттенком, нижний же — сиреневый с угольными подпалинами.

— К каким умозаключениям Вы приходите, дорогая ученица?

— Соколов использует всегда два цвета. Одна картина с горизонтальной границей, а две другие с вертикальной. Вот, пожалуй, и всё, что я смогла разглядеть в его «произведениях».

— Вы вправе не считать это искусством, но я напоминаю: мы здесь не за этим. Умейте отделять главное от второстепенного, а также правильно расставлять приоритеты. В его картинах явно прослеживается тема перехода. Художник бессознательно пытается стать на границу света и тени. Рискну предположить, что Соколов был занят поиском этой границы, точки перехода. Прошу Вас, сделайте соответствующие пометки в блокнот.

Азира подчинилась.

— Кажется, на сегодня мы достаточно пообщались с искусством. Скажите, Азира, куда мы дальше отправимся из этого города?

— Одну минуту, — девушка начала листать блокнот, — Нашла. Если верить лектору, то Андрей Соколов перед поступлением в институт провёл лето в горах.

Вдруг со всей силы хлопнули входные двери. Мы обернулись, но никого не обнаружили.

— Рад, какая встреча! Я счастлив, что вновь судьба свела нас, — сзади прозвучал мужской голос.

У картины Соколова стоял подтянутый мужчина средних лет. Гладковыбритые щеки, подбородок и худой нос, под которым расположились маленькие усы, края которых были загнуты словно рога быка. Черные короткие волосы расчесаны в прическу с пробором, согласно штатного устава войск императора. Холодные серые глаза добавляли строгости четким линиям лица.

Кремовый сюртук плотно застегивался гербовыми пуговицами империи (дракон c короной), ниже, до колена, он расходился отглаженными полами, прикрывающими лишь со спины. Складки на полах были симметричны и соответствовали оси пуговиц. Армейская выправка хозяина сюртука усиливала эффект несгибаемой прямой, которую огибал ветер, путаясь в складках подола. Двигался мужчина размеренно, но твердо, как четко отлаженный механизм.

— Я смотрю, ты шагаешь в ногу со временем, Рад, — продолжил мужчина. — Твой серебряный кинжал сменил пистолет, должно быть, с серебряной пулей. Всегда готов ко встрече со мной? Ничуть не изменился.

— Вы тоже сохранили любовь к эффектным появлениям. И если меня не обманывает зрение, то в вашем внутреннем кармане также, как и в моём, находится капсульный пистолет, господин Строгачёв.

— Верно, — улыбнулся Строгачёв, хлопнув по сюртуку, — Но для меня лучше решать наши с тобой разногласия старыми добрыми методами. Как наш славный поединок на горящей крыше на клинках во время грозы. Ты всё так же сдержан, холоден и терпелив, Рад?

— А ты всё так же жаждешь победы надо мной? — я понизил голос.

— Ты прав, я всё тот же, как и ты. И это прекрасно. В своих стремлениях, убеждениях и поступках мы дополняем друг друга как… — Строгачев обходил меня вдоль стены, чтобы зайти за спину.

— Как дух и плоть, сознание и пространство, — завершил я фразу, преградив ему путь и закрыв Азиру.

— Помнишь наш последний разговор. Польщён, — он опустил взор на мою руку, спрятанную в карман.

Атмосфера начала накаляться. Пространство вокруг Строгачева заволновалось, словно сухой воздух, нагреваемый беспощадным солнцем, малопрозрачными обрывками собирался в шар вокруг него. Точно такой же шар начал волноваться вокруг меня.

— Интересно, кто из нас будет быстрее? — сузил глаза Строгачев.

— Мне кажется, за такое долгое противостояние Вы можете предугадать исход, — я сделал шаг назад, тесня Азиру.

— Наши противостояния обычно завершаются вашим бегством, — улыбнулся Строгачев и сложил руки на груди, — Но ты ведь понимаешь, Рад, что эта партия с цейтнотом.

— Я, право, не хочу нарушать ваш обмен любезностями, но своею невовлеченностью в разговор вы заставляете меня чувствовать себя неловко, — напомнила о себе Азира из-за моего плеча.

— Молодость, нетерпение, дерзость, — усмехнулся Строгачёв, переведя взгляд на Азиру, — У тебя прекрасная ученица, Рад. Думаешь, она обучается быстрее других нетленных?

— Вы как всегда внимательны, — я продолжал следить за его руками.

— Молодые склонны к предательству.

Азира выпрямилась как от пощечины.

— Ничуть. Мой спутник возвышен духом, — парировал я.

— Дружеские взаимоотношения между нетленными? — поднял бровь Строгачёв, — Рад, ты меня огорчаешь. Опять совершаешь ту же ошибку.

— Почему же ошибку? Дружба прекрасно способствует взаимному развитию нетленных, — сделала выпад Азира.

— Дружба между учителем и учеником? Вы так наивны, графиня, — усмехнулся Строгачёв, — Только враг будет бить в твои слабые стороны, пока ты их не усилишь, друг же никогда. Если вы опускаете руки и сдаетесь, то враг обязательно уничтожит вас. Но если же ты не будешь убегать от драки, то сможешь достичь такого уровня, которого сам от себя не ожидал. Поверьте, графиня, я нужен Раду, чтобы видеть все грани этой жизни. Именно соперничество со мной вывело его из рядов посредственных нетленных. Вы находитесь рядом с легендой. И достиг бы он этого уровня, если бы мы просто дружили? Сомневаюсь. Только вражда огранила его в алмаз.

— Между учителем и учеником можно выстроить не только дружескую поддержку, но и ввести состязательный элемент. Во всем положено быть мере, — заметил я.

— Рааад — философ середины, — протянул Строгачёв и шагнул в мою сторону. Воздух вокруг его рук сгущался.

— Нет в крайности покоя, — я отступил, также нагнетая кровь в руки.

Азира тоже сделала шаг назад.

— Вы, конечно, можете выстраивать дружеские или сопернические взаимоотношения, но только это не позволит Вам развиться до уровня Соколова, — Строгачев оценивающе пробежал по нам взглядом сверху вниз.

–А при чем здесь Андрей Соколов? — подняла бровь Азира.

— Бросьте, графиня! Вы можете водить за нос Тамару Маскара, внушая ей, что интересуетесь творчеством Соколова. Но для меня же ясно, что это Странник. И поверьте моему чутью, в его расчетах не было такого элемента как дружба.

Азиру сковал холодно-стальной взгляд Строгачёва. Я же спокойно наблюдал за его руками.

В коридоре послышался топот множество ног и веселый голос. Дверь приоткрылась, впуская гомон, и потом громко захлопнулась.

— Господин Строгачев, и вы… И вы удаарились в иих… Прошу прощения, в живопись? — нетрезвый голос Тамары прервал нашу перепалку.

— Госпожа Маскара? Ну конечно же, я ценитель прекрасного, особенно если этим прекрасным увлекается господин Рад. — улыбался презрительно Строгачев. Полупрозрачный шар вокруг него тут же исчез.

Я так же развеял свой.

— Душка, ну какое же это претра..претткр. прекра-сно-е? Это же кошмаааар. — Тамара, пошатываясь, встала между мной и Строгачевым, пытаясь сфокусироваться на картине, бокал в ее руке дрожал.

— Как вас пропустили в музей с алкоголем? — удивился я.

— Оооо, у мииня… Меня, да. Так вот, есть выстоко,.. вы-со-ко-по-ставленный покровитель, — в глазах ее растекалось туманящее тепло.

— Где же он? — продолжил я разговор, который меня не интересовал.

— Ааа, в соседнем зале. Свист.., свитня…, свинья. Выпил больше меня… Нед…годник, — она развела руками, расплескав вино в сторону нашего оппонента.

Красное пятно растекалось на сюртуке.

— Госпожа Маскара, позвольте нам наедине побеседовать с Радом, — прошипел Строгачев, то и дело косясь на пятно.

— Душка, нет-нет — она погрозила пальчиком, — лучше бы вам уступить мне его.

— Мне он нужен как враг. Вам он нужен как любовник или тоже как враг? Кажется, он и ваша сестра…

— Замолчите, — глаза ее в мгновение из влажных синих стали бело-серыми, осанка стала прямой. — Иначе…

Обстановка снова стала напряжённой.

Маскара и Строгачев сцепились взглядами.

— Иначе что? — Строгачев вскинул бровь.

Я схватил Азиру за руку и рванул, увлекая ее в открывающуюся дверь.

— Тамамара, птищка. От читго, ты миня бросила? — интересовался покровитель госпожи Маскара.

Мы вихрем провернули мужчину и побежали по залам.

Гуляки, явно свита того самого покровителя, не успевали расходится, некоторых мы усадили на пол.

В зале началась сумятица.

— Это нам на руку, госпожа Вересова. Сборы будут быстрые. — бросил я.

— А… Я… Вы… — пролепетала девушка.

— Объяснения оставим в экспрессе. Туман показал наших соперников. Все фигуры заняли свои позиции на шахматной доске. Будет интересная игра. Как говорится, «белые начинают и выигрывают партию», дорогая ученица.

— Один наш соперник хуже другого, Рад.

— Знаю. Но мы с Вами должны спокойной рукою играть эту шахматную партию. Уметь грамотно просчитывать каждый ход. И хочу дать Вам один совет, дорогой ученик.

— Какой же? — Азира повернулась ко мне.

— Соревнуясь с коварным и бесчестным противником, не чурайтесь использовать хитрости и уловки.