Байки старого геолога

Сергей Викторович Мусиенко, 2018

У каждого из нас в закромах памяти всегда найдутся смешные и не очень, но запоминающиеся эпизоды из жизни. Особенно запоминаются немного приукрашенные рассказчиком так называемые байки – это добрые и смешные истории. Читатель, загляни к старому геологу, послушай его байки. Вековая тайга… Суровые морозы, да и герои тоже. Но… слышишь, где-то раздаётся громовой хохот. Смейся и ты, читатель. И чего только не услышишь, проезжая по длинному и заснеженному зимнику. Романтика – она в этом вся.

Секс по-страшному

Эту байку я услышал на подбазе, которая стояла на самом сложном участке зимника до буровой. Сразу от речки, где стояла эта подбаза, начинался крутой подъём: здесь начинался водораздел. Самое опасное место на всей дороге.

В тот день стоял сорокаградусный мороз. Водители, пользуясь остановкой, крутились у своих машин, а кто-то зашёл в столовую попить чайку или вовсе «чифирнуть».

Как всегда, такие посиделки не обходились без разговоров. Хотя из дома выехали всего два дня назад, разговор шёл о сексе.

Рассказывал мой приятель Михаил Петрович.

— Знаете татарина Казымова, который помбуром у Титашкина работал? Невысокого роста, в кепке всегда ходил. Его ещё все ребята разыгрывали: он как дите был доверчивый. То ему скажут, что с женой надо не меньше восьми раз за ночь, что он её неправильно целует… Да чего ему только не говорили. А он глаза раскроет и слушает, а потом к Титашкину бежит проверять: разыгрывают его или нет. Если тот промолчит, то обязательно дома испробует все рекомендации.

Как-то вечером перед вахтой Сашка Промот спрашивает:

— Слушай, а ты «по-страшному» пробовал?

Татарин даже есть перестал:

— А как это?

Ну, тут все сразу зашумели, заголдонили, будто собрались одни чемпионы секса «по-страшному».

— Значит, приходишь домой, открываешь подпол, ставишь жену перед ним спиной к себе, нагибаешь и…

Здесь Промот показал жестами, что надо делать. Все хохочут, а Казымов покраснел и говорит:

— В смысле, начинать половой акт?

Мужики так и покатились со смеху, а Промот:

— Ну, я и говорю, что акт начинаешь. Она, чтобы в подпол не упасть, назад будет пятиться, а там ты стоишь как скала! Вот этот-то страх так влияет на женщин, что они чуть сознание не теряют от удовольствия.

— На следующий день у них была смена вахт, — продолжает Петрович, посматривая на притихших водителей, — и, когда, прилетев домой, все стали расходиться, Сашка опять зацепил Казымова: « Ты сегодня попробуй: жена истосковалась по тебе, а тут ещё новым способом. Завидую.»

На следующий день весь посёлок только и говорил о Казымове. Куда ни подойдёшь, то и дело слышно: «А ты слышал, как Казымов-то?…»

Оказывается, татарин зашёл в магазин, купил бутылку водки, с Федькиным её выпили. Изрядно поддатым, он по темну завалил домой. Его жена потом рассказала: «Пришёл мой пьяным домой, смотрю — подпол открывает. Дети уже спали. И ко мне: «Раздевайся» Ну, я то знаю, что он пьяный — дурак дураком. Разделась я, встала над подполом, слышу: завозился он, что-то бормочет себе под нос, и только полез он ко мне… Тут я и прыгнула через подпол. Он не удержался — полетел вниз. Ругается, матерится, дети проснулись, соседей разбудил. Вылез оттуда весь в капусте, левая щека рассечена, в паху кровоточит. Оказалось, банку с капустой вдребезги расколотил.

Все смеялись. Петрович, довольный своим рассказом, начал что-то новое, а я, искренне сочувствуя бедолаге Казымову, пошёл на связь.

Начинался зимник. Холодное сияние солнца говорило, что не скоро будет лето и. что лучшей заменой теплу является смех.