Наследие. Том третий (2017—2018)

Сергей Виноградов

В третью книгу юбилейного издания, приуроченного к 70-летию автора, вошли поэтические произведения за период 2017—2018 годов. Они расположены в хронологическом порядке их создания и представляют самые различные поэтические направления.

© Сергей Виноградов, 2021

ISBN 978-5-0055-4241-0 (т. 3)

ISBN 978-5-0055-2110-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

2017

Первый день

Город спит после празднеств ночных

Только дворникам снова неймётся —

Нет у них, как видать, выходных,

Но зато город чистым проснётся…

И ночного гулянья следов

Не найдёт, отойдя от похмелья,

Впрочем, много у нас городов,

Да и праздников — сразу неделя!

Так что будем гулять мы и пить,

Будем мусорить снова повсюду.

Как такую страну не любить!

Да и дворники нас незабудут…

Рождественская ночь

На Рождество мороз под тридцать пять

И в небе звёзды яркие горят

И детство мне вдруг вспомнилось опять…

Такую ночь уж столько лет подряд

Я жду, как волшебство, как торжество

Великого вселенского начала —

Христос как человек, как божество,

Явился в мир. И праздник отмечала

Планета вся и каждый в эту ночь…

И звёзды, словно божьи маяки,

Светили мне, как и тогда, точь-в-точь,

И не было ни страха, ни тоски,

Такой, какая есть порой сейчас…

И было детство. И жизнь вся впереди

И Бог в душе был каждого из нас…

Теперь бы мне дорогу ту найти,

Которая вела когда-то в Храм…

Но заблудился в жизни я, похоже,

Наивность детскую оставив где-то там,

С душою чёрной в Храм идти негоже…

Греховны все

За несколько монет продать Христа

Найдутся и сегодня — кто не прочь…

И вместо звёзд — на небе пустота,

Но только не в Рождественскую ночь!

И божий свет на всех сойдёт с небес —

И на предателей и на христапродавцев,

И в этот день в их душах смолкнет бес,

Но сможет ли в них Бог потом остаться?

Неведомо не им пока, не нам.

Лишь только Бог Всемилостлив решит…

Ведь согрешил когда-то и Адам

И каждый человек, увы, грешит.

Но в этот светлый праздник Рождества

Простим других, они простят нас тоже.

Воспримем же душой молитв слова —

Душа без Бога вряд ли выжить сможет…

Лжепророки

Ещё один явился к нам Пророк,

От имени себя нам смерть пророчит.

Он думает, что Бога опорочит,

Но и ему у Бога есть свой срок.

Таких пророков было уж немало,

Но мир живёт и с ним моя страна,

А тех пророков — их давно не стало.

Не потому ли снова сатана

Их посылает нам, что он бессилен,

А в вере божьей мы ещё сильны…

…Не скоро будет пир у сатаны,

Какие бы пророки не явились

С крестом, а то и вовсе без креста…

Мир божий был, и быть ему вовеки

До нового пришествия Христа!

Русская зима

Заковала зима всю Россию в морозы,

Но для русских такая беда не беда —

Над морозом смеёмся сквозь морозные слёзы

И с мороза домой не спешим никогда!

Нам мороз не мороз, нам от праздника жарко

На катках и на горках целый день кутерьма…

Тех, кто в тёплых квартирах,

Нам становится жалко —

Им познать не дано что есть наша зима!

Старый новый Год

Отзвенели праздники бокалами

Новый Год прошёл и Рождество…

Мы с тобой вдвоём, как дети малые,

Ждём очередное торжество.

Хочется нам снова детской радости,

Праздника вновь требует душа:

Снова будут песни, будут сладости —

Старый Год спешит к нам не спеша…

А кого ж осталось ждать нам старым?

Что и к нам заглянет вдруг на чай

Старый год и с ним за самоваром

Погрустим о прошлом невзначай…

Старый друг не отвечает

Старый друг не отвечает.

Одиноко. Хоть кричи…

Позвоню. Вдруг, полегчает —

Телефон, увы, молчит…

Тишина как звон набатный

И в квартире и в ушах…

Жаль, что жизнь нельзя обратно

Повернуть и не спеша

Прогуляться днём вчерашним

И случайно навестить

Юность нашу бесшабашную…

И немного погостить

В прошлом чудном, хоть и грешном,

Где мы были с ним друзья…

С ним бы выпили, конечно,

Но душа кричит: нельзя!

Жизнь нельзя переиначить —

То, что было, то прошло.

Телефон молчит, а, значит,

Другу тоже тяжело…

Обознался

Как же так, я опять обознался?

Твоя шубка, но это не ты…

Я другой в своих чувствах признался

И другой подарил я цветы…

Обознался, опять обознался,

Позабыв, что давно я седой…

Молодым где-то там я остался,

Где была ты тогда молодой…

Обознался, опять обознался,

Много нынче красивых как ты

И пока с жизнью я не расстался,

Буду верить в тебя и в мечты…

Ведьма

У дороги перед лесом

Стоит старая корчма,

А за лесом — неизвестность:

Волки. Ночь. Мороз. Зима…

В той корчме тепло, уютно,

Как туда не заглянуть,

Чтобы выпить, а под утро

Дальше свой продолжить путь.

И к тому же у хозяйки

Дочь — не отвести глаза…

Говорят, что ведьма. Байки!

Это я тебе сказал.

Чтож, уж лучше в гости к ведьме,

Чем к волкам. Тогда пошли…

…Мы вошли в корчму намедни

И оттуда не ушли

Ни под утро, ни под вечер —

Больно девка хороша!

Век бы слушать её речи…

Да и требует душа!

Ночь пропала безвозвратно—

Пировать, так пировать!

Привезут потом обратно

Прямо в церковь — отпевать

Нас с тобой лихие кони…

Ну, а ведьма здесь причём?

Волчьей миновав погони,

Нынче смерть нам ни почём!

Развернись, душа, тальянкой —

Будем петь, и будем пить!

Раз пошла такая пьянка,

То, что будет, тому быть…

И пошла гульба неспешно,

Как и мой про это стих.

Заглянул замёрзший леший —

Снова пили — на троих.

А красавица не пила,

Знать, здоровье берегла

Или, может, не любила

Или просто не могла?

Но не в ней, пожалуй, дело

Водка — дело мужиков…

А вот пела, ох, как пела!

И поила дураков —

Опоить, видать, хотела,

А потом обобрала…

И оставив только тело,

Даже душу забрала…

Без души проснулись утром

И с больною головой

И не мы совсем как будто…

— Ты живой?

— Пока живой…

Тут петух прокукарекал,

Снова солнышко взошло,

И пора, похоже, ехать

Нам в родимое село.

Перед тем на посошок бы

Выпить было бы не грех,

Скоротать дорогу чтобы…

Нет дороги. Только снег

Только лес вокруг угрюмый

Только старая корчма…

Тут и трёх нам мало рюмок,

Чтобы не сойти с ума…

А у ведьмы снова гости —

В компаньоны к нам пришли…

Целый день играли в кости,

Всё допили, что нашли.

Ни казны нет и ни водки,

Ни коней и ни саней

И нетрезвою походкой

Только через сорок дней

В дом родимый мы явились,

Ну а там нас и не ждут.

Даже и не удивились!

На погост скорей ведут.

А погост почти у леса,

А за ним стоит корчма…

Ну а дальше вам известно:

Волки. Ночь. Мороз. Зима.

Время

Есть у Времени начало

Нет у Времени конца…

Знать про это — разве мало?

Только нам подай Творца!

И всю жизнь мы ищем Бога

И уходим не туда…

Нас таких — заблудших — много

Было, будет. Но всегда

Будем мы к Нему стремиться,

Чтобы лик его узреть,

Чтоб на суд его явиться,

Но сначала — умереть…

Жаль, загробную ту радость

Здесь живым нам не познать…

Впрочем, может, и не надо —

Всё равно нам не понять

Ни божественную волю,

Ни великий план Творца

Ни себя в нём и, тем более,

Что у жизни нет конца…

Лучше будем жить. Беспечно!

В общем, как нам суждено.

Если есть и Бог и Вечность —

С Богом будем всё равно…

У Иордани

Опять стою у Иордани,

В купель спускаюсь не спеша,

Чтоб смыть греховные желания,

Чтоб снова чистая душа

Была моя, как в день крещения,

В тот первый мой далёкий год,

Но к Богу попросить прощения

Придти мне что-то не даёт…

Его же так душа хотела!

Но я себя не превозмог

И замороженное тело

Святой водой омыть не смог…

Грехи мои — мои оковы

И с ними мне, похоже, жить,

И позабыв о Боге, снова

Который год уже грешить,

Чтоб в январе у иордани

Опять зачем-то постоять,

Но только легче вряд ли станет,

А вдруг решусь? Хотя как знать…

Вожак

И волки тоже жить хотят, как мы,

У них о жизни есть свои понятия,

А мы на них охоту средь зимы

Внести решили в план мероприятий…

На свежем воздухе немного пострелять,

И выпить за успех потом, как следует…

И нас никто не будет обвинять,

Никто убийства эти не расследует…

И вот уже разбросаны флажки,

И вот уже собаки рвутся в драку…

Один из круга всё же убежит,

Свой след пометив ярко красным знаком…

И где-то там один в лесной глуши

Залижет раны, чтобы выйти снова

И волчье своё дело завершить,

Не зная в жизни ничего иного…

В конце концов, он волчью смерть найдёт

Не в логове своём больным и старым,

Он нас найдёт. Под выстрелы пойдёт,

Ведь стаи той он был вожак недаром…

Его порыв навряд ли мы поймём —

Для нас он волк. Но разве он нам враг?

Для нас и для него Земля — свой дом.

Мы что-то, значит, сделали не так…

Татьянин день

Опять январь и день святой Татьяны…

И будет у студентов вновь гульба!

Вот только жаль, что этим утром ранним

Их в храмах нет. Знать, снова не судьба…

Остались от традиций добрых, старых

Лишь медовуха, да хмельной разгул,

Да, может быть, потом всем — божья кара.

Всем, кто не раз так Бога обманул…

Я тоже в этом списке был когда-то,

И до сих пор в нём числюсь, может быть,

Но перед Богом мы не виноваты —

Ведь даже Бога можно позабыть,

Когда вокруг полно друзей и девок,

Когда студентам пить разрешено,

Когда напьёмся — разойдёмся смело,

Лишь потому, что кончится вино…

И утром не до храма — нам бы выжить!

Но нет рассола. В кране лишь вода…

И вновь январь. Татьянин день всё ближе

И сессия всё ближе. Как всегда…

Зимние берёзы

Вдоль дороги белые берёзы

Спрятались под снежную вуаль…

Может этот снег не снег, а слёзы,

А в слезах замёрзшая печаль

О весенних днях давно минувших,

Тех, что снятся им наверняка…

Но зима пройдёт. Весна вернувшись,

Их подмолодит опять слегка…

…Всё вокруг опять зазеленеет

И берёзы молодой листвой

Снова зашумят так, как умеют…

Значит мир вокруг пока живой!

На Пискарёвском в январе

Когда не будет их, всех тех, кто жил,

Кто выжил в том блокадном Ленинграде,

Кто подвиг свой голодный в нём вершил

Не смерти ради — нашей жизни ради…

Лишь память наша будет, как огонь,

Горящий среди плит надгробных, вечной —

О них. О тех, чья вечной будет бронь,

Им всем в раю бессмертье обеспечив…

И нашу вечную любовь, и нашу скорбь

Всех, тех, кто жив, сегодня и в грядущем.

И наша память вечна, как и боль

В сердцах бесчисленного множества идущих

Сюда из года в год в январский день…

Без них и мы бы не познали радость,

Что значит жить. Летает смерти тень

Из века в век здесь. Даже ей не надо

Подобных жертв. Но память нам нужна —

И помнить будем мы про жертвы вечность.

Безвременная смерть — не их вина…

Но смерти не убить в нас человечность!

Не к лицу зиме дожди

У зимы плохое настроение

И характер стал совсем иной.

К нам она приходит на мгновение,

Постаревшей и совсем больной…

Где ж теперь деньки твои морозные?

Где же белоснежный твой наряд?

На вопросы наши — только слёзы,

И причём не первый день подряд…

А была красавицею писаной,

Долгожданной гостьей в каждый дом!

Это мы стареем слишком быстро,

Жизнь не оставляя на потом.

Шансов нет у нас опять вернуться,

Круг свой мы проходим только раз…

Как бы нам хотелось вдруг проснуться

И увидеть вновь тебя у нас!

И себя детьми вдруг вспомнить снова,

Во дворе с тобой сыграть в снежки…

Только ты, похоже, не готова,

Да и мы всего лишь старики.

Жаль, конечно. Старость вряд ли в радость

И тебе. На нас ты не смотри —

Мы своё отжили всё, что надо.

Ты же слёзы с туч своих сотри…

Будь сама собой — зимой будь русской —

Не к лицу совсем тебе дожди.

Без тебя пусть будет нам лишь грустно,

У тебя все зимы — впереди…

Там за пургой

Январь прошёл. И вот уже февраль

За окнами моими заметелил…

Немного похудел и календарь.

Скорей бы лето! А тепло постели

Мне навевает летние мечты

И вылезать на холод неохота…

Но от дневной не деться суеты

Пора вставать и в холод — на работу

Опять шагать сквозь белую пургу,

Опять искать тропинку в поле белом…

Но неужели просто не могу

Остаться дома, как душа хотела?

И переждать ненастье и февраль

И тёплым чаем молча наслаждаться….

Но ухожу в заснеженную даль,

Чтоб там однажды навсегда остаться…

Остаться там, где лето целый год,

Зелёная трава и неба синь,

В душе покой, а не такой разброд…

Там за пургой нас вечность ждёт. Аминь…

Бессонница

Опять бессонница достала

Опять не спится ночью мне.

Вновь вспоминаю жизнь устало,

Жаль наяву, а не во сне…

Реальность прошлого жестока,

Но этим прошлым я живу.

Луна не спит со мной и в окна

Мне светит тоже наяву…

А в снах, которые забыты,

Всё лучше и чуть-чуть не так —

В них нет ни мёртвых, ни убитых,

Но не вернуться мне никак

В те сны, в которых я, как дома…

А в этой жизни — как во сне —

В кошмарном сне. И всё, что помню,

Принадлежит совсем не мне…

Живу чужою жизнью снова

И каждый день, и каждый час

Собой пожертвовать готовый,

За одного (во мне) из нас…

И на рассвете возвращаюсь

Из ночи, что провёл в бреду,

И сам с собой опять прощаюсь —

А вдруг обратно не приду…

Как много сделано не так

Мы все у прошлого в долгу,

За жизнь, которая промчалась,

Как резвый конь. Жаль, на бегу

Не повернуть её к началу…

Чтобы опять всё повторить,

Ошибки прошлые исправить —

Обидных слов не говорить

И не достойных вновь не славить…

Как много сделано не так,

Как мало сделано, как надо.

Не поменять нам жизнь как флаг

И лишь долги вместо награды…

Долги перед самим собой,

И перед совестью, быть может,

Но с неба нам трубит отбой

Кто-то на ангела похожий…

Забытая любовь

Есть у любви начало

Нет у любви конца…

Меня ты повстречала,

Смахнула снег с лица

И нежно улыбнулась,

Как прежде было, вновь,

Как будто к нам вернулась

Забытая любовь.

Я улыбнулся тоже,

Хотел тебя обнять,

Но лишь душа не может

Сон этот мой понять…

Города моих снов

Я брожу по ночам по чужим городам

В этой жизни я в них ещё вроде бы не был,

Но тогда почему и зачем снова там?

Что ищу и кого? Тех, кто отбыл на небо…

Тех, кто раньше меня в города те ушёл,

Кто прописку сменил и, похоже, навечно,

Но замены я им для себя не нашёл

В этом мире земном и таком бессердечном…

Смыли слёзы следы на асфальте чужом,

Вместо тел только тени, вместо лиц — пустота.

Неземная тоска бьёт под сердце ножом,

Значит, жизнь продолжается.

Жизнь, но только не та…

Здесь не место таким. Может только сейчас?

Но когда-нибудь будут мне они не чужими

Города моих снов. Им ведь скучно без нас.

И, наверное, скучно быть в них вечно живыми?..

Опять февраль

Февраль семнадцатого года.

Век двадцать первый на дворе…

Мороз сменяет непогода.

Друг друга дни в календаре

Сменяют. А потом и годы

Спешат с дистанции сойти.

Уходят люди и народы,

Их обрываются пути

В свои положенные сроки…

И так всегда — из века в век.

Жаль, что из прошлого уроки

Не извлекает человек

И жизнь опять полна ошибок,

Опять идёт на брата брат,

На детских лицах нет улыбок,

И вместо рая снова ад.

Опять февраль. Опять стреляют.

Нам бы опомниться всем вдруг!

Но жизнь, похоже, повторяет

Столетней давности свой круг…

В конце пути

Физическую боль превозмогая,

Упорно в старость я свою иду,

Не так, как прежде, по другим шагая,

По тени собственной уже едва бреду…

И мной обиженных давно уж не встречаю,

Видать, в пути мы с ними разошлись.

И на приветствия друзей не отвечаю,

На что мне все они теперь сдались…

Мне бы дойти от двери до кровати,

И к изголовью жизнь свою призвать,

В последний раз спросить: быть может, хватит?

Коль ты прошла, и честь пора бы знать…

Масленица

Душа простора захотела —

Встречаем масленицу мы.

И старое ожило тело

В конце зимы! В конце зимы…

Вот уж блинами наедимся

И медовухи вот попьём,

И всех простим. С зимой простимся,

А сколько песен пропоём!

И будем ждать весну покорно,

Не в первый раз, не первый год…

Жаль, что тепло ещё не скоро,

Но всё равно весна придёт!

Гость непрошенный

Ну, здравствуй, Зин! А я к тебе с подарком,

Как мы с тобой не виделись давно!

Возьми, поставь на стол. Ведь это «Старка»,

Да и цветы поставь там заодно…

А я пока гитару поднастрою

И после первой, нашу, Зин, спою.

Спасибо, что ждала меня героем —

Вторую выпьем за любовь твою!

А за меня сегодня пить не будем,

Сегодня день не мой, а, значит, твой.

Мы выпьем и споём о том, что будет,

А не том, что было. Я ж — живой!

И пред тобой сижу на табурете,

А ты молчишь, не знаю почему?

Давай забудем мы про годы эти —

Они достались все мне одному…

…Стоит бутылка «Старки» не початой,

А со стены с портрета смотрит муж…

Прости, что вышло всё не так. Я виноватый…

Ну, мне пора обратно в свою глушь.

В никуда

Бросить всё и уйти в никуда. В никуда…

Только жаль не найти мне дороги туда.

В том далёком нигде нет совсем ничего,

Нет ни жизни, ни смерти. Ни друзей, ни врагов…

Ни меня, ни тебя. Словно не было нас,

Но я был в том нигде в своих снах. И не раз.

Я бродил в темноте, а вокруг никого

И не там я искал Бога лишь своего,

И опять не найдя, возвращался домой,

Где с иконы смотрел на меня Бог немой…

Сретение

И встретились они — Бог с Человеком

И новая эпоха началась —

Явился Он — Спаситель наш. Навеки!

И кончилась эпохи старой власть…

Исполнились все прошлые Заветы

И Бога мы узрели в этот день

И получили божии ответы

И прошлое ушло куда-то в тень…

Но мир жестокий был далёк от Веры

И предстояло долгий путь пройти,

Взойти на Крест и пострадать без меры

Тому младенцу, чтобы нам найти

Дорогу к Богу, жертвуя собою.

Чтобы признать и Сына и Отца

В явлённом в мир… Он к нам пришёл с любовью,

Чтоб мы Его любили без конца…

А мы опять, в который раз распяли

В душах своих, явлённого тогда,

Но без Него давно бы мы пропали,

В своих грехах погрязнув навсегда…

И Он пришёл, и состоялась встреча,

И есть ещё надежда и у нас,

Что в Храмах наших не загаснут свечи,

Что будет Жизнь светлее, чем сейчас…

До свиданья, Афган

Между прошлым и будущим только мост.

Только мост.

И его перейти нам совсем не вопрос,

А за этим мостом под Рязанью берёзы.

Поцелуи жены. Ну, и матери слёзы…

Слёзы радости, что здесь живой я остался,

А мой верный товарищ вчера смерти достался —

Он меня защитил от злой пули душмана

И осталась во мне навсегда эта рана…

До свиданья, Афган. Мы тебя не забудем,

Но военные годы проклинать мы не будем.

Воевать — это дело всегда было мужское,

Но, не дай Бог, увидеть и во сне вам такое…

Мы вернёмся домой молодые — седые —

Только мост перейти, а там снова родные.

Нам бы плакать от счастья. Почему-то не можем,

Почему-то тоска по Афгану нас гложет…

Может быть по тому, что погибших друзей,

Нам уже не вернуть, сколько слёз ты не лей,

Может быть потому, что сыны той войны

Здесь, в России, теперь никому не нужны…

Запоздалая вина

Знакомые, приятели, друзья…

Их было в этой жизни долгой много,

Но почему один остался я?

Быть может, их судил излишне строго,

Судьёй был всем, себя же не судил.

В себе самом не видел я пороки,

Зато в других их часто находил.

Из жизни извлекал не те уроки…

Совсем не тех в изменах обвинял,

Совсем не тех хвалил порой напрасно,

Хотя и им не верил я и знал,

Что ложь красивая совсем не безопасна.

Не потому ль приятели ушли.

Друзья дружить со мною расхотели,

Других друзей они себе нашли,

А я с бессонницей своей лежу в постели…

…И никого вокруг. И ночь черна.

И тишина. И пустота. И пустота.

Лишь только запоздалая вина

Заглянет вдруг. Но не моя. Не та…

Наш язык

Великий и могучий наш язык —

Им можно и убить и возвеличить,

В порыве гнева перейти на крик

И выразиться вплоть до неприличий…

А можно в нём суть сущего раскрыть,

Да так, что иноземцам станет ясно —

Словесную пора умерить прыть

Похоже, им. Не хаять нас напрасно…

А то мы нашим русским языком

Пошлём их всех туда, куда им надо,

Но так мы поступаем лишь с врагом.

А для друзей он лучшая награда…

По-нашему учитесь говорить

Писать и мыслить на великом русском,

И Бога за него благодарить —

Он — светоч божий в мире нашем тусклом!

Петроград

Раскрасил в красное далёкий горизонт

Грядущий день. Февраль уж на исходе,

А город, погружённый в тяжкий сон,

И не заметил, что с ним происходит…

Проснулся он с похмелья, как всегда,

И вывалил на улицу потоком

Искать в себе себя. Да вот беда —

Проснулся он, похоже, что до срока…

Ему ещё поспать бы до весны

И ничего тогда бы не случилось —

И смута февраля — всего лишь сны,

И страшное пророчество не сбылось бы…

И не был бы в империи разброд,

И из Женевы не вернулся гений,

И не узнал бы никогда народ,

Кто же такой в истории был Ленин…

Предтеча

Пришёл февраль — предтеча Октября,

Но только зря, похоже, ликовали,

Но только зря мы сбросили царя,

И за него уже не воевали…

Всё, перекрасив в ярко-красный цвет,

Забыв совсем Парижские уроки,

Мы нашу Веру превратили в бред…

А он уж знал приход свой. В свои сроки.

И не заставил себя долго ждать,

Напомнив о себе залпом «Авроры».

А мы остались, как всегда, страдать

И август ждать далёкий и не скорый…

Старый ресторан

Под звуки довоенного фокстрота

Гудел по-русски старый ресторан —

Здесь прожигали жизнь бесповоротно

И споры здесь всегда решал наган.

И женщин здесь меняли, как перчатки,

И фраера, и даже господа,

И оставляя в банках отпечатки,

Здесь деньги оставляли навсегда.

Такая уж у фраеров натура —

Гуляй и пей пока свободен ты!

Но вот пришли товарищи из Мура —

Свободы нет. И где они, мечты?

И где они лихие годы эти?

И где он девяностых беспредел?

А в старом ресторане — наши дети,

Которые остались не у дел…

Фокстрот играют тот же довоенный,

Текилу пьют, как пили мы тогда,

Живущие в своей иной вселенной,

Не нищие, но и не господа…

Осталось лишь мечтать

Век двадцать первый пережил уже немало

И революций и гражданскую войну.

От глупостей политиков усталый,

Ищу себе покой и тишину…

Но мне, увы, с планеты этой съехать,

Как всем из нас, пока не суждено.

Осталось лишь смотреть ТВ со смехом

И как в двадцатом веке — пить вино…

Осталось по ночам мечтать о прошлом,

Когда мы жили дружно, без войны,

Без новых бар — придурковато-пошлых,

А как же будут наши жить сыны?

Быть может, жизнь их будет им обузой?

И в тягость будут им и сны и дни,

Не знающим Советского Союза —

Иначе бы с ума сошли они…

Болит душа

Душа болит не за себя,

Не за дела в давно прошедшем.

Я жил как жил. Любил тебя

И даже не был сумашедшим…

Сегодня мир сошёл с ума

И сам себя ведёт на бойню

И в осквернённых душах — тьма

В век двадцать первый — век разбойный…

Болит душа за новый день,

Что он таким же страшным будет.

По миру бродит смерти тень

И только ей дань платят люди…

Но даже этот век пройдёт.

И отболит душа до срока,

Но больше, знаю, не придёт

Она однажды в мир жестокий…

Мысль

Когда-нибудь потом я стану — мысль…

И вырвавшись однажды вдруг из тела,

Я мысленно умчусь куда-то ввысь,

Туда, куда душа всегда хотела.

И там, среди таких же бестелесных

Я мысленно лечу по временам

И мне теперь совсем не интересно

Всё, то, что я вчера оставил там.

И войны и победы и парады

Знакомых и совсем чужих людей…

Я — мысль. Я — вечность. Тела мне не надо!

Я — квинтэссенция фантазий и идей!

Я — всё, что было, есть и ещё будет!

Но почему вдруг чувствую я боль?

И почему вокруг толпятся люди?

Ведь мы, душа, покинули с тобой

Мир этот навсегда. Не уж то будем

Опять страдать? Зачем вернулись мы?

Куда приятней мыслью быть без тела,

Летать средь звёзд и среди вечной тьмы,

Но, видимо, душа так захотела…

Каинова печать

Оставим всё, как есть и всё, как было,

Не будем мать Россию обижать.

Она, как мать, нас всех всегда любила —

Тех, кто остался, и кто успел сбежать

На том последнем пароходе из России.

За выбор их им всем и отвечать,

Но и они с собою уносили

Тоску по Родине — как Каина печать.

С тоской по Родине они не расставались,

И веря в материнскую любовь,

В земле чужой навечно оставались,

А души их всё ждали нужных слов,

О том, что мать их вовсе не забыла,

И снова можно больше не молчать

О том, что было и прошло. Но всё же — было!

И снять пора забвения печать…

Сто лет немалый срок для искупления,

Чтобы нам вспомнить павших имена,

Чтобы простить и Колчака и Ленина,

Ведь это наша общая вина…

Прощай, февраль

Жаль, не хватило дня у февраля

Ещё немного побуранить, пометелить,

И так в снегах укутана земля

На предстоящие весенние недели.

Ещё не скоро все его следы

Март приберёт и снова на проталинах

Появятся весенние цветы

В подарок тем, кто от зимы устали…

Прощай, февраль до следующего года.

Привет, весна! Хотя б в календаре,

А за окном всё та же непогода,

Зима всё та же снова на дворе…

Прощение

И снова воскресение. Прощёное.

Меня, однако, что-то не спешат

Прощать ни прошлые, ни новые — лощёные

Друзья и недруги. Да и моя душа

С прощением к ним тоже не спешит…

Всех, кого знал, давно уже простил.

А те грехи, что снова совершит

Моя душа — мне Бог их отпустил

Давным — давно в час моего крещения…

Прощения других не нужно мне,

У Бога просят пусть они прощения.

Вот только многие, поддавшись сатане,

Нуждаются в божественном отмщении,

Но Бог, похоже, милостив и к ним…

Рассудит Бог

Крещёный я. Хоть я и без креста.

Судьба — мой крест. Судьбы другой не знаю.

В душе моей есть место для Христа,

Хоть я Его не часто вспоминаю…

Пусть нехристью меня порой зовут,

Те, для кого я вряд ли буду свой,

Пусть в сытости своей они живут…

Да, нищий я. Зато с душой живой!

…Лишь только Бог рассудит нас потом,

Кто больше мил ему — богач иль нищий.

Кого возьмёт он в свой небесный дом,

А кто в нём будет рядом с Богом лишний.

Генерал

Он до конца служил своей России

Ни красной и ни белой. Только ей.

Не уезжал в далёкую Бразилию

Спокойно провести остаток дней.

Он до конца остался с ней. С солдатами,

Что где-то здесь лежат в земле родной

Забытыми, ни в чём не виноватыми

Ни перед Богом, ни перед страной…

Он — русский генерал. Солдат от Бога,

Ни белый и ни красный командарм —

Таких, как он, в России было много,

Но он один остался здесь — не там!

Хотя Россия — мать и не просила

И было ей тогда не до него,

Но он бы был не он. Но он — Брусилов.

Он — русский генерал, прежде всего!

Он — сын своей страны. Он — сын России.

Он — дворянин. И русский человек.

Пусть где-то там его и не простили,

Но здесь его запомнили навек…

Пятое марта

И умер он. Империя осталась

Без своего Отца. Но знал бы он,

Кому она в тот март теперь досталась,

Кому оставил он имперский трон,

Возможно бы, в далеком двадцать пятом,

Не встал бы у всевластного руля…

Но он решил. И смерть тому расплатой.

Но знал ли он, что свита короля,

Тем королём всегда и управляет,

Возвысит, а потом всего лишит.

Она всегда лишь одного желает,

Когда же смерть эпоху завершит —

Эпоху одного, чтобы другие

На старости поцарствовали всласть.

Быть может, от того мы и такие,

Что обмельчала наша жизнь и власть…

Чтобы вспомнить

По просторам космоса летаю

Между звёзд корабликом плыву…

Где-то там осталась Русь святая,

Русь живая… Значит, я — живу!

Пусть теперь я вроде не у дела,

Завершив земные все дела,

Но душа расстаться не хотела

С Русью. И обратно позвала…

И вернулся я в края родные,

Только нет святой Руси давно,

Времена и люди в ней иные,

Но быть с ней мне, видно, суждено…

Суждено стать красным командармом,

Белым генералом иль царём?

Каждому своё — какая карма…

Всё равно когда-нибудь умрём.

И оставив эту жизнь чужую,

И страну чужую навсегда,

В вечность улетим свою большую,

Чтоб про Русь вдруг вспомнить иногда…

Кто был никем

Всё сказано: плохое и хорошее

Про тот февраль в столетний юбилей.

Убитых кровь словами припорошена,

С других же так и капает елей…

Отпето всем и все уже отпеты

И в наших храмах снова тишина.

Переживём семнадцатое лето,

А там придёт к нам в красном сатана…

А там опять и митинги и речи,

Ни слова покаяния за век.

И будет юбилей страной отмечен

И снова нищим будет человек…

Как будто ничего не изменилось —

Кто был никем, тот и сейчас никто…

А может революция лишь снилась

И вождь её, тот, в кепке и пальто?

В гостях у мамы

У мамы снова день рождения

И ей опять несу цветы,

Туда, где царствует забвение,

Где лишь могилы да кресты.

И по дороге, в магазине,

Куплю я шкалик нам двоим,

И вместе с ней немного примем,

Ну, а потом поговорим,

Как без неё мне одиноко,

И как я жду и не дождусь,

Когда свет снова вспыхнет в окнах,

Но в окнах темнота и грусть.

И мама мне не отвечает,

Она всё слышит, но молчит,

Не угостит, как раньше, чаем,

Хотя грехи мне все простит.

Сижу один в гостях у мамы

И всё же вновь домой пора,

В мир свой, увы, не лучший самый,

Ждать новый март. Всё как вчера…

Слишком поздно

Я повзрослев и постарев,

Стесняться стал вдруг слова «мама»,

Тебя обидою задев,

Всё чаще я молчал упрямо.

И до сих пор я не пойму,

К чему упрямство было это.

Молчал. Зачем и почему?

И ты молчала, злом задетая.

Жизнь слишком поздно исправлять

И поздно в детство возвращаться,

Туда, где есть отец и мать,

Где я хотел бы сам остаться.

…Жду воздаяния за зло,

За все обиды жду отмщения,

За всё, что было и прошло…

Но у кого просить прощения?

Последняя ночь империи

И в Петроград опять пришла весна,

На этот раз оставив всех без сна,

И Зимний, опустевший, вряд ли спал,

Предчувствуя империи финал…

И император где-то в древнем Пскове

Так не хотел напрасной русской крови

И в эту ночь скорей всего молился,

А, может, сон ему кровавый снился…

Но мартовский рассвет был неизбежный

И не было России больше прежней

И не было желания и воли

Держать народ, избравший путь, в неволе —

Путь страшный, путь кровавый, в мрак и бездну.

И понял Он, что царь он бесполезный…

И он отрёкся! Нет, не от России,

Как бы его враги не поносили,

И не от Бога и не от народа —

Отрёкся от семнадцатого года…

Вороньё

Словно чёрной тучей облепило

Купола деревьев вороньё

В парке моём старом сердцу милом

И душе покоя не даёт.

То сорвётся в небо стаей чёрной,

То на землю с неба упадёт,

Вместо песни соловья задорной

Хор вороний утром мне поёт.

Может быть, меня он отпевает,

Душу отправляя в небеса,

Но душа моя пока живая,

Несмотря на все их голоса.

Мне они беду с утра пророчат.

Может, и не мне на этот раз.

Слава богу, их не слышно ночью,

Тихий час у них, как и у нас.

Но в приметы я давно не верю,

Слушая их гам со всех сторон

По утрам. Ведь я не суеверен,

Чтобы вдруг начать считать ворон…

Интеллигенты

Нам не даёт покоя совесть иногда

И нас порой с ума тем самым сводит.

Живём по совести. Жаль только не всегда.

И не живём, а существуем вроде…

Порой суёмся не в свои дела

И прошлое пытаемся исправить

По справедливости, а вовсе не со зла,

Своё хотим в день нынешний добавить.

Но получается всегда наоборот —

Воюем и с людьми и с монументами,

И с памятью чужой. Не зря народ

Обидно нас зовёт интеллигентами.

Такие вот, как мы, давным-давно

Однажды довели страну до ручки.

И нынче не поймут нас всё равно,

И, может, нам забыть про совесть лучше?

Ни с Ильичём не воевать, ни с Маннергеймом,

Оставив их в покое навсегда,

Ни с белыми, ни с красными, ни с геями,

Иначе вновь от нас придёт беда.

Оставим прошлое прошедшим поколениям

И нынешним оставим всё как есть.

Уступим место не вождям, а новым гениям,

Которые, конечно, где-то здесь.

…Уйдём интеллигентно и по совести.

Мир этот он не наш. Он нам чужой.

Займёмся делом. Ждут нас наши повести,

Хотя бы в этом опыт есть большой…

Не говори прощай

Не говори «прощай» другим заранее,

Чтоб не жалеть всю жизнь себя потом,

И пусть тебя словами в сердце ранили,

Ты думай о высоком и святом…

Не обижай обиженных обидчиков,

Будь выше их порою иногда,

Ведь то её заплаканное личико

Останется с тобою навсегда…

Её любить ты будешь, как и прежде,

Давно простив обиды все и зло,

И будешь ждать такой же день с надеждой,

Когда тебе нежданно повезло…

Но прошлые обиды не излечишь,

Лишь время лечит раны на душе,

А ты всё ждёшь её в такой же вечер,

Хотя прошло почти сто лет уже…

А на стене портрет с её глазами,

С её улыбкой, и обид как нет,

И личико умытое слезами,

И рядом застрелившийся поэт…

Смятение души

Пусть говорят, что ходим мы под Богом,

Но где он — Бог? На небе нет его.

И на земле неприбранной, убогой

От Бога не осталось ничего…

Был Бог в душе у каждого когда-то,

Но мы расстались с Богом в Октябре,

И мы ли только в этом виноваты,

Что век такой теперь в календаре…

Век красной смуты и вождей безбожных,

Но, если Бог есть всё же, пусть простит,

Нас непутёвых, если так возможно,

Ведь Бога даже вождь не запретит…

С раскаяньем к нему придём однажды,

Покаемся в грехах. А, может, нет.

И где он — Бог — теперь уже не важно,

Он скоро даст нам каждому ответ…

Вернём достоинство Отчизне

Который круг земного ада

Проходим мы — не нам считать.

Кому то это, значит, надо,

Чтоб, если жить, то и страдать…

Одним за Веру, а кому-то

Лишь за неверие своё.

В стране — бардак, а в душах смута,

Но снова солнышко встаёт

И новый день даёт надежду,

Что с нами Бог, а, значит, мы

Перестрадаем неизбежно

И разорвём оковы тьмы…

И адский круг убогой жизни

Закончим. И на этот раз

Вернём достоинство Отчизне

И Бога каждому из нас…

Петербург. 18 марта 2017 года

«Руки прочь от Петербурга!» —

Митинг? Что вы! Здесь — «кино»:

Дамочки в цветастых куртках,

Губки толще, чем бревно…

Новомодные «артистки»

Третий час стоят подряд…

Это ж надо, «атеистки»

И о Боге говорят?

Защищают божьи Храмы

От божественных идей

Размалёванные дамы

С петербургских площадей!

…Жаль, не сон опять всё это:

Крики, лозунги, банты—

Всё оплачено при этом,

Так, что можно «гнать понты»…

Дай им волю — они Бога

На Голгофу отведут.

К счастью, их совсем немного

Собралось сегодня тут.

Март семнадцатого года.

Петербург. Не старый — наш.

И толпа. Но не народа —

Тех, кто хочет «свою» власть…

Был бы лишь предлог, а дальше

Свой майдан изобретут:

Главное, побольше фальши,

Ну, а там — куда придут…

Никуда пока, похоже —

Покричат и по домам.

Но молчат другие что же,

Те, кто в этот раз не там?..

Мы этот путь прошли уже

В стране забитой и убогой

Всегда полно дурных идей,

Не от того ли только в Бога

В ней верит много так людей.

В царей давно уже не верят,

На власть скептически глядят,

А в Храм всегда открыты двери,

Ведь здесь их души приютят.

До власти трудно достучаться,

А Бог — он рядом. Он в душе.

Так надо ли куда-то мчаться?

Мы этот путь прошли уже.

И за сто лет мы так устали

От революций и реформ.

Увы, идейными не стали,

Но божьи люди до сих пор!

Гагарин

Он в вечность улетел. На самолёте.

Прорвался сквозь объятия Земли.

Он и сегодня где-то там в полёте,

А мы его себе не сберегли…

Он так мечтал опять туда вернуться

За небеса, где первым из людей,

Он всем и сразу добро улыбнуться

Гагаринской улыбкой смог своей…

Он улетел в тот март обратно к звёздам.

Он и сегодня первый где-то там.

Он улетел. Но поняли мы поздно,

Как не хватает здесь его всем нам…

Он был. Он есть. И первым всегда будет.

Пока живём — мы помним и о нём,

О том, кто подарил надежду людям

Тем долгожданным, тем апрельским днём…

Ведь все мы — дети космоса и двери

В наш новый мир в тот день он приоткрыл…

Он где-то там — живой и вечный. Верим!

Такой же, как в земной той жизни был!

Белая весна

Ещё вчера почти всё зеленело

И всё готово было расцвести,

Но утром к нам весна явилась в белом,

Красавицей, аж глаз не отвести.

Принарядила дерева ажурным снегом,

Кусты в саду одела в кружева.

И даже март, её шальной коллега,

Забыл от удивления слова…

Не видел он её такой ни разу,

Хотя его навряд ли удивишь

И снегом и дождём. Но так и сразу,

Чтоб было всё в снегу до самых крыш!

Не помнит даже он. И я не помню.

Тем более, зиме пришёл конец.

А может март, прикидываясь скромником,

Весну повёл сегодня под венец?..

Мгновение зимы

Какая всё-таки краса!

В одежды белые леса

Оделись этой ночью вдруг…

Зима вернулась, милый друг!

И всем синоптикам назло,

Нам вновь с погодой повезло…

Играть в снежки пошли, ребята!

Но днём вернулся к нам обратно

Плаксивый март. А с ним вернулось

Опять тепло. Весна проснулась…

Одиночество

На улице весна должна быть вроде

Смотрю в окно, а там зима и снег…

И белый весь, одет не по погоде,

Какой-то одинокий человек

Бредёт сквозь снег куда-то ниоткуда…

Он в этом белом мире заплутал,

Да и найти назад дорогу трудно…

Идти вперёд он, видимо, устал

И потому шагает не спеша.

И смотрит, как и я, народ из окон

Как рядом с ним летит его душа.

Ей тоже в этом мире одиноко…

Наш секрет

На полотне стекла в оконной раме

Для нас рисует свой последний день

Художник март. И попрощавшись с нами,

Он завтра превратится в свою тень.

И эта тень былых воспоминаний

Мелькает в наших душах иногда,

Хотя с тобой и знаем мы заранее,

Что март тот не вернётся никогда.

А на стекле моей оконной рамы

Другой художник будет рисовать

Картины лета. Только мы упрямы —

Не будем март ушедший забывать.

Что в нём такого? Мы лишь только знаем.

И пусть он будет наш большой секрет:

Мы в март очередной вновь вспоминаем

Твои когда-то восемнадцать лет…

Последний снег

Вновь дворники, достав свои лопаты,

Снег выпавший сгребают не спеша.

Ругают март уже почти что матом,

Ах, как весны хотела их душа!

И не поймёшь, какое время года,

Хотя уже тридцатое число.

Бывает в марте тоже непогода,

Но, чтобы снегом так всё занесло?

И даже память не припомнит что-то —

Бывает снег. Но только не пурга!

…Лишь я один гуляю беззаботно,

Сочувствуя всем дворникам слегка.

Тот февраль

То ли снег, то ли дождь, то ли град

Дарит нам уходящий февраль.

За окном моим спит Петроград,

До утра позабыв про печаль…

До утра позабыв обо всём,

Ни чего он не видит, не слышит.

Ему снится как пасмурным днём

Знамя красное ветер колышет…

Ему снится как с криком ура

Прут по Невскому толпы народа.

Не во сне это было — вчера —

Революция. Даже — Свобода!

…За окном вновь семнадцатый год

И такой же февраль на исходе.

Спит в домах безмятежно народ,

Всё в России спокойно, выходит…

На Дворцовой ни толп, ни знамён,

Лишь на Марсовом поле могилы,

Много нами забытых имён…

Неужели реально всё было?

Может быть, это всё только сон,

Сон кровавый, кошмарный, тревожный.

Завершается зимний сезон,

А за ним март — такой же безбожный…

…Перепуталось всё наяву —

То, что будет и что уже было…

Так зачем же тогда я живу,

Если память февраль тот забыла?

Живи

Блаженна жизнь. Она всегда прекрасна,

Хотя бы потому, что она — жизнь…

И будущая смерть не так ужасна,

Ты главное за жизнь свою держись!

Не плачься никому, что в ней порою

Бывают дни, ну, точно, не твои.

Не каждому в ней быть её героем,

Но ты назло всем трудностям живи!

Ленин

Уж век прошёл, когда товарищ Ленин

Вернулся в нелюбимый Петроград,

Но наш народ — идей свободы пленник,

Ему тогда был весь безмерно рад.

И тысячи людей его встречали

И вот уже он на броневике

Великих потрясений встал в начале

И были все они невдалеке…

Так начиналась для иных свобода,

А для других изгнание и тьма

В апреле том — семнадцатого года,

В тот день, когда страна сошла с ума.

И маленький по росту человечек

Сумел в ту ночь страну заворожить

И стали те его ночное речи

Программой, как стране отныне жить.

…Вокзал сегодня тот же. Вот и Ленин

На том броневике так и стоит —

Ничто ему не страшно — даже время.

Стоит и ждёт, кто снова повторит

И тот апрель и те же его речи,

Но век не тот. Да и народ не тот.

Тот поезд из Финляндии под вечер

Сюда, похоже, больше не придёт…

Последний путь

Народа тьма. Январь. Зима. Зима.

Двадцать четвёртый год ещё в начале.

В снегах по пояс и в Москве дома.

Всё в белой мгле. И в чёрной все печали.

Все ждут, когда из Горок привезут

Того, кто обещал всем им так много.

Все ждут его. Как медленно ползут

Минуты по заснеженным дорогам!

И вот он здесь. Спокойный. Как живой.

Но молчаливый. Не такой как прежде.

И всё равно он каждому здесь свой.

И вой по вдруг утраченной надежде

Над головами. И великий плач

О будущем на улицах московских…

И лишь один их новоявленный палач

Без капли слёз из окон, из кремлёвских,

Смотрел, как вождь в свой деревянный дом

Навечно отправлялся от народа…

…Всё это повториться, но потом.

Жаль, что не все дождутся того года.

Человечность

Смысл истинной любви, смысл человечности

Не после смерти, не в далёкой вечности,

Когда исчезнет след наш и наш прах —

Он здесь. Сейчас. В поступках и делах.

И как мы здесь живём — и там так будем.

Скорбим, не лицемеря, по другим,

В тяжёлый час к чужим приходим людям,

Как будто к самым сердцу дорогим.

Не думая о том, что будет с нами,

Идём в огонь и в воду. Лишь потом

Вдруг близость смерти осознаем сами,

Но вряд ли страшно будет нам притом…

Белая вечность

Не жалею прошедшие годы

Не жалею проплаканных слёз

Утром ранним уйду в непогоду

Затеряюсь средь белых берёз…

Я уйду из ненужного мира,

Взгляд последний слезой оброня.

Где-то там моя будет квартира

Тихо стариться, но без меня…

Где то там за белесым туманом,

За снегами, за этой пургой

Было всё миражом и обманом,

А я здесь совершенно другой…

Не испорченный похотью века,

С белоснежной и чистой душой.

Только здесь я нашёл человека

Сам в себе на дороге большой…

Та дорога в снегах бесконечна.

Но не зря, знать, она увела

Сквозь пургу меня в белую вечность

И от жизни унылой спасла…

Первое свидание

Усталый день решил совсем немного

От дел своих земных передохнуть

И вместе с ним народ с молитвой Богу

В ночной тиши пытается уснуть.

Но нам с тобой не спится этой ночью

Под звёздами, под жёлтою луной,

И нас таких не мало, между прочим.

Таких, не спящих, вместе со страной.

И не сомкнув очей, вернусь я утром

В свой новый день к проблемам и мечтам,

К своим заботам. Не было как будто

Прошедшей ночи. Но ты осталась там…

Когда?

Когда друзья тебя покинут навсегда,

Ты вдруг случайно вспомнишь про года,

Про то, что уж давно не двадцать лет

И трижды двадцать лет давно уж нет…

Года идут, как счётчик для воды,

Как и вода, они уйдут сквозь пальцы

И в энный час к тебе придёт беда

С прощанием с тобой в больничном зальце.

Всё будет скромно, так же, как и жил,

Не лишних слов и никаких знакомых,

Тем более, не тех, с кем ты дружил,

Одна лишь смерть, как вечная истома.

Осталось лишь немного подождать.

Быть может, пять иль десять лет от силы,

Чтобы не жить, а в жизни не страдать,

Но смерть к другим на этот раз спешила…

Сон бомжа

Опять весна и лужи под окном

И где-то там внизу идёт прохожий,

Такой ничтожный. Ну, почти что гном.

Скорей всего, на муравья похожий!

А я почти что Бог. На высоте

Квартирного мирка на мир взираю.

Мне хорошо в небесной пустоте

И я в душе внизу тех презираю…

Я вижу всё — ведь я почти что Бог.

По крайней мере, ближе всех их к Богу.

Вот только одного так и не смог —

Летать, как птицы, ну, хотя б немного.

И руки развернув, как два крыла,

Я как Икар попробовал однажды

Хоть раз взлететь. Удача подвела.

А остальное всё уже не важно.

Пусть я не Бог. Но ангелом бы стал!

И всё же оказался третьим лишним.

Похоже, Бог так от меня устал —

Смотрящим сделал не по небу — крыше.

И вот сижу со стаею ворон,

О Боге рассуждаю по привычке…

Но, слава Богу, это только сон

В пустом вагоне спящей электрички.

Вот выйду из него и вновь в подвал

Сон досмотреть с такими же бомжами.

У нас внизу Бог точно не бывал

И от того к нему мы рвёмся сами…

Вера

Я лбом не бьюсь в поклонах в божьих храмах

Иконы не целую и кресты,

Но Бога чту, как мне велела мама,

И почитаю всех его святых.

Но в храмах мне претит не только ладан —

Убранство золотое и шитьё,

Ведь кроме Веры это мне не надо —

Божественная роскошь — не моё.

Пусть буду нищим я всю жизнь до гроба,

И пусть всю жизнь пройду я без креста,

Но я хочу, мой Бог немного чтобы

Вновь вспомнил, что такое нищета.

Не в золоте его богатство — в Вере!

Мне купленная Вера ни к чему.

Когда уйду к нему, он сам поверит,

Что больше нет здесь преданных ему….

Другая жизнь

Я в этой жизни вновь, увы, не в теме

И вновь я не вписался в поворот.

Кто прав из нас покажет только время.

Вдруг будет всё ещё наоборот.

Конечно, если будет жизнь другая,

И в жизни той другие будем мы.

Тогда зачем нас смертью здесь пугают

Забвением и морем вечной тьмы?

Быть может, потому иным богатство

Необходимо — вечность прикупить,

А остальным лишь лозунги про братство,

Чтоб на троих не скучно было пить?

Про жизнь другую вряд ли нам докажут

И потому её не будем ждать,

Уж если здесь богатых не накажут,

Заставят ли в другой раз всё отдать?

А нищие, вдруг став им всем судьёю,

Всё также будут взятки брать как здесь…

Быть может ждать другую жизнь не стоит?

Прожить одну. Свою. Какая есть.

Жизнь моя

Жизнь — моя печаль ты и отрада,

Слёзы грусти и весёлый смех.

От тебя мне большего не надо

И ругать тебя бы было грех.

Ты была со мной совсем, как мама,

Доброй, но и строгой иногда.

Иногда я слишком был упрямым,

Но любимым сыном навсегда.

Было всё. И всё ушло. В итоге —

Постарели вместе ты и я.

Что осталось? С мыслями о Боге

Жить пока! Пока ты — жизнь моя…

Ночь звёзды зажигает

Ночь звёзды зажигает, гасит окна,

В сон погружает старые дома

И до рассвета бродит одиноко —

Свой выбор она сделала сама…

По улицам бредёт, на тень похожая,

Но тень её — лишь тень от фонарей.

Ни одного заблудшего прохожего,

Ни крика птиц, ни скрипнувших дверей.

И даже ветер спрятался куда-то,

Такая тишина, хоть волком вой.

Вдруг кто-то в темноте ругнулся матом…

Ну, слава Богу, хоть один живой!

Обрадовалась ночь мне, незнакомцу,

И приняла в объятия свои.

Но тут некстати появилось солнце

И объявили утро соловьи…

Второе пришествие

Господь пришёл! Надежда и отрада…

И пальмами встречал Иерусалим

Мессию своего. И страшный Рим

Казался далеко. А Бог здесь — рядом!

И лик его узреть спешил народ,

Но кто-то про Христа уже злословил

И кто-то уж неправый суд готовил

И крест ему готовил наперёд…

Судить эпоху ту сегодня трудно,

Средь нас самих полно ещё иуд.

Наступит час, вновь Бога предадут

Такие же, как и тогда, Иуды…

Но Он в тот день за всех взошёл на крест —

В не веривших в него, его предавших,

Таких же как сейчас, так низко павших,

За всех, кого опять попутал бес…

Давно был тот великой скорби час

И был момент великий Воскресения.

И мы опять ждём в этот день весенний

Того, кто, как тогда, спасёт всех нас.

Надеемся на Бога, как всегда,

И верим в Суд — суд праведный и строгий,

Что он спасёт, но прежде тех не многих,

Кто отдал жизнь за Веру и Христа.

Кто к Богу шёл сквозь миллион страданий…

А тем, кто в рай попасть совсем не прочь,

Хотя душа у них черна, как ночь,

Воздастся по заслугам их деяний!

Прости

Прости их, Господи, не веривших в Тебя,

Прости их всех — предавших и продавших.

В час Воскресения молю не за себя

МолюТебя за мне подобных павших.

За души их молю. А вдруг и я

Такой же, как они, изгой для Бога?

И лишь сполна из чаши бытия

Испив всё до конца, найду ль дорогу

К тебе когда-нибудь? Тогда они —

Живые грешники Тебя попросят тоже

За душу и мою. Ты не гони

Их от себя. Ведь кто ещё поможет

Кроме Тебя. И милостью Твоей

Суд Божий им покажется наградой,

А я уж позабочусь о своей

Душе мятежной и судьбе нескладной…

Вряд ли

Слышу звон колокольный вдали

Где-то там вновь спешат на молитву

У меня же под сердцем болит

И молюсь на пустую «поллитру»…

Мне до Храма уже не дойти

Не подняться до Бога тем более

Мне бы только целковый найти,

Чтобы справиться с вечною болью…

Чтоб забыться от всех бренных дел

И во сне возвратиться обратно,

Где быть трезвым всегда я хотел,

А не тем, кем я стал безвозвратно…

Вот и колокол вроде затих

За меня, может, братия молится?

Ну, а я выпью нынче за них,

Может даже душа успокоится…

Только вряд ли пройдёт голова,

И в душе моей Вера проснётся,

Вместо мата — молитвы слова,

Но пропитая жизнь не вернётся…

Знакомое до боли

Не спится вновь. И сон мой спозаранку

Ушёл опять. В загуле до утра

Он с кем-то там. А там — большая пьянка,

А может быть, на чью-то жизнь игра.

Увы, с меня картёжник никудышный,

Опять не сплю и мучаюсь всю ночь

С бессонницей. Но ничего не вышло.

Вот и она обиженная прочь

Сбежала от меня. Но тут по отчеству

Меня позвало вдруг из темноты

Знакомое до боли одиночество,

Не терпящее тоже суеты —

Совсем как я. Так стало одиноко

Нам вместе с ним уже в который раз,

Лишь только звёзды, что глядели в окна,

До самого утра жалели нас…

Не жалею себя

Не жалею себя — бесполезно

За прошедшие годы журить,

Ведь разгульную жизнь, всем известно,

Как и молодость, не повторить…

Не себя пожалею, а старость,

Ту, что бродит за мной. Между тем,

Говорят же в народе недаром —

Раз пришла — так уже на совсем…

Что же делать со мной она будет?

Как же будет со мной она жить?

Я ещё не старик! Эй, вы, люди,

Кто со старостью хочет дружить?

Я отдам её всю и бесплатно,

Ну, а надо, ещё приплачу,

Только не возвращайте обратно,

Я пока что её не хочу!

Я вас всех вместе с ней пожалею,

Но остаток моих буйных дней

Проведу я с другой. Так вернее.

И не вспомню я даже о ней…

Разгулялась метель

Разгулялась в апреле метель

И засыпала всё снегом белым…

Я с весной ночью лягу в постель,

Прикоснусь к её тёплому телу.

Много ласковых слов ей скажу,

Чувствам первой любви потакая…

Ну, а утром проснувшись, гляжу —

А подруга моя вся седая.

Да и я весь седой уж давно,

И не только в метельном апреле.

Но её я люблю всё равно,

Только жаль, что мы с ней постарели…

Седая ночь

Здравствуй, седая ночь,

Вот и тебя дождался.

Годы умчались прочь

Я же с тобой остался.

Я пред тобой стою

Белый, как снег вчерашний,

В тёмном твоём раю —

Даже немного страшно.

Страшно, что ты пройдёшь,

Как годы прошли навечно.

Но утром по мне

Ты, конечно, зажжёшь

У божьей иконы свечку…

Заплутал

В поле белом заплутал. Заплутал.

И от жизни так устал. Так устал.

Так устал от седины на висках

И в душе давно не радость, а тоска…

И в душе моей давно Бога нет,

А в кармане только ржавый пистолет,

А в обойме нет ни пули, ни чего,

Даже друга позабыл я своего…

Даже друга позабыл я. Только зря.

И не виделись мы с ним уж с января.

Без него я заблудился, заплутал,

Без него идти по жизни сам устал…

В поле белом мне дороги не найти,

Разошлись у нас, видать, навек пути.

Но в тумане лучик света вижу вдруг,

Оказалось, мне навстречу вышел друг…

Звонок другу

На проводе, на том конце мой друг.

Ну, наконец-то, дозвонился, слава Богу!

Сквозь миллион шумов услышу вдруг:

Спасибо за звонок, мой друг Серёга…

Потом, как бесконечность, тишина,

Обрывки фраз и слов сквозь шум Вселенной —

Такая связь у нас, как и страна…

Но дозвонюсь до друга непременно!

Я дозвонюсь, чтобы ему сказать

На том конце всего в двух сотнях метров,

О том, что время в люди вылезать —

Зима прошла, как жизнь, незаметно…

Мы помним всё

У друга день рожденья: две шестёрки —

Пока что лишь со старостью ничья!

Ещё мы помним, как катались с горки

У нашего Вязитского ручья.

Ещё мы помним, как в «войну» играли

На Школьной улице с собакой во дворе,

Как понарошку в битвах умирали,

Как в школу собирались в сентябре.

Всё это было, кажется, недавно,

И повзрослели мы не так давно,

И было детство в нашей жизни главным,

Да и сегодня нам не всё равно.

Мы помним всё. Ведь память не стареет

Над ней не властны годы и чины,

Воспоминанья детства старость греют

И детские ночами снятся сны…

Пока мы с детством в наших душах старых

Живём — нам две шестёрки нипочём.

Мы к другу в день рождения с подарком

Из детства мимо старости бредём…

День жестянщика

На улице сегодня день жестянщика

И полвесны уже в календаре

Прогноз погоды — шоу для обманщиков

С рассказами о будущей жаре.

И вопреки прогнозам и погоде

Мы снова за рулём. И видит Бог,

Что мы пока ещё живые вроде

Среди убитых шинами дорог.

Среди разбитых фур и прочих тачек

Мы то и дело бьём по тормозам

И молимся дороге и удаче…

Доедем ли? И Бог не знает сам.

Свеча

В огне свечи есть божья благодать

Он — свет надежды. Он — не обжигает.

Он есть любовь. А за неё отдать

И жизнь не жалко. Смерть нас не пугает.

Но есть огонь другой — огонь войны

Сгорают в нём и люди и надежды

И тот огонь — предвестник Сатаны,

Но этого не видят лишь невежды…

Я со свечой приду сегодня в Храм

Зажгу её. Поставлю пред иконой

За мир в душе без склок и прочих драм,

И без ненужных людям похоронок.

И свет свечи затмит любой пожар

И Сатана совсем уже не страшен.

Огонь её — от Бога людям в дар.

Горит свеча. Свеча надежды нашей….

Пожар в степи

В степи трава взрывается, как порох,

Пожара пламя лижет небеса,

А у огня космическая скорость,

И едкий дым грызёт, как волк, глаза.

В степи пожар — видение из ада

И некому его остановить.

Из хилых туч не выйдет водопада,

Чтоб жажду степь смогла бы уталить.

Но огненный кошмар уж третьи сутки

И дым его почти на полстраны,

А в небе пролетающие утки,

Не менее, чем мы удивлены.

Откуда вдруг огонь? И кто повинен?

Кто бурю огненную вызвал и за что?

И только солнце в небе синем-синем

Пылает костром вечности зато.

Жара за сорок. Ужас — а не лето.

И степь горит. И нет страшней беды.

А мы лишь Богу молимся при этом,

Чтобы он дал хоть капельку воды…

И весна не весна

Какой-то негодяй с рогами

Опять украл у нас весну —

Сплошная грязь под сапогами

И с неба снег на всю страну

Упал вновь белым покрывалом

И на поля и на дома,

А, впрочем, так уже бывало —

И не весна и не зима.

Но мы не в силах что-то сделать.

Напрасно лучший ждём прогноз

И утром снова обалдело

Спешим на улицу — в мороз.

Всё перепуталось в природе

Или она вошла в экстаз?

Вопрос не к нам и не к погоде,

К тому — кто там. Кто выше нас…

Тоска по прошлому

Что было — то прошло,

Что будет — не настало.

Мне с жизнью повезло,

Но, видимо, устала

Моя жизнь от меня…

Ускорилась досрочно

И не осталось дня

И не осталось ночи,

Чтоб старость не пришла,

О прошлом не напомнила,

Видать во мне нашла

Приличного поклонника…

Теперь мы вместе с ней

Как голубки воркуем

И на исходе дней

По прошлому тоскуем…

Не скифы мы

Стихи пишу, конечно же, по-русски,

По-русски мыслю и по-русски говорю.

Сегодня спорят, может, мы этруски?

Но я живу по-русски и творю!

Я — русский! И другого мне не надо —

Ни языка, ни мира, ни идей.

Дымится в русских храмах русский ладан

И русские святые средь людей.

И как бы Русь сегодня не жила,

По-русски я рифмую свои рифмы

О том, что Русь всегда собой была,

А мы все — русские — не Блоковские скифы!

Сегодня снова мир против Руси

И от того вокруг и ложь и беды…

Кто победит? Так ты меня спроси

И я скажу: за русскими победы!

Долгожданная весна

Переливом птичьих разговоров

Утро нынче встретило меня.

На макушках лип исчезла свора

Чёрного как тучи воронья…

И на небе не единой тучки

Позолота солнечных лучей

На стволах деревьев. Так-то лучше —

Кончилась пора сплошных ночей!

Старый парк и я опять ожили,

И с себя стряхнув остатки сна,

Получили то, что заслужили.

Здравствуй, долгожданная весна!

День рождения вождя

Он жил. Он жив. Он дальше будет жить

В мятежной памяти великого народа,

Жаль только, что не может завершить

Переворот семнадцатого года.

А поддержать его мы не готовы,

Уж слишком много сказано вранья.

Ему сто сорок семь. Мы будем снова

Слетаться словно стая воронья

К убежищу его идей и тела,

А кто-то снова будет лить елей.

Но вновь страна, увы, не захотела

Убрать его. А с ним и мавзолей.

Расколота по-прежнему Россия

На «за» и «против». Терпеливо ждёт

Лишь только Бог, когда найдём мы силы

В душе своей свершить переворот.

И, наконец, по-человечески, на место

Вернуть его. Земле. В конце концов

И без него у мавзолея тесно,

Но от других генсеков и отцов…

Пикник в лесу

Пылает костёр с чёрным дымом

Все в красном машины ревут

И мчатся по улице мимо,

Где люди простые живут.

А тем невдомёк о пожаре —

О нём всё обсудят потом.

Пока всё в порядке — нет гари,

Огня нет и рядом их дом.

А где-то пожар полыхает

Вдали от мирской суеты,

Где, впрочем, никто не вздыхает,

Никто не приносит цветы

К погибшим в огне в одночасье,

А лес всё горит и горит.

Не с нами беда — уже счастье —

Народ про себя говорит…

…Мы ближних жалеем, сгоревших

До срока в кострах своих лет,

К природе же осиротевшей

У нас, увы, жалости нет.

Мы завтра опять в лес зелёный

Придём и костёр разведём,

И водки напившись палёной,

С больной головой вновь уйдём.

Оставив следы от пирушки

В костре вместе с лесом сгорать,

Ведь нам бы дойти до подушки —

Ему же в огне умирать.

Лишь утром опять посудачим

Кто трезв был вчера, а кто пьян,

Пикник с шашлыками назначим

В траве не сгоревших полян…

Любовь к жизни

У меня сегодня встреча с Богом

Сорвалась опять, в который раз.

А ведь оставалось так немного —

Метр всего, но тот свернул « Камаз».

Знать, судьба к нему была предвзятой,

Вновь его и в этот раз спасла.

Я, своей судьбой сто раз распятый,

Ни обиды не держу, ни зла.

Он себя, да и меня, похоже,

Спас, не зная, боль душевных ран.

Но ведь это я, ты, знаешь, Боже,

Шёл в тот поздний вечер на таран.

Ну, а может, просто лишь везение,

Или к смерти был он не готов —

Мальчик тот? В последнее мгновение

Спас не ты. Спасла — его Любовь…

Гимн весне

Чудеса бывают лишь весной —

Утром просыпаюсь — солнце снова

И ещё не скоро летний зной.

Жизни всей весна — первооснова!

Оживает парк и дальний лес

И трава опять зазеленела

И из почки первый лист пролез,

А за ним другие лезут смело.

Вот уже берёзки шелестят

Новыми нарядами своими.

Соловьи всю ночь почти не спят

И не сплю я тоже вместе с ними.

Март промчался, а за ним апрель,

Вот уж май, почти что, на подходе.

Соловьёв неугомонных трель

Словно гимн проснувшейся природе!

Не беда что праздники проходят

Какая же ты выросла большая!

Тебе уже давно не десять лет,

А жизнь, свои кульбиты совершая —

Она — большая! Мне смеётся вслед…

А я и не заметил лет прошедших,

Ты выросла, лишь я всё где-то там

Такой же молодой и сумасшедший

И на двоих всего-то сорок нам…

Но сорок, оказалось, тебе тоже

Сегодня, а не десять, как тогда…

Мы все растём. И не расти — не можем

И в детство не вернёмся никогда…

Так позабудем, сколько нам сегодня,

Отметим день рождения без дат.

И не беда, что праздник вновь уходит,

Ведь через год вернётся он назад…

Спаси всех нас

Осталось мне совсем немного

До дня того, когда с креста,

Свою, сняв душу, тоже к Богу,

Прожив два возраста Христа,

Отправиться во след за Сыном

Его любимым в тот же путь

Дорогой бесконечно длинной,

Чтобы придти когда-нибудь

На Страшный Суд. И повиниться

Во всех своих земных грехах…

Пока же рай мне только снится,

Пока же жизнь и смерть в руках

Того, кому молюсь не часто

В ему ненужной суете

С надеждой тайной: не напрасно

За нас страдали на Кресте

И Божий сын, и с ним Варавва,

И многие ещё не раз.

Спаси всех нас, о, Боже правый!

Меня потом. Других — сейчас…

Моя дорога

Вся жизнь моя — моя Голгофа

Свой крест невидимый несу

Я через годы и сквозь строфы

Стихов своих. Но не спасут

Меня мои молитвы к Богу —

Уж больно много на душе

Грехов и прочего. И много

Порочных мыслей в ней уже.

Стихов для Бога неугодных,

Но в них я весь — такой как есть.

Похоже, что моя дорога

Прервётся раньше. Где-то здесь…

И будет вечностью любовь

У нас у всех одна дорога

У нас у всех один конец —

Пожить, как люди, хоть немного,

Потом хоть с чёртом под венец.

Пожить, порадоваться жизни,

Оставить след после себя.

Поплакаться на чьей-то тризне

И помолиться за тебя,

За ту, что скрасила мне вечность,

Которая зовётся жизнь.

За нашу юную беспечность

И за меня ты помолись.

Когда закончится дорога,

Позволит Бог, мы будем вновь

С тобой, моя ты, недотрога.

И будет вечностью любовь…

Сожалею

Сожалею. Всю жизнь сожалею

Не о прошлом и не о себе.

Лет прошедших давно не жалею,

Покорившись проклятой судьбе.

Сожалею о днях не минувших,

Тех, в которых мне, знаю, не жить

И однажды от сна не проснувшись,

Я пойму: что-то поздно вершить…

Поздно всё переделать, как надо,

Как когда-то хотел изменить

Жизнь свою. Превратить её в радость,

Чтобы некого было винить…

Чтобы не было ссор и обиды

За прошедшие мимо года,

Но душа не согласная, видно,

Сожалеет о Вас лишь всегда…..

Сожалеет о том, как в тот вечер,

В той единственной встрече со мной

Вы сказали мне нежно: до встречи

И умчались на небо домой…

Я с тех пор ничего не жалею,

Ни себя не жалею, ни лет.

Об одном только лишь сожалею,

Что со мной, ангел мой, Вас всё нет…

Там правит всем Надежда

Там где-то далеко есть самый лучший край,

Где царствует Любовь, а правит всем Надежда

И праведники там в стране с названьем Рай

Вновь молодые вечно и в белых все одеждах…

А Вера на Земле средь грешников живёт,

Чтоб каждый знал и верил,

Что кем бы, где бы, не был,

Он Веру в час последний на помощь призовёт

И чистым, словно ангел, он с ней уйдёт на небо…

А я не Бог, не грешник — я сын своей Судьбы

И с Верой не знаком я, Надежду не встречал,

С Любовью сам расстался. Остались лишь гробы,

Осталась только память и о любви печаль…

И сколько суждено — я столько проживу,

И не минутой раньше уйти я не готов

Туда, в тот райский город, где ангелы живут,

Где Вера и Надежда. Где царствует Любовь…

Пусть душа веселится

Я с последней лозы собираю последние гроздья

И горит янтарём спелый в солнца лучах виноград,

Как последний от лета привет

Этой осенью поздней

И я всех пригласить на осенний свой пир

Буду рад…

Посидим и вина виноградного вместе все выпьем,

Дней своих проведённых в работе

Нисколько не жаль,

Ну, а то, что зима, снегом белым

Нас скоро засыпит —

Это разве беда, если выдался нынче такой урожай!

Виноградный янтарь через год

Будет радовать душу

Настоящим молдавским вином

Вновь за нашим столом,

Если гость захмелел, много выпил и мало покушал,

Но его не прогоним и не скажем ему: по — делом!

Он же гость и ему позволительно

Выпить сегодня уж столько,

Сколько просит душа. Да и гость он для нас —

Молдован.

Если встретит любовь — за неё выпьем с ним,

Крикнем: горько!

Ну, а будет не дюж, то уложим поспать на диван…

Этой осенью поздней

Этот праздник последний — запойный.

Пусть душа веселится, а потом до весны на покой,

А пока будем пить. Как сказал бы

Наш классик покойный:

И я там тоже был и никто не спросил: кто такой?

Молдова

Благословенная земля —

Моя Молдавия — Молдова.

Благословенные края —

Я их увижу, вряд ли снова.

И как там зреет виноград,

Теперь, увы, я не увижу —

Полвека не вернуть назад

И я всё дальше, а не ближе

От встречи той давным-давно…

И запах перезрелых вишен

И виноградное вино —

Теперь всё это лишь излишек

Для лет сегодняшних моих…

И ты лишь в памяти осталась,

И золото полей твоих

И твоя томная усталость

И аромат твоих садов

И ты сама — другим досталась.

…Благословенная земля —

Моя Молдавия — Молдова

Лишь только в снах с тобою я,

Но эти сны — такая малость…

Не пишет друг

Давно не пишет что-то друг из Праги —

Большой души хороший человек.

Видать, не в моде письма на бумаге

В наш электронный двадцать первый век.

Да и писать нет времени, похоже,

И я напрасно писем этих жду.

Но лишь душа моя без них не может,

А память — стариковская, к стыду.

И адрес где-то в прошлом затерялся,

А пенсии не хватит на билет.

Я дома, как всегда, опять остался,

Ну, а для встречи есть и Интернет.

Но нет, увы, ни знаний, ни умений,

А в интернете — нет живой души.

Я писем жду от друга, тем не менее.

Но он с ответом что-то не спешит…

Непрошенные гостьи

Ко мне давно не ходят гости — старый.

Со мной им скучно за одним столом

С таким же старым медным самоваром,

Но с водочкой давно уже облом.

Чайком побаловать гостей, конечно, можно,

И что-нибудь из прозы почитать…

Но жду напрасно их приход в прихожей,

Ведь кто-то может снова опоздать.

А их всё нет. Зато пришли другие —

Непрошенные гостьи. Видно, жаль

Меня им стало. В белом — ностальгия

И в чёрном вся — из прошлого печаль.

Мы с ними засиделись долго-долго,

Чайку попили. Знать и честь пора,

А то с утра начнутся кривотолки,

Что я весь вечер с кем-то был вчера.

Ну, а кому такой я нынче нужен

И до рассвета, ох, как далеко…

Я на прощанье им растерзанную душу

Отдал свою. И стало вдруг легко…

Праздник

Какие праздники теперь у стариков?

Какие шумные балы? Какие гости?

Даже ходить не можем далеко,

Лишь до крыльца — погреть на солнце кости…

На праздниках чужих и так без нас

Другие — молодые обойдутся,

А мы вернёмся в дом, чайку сейчас

Попьём с тобой. Конфеты ведь найдутся?

Тогда закатим пир. Поговорим

За чашкой в тишине о днях прошедших,

И по второй, конечно, повторим,

Вдали от музыкантов сумасшедших…

И весь наш праздник. День — очередной.

И после ночи старческой, холодной

С утра начнём свой новый выходной,

И новый праздник, но не всенародный…

Второе мая

Тот день стал самым страшным

Для Одессы,

Когда в кострище будущей войны

Сгорали люди и плясали бесы

Вокруг костра — отродье сатаны…

Но это было только лишь начало

И бесовства, и новых страшных бед,

А смерть уже во все дома стучалась

И на соседа шёл войной сосед,

И брат на брата с ненавистью лютой…

Ещё не скоро, видимо, поймём,

Что тем одесским чёрным майским утром,

Мы прошлое своё перечеркнём.

Уже не будет так, как раньше было,

Не быть Одессе — мамой, как была,

Страна убила, всех кого-любила,

Когда на царство бесов призвала…

Донецк

Я давно в Донецке не бывал,

С самых тех далёких лет, советских,

Я б его сегодня не узнал

И не потому, что был в Донецке

Только лишь проездом и всего,

И красот его совсем не видел,

Лишь вокзал и больше ничего,

Но теперь и он не в лучшем виде.

Будь я помоложе, я б рванул,

Может быть, с друзьями в город этот

И в СССР его вернул,

И себя туда вернул при этом,

Чтобы снова пели соловьи

В его парке старом привокзальном,

Чтоб друзья увидели мои,

От чего я третий год печальный…

Мы всё им вспомним

Был Бабий Яр. Потом — Дом профсоюзов.

Потом Донецк под шквалом артогня.

Кому-то память стала тяжким грузом,

Но память от народа не отнять…

Разрушенные, павшим, обелиски,

Историю, повёрнутую вспять,

И марши их, и лозунги нацистские

Мы всё им вспомним. Память не отнять…

Когда-нибудь и, даст Бог, очень скоро

Вернём себе достоинство и честь,

Пока же память нам немым укором,

И вместо справедливости лишь месть.

За тех, кто ради нас сгорел в Одессе,

Кто погибал в Донбассе ради нас.

Мы победим! И память нашу вместе

Вернём себе. Грядёт Победы час!

Мученикам Куликова поля

Пришла орда из западных земель,

Страшнее, чем все орды Чингиз-хана,

И пронеслась, как злобная метель,

В душах людских оставив только раны.

Им долго ещё будет не зажить,

Ведь никуда, увы, орда не делась,

Она ещё готова положить

Чужие жизни за бандеровское дело.

Пока вдруг не найдётся новый Князь

И бой не даст на поле Куликовом…

Народ молчит. И, значит, эта власть

Ещё не раз врагам продастся снова.

Но в этот день вновь Куликово поле

Наполнится убитыми сполна,

Сожжёнными дотла. И станет горе

Молчащему народу, как вина.

И никому от крови не отмыться,

От подлости, что в душах прижилась,

Но будет поздно каяться. В столице,

Как и народ, ничуть не лучше власть…

Зло

Всё прошлое — прошло

Всё будущее — будет

Всё также будут зло

Творить на свете люди.

Друг друга убивать

Друг друга ненавидеть.

Нам в прошлом не бывать,

Но будущее видеть

Я тоже не хочу

Сегодня в настоящем

И по ночам кричу

Во сне, как ангел падший,

Со сломанным крылом:

На небо бы вернуться!

Чтоб воевать со злом,

Нам надо лишь проснуться…

И мне и всем, кто спит,

Пора проснуться тоже —

Земля уже хрипит:

Спаси, помилуй, Боже!

Но Бог — он далеко,

А зло повсюду рядом.

Сидеть и ждать легко…

За счастье драться надо!

Одесса

Я бывал в Одессе на Привозе

И горилку пил, и сало ел.

Хороша горилка на морозе,

Ну, а сало — просто беспредел!

И с хохлами песни пел по-русски,

С украинской мовой вперемешку,

А потом по переулкам узким

Уходил нетрезво и неспешно…

Но теперь туда мне путь заказан

Там теперь Одесса не моя.

Почему же я судьбой наказан?

Почему в те тёплые края

Не придёт мой пароход круизный?

И не ждёт меня уже Привоз —

Многое не так бывает в жизни,

Плохо, если слишком уж всерьёз…

Но надеюсь я, однажды летом

На Привозе встречу тех хохлов,

Чтобы на последнюю монету

Выпить вновь горилки. Но без слов…

Мост

Одна река. И мост на две страны,

А помнишь, как мы здесь с тобой гуляли

Задолго до бессмысленной войны,

Задолго до того, как в нас стреляли…

А Днестр-река несёт все так же воды

Вдоль неспокойных нынче берегов

Одной страны, но разных вдруг народов,

Мостом тем разделённых на врагов…

Тиха волна. Спят на деревьях птицы

По берегам прекрасного Днестра,

А на мосту давно уже граница

И две страны спят молча до утра.

…Конечно, жаль, но в жизни так бывает,

Когда начнём друг друга обвинять,

Тогда мосты нас лишь разъединяют,

А ведь должны бы всех соединять.

Солнце

Как ведьма старая в костре Средневековья

Сгорела снова ночь в зари лучах

И солнце майское нам всем опять готовит

Нещадный жар. И в роли палача

Оно, видать, неплохо преуспело —

Горят леса одним большим костром

И для пожарных снова будет дело

И отдых всем им будет, но потом…

Пока же вопреки своим желаниям

В огонь они идут и. нипочём

Ни страх им и ни яростное пламя

И солнце здесь, конечно, ни причём.

Горят леса. Пылают чьи-то дачи.

Погоду, жаль, к ответу не призвать…

У солнца и у них свои задачи —

Ему — светить. С огнём — им воевать…

Зелёная тоска

В Москве зелёная весна

И за Уралом вроде тоже.

Лишь только в Питер к нам она

И в этот год придти не может.

Опять балтийские ветра

Вздымают волны на заливе.

Весна решилась к нам вчера

Зайти и нас всех осчастливить.

Но утром вновь осенний дождь

Со снегом липким вперемешку

И в мае пробирает дрожь

И холод зимний, как в насмешку.

И в этот раз всё спутал год,

Хотя не високосный вроде.

И в мае снова снег идёт,

А я одет не по погоде.

А я, природе вопреки,

Календарю, чудак, поверил!

И от зелёной пью тоски —

Согреюсь хоть, по крайней мере…

Майский снег

Майский снег, майский снег,

Майский снег упал на землю

И под этим майским снегом

До сих пор деревья дремлют…

Снегопад, снегопад,

Снегопад в начале мая,

Значит, что-то невпопад

Вновь пошло. Не понимаю…

Белый снег везде вокруг,

Словно белые туманы.

Потерялся где-то вдруг

Я и сам среди обмана.

В мае этом навсегда

Среди снега заблудился.

Оказалось — майский снег,

Майский снег мне только снился…

Салют Победы

Словно яркое солнце над Поклонной горой

В небе чёрном зажглось разноцветным салютом

И теплей и добрей майский вечер сырой,

Майский вечер победный стал немного как будто.

Мы смотрели на небо — разноцветные звёзды

Разлетались как трассеры, но не падали вниз

И блестели на лицах не дождинки, а слёзы,

Слезы радости, что продолжается жизнь!

Так когда-то смотрели в небо и в сорок пятом

Наши мамы и ждали возвращения тех,

Кто уже не вернётся в май победный обратно,

И на площади Красной их дождутся не всех.

А пока был салют победителям нашим,

А пока ликовал наш уставший народ.

До сих пор в этот день вспоминаем всех павших

И салют в честь живых будет вновь через год…

Засиделся

Засиделся допоздна я

У тебя, моя тоска!

Ты мне стала как родная,

Хоть и жизнь не легка

Мне с тобой на этом свете

И не знаю, что нашла

Ты в пропившемся поэте?

Почему ты не ушла

От меня к тому, кто лучше,

Кто надёжнее, чем я?

Почему меня ты мучаешь,

Видно, ты и впрямь моя!

Нам с тобой не разбежаться,

Нам с тобой не разойтись.

Так не будем обижаться

Друг на друга и на жизнь…

Не попутчица

Я тебя бы взял в свои попутчицы,

Знаешь, очень плохо одному…

Наша встреча — только воля случая

Продолженье — вовсе ни к чему.

Ты меня, увы, совсем не знаешь

И тебя совсем не знаю я,

Может, потому меня пугаешь,

Тем, что оказалась у меня…

Ты меня совсем околдовала,

Этого как раз я и боюсь,

Не хочу, чтоб ты здесь оставалась,

Ты же прошептала мне: не трусь,

Отдохни со мной перед дорогой

И со мной согрейся у костра —

Завтра у тебя дорога — к Богу,

Да и мне дождаться лишь утра…

…Ты ушла и стало одиноко.

Без тебя не мил стал белый свет.

Бог — он где-то там — совсем далёко,

Ты же здесь была. Была, и нет…

Путешествие в сны

Там, где был я, там тебя не видно,

Потому что там одни лишь сны,

Там один я был и так обидно,

Не успел вернуться до весны.

А весной, в том марте позабытом,

Только ты об этом не жалей,

В гнёздышке для нас с тобою свитом

Первый твой встречали юбилей.

Тебе было двадцать и всего-то

И была вся жизнь впереди…

Много потом будет поворотов,

Много раз ты крикнешь мне: уйди!

Я с тобой, как правило, не спорил,

Я не раз из дома уходил,

Но и возвращался тоже вскоре —

Так как в снах тебя не находил…

В этот раз я не пришёл. Обидно,

А ведь обещал, что я вернусь…

Я брожу по снам — тебя не видно,

В снах моих осталась только грусть…

Пора бы успокоиться

Быть может нам пора бы успокоиться,

Пора бы по душам поговорить,

А там, глядишь, и жизнь опять устроится,

Ведь, что прошло, того не повторить.

Не стоит ворошить плохое в прошлом,

Ведь то, что было, то прошло давно,

Пусть жизнь была уж не такой роскошной,

Какой её мы видели в кино.

Была такой — какая получилась,

И надо нам дожить — какую есть,

Но чтобы в нашей жизни не случилось,

Зато с тобой мы рядом вместе здесь.

Так может успокоиться нам надо

И не кричать порой по пустякам,

Чтоб каждый день нам приносил лишь радость…

А что ещё осталось старикам?

Старый диван

Ну, здравствуй, друг мой — старый мой диван,

Пройдя сквозь день, опять к тебе вернулся,

А ты, как вижу, так и не проснулся,

Всё смотришь сны, но в них один обман.

Иллюзия чужой, не нашей жизни,

Но в сны свои меня на ночь впусти,

Уж если я ворочаюсь, прости,

Не спится снова. Снова лезут мысли

О том, что ты меня переживёшь,

И новый кто-то твоим другом станет

И сны с тобой смотреть, как я, устанет

И ты опять других друзей найдёшь.

Такая жизнь диванная твоя —

Длинна, как век, а, может, бесконечна?

Живи, мой друг, как можно дольше, вечно,

Чтоб провожать нас в дальние края…

Караван

А караван идёт. И я погонщик

Бреду за ним по жёлтому песку

И в небе белом раскалилось солнце

И тишина наводит лишь тоску.

И жажда мучит — нет воды ни капли,

Жизнь позади и впереди лишь смерть.

А караван идёт. И в небе цапли

К воде летят. Пора и мне взлететь…

Умчаться в небо хочется, не скрою,

А караван идёт. И жизнь — вся тут

И годы, как верблюды, почти строем

К последнему пристанищу бредут…

Вся жизнь моя похожа на пустыню,

А, может, там по ней другой бредёт?

Взойдёт луна и жар смертельный схлынет,

Вернув надежду. А караван идёт…

Самое святое

Самое святое, что есть в жизни,

Самая большая из наград —

Наша память. Значит, быть Отчизне!

День Победы будет и парад!

Будет всё, как было! И по площади

Полк бессмертный вновь маршировать

Будет! И парад на белой лошади

Маршал Жуков будет принимать!

Наша память не подвластна тлению.

Она будет вечно повторять

Той Победы вечные мгновения —

Пока будет здесь Москва стоять!

Ночь Победы

Вот и пришла

Нашей Победы ночь,

Такая желанная,

Ночь долгожданная

И горе умчалось прочь…

А в наших глазах

Слёзы блестят опять,

Слёзы о павших,

Победу так ждавших,

Войну повернувших вспять…

Ликует народ,

Ликует всю ночь страна —

Сквозь смерть и сквозь беды

Пришла ночь Победы —

Она нам была суждена!

Майский апокалипсис

Холодное солнце укрылось за тучу

И снова в погоде полнейший разлад:

То северный ветер и злой и колючий,

То дождь моросящий, то вновь снегопад.

Вновь серая мгла затянула полнеба

От майского дня не осталось следа.

Как будто весны у нас как бы и не было

И больше не будет уже никогда…

Клоуны

Сегодня в цирке клоуны не те,

Ну а других нам клоунов не надо —

Вся наша жизнь в столичной суете

Одна на всех сплошная клоунада…

Мы тоже клоуны — смешные и печальные.

Вся наша жизнь — арена. Зритель — Бог.

И цирк весь этот Богом изначально

Был создан, чтобы каждый из нас смог

Явить пред ним себя в своём обличии,

В своих репризах суть свою открыть…

Но прячем мы под масками приличия,

Всё то, что от него хотели б скрыть.

А ведь когда-то клоуны смешили

Нас для того, чтоб правду донести

До нас. И с ней, как с тяжкой ношей, жили…

Теперь их нет. А мы не те, прости…

Пустота

Все мы были пионеры,

А теперь пенсионеры.

Комсомольцами все были —

Юность быстро позабыли.

А у нынешних мальчишек

Лишь девайсы вместо книжек.

А у взрослых на уме

Только деньги, что в суме.

Ну, а в сумме — пустота…

Жизнь давно уже не та!

Потерянное поколение

Не нужно им ни Бога и ни Ленина,

Ни стариков не нужно, ни детей

Потерянному веком поколению

Потерянных, растерянных людей —

Людей без прошлого и будущего тоже…

Они — никто. Балласт для страны

И им никто сегодня не поможет

И не признает собственной вины

За то, что они выросли такие…

За то, что отвернулась мать-страна

От сыновей в девяностые лихие.

Выходит, что во всём её вина?

…Страну винить легко, а где мы были,

Когда толпой нас не туда вели?

Не мы ли про Россию позабыли,

Продавшись за зелёные «рубли»?

Кого теперь винить? Они — изгои,

Такими и останутся навек…

Родится поколение другое,

Но примет ли их новых новый век?

Туапсе

То в горку, то под горку — вверх и вниз

С десяток километров и пройти.

Я б Бога попросил, но атеист,

Чтоб ангелы мне помогли в пути.

То вверх карабкаюсь, то кубарем качусь —

Такие в Туапсе, друг мой, дороги…

Ходить, как все, я скоро разучусь,

Если, конечно, мои смогут ноги

Всё это выдержать. А пыль на сапогах —

Привет от гор кавказских, но при этом,

Не любят здесь таких, как я, века

И убивают. Но притом — поэтов…

Равновесие

Вся наша жизнь есть равновесие,

А у него две стороны —

Одни из нас для Бога крестники,

Другие — слуги сатаны.

Так и живём меж тьмой и светом,

Грешим и молимся потом,

От Бога ждём всю жизнь ответов

Кто без креста, а кто с крестом.

Но Бог опять не отвечает,

А сатана он тут как тут

Нас грешных тут же привечает…

А вдруг и чарку поднесут?

Так и живу. Для равновесия

Опять грешу, потом молюсь,

Потом опять совсем не весело

И от того опять напьюсь.

Был человеком — стал скотиной

И пил и пил почти три дня

За золотую середину,

Которая не для меня…

Куда же мне податься пьяному?

И только трезвая душа

Для равновесия в бурьян меня

Вновь отправляет не спеша

Проспаться. И начать всё снова —

Или в трактир или в тюрьму…

А Бог мне с неба молвит слово:

Я и таким тебя приму.

Наша ночь

Ночь. Старики уходят на покой

И наступает время молодёжи

Я из окна смотрю на них с тоской,

Жаль, возвратиться молодость не может…

Пошли бы погулять под фонарём

И поболтать о чём-то между прочим,

Нам, вроде, целоваться белым днём

И не пристало как-то, зато ночью…

…Всё это было. И такая ночь

У нас с тобой была уже когда-то.

Хотя поцеловаться я не прочь,

Но ты сказала: вроде староваты…

Только верь

Я вернусь к тебе наверняка,

С телом, обновлённым и с душою

Той же самой, вечной как века,

И с любовью прежней и большою.

И тебя я снова поведу

Под венец. И будет всё как было.

Только верь. И я к тебе приду,

Чтобы ты меня опять любила…

Птенчик

Птенчик — очень маленькая птаха

Из гнезда в тени больших берёз

Вдруг упал. И плакал он от страха

В первый раз по-взрослому всерьёз.

Но никто беднягу не услышал

И никто помочь ему не смог.

Ведь летать не мог он, так уж вышло,

И упал среди чужих дорог.

А над головой чужие ноги,

А вдали вальяжные коты.

В этом мире выжили б не многие,

Каждую минуту жди беды.

И увидев это безобразие,

Так спасти его я захотел,

Но пока я сам с берёзы слазил,

Птенчик к своей маме улетел.

Так и мы, хотя и не летаем,

Всё стремимся в небо улететь,

Потому что, кто там есть, не знаем,

А хотелось б очень поглядеть…

Дом

У каждого из нас быть должен дом,

Где он родился, жил и пригодился,

Кому-то и доску на доме том,

Потом откроют, ели он не спился…

Но сколько их, бездомных, боже мой,

Небритых, неухоженных повсюду,

И не спешащих никогда домой,

Хоть мне представить это очень трудно.

Я после дел своих спешу в уют,

В тепло своей квартирки в двадцать метров,

Где нищие ко мне не пристают,

Вдали от всех старею незаметно…

И тихо так проходят мои дни

Без поисков, борьбы за выживание

И вспомню, вряд ли я когда о них,

О тех, кто за пределами желаний…

Желаний, чтобы день пожить, как я,

Чтоб превратиться просто лишь в прохожих,

Спешащих в дом свой, где живут друзья,

Но только дом тот не для них, похоже…

Последний звонок

Чёрные платья, фартуки белые —

Время, как — будто, пошло снова вспять,

И гимназистки, немного несмелые,

Вернули меня в век двадцатый опять…

Как-будто и я с ними рядом шагаю

И тоже спешу на последний звонок,

И старость свою беспощадно ругаю,

За то, что опять не успел и не смог

Вернуться туда в свои школьные годы,

Услышать опять колокольчика звук.

И лица счастливые, девочек модных,

Всех в чёрном и белом, увидел бы вдруг…

Полвека прошло, но остался, как прежде,

И в школах и в памяти этот звонок

И в сердце моём стариковском надежда —

Пока там звонят — я не так одинок…

Твоя душа

Чужая жизнь, как и душа — потёмки,

А кто захочет в темноте бродить?

И вряд ли вспомнят про меня потомки,

К чему чужую душу бередить?

Тем более, душа та отлетела

На небеса уже давным-давно,

И нет давно в земле, быть может, тела,

Но ведь стихи остались всё равно.

Но вряд ли они будут интересны,

Ведь я для них чужой. Хотя как знать…

Быть, может, ты, однажды днём воскресным

Возьмёшь мой древний томик почитать.

И вдруг увидишь что-то в нём такое,

Что ты могла уже переживать,

И сердце переполнится тоскою

О том, чему здесь больше не бывать.

О наших встречах первых под луною,

Ведь у тебя моей любви душа,

И я опять с тобой и ты со мною,

Хотя, увы, не нам с тобой решать…

И потому тебе стихи все эти

Я посвящаю. Вдруг лет через сто

Душа твоя вновь вспомнит о поэте,

Иначе здесь не вспомнит уж никто…

Возвращение

У меня сегодня снова гостья

Муза возвратилась наконец

Вот сейчас прощения попросит

И моим мучениям конец.

Вновь перо достанет и бумагу,

Рядом сядет, будет сочинять

Про себя пропойцу, бедолагу,

На судьбу опять начнёт пенять.

Я же ждал, что будет не про это

За три года этот первый стих,

А она: стихи пишут поэты,

А ты просто ненормальный псих.

Кто же нынче пишет про погоду,

Ты пиши про бурную любовь!

Позабыла Муза — в мои годы

Ни утех любовных нет, ни слов.

А она обиделась, похоже,

Что её я ночью не согрел

И ушла, сказав: мне жаль, Серёжа,

Что ты без меня так постарел…

Сорок градусов

Всё перепутала природа

Сезоны, месяцы и дни

И круглый год не та погода:

То сорок градусов в тени.

То сорок градусов мороза.

То сорок дней идут дожди,

А нам синоптики серьёзно,

Что лучшее всё впереди,

Лишь обещают. Только снова

В погоде всё наоборот,

От их прогнозов так хреново

И это уж не первый год…

Быть может, к Богу обратиться,

Он нас не может не любить!

Иль взять чекушку и напиться,

Чтобы ненастье перепить…

Казак

Повенчала жизнь его

Да с Россией,

По взаимной повенчала

По любви.

Где б теперь судьба его

Не носила,

У него любовь к России

В крови.

У него любовь к свободе

До смерти,

Но в станице ждёт,

Тоскует жена

И он к ней живой вернётся,

Поверьте,

Только кончится

С германцем война.

Он вернётся в орденах

И в медалях

Всё такой же молодой

И седой.

Победил он в той войне,

А не Сталин,

Чтобы снова быть

С любимой женой.

Чтобы снова быть

С Россией любимой,

Но неровен час

Опять враг придёт,

За свободу, за жену,

За Россию

Он не смерть свою,

А славу найдёт.

И любовь его и там

Будет вечной,

Как и клятва

Верой, правдой служить,

Защищать своё до смерти

Отечество,

Значит будет наша Русь

Вечно жить!

Бесконечность

Что такое Вечность? Бесконечность…

И у бесконечности предел

Тоже есть, наверное, конечный.

Вечно жить и я бы не хотел.

Вечные скитанья по Вселенной

Это изначально не моё.

Образ твой такой земной, печальный

Вечно мне покоя не даёт.

Я к тебе назад ищу дорогу

В вечной бесконечности дорог.

Если же дойду когда-то к Богу,

Может быть, к тебе вернуться Бог

Бесконечно вечный мне поможет,

Может быть укажет верный след?

Ну, а если даже он не сможет,

То какой он Бог? И Бога — нет…

Есть лишь бесконечность. И напрасно

В этой бесконечности блуждать.

Я на жизнь короткую согласный,

Чтобы и любить в ней и страдать,

Чтобы в ней была со мною рядом

Бесконечно долго только ты.

И тогда нам вечности не надо

Состоящей лишь из пустоты…

Ни явь, ни сон

Когда-нибудь они придут. И что же

Закроет смерть глаза всем? Даже крик,

Последний крик мольбы, услышишь, Боже?

Или давно стал немощный старик?

Такой как я, седой и бесполезный.

Но мир я не спасу. А ты бы смог…

К тому же я в последний раз нетрезвый,

К тому же я не ты, ведь я не Бог.

И сон такой приснится только с пьянки,

Но вдруг они и, правда, прилетят?

А если нет, то утром спозаранку

Меня друзья за пьяный бред простят…

Лекарство для души

Среди лекарств лекарство есть одно

Оно одно лишь лечит наши души —

Хорошее кавказское вино,

Особенно, когда баланс нарушен

Между душой и телом. Оно — врач

От всех душевных ран, от всех печалей.

Мне как-то предложил мой друг первач,

Но тут же уточнил — вино в начале!

И пили мы его с ним до утра

И до утра с ним души врачевали,

Но прокричал петух, что мне пора.

И пил первач один я… На вокзале…

Столетний ураган

Сомкнулись облака и началось

Неистовство поруганной природы,

Обрушив на людей с небес всю злость

Накопленную за века и годы…

И бунт её был страшен как война,

И были в ней и жертвы, и потери,

И получили мы своё сполна,

Но выжили хотя б по крайней мере…

Лишь светопреставление прошло

И ярость непогоды усмирилась,

Тогда к нам осознание пришло

Того, что было, что уже случилось…

Такого мы не видели давно —

Летали крыши в небе словно птицы.

Но мы же — оптимисты всё равно!

Не верим, что такое вновь случится…

Детский дом

Мама где-то далеко, далеко

Папа тоже где-то там, где-то там.

Если б знали они, как нелегко

Просыпаться одному по утрам.

Без знакомых и родных голосов,

И без добрых рядом маминых глаз,

Если б знали они, ждать их готов,

Я и вечность, как я жду их сейчас.

…Но не верю больше я своим снам,

Да и взрослым я почти стал притом,

Видно больше не увидеться нам,

И родным без них мне стал этот дом.

И пришёл конец тем детским мечтам,

И ночам бессонным тем и слезам.

Ну, а мама всё ещё где-то там,

И туда я к ней приду теперь сам…

Проводник

Когда и я в свой час уйду на небо

И ангелы сыграют мне свой туш,

Не важно кем я раньше был и не был

Теперь я проводник заблудших душ.

Я встречу их весь в белом одеянии

Я проведу их в новый для них дом

Я знаю всё о всех из них заранее,

Но лекции оставлю на потом.

Пока уйдёт из новых душ усталость,

Пока они привыкнут к небесам,

Пока забудут всё, что там осталось…

Я это всё прошёл недавно сам.

Теперь я проводник. Моя работа

Их подготовить к божьему суду,

Но я совсем не ангел беззаботный —

Я тоже грешник к своему стыду.

И сам я в прошлом — Тьма, а здесь я — Некто,

Сбежавший из своей земной тюрьмы.

Теперь я — свет божественного спектра

И сам я души вывожу из тьмы…

Ветер северный

Лета в первую ночь к нам вернулась зима

И отметилась снегом на дорогах и крышах

Злобный северный ветер совсем выжил с ума

Он как будто о лете ничего и не слышал.

Или просто в приметы он вдруг тоже поверил,

И черёмухи белые перепутал со снегом.

Приземлился устало на скамеечке в сквере,

Отдышаться чуть-чуть от такого пробега…

Надышаться весной и её ароматом,

Удивиться цветам и зелёной траве,

А потом развернуться и помчаться обратно,

Чтобы вновь возвратиться, но уже в январе.

Я на северный ветер даже и не в обиде,

И старушку зиму я не буду ругать,

Снег в июне у нас я уже как-то видел,

Так что летом холодным нас не стоит пугать…

Только время ушло

Если даже погода нас, людей, невзлюбила,

Значит делаем что-то мы сегодня не так,

А ведь лето как лето, лето тёплое было,

Ну а нынче всё лето ждём мы с неба атак.

То сквозь чёрные тучи градом нас побивает,

То тропическим ливнем заливает со зла,

То вдруг ветер буянит, это тоже бывает,

То нещадное солнце всё сжигает дотла.

Мы и сами не знаем, что нам ждать от погоды

И синоптики наши не пророки — лгуны.

Может лучше прощения попросить у природы,

Пока дни наши здесь ещё не сочтены?

Может снова вернуться в стародавнее время,

И с природой в ладах как когда-то нам жить?

Только время ушло, и подросшее племя,

Не захочет природе, как их предки, служить…

Детство

Где-то рядом, где-то по соседству,

Навсегда осталось наше детство

И за нами ходит по пятам,

Но не может возвратиться к нам.

Зря мы в детстве детство обижали,

Слишком быстро из него сбежали,

Слишком быстро повзрослеть хотели,

Конец ознакомительного фрагмента.