Мышиная возня

Сергей Гончаров, 2018

«Осторожно, двери закрываются», или Почему нельзя ездить в метро? Как стать мастером? Что находится за горизонтом мечты? Как не дать химере разрушить жизнь? Сколько по-настоящему живёт человек? Ответы на эти вопросы вы найдёте в этом сборнике рассказов. А также читайте предысторию романа «Против часовой стрелки».

Поезд должен жить

Михаил ступил на чистенький эскалатор. Металлическая лестница двигалась бесшумно. Открывшаяся четыре дня назад станция «Марьина роща» блестела чистотой. Встречный подъёмник пустовал, что и неудивительно для шести утра. Люблинская ветка и так не перегружена, а ранним утром в среду на ней хоть голышом можно ехать.

Внизу зевала дежурная. Михаил обернулся. На эскалатор вступил рослый мужчина в белой футболке, за собой вкатил чемодан на колёсиках. В руках он держал электронную книгу, которую тут же принялся читать. Михаил лет на двадцать младше, но не понимал такого веяния моды, как электронный носитель. С каждым днём в составах прибавлялось людей с новенькими устройствами. Смотрели на них косо. В основном народ читал обыкновенные бумажные книги.

Михаил расстегнул наплечную сумку, где лежал пластиковый контейнер с обедом, термосок с чаем и новенький роман Пехова «Страж». Вынул книгу и застегнул молнию. Он работал продавцом на Южке, рядом с «Кожуховской», поэтому много читал. Поначалу это было непривычно, но постепенно втянулся. Вообще он предпочитал боевики, где бравые спецназовцы ликвидировали очередных преступников. Всего четыре года назад Михаил демобилизовался из рядов воздушно-десантных войск и с большой симпатией относился к людям военной профессии. Помыкавшись в родном городе без работы, он, вместе с другом детства, рванул в столицу за лучшей жизнью. Последние пару лет Михаил чувствовал себя как рыба в воде. Продавал запчасти, поднаторел в автомобильном бизнесе и мечтал открыть собственную точку.

Зайдя накануне в магазин за очередным боевичком, Михаил случайно увидел книгу, на обложке которой был нарисован он же: высокий русоволосый парень с решительными манерами. Сходство оказалось поразительным. Михаил попросту не смог пройти мимо и купил эту книгу.

Он сошёл с эскалатора, размашистыми шагами прошёл к середине пустой платформы. Ненавязчиво пахло креозотом. Боковым зрением увидел, что за ближайшей колонной целовалась парочка. Девушке не больше восемнадцати. Парень явно разменял третий десяток. На его левой кисти красовалась топорная наколка в виде якоря с русалкой.

Михаил открыл книгу и принялся читать. Описывалось некое Пугало в старой шляпе, трусливый Проповедник. Из тоннеля дохнуло тёплым воздухом. Послышался грохот состава. Михаил неожиданно для себя вчитался. Когда понял это, хмыкнул, улыбнувшись лишь левым уголком рта. Ещё вчера он называл фэнтези не иначе как «Хрень сказочная». Даже перед продавщицей стало стыдно, когда подошёл на кассу.

Мимо проехал длинный серебристый состав. Прямо перед Михаилом открылись двери. Дохнуло гнилью. Михаил вошёл и опустился на скамью. Перевернул страницу. В книге как раз рассказывалось, где главный герой познакомился с Проповедником. Двери закрылись, поезд тронулся. В этот момент Михаил почувствовал неладное. Он даже не понял, что именно вырвало из мира, созданного автором «хрени сказочной». То ли отсутствие стандартного: «Осторожно. Двери закрываются. Следующая станция „Достоевская“». То ли сильный запах протухшего мяса в вагоне. Михаил поднял голову от книги. На противоположной лавке лежал старый, местами истлевший пиджак. Сквозь дыры виднелись кости. Михаил сумел сохранить самообладание и осмотрелся. Скелетов в вагоне оказалось не меньше двадцати. Одни скорчились на сиденьях в позе эмбриона, большинство осыпались на пол. Возле дальней скамьи, на полу, лежал черноволосый мужчина в кожаном плаще. У Михаила возникло чувство, будто тот пытался спрятаться за лавкой.

В этот момент пришло осознание, что при посадке вагон был серебристым — из новеньких. Внутренность поезда оказалась незнакомой: длинные коричневые сиденья, как в старых составах, полное отсутствие форточек и однорожковые бра вместо привычных светильников.

— Твою ж мать… — Михаил инстинктивно загнул угол страницы, как закладку, захлопнул книгу. Рванул молнию и запихнул её в сумку. Осмотрелся в поисках устройства экстренной связи с машинистом. Такое обнаружилось над головой. Тёмно-зелёное с простой инструкцией: «Говорите при нажатой кнопке». Михаил вскочил и вдавил чёрный кругляшок.

— Алло! Алло! Тут… — на мгновение замялся. — Куча трупов! Вызывайте наряд! Немедленно!

Отжал кнопку и осмотрелся. Во многих местах вагона имелись надписи, сделанные ручками и маркерами, краской и баллончиками. Михаил не придал им значения. В переднем вагоне ехали парень с девушкой, целовавшиеся возле колонны. Теперь они прижались к двери и широко раскрытыми глазами смотрели под ноги. В заднем вагоне ехал мужчина. Он также прижался к двери, побелевшие костяшки пальцев сжимали электронную книгу.

Динамик молчал. Поэтому Михаил ещё раз вдавил кнопку и повторил:

— Алло?! Вы меня слышите?! В салоне куча трупов! Вызывайте наряд!

Снова никто ему не ответил. Михаил поискал глазами другое устройство — оно обнаружилось возле дальней двери, рядом с человеком в кожаном плаще. Поезд покачивало. Некоторые из костей перекатывались с лёгким постукиванием. Не сразу Михаил понял, что звук ему мерещится, ведь из-за грохота колёс ничего не может быть слышно.

Он прошёл точно по центру вагона к дальней двери. Чем ближе подходил, тем острее чувствовал запах смерти. Начало подташнивать. Запросился наружу завтрак. При ближайшем рассмотрении стало понятно, что мужчина в кожаном плаще и есть виновник тошнотворной вони: его живот раздулся, на лице появились зеленоватые пятна. Михаилу бросился в глаза потрёпанный коричневый блокнот, зажатый в правой руке трупа.

Поезд качнулся и начал притормаживать. Свет мигнул. Михаил и думать забыл об устройстве экстренной связи с машинистом. Прильнул к двери и всматривался в кабели, укреплённые на серой стене.

Неожиданно кабели метнулись вверх, мелькнула решётка, тусклый жёлтый фонарь, металлическая дверь, показалась станция. На перроне стояли люди. Две женщины, мужик полубомжеватого вида, подросток в большущих наушниках. Состав, наконец, остановился. Михаил приготовился выскочить. Приложил пальцы к резиновым уплотнителям, чтобы поскорее раздвинуть…

…двери не открылись, сколько он ни пытался их расцепить. Поезд попросту стоял на станции. Сбоку что-то мелькнуло. Михаил увидел, что парень с якорем на кисти бьёт кулаками в стекло. Столько силы и злости он вкладывал в эти удары, что не устояла бы и бетонная стена. Рядом подпрыгивала от нетерпения девушка, её губы двигались — она беспрестанно говорила. В заднем вагоне мужчина долбился в окно, пытался доораться до подростка, но тот кивал в такт музыке и невидящим взглядом смотрел сквозь пассажира поезда.

Михаил сделал шаг назад и долбанул ногой в стекло. Стопу пронзили сотни иголок, в колене неприятно заныло. На стекле от удара не осталось и следа. Поезд тронулся и начал быстро набирать скорость. Парень из переднего вагона уже сбил кулаки в кровь, но продолжал дубасить стекло. Подруга прикрыла рот руками и отошла на два шага. Мужчина из заднего вагона побежал назад, продолжая тарабанить в стёкла, пытался привлечь внимание.

Михаил подскочил к устройству экстренной связи с машинистом. Зажал кнопку.

— Эй!? Меня вообще кто-нибудь слышит?!

Динамик молчал.

— Алло? — предпринял Михаил последнюю попытку связаться с машинистом.

Девушка тыкала пальцами на кнопки телефона. Парень демонстративно небрежно вытирал кровь с разбитых костяшек. В заднем вагоне мужчина уже держал телефон возле уха, но его губы не шевелились. Затем он начал тыкать в кнопки, снова приложил к уху. Михаил запустил руку в карман. Вначале ему попался маркер, которым подписывал ценники на рынке, а накануне случайно утащил домой. Рядом нащупал мобильник и вынул его из кармана. Разблокировал. Связь отсутствовала. Тогда нажал два раза единицу, затем двойку, клацнул зелёную кнопку. Приложил аппарат к уху и несколько мгновений ждал. Ничего не происходило.

Михаил бросил телефон в карман и отошёл в противоположный конец вагона, подальше от смердевшего трупа. Поезд начал замедляться. Вскоре показалась и станция, но не привычная «Трубная», а «Маяковская». Людей на перроне стояло больше: несколько старушек, волосатый мужчина с гитарным чехлом, длинноногая блондинка в модно порванных джинсах, двое парней. По центру платформы прохаживался милиционер. Все они скучающими взглядами провожали поезд. Михаил начал долбиться в двери, привлекая к себе внимание, но люди на перроне его не замечали. Парень в переднем вагоне принялся бить в стекло ногами, девушка пыталась дозвониться в экстренные службы. Мужчина в заднем вагоне схватил чемодан и начал колотить им в большое стекло над сиденьем, как тараном. Безрезультатно. Лишь одно за другим отскочили колёсики, а за ними и пластиковое основание.

Михаил подскочил к дверям и снова попытался их раздвинуть. С тем же успехом можно толкать скалу. Или многоэтажку.

Никто из людей на перроне не обратил внимания на попытки пассажиров выбраться из состава. Поезд тронулся и начал быстро набирать скорость. Михаил удручённо упал на сиденье, где недавно с удовольствием читал книгу.

Боковым зрением заметил движение. Сосед из заднего вагона вначале подёргал за ручку межвагонной двери, затем начал что-то показывать. Михаил стянул сумку и бросил на коричневый кожзам сиденья. Поднялся и подошёл к двери. В соседнем вагоне лежали два женских тела. Под одним образовалась лужа. Второй труп выглядел свежее. Русоволосая женщина смотрела в потолок. Казалось, она отдыхала. Однако бледная кожа, заострившиеся скулы и светло-зелёное пятно на носу говорило о том, что она мертва. В целом вагон казался чистым, словно прошлые «жильцы» прибирались. Все кости оказались свалены в дальнем углу. Как на картине Верещагина «Апофеоз войны».

Мужчина много говорил, усиленно жестикулировал руками. Михаил попытался читать по губам, но так и не понял, чего от него хотели. Помотал головой и сказал:

— Не понимаю.

Мужчина показал указательным и средним пальцем жест «ножницы». Приложил эти два пальца к межвагонной двери и повернул ладонь. Михаил понял, что ему нужно. Наклонился к замку. Будь у него с собой инструменты, смог бы открыть без проблем. Он распрямился и покачал головой. Вдруг глаза мужчины округлились, он начал тыкать в стекло. Михаил обернулся. В переднем вагоне на ногах остался лишь парень. Он избивал ногами лежачего. Не составило труда догадаться кого именно. Михаил рванулся через вагон, под ногу попала выкатившаяся на дорогу берцовая кость. Запах гнили усилился. Снова начало подташнивать. Михаил подскочил к межвагонной двери, ожесточённо затарабанил по стеклу. Труп мужчины в кожаном плаще лежал в нескольких сантиметрах от его ног. В соседнем вагоне все кости оказались хаотично разбросаны, словно кто-то глумился над мертвецами.

Поезд начал замедляться. Замелькали укреплённые на стенах тоннеля фонари.

Парень, с якорем на кисти, обернулся. Его подруга корчилась на полу среди костей. Её лицо скрылось под кровавой маской, она держалась за живот и кричала беззубым ртом.

Михаил покрутил пальцем у виска. Парень улыбнулся и показал средний палец. Затем ещё раз, со всего размаха, пыром ударил девушку в лицо. Перевернувшись на спину, она затихла. Неважно, какая проблема свалится на твою голову. По-настоящему важно лишь то, кто в этот момент будет с тобой рядом.

Состав въехал на станцию «Юго-Западная». На перроне стояло не меньше сотни людей, провожавших поезд недовольными взглядами. Парень с якорем на кисти снова подошёл к двери. Попытался выколупать резиновый уплотнитель. Состав остановился. Пассажиры с перрона должны были видеть, что происходит внутри… но не видели.

Парень из переднего вагона снова начал бить в стёкла кулаками. Мощно, со всей силы. Кровь из разбитых костяшек разлеталась по стенам, сиденьям, стекала по дверям. Однако он не останавливался и продолжал долбить, пока состав не скрылся в тоннеле. Девушка лежала без движения. Михаил всматривался и не мог понять: дышит она или нет.

Вдруг парень с якорем подскочил к межвагонной двери. В упор уставился на Михаила. Его чёрные глаза блестели безумием.

Несколько мгновений они смотрели друг другу в лицо. Михаилу надоела эта игра в гляделки, он отвернулся. Сделал шаг назад. В этот момент поезд качнулся, и он задел ногой блокнот. Потрёпанная книжица вылетела из рук мертвеца, проскользила по пыли и стукнулась о череп, рядом с которым лежали волосы и посеревшее от времени платье.

— Твою ж мать… — полушёпотом произнёс Михаил.

* * *

Сосед из переднего вагона продолжительное время долбился в двери на каждой станции. Михаил откровенно не понимал, откуда у него столько сил. На кулаках уже живого места не осталось. Скорее всего, у этого человека на всю жизнь будут серьёзные проблемы с руками, но из-за беды с головой его это не волновало.

Девушка так и не поднялась. Михаил несколько раз подходил к межвагонной двери и видел её в одной позе.

Мужчина из заднего вагона вытащил из чемодана завёрнутую в фольгу курицу и принялся есть, помогая себе красным перочинным ножиком. Его ни капли не смущали два смердевших трупа и гора костей в углу.

Михаил несколько раз прошёлся по вагону в поисках путей спасения. Возле одной из дверей, засохшей жвачкой на полу, выложена цифра «1». Михаил не придал этому значения, так как ему в голову пришла банальная мысль: «Стоп-кран». Он бросился его искать. На стенах, возле дверей, после начал опускать спинки, поднимать сиденья…

Экстренной остановки этого поезда не планировалось.

Зато он прочитал некоторые из надписей на стенах. «Проклятое место», «Метро нами питается», «Если поезд остановится — всё рухнет».

Утомившись, Михаил прилёг на единственном, ни в чём не запачканном сиденье. Поначалу считал станции, на которых останавливался состав. Сбился после семнадцатой. Несколько минут смотрел на надпись маркером, выведенную на противоположной стене вагона: «Поезд опустеет — всё рухнет». Запах мертвечины уже не чувствовался. Стук колёс убаюкивал, но о том, чтобы уснуть, Михаил боялся даже подумать. Сердце гулко колотилось в груди. В мыслях царствовал первозданный хаос. На каждой станции Михаил видел лица людей. Отрешённые, раздражённые, задумчивые, скучающие, взволнованные. Какие угодно на них проскальзывали эмоции, кроме ужаса. Все эти люди равнодушно смотрели на вагон, словно перед ними обычный поезд, по какой-то причине не открывший двери. Он вспомнил, как и сам не единожды провожал взглядом вагоны дефектоскопа.

Михаил не мог сконцентрироваться. Закрыл глаза и попытался ни о чём не думать. Просто полежать. Иногда ответы приходят сами собой, надо просто открыть для них разум.

Время текло неспешно и монотонно. Сердце постепенно начало биться медленнее. Кроме стука колёс до ушей не долетало ни единого звука. Изредка состав останавливался на станциях. Иногда проезжал, лишь замедляясь. Михаилу показалось, что он проваливается в пустоту, а в следующий миг услышал тихий шёпот. Распахнул глаза и увидел, что на противоположной скамье сидит скелет в чёрном, потрёпанном временем костюме. Белая рубашка давно пожелтела, галстук сбился. Скелет смотрел на пассажира подземки. Затем начал говорить. Михаил мог поклясться, что он говорил, но ни одного звука не долетало. Неожиданно свет погас. В дальнем конце вагона появились зелёные глаза и стали приближаться. Послышался звук открывающихся дверей…

Михаил вскочил, бросился к выходу из вагона. Состав по-прежнему ехал, но начинал замедляться. Свет горел. Никакого скелета на противоположной скамье он не увидел. Не сразу Михаил осознал, что видел сон. Сердце учащённо билось в груди, но постепенно успокаивалось. Поезд въехал на станцию «Царицыно». Людей на перроне ожидало немного. Когда состав остановился, Михаил оказался лицом к лицу с прыщавым пареньком лет шестнадцати. Пассажир подземки заглянул в вагон. Поводил глазами. Отстранился и зевнул.

Секунд через тридцать поезд снова тронулся. Сосед из заднего вагона читал электронную книгу, развалившись на скамье. Парень из переднего упёрся лицом в дверь и смотрел на серые стены тоннеля. Михаил подошёл к межвагонной двери, глянул на его спутницу. Рядом с трупом мужчины в кожаном плаще снова стала чувствоваться вонь. Девушка по-прежнему лежала в той же позе и без сомнения умерла. Парень повернулся, посмотрел на Михаила. Его губы что-то произнесли, затем он кинулся на соседа по несчастью.

Михаил инстинктивно скакнул назад, встал в стойку. Парень подскочил к двери и нанёс два удара. Больше не смог. Его кулаки уже превратились в куски мяса, откуда торчали кости. Якорь с русалкой скрылся под засохшей кровью. Михаил не понимал, как он ими вообще мог бить. Парень положил окровавленные ладони на стекло, отклонился и ударил головой. Стекло осталось на месте.

Михаил отвернулся и направился к скамье. На глаза попался блокнот. Поднял книжицу, протёр от пыли. Раскрыл наугад. В середине. Пожелтевшие листы «в клеточку». Казалось, они вот-вот рассыплются от прикосновений. Михаил открыл блокнот с начала. Страницы оказались исписаны мелким почерком. Синяя паста сильно выцвела, во многих местах расплылась, и слова не читались. Михаил попытался разобрать почерк. Понял лишь, что хозяину блокнота следовало куда-то явиться и не забыть там что-то сделать. Следующий десяток листов оказался испещрён этим же мелким почерком. Даты встреч полувековой давности, телефоны, имена, малосодержательные записи, длинные подсчёты «в столбик», короткие и бессмысленные для стороннего человека напоминалки.

Поезд начал замедляться. Михаил достал мобильник. Подождал, пока состав остановится на станции. Людей на перроне стояло предостаточно, но никто из них по-прежнему не видел узников. Михаил внимательно наблюдал за дисплеем в надежде, что мелькнёт хотя бы слабый сигнал сети. Понимал, что этого не будет, но никто не запрещает надеяться.

Поезд тронулся. Михаил спрятал телефон и удручённо поплёлся на скамью, где совсем недавно сумел уснуть. Присев, несколько минут смотрел на мелькавшую за стеклом серую бетонную стену, кабели на ней. Опустил взгляд на блокнот. Уже собирался отбросить его, перевернул ещё один лист…

Плохочитаемые мелкие буквы сменились каллиграфическими. Кое-где имелись странные завитушки и росчерки, но Михаил догадался, что появились они вследствие того, что писали в движущемся и качающемся поезде.

Хоть отдельные слова читаемы, в целом с распознаванием текста возникли проблемы. Во многих местах буквы, и целые предложения, «поплыли». Бумага пожелтела, стала хрупкой. Не хватало листов. В нескольких местах Михаил обнаружил бурые пятна, делавшие нечитаемыми целые куски текста на нескольких страницах.

В целом смысл оказался понятен, но деталей Михаил не уловил. С самого открытия метро было проклятым местом. Первый пробный состав, пущенный пятнадцатого февраля тысяча девятьсот тридцать пятого года, так никуда и не приехал. В дальнейшем метро питалось пассажирами. И чем сильнее оно разрасталось, тем больше требовало жертв. Автор дневника утверждал, что если состав останется без пищи — метро рухнет.

Свет мигнул. Михаил отбросил коричневый блокнот и поднялся. Прошёлся вдоль стен, читая надписи, оставленные прошлыми пассажирами.

«Двери откроются, когда будет один»

«Поезд — это метро»

«Поезд опустеет — всё рухнет»

«Иногда они открываются»

«Поезд — это смерть»

«Если он остановится — всё развалится»

«Метро питается нами»

«Проклятое место»

«Состав остановится и все-все-все погибнут»

Михаил прочёл всё, что нашёл. Большинство надписей по смыслу дублировали друг друга. Тогда он заглянул в вагон к парню, который опустился на колени перед дверьми на платформу. Там тоже разглядел на стенах надписи, но прочесть их не смог. Прошёл к заднему вагону. Мужчина уснул с электронной книжкой на груди. В его вагоне надписи на стенах были в меньшем количестве.

Состав начал замедляться. Вскоре остановился на станции «Бибирево». Через полминуты снова двинулся. Михаил вернулся на лавку и лёг. Из головы не выходила фраза: «Двери откроются, когда будет один». Поразмыслив, он пришёл к выводу, что поезд перестраховывается. Когда останется один пассажир, двери откроются, чтобы набрать ещё людей. Именно в этот момент существует единственный шанс на спасение.

* * *

Парень из переднего вагона стоял на коленях четыре дня. Иногда вставал и пытался раздвинуть двери на станции. Несколько раз мочился в ладони и пил. На пятый день принялся бесноваться и Михаил порадовался, что каждый вагон звукоизолирован. Парень поднимал окаменевшую подругу и бросал в двери, в окна. Когда выдохся, принялся швыряться костями предыдущих пассажиров. Михаил отвернулся и старался не обращать внимания на сумасшедшего.

Мужчина из заднего вагона почти всё время лежал, читал книгу. В тот день доел курицу. На следующие сутки вмял батон и банку шпрот. На третий день затянувшейся поездки съел пару-тройку конфет. На четвёртые сутки ничего не ел. Пятые провёл, беспрестанно обшаривая вагон.

Михаил перевёл телефон в режим полёта и смотрел лишь время, чтобы новенький аппарат продержался как можно дольше. Старался меньше двигаться. В первый день пытался читать книгу, но вскоре отказался от этой затеи. Ему требовалось максимально поберечь силы. Поэтому он просто лежал с закрытыми глазами и старался ни о чём не думать. Лишь раз в четыре-пять часов съедал маленькую часть обеда из пластиковой чашки и делал глоток чая. Вскоре ему пришлось силой воли заставлять себя не съесть всё сразу.

В поведении поезда ничего не изменилось. Он беспрестанно ехал, останавливаясь на станциях. Когда метро закрывалось, остановки прекращались, за окном мелькал бесконечный тоннель.

К шестому дню еда и чай закончились. Михаил ощущал постоянный сосущий голод, мешавший связно мыслить. Во рту давно поселилась сухость.

Парень из переднего вагона лежал возле двери, слабо скрёб её пальцами. Его руки загноились.

Мужчина из заднего вагона ковырялся перочинным ножиком в трупах.

Михаила чуть не стошнило. Все понятия человечности, которые вдалбливаются с детства, вылетают за считанные часы, стоит людям оказаться в ситуациях, где на кону их жизни.

Михаил прошёлся по вагону из конца в конец, только чтобы размяться. В теле чувствовалась странная и неестественная лёгкость. Затем лёг обратно и вскоре уснул. Снилось, что зашёл в ресторан с огромным залом, где столы ломились от яств. Михаил ел и пил. Пил и ел. Понимал, что перед ним всего лишь сон, но не мог остановиться.

Разбудило сильное бурчание в животе. Поезд как раз стоял на станции. Людей на перроне столпилось много. Михаил узнал «Выхино». Бросился к окну. Голубое небо и восходящее солнце вызвало столько эмоций, что он с трудом сдержал слёзы. За окном стояли москвичи с хмурыми лицами. Они в упор не видели чуда над головами и ужаса перед глазами. Беспокоились о глупых проблемах, о том, что через год уже и не вспомнят.

Поезд тронулся. Михаил смотрел в окно, пока состав не скрылся в тоннеле. После лёг на лавку. Закрыл глаза и долго-долго находился без движения.

* * *

На седьмой день парень по-прежнему лежал у двери на перрон. Михаил несколько раз подходил, чтобы посмотреть на него. По разбитым рукам ползали опарыши, однако ни одной мухи не наблюдалось.

Мужчина из заднего вагона лежал на лавке со вздувшимся животом. Рядом с покромсанным трупом остался валяться перочинный нож. Михаил быстро отвернулся, так как к горлу начала подкатывать тошнота, а в сложившейся ситуации каждая капля воды бесценна.

На восьмой и девятый день ничего не изменилось. Парень из переднего вагона лежал без движения и, судя по всему, умер. Мужчина из последующего вагона слабо ворочался. Жизнь и смерть боролись за его тело.

Михаил чувствовал слабость — поднять руку стало значимым событием, а встать — героизмом. Во рту образовалась Сахара. Кожа иссохла. Глаза болели от света. Участилось сердцебиение.

Поезд несколько раз выезжал из тоннелей, судя по всему на Филёвской ветке. Один раз остановился на тёмной станции.

Михаил начал терять связь с реальностью, принимал сон за явь и наоборот. Ему мерещилось, что поезд открывал двери. Он вскакивал и понимал, что попусту израсходовал силы. Постоянно снилась еда. Начал чудиться звук водопада. За ведро с помоями он бы отдал всю зарплату.

В очередной раз из сна вырвал мелькнувший свет. Михаил посмотрел на телефон. Прошло ровно одиннадцать дней с тех пор, как зашёл в метро. Он торжественно поклялся себе: если выберется, больше никогда-никогда его ноги не будет в подземке. Лучше пешком пойдёт из конца в конец Москвы.

Михаил с трудом сел на лавке. Уцепился глазами за надпись маркером на противоположной стене: «Поезд опустеет — всё рухнет».

Состав начал замедляться перед очередной станцией. Михаил поднялся и посмотрел в задний вагон. Мужчина лежал без движения на полу, лицом вниз, пальцы на его вывернутой руке скрючились. Из носа текла ярко-красная кровь. Открытыми глазами он смотрел в пол.

Поезд выехал на станцию «Марьина роща». Михаил с трудом удержал вертикальное положение. То ли от волнения, то ли от бессилия. На заплетающихся ногах подошёл к двери. Прислонился лбом к холодному стеклу. Поезд затормозил. Михаил почувствовал, с какой силой забилось сердце, словно пыталось пробить грудную клетку.

Двери раскрылись. В лицо ударил прохладный воздух. Пахло креозотом и пылью. После вони в составе эти запахи казались божественны. Михаил сделал нерешительный шаг, ещё до конца не поверив в то, что бодрствует.

По станции пробежала лёгкая дрожь, из тоннеля донёсся глухой гул, срывавшийся на инфразвук, под ноги Михаила упали несколько камешков с потолка. Он посмотрел влево, затем вправо. В раннее воскресное утро перрон станции «Марьина роща» пустовал.

Михаил почувствовал, как в груди сжалось. Тянущее чувство несправедливости завладело каждой клеточкой тела.

Станция едва ощутимо дрогнула.

Михаил отчётливо понял, что если не войдёт обратно, то рухнет всё метро. Большинство радиальных веток пролегает под дорогами и тысячи автомобилистов, попадут в страшнейшие аварии. Вместе с метро рухнут и постройки в центре столицы. При самом удачном стечении обстоятельств погибнут тысячи людей. Если не повезёт, то счёт пойдёт на десятки тысяч.

Михаил сотни раз читал и смотрел фильмы про военных, которые героически вставали на пути врага. Он всегда восхищался людьми, способными пожертвовать собой ради других. Считал героями.

Геройствовать самому стало страшно. А ещё душу терзала обида, что об этом всё равно никто не узнает.

— Может это и есть настоящий подвиг? — прошептал Михаил и сделал шаг назад.

Перед носом захлопнулись двери. Поезд тронулся и начал медленно набирать скорость. Колени подогнулись, и Михаил рухнул на пол, сил сражаться за жизнь не осталось. Он вынул из кармана маркер. Зубами снял колпачок и выплюнул. В последние моменты жизни ему невыносимо захотелось оставить на этой планете хоть что-нибудь после себя.

«Поезд должен жить» — вывел он корявыми буквами на двери возле пола.

Маркер вывалился из рук. Сознание начало медленно затухать. Михаил осознал, для чего мужчина в чёрном плаще спрятался за лавкой: чтобы со входа его было видно как можно меньше. Чтобы поезд не остался без пассажиров. Напрягая последние силы, он отполз за ближайшую скамью. Прижался спиной к холодному металлу. Положил голову на пол и вдохнул пыльный, пропитанный мертвечиной воздух.

Поезд начал замедляться и вскоре остановился. Раскрылись двери. Перед тем, как сознание окончательно померкло, Михаил увидел чёрные женские туфли.