Маленькие истории странного мира

Сергей Гришин, 2023

Десяток коротких и очень коротких рассказов, написанных в разное время на разную тему и в разных жанрах. Объединяет их, пожалуй, лишь ирония, без которой невозможно относиться к нашему миру.

Человек не нашего будущего

Сегодня в клинике для душевнобольных города Верхнезаломайска царило необычайное оживление. Причиной тому стал новый пациент, лишь пять минут назад доставленный под вой сирен и яростную ругань санитаров. Казалось бы, что им, троим здоровым парням, стоило скрутить этого мозглявого мальчонку лет пятнадцати и закинуть в палату для буйных? Но когда ребята хватали его и пытались тащить, он почему-то внезапно оказывался в шаге от них. Да ещё и шипел, точно разъярённая кошка.

Почти все пациенты этого дружелюбного заведения столпились в коридоре и наблюдали за творившимся безобразием. Галдели, показывали пальцами и тапками.

— Человек будущего уже среди нас! — закричал вдруг дедушка с горящим безумием взглядом и пышной седой бородой. Он распихивал толпу и рвался к новичку, не обращая внимания на пытавшуюся удержать его медсестру. — Не бойтесь будущего! Бойтесь того, что грядёт!

— Успокойтесь, Лев Николаевич! — медсестра Таисья, крупная молодая женщина, нашла, наконец, точку опоры в виде шкафа и на какое-то время остановила движение упёртого старика. — Займите своё место!

— Важно не то место, которое мы занимаем, а то направление, в котором мы движемся! — не унимался тот.

Жутко взвизгнув и содрав старый линолеум, шкаф сдвинулся на пару сантиметров. Ножки хрустнули, но выдержали.

Внезапно всё разом стихло. Замерли пациенты. Застыл каменным изваянием беспокойный старик, что мнил себя провидцем. Медсестра отпустила шкаф и заняла место позади него. Не шкафа, конечно, а своего подопечного. Санитары вытянулись в струнку, оставив попытки скрутить новичка. Даже устроивший весь этот переполох мальчонка перестал шипеть и вырываться, наблюдая приближение светила, озарившего этот довольно мрачный коридор.

— Так-с, что тут у нас происходит? — с лестницы не спустился, а просто-таки снизошёл главврач больницы, Павел Афанасьевич Державин.

Он был в чистеньком, хрустящем от собственной свежести, халате, тщательно выбрит, причёсан и благоухал розовой водой. Блестящие чёрные ботинки мелодично поскрипывали в такт шагам. Сиреневый шёлковый галстук словно замер по стойке смирно, даже не пытаясь смяться или, упаси господь, выбраться из-под халата.

Старший из санитаров, Степан Балуев, двухметровый рыжий верзила с вечно красным лицом, как-то виновато улыбнулся и, указывая на нового паренька не пальцем, а, как требовал доктор, всей рукой, пролепетал:

— Вот. Творил непотребства в общественном месте. Ага. Ругался на непонятном языке.

— А почему к нам? — удивился главврач. — Что, полиция совсем работать не хочет?

— Тут странность, — Степан потёр щёку. — Он, образно выражаясь, прыгал между этажами, не пользуясь ступеньками.

— На лифте, что ли, катался? Или по перилам? Так это простое хулиганство.

— Лифтом тоже не пользовался. И этими… перилами…

Павел Афанасьевич заинтересованно наклонил голову:

— Поясните.

Санитар сглотнул слюну и, откашлявшись, стал рассказывать:

— То он, значит, на втором этаже, пристаёт к пожилой даме с неприличными вопросами, а то вдруг оказывается на четвёртом и строит рожи охране. Охрана, понятное дело, за ним, а этот охальник уже в самом низу, в магазине нижнего белья для барышень, — при этих словах санитар залился краской, от которой его лицо из красного стало просто-таки свекольным. — Там мы его и споймали. Ага.

— А на каком языке он задавал неприличные вопросы? — приподнял брови доктор. — И с чего вы решили, что они неприличные.

— Не могу знать. Но они точно были неприличными. Потому как дама была потрясена и расстроена.

Главврач наклонил голову в противоположную сторону и доверительным тоном спросил нового пациента:

— И давно ли это с Вами, молодой человек?

Мальчонка хлопал глазами и молчал, будто не понимал ни слова.

Доктор обошёл его справа. Оглядел. И спросил, обращаясь к старшему санитару:

— Во что это он вырядился? Сейчас что, так модно?

Пациент и в самом деле был одет как-то странно. Поверх розовой исподней рубахи с короткими рукавами растопырилась шерстяная жилетка (растопырилась она оттого, что санитары во время борьбы успели повыдёргивать из неё ниток на несколько вороньих гнёзд). Зелёные вельветовые штаны оказались короче общепринятого на пару-другую сантиметров, так что не скрывали тощие щиколотки. Обут же мальчонка был в какие-то тряпичные синие мокасины с красными полосками. Дополняли сию нелепую картину патлы цвета бурых водорослей откуда-нибудь с Азова.

Старший санитар был холост и бездетен, а потому обернулся за помощью к своим боевым товарищам. Антон, тот, что блистал лысиной и железными фиксами, успел обзавестись тремя отпрысками, так что он вполне мог быть в курсе нынешней молодёжной моды. Но тот лишь пожал плечами. Две старшие девочки только-только поступили в гимназию, а сынишка ещё из пелёнок не вылез, а потому интересовался лишь молоком да книжками с яркими картинками.

— Нигилисты, — проворчал третий санитар, отставной военный, сохранивший выправку и ухоженные закрученные усы. — Вся зараза с Запада.

— Не, с Запада Марвел и свобода. А вся зараза из Китая, — внезапно подал голос новичок. Голос этот был мягкий и какой-то обиженный. Казалось, никак не мог он с таким голосом хамить дамам и корчить рожи охране.

— Так Вы, молодой человек, стало быть, всё-таки нас понимаете, — сделал вывод главврач.

— Ну, — парнишка шмыгнул носом.

— И обещаете вести себя пристойно, — Павел Афанасьевич посмотрел на новичка своим фирменным взглядом, от которого даже самый буйный пациент терял всякое желание продолжать свои буйства.

— А чо сразу я? Эти первые начали, — парнишка кивнул на санитаров.

Степан Балуев возмущённо запыхтел, а Антон нахмурился и с чувством воскликнул:

— Поклёп! Как есть поклёп, Палнасич!

Усач поддержал коллегу:

— Мы, сударь, были при исполнении служебных обязанностей.

Главврач внимательно поглядел на подчинённых. Те моментально вжали головы в плечи и постарались не отбрасывать тени.

— Вот что, голубчик, — обратился Павел Афанасьевич к новому пациенту. — А пойдёмте-ка в мой кабинет. Нам просто необходимо поговорить без посторонних ушей.

И он стал подниматься по лестнице, будто был абсолютно уверен, что мальчонка последует за доктором. Тот и в самом деле начал взбираться по ступенькам, но за ним отчего-то увязались и санитары.

— Помилуйте. А вы куда, судари? — удивлённо изогнул бровь главврач, обернувшись на верхней ступеньке. — У нас приватная беседа.

— Так это, — замямлил старший санитар, — он может быть опасен…

Павел Афанасьевич перевёл взгляд на новичка:

— Ты опасен?

— Сами они опасны, — промяукал мальчонка и вытер нос.

— Ступайте, голубчики, ступайте, — главврач отмахнулся от санитаров, словно отгонял назойливых мух.

Когда подчинённые спустились до середины пролёта, доктор улыбнулся мальчонке. Широко взмахнул рукой, приглашая следовать в сторону кабинета с массивной дубовой дверью.

Снизу донеслось шарканье тапочек. Представление закончилось, зеваки стали расходиться по своим палатам.

— Человек будущего, — завёл было прерванное выступление пышнобородый старик, но медсестра схватила его крепкой рукой за рукав и нежно так прошипела на ухо:

— Идёмте, Лев Николаевич. Пора ставить клизму.

Тот сразу же сник и послушно поплёлся за своей патронессой.

Новичок вошёл в святая святых клиники, которой, без сомнения, являлся кабинет главврача, и принялся крутить головой. Здесь стояла дорогая тяжёлая мебель из ценных пород древесины, радуя глаз кожаной обивкой и блестящим лаком. На полках в книжном шкафу стояли объёмные фолианты, а у стены громко отстукивали время огромные часы с золотыми стрелками.

— Прикольно, — осклабился паренёк, с разбега прыгнув на мягкий диванчик справа от входа.

— Что, прости? — Павел Афанасьевич озадаченно взглянул на новичка. — Ты укололся? Что-то не так с банкеткой?

— Да не! — отмахнулся тот. — Прикольно — значит кульно. Ништяк. Зашибись. Кайфово. Офигительно.

На все эти слова доктор только и делал, что вздымал брови да морщил лоб. И лишь на «круто» удовлетворённо кивнул.

— То есть, нравится?

— Да ваще, полный улёт! — мальчонка соскочил с диванчика и прыгнул в кресло за столом. — Ух, ты! Фаберже? — он схватил со стола чёрный глянцевый поднос с красными яблоками по периметру. — Или Хохлома какая?

— Осторожнее, — поморщился хозяин кабинета. — Не урони. Техника не любит подобного к ней отношения.

— Техника? — пациент повертел в руках поднос. — Что за техника?

Павел Афанасьевич протянул руку и забрал вещицу. Потом ловко присел на столешницу и развернул поднос так, чтобы мальчонка мог видеть поверхность. Приложил палец.

Предмет легонько зажужжал. А потом поверхность подноса засветилась, показав вид на соборную колокольню города. Глаза новичка расширились, и доктор счёл это удивлением.

— Помнишь, как в той сказке? Катись, яблочко, по тарелочке. Покажи мне страны заморские…

— Это типа айфон, что ли? — скривился в ухмылке мальчонка. — А чо яблоки не надкусанные?

— А должны быть надкусанные? — улыбнулся хозяин кабинета, и его лицо залучилось сеточкой морщинок. — Не подскажешь, по какой причине?

— Да кто ж этих пиндосов поймёт? — пожал плечами парнишка. И, видя непонимание в глазах доктора, пояснил: — Эппл, американская контора. Самый рульный бренд. А ваши яблоки что, нашинские? Рашинские?

— Отечественные, — кивнул главврач, интуитивно поняв последнюю фразу. — Отечественно всегда лучше. Странно, а я-то считал, что ковбои ничего умнее, чем коровам хвосты крутить, не придумали. Колония — она и есть колония. — Потом доктор что-то нажал и вывел на экран яблочного подноса стандартную форму оформления пациентов. — Давайте знакомиться, голубчик. Меня зовут Павлом Афанасьевичем. А Вас?

— Эдик, — представился мальчонка.

— Год рождения можно уточнить?

— Две тысячи пятый. Семнадцатое февраля. А тут у вас какой год? Я в прошлом ведь, да?

— Одна тысяча девятьсот девяносто третий от рождества Христова.

— Прикольно, — пациент шумно вздохнул. — Ну и попадос… А чо нам в школе врали, что в девяностые разруха была? А у вас тут вона чего, — он обвёл рукой кабинет. — И даже планшеты есть. А гипер у вас отстойный. Правда, я его не очень помню. Вштырило меня конкретно, когда я тут оказался.

— А каким образом Вы здесь оказались, Эдуард?

Мальчонка потёр нос.

— Да мы с пацанами на хате у Патлатого зачикинились. Ну, так, лайт стайл. Пофлексили, повайпили, в плойку зарубились. Потом Руслик какую-то шнягу приволок. Экспериментальная замута, говорит. Но штырит знатно. Я ещё пошутил, уж не Новичок ли какой? А он говорит не пались, от Новичка ещё никто не умирал. Ну, дунули. И тут меня накрыло. Сначала из комнаты в сортир кинуло, как в телепорт. Пацаны ещё ржать стали, когда я там громыхнул. Чувство было такое, будто я Флеш. Ну, или другой какой-нибудь Мститель. Но точно не Халк. А потом вдруг в гипере вашем оказался. Ещё немного покидало по этажам, как я понял. Я пытался у туземцев спросить, что со мной, но чот сразу орать начинали и смывались. А когда эти трое из ларца приехали, — мальчонка кивнул в сторону двери, — только туда-сюда болтало, то на шаг, то на два.

Доктор слушал, не перебивая. Только кивал. Ему было не впервой выслушивать безумную историю. И он каждый раз пытался верить. Иначе невозможно расположить к себе больного человека. Но этот рассказ оказался настолько фантастическим, что не мог быть ничем, кроме правды.

Когда мальчонка умолк, переводя дух, главврач встал и налил себе и гостю чаю из блестящего самовара, спрятанного за ширмой.

— Ништяк! — расплылся в улыбке гость, увидев мятные пряники.

— Упоительно, — согласился хозяин.

…

Лишь через два часа Павел Афанасьевич спустился вниз. Один.

— А где новенький? — поинтересовалась Таисья.

— Человек будущего уже? — робко спросил пышнобородый старик.

— Он вернулся в свой мир, — развёл руками главврач. — Видимо, дурман перестал действовать. Представляете, просто растворился в воздухе. — Доктор издал звук, с которым лопается пузырь. Потом хмыкнул: — И ложечку мою уволок. Прикольно…

— Как же так? — забеспокоилась медсестра. — Может, полицию надо вызвать?

— И что я им скажу? Что глава клиники верит в иные миры? Да и ложечку они не вернут.

— Уже среди нас, — удрученно вздохнул старик.

— Не беспокойтесь, Лев Николаевич, — Павел Афанасьевич улыбнулся и погладил пациента по плечу. — Это был, конечно, человек будущего. Но, слава Христу, не нашего будущего.