№ 3

Сергей Евгеньевич Зеленков, 2021

2017 год. Неудачливый писатель из провинциального белорусского городка решается на очередную попытку перезапустить свою писательскую карьеру. В процессе поиска сюжета для своего будущего романа судьба сводит его с молодой девушкой, которую на протяжении последних двух лет преследует череда загадочных смертей родных для нее людей. Путь к разгадке происходящего приводит главных героев в глухую деревню под названием Спаси, где им придется лицом к лицу столкнуться с мистической силой и раскрыть тайну того места. Содержит нецензурную брань.

Предисловие

Примерно за пять лет до начала описываемых событий мне посчастливилось издать свой первый роман. Признаюсь, я и сейчас считаю, что тот роман был весьма неплох, да вот только личное мнение автора о собственном произведении не обязательно должно совпадать с мнениями читателей и критиков. Короче, издать-то издал, да вот, вопреки всем надеждам и ожиданиям, снискать славы тогда так и не удалось — моя книга осталась незамеченной.

Однако вера в успех никуда не исчезла, ведь сам факт того, что у меня получилось напечатать первое же свое масштабное сочинение, само по себе мною было воспринято как немалый успех и неопровержимое доказательство наличия писательского таланта. Да и действительно же: мне тогда и тридцати не было, и с литературой ранее связей не имел, и покровительством со стороны состоявшихся авторов не пользовался. В общем, я закрыл глаза на то, что моя первая книга практически никому не понравилась, и сам себя зачислил в ряды молодых и перспективных писателей.

Почти сразу взялся за второй роман, с энтузиазмом. Правда прыть поиссякла уже странице на двадцатой, когда осознал, что после вступительной части просто не знаю что и как писать, хотя первоначальная задумка имелась, и даже предварительно был составлен скелет будущего произведения. Но вот скелет, обрастая плотью, почему-то выглядел все нелепее…

Несколько раз бросал, брался заново, менял чуть-чуть и почти полностью сюжет, концепцию, форму повествования, и… все-таки кое-как закончил. Огромное количество сил и нервов было потрачено, больше года жизни, а на выходе, откровенно говоря, получилось обыкновенное графоманское говно. И сам же все прекрасно понимал, однако, вопреки здравому смыслу, все равно упрямо пытался его издать.

Естественно, безрезультатно.

Позже пробовал за что-то новое браться, уже в иных жанрах — ничего дельного не получалось. Точнее, писать получалось, но вот идеи для более-менее интересного сюжета не приходили. Да, я мог разводить на десятки страниц демагогию, без смысла и сюжета, с красивыми метафорами и изысканными речевыми оборотами, однако кому это интересно? Даже мне не интересно.

Но иногда, стоя ночью на балконе с сигаретой, пьяным, зимой в одних трусах, размышляя при этом, что лучше — повеситься или вскрыть вены, в мозгу начинало что-то зарождаться, прорастать; казалось: вот оно! Нашел!..

…Усаживался за компьютер, принимался кратко фиксировать, продолжая проглатывать рюмку за рюмкой…

Затем, по мере опьянения, творческий процесс плавно перетекал в прослушивание музыки, а еще чуть далее… я уже ничего не помнил.

Впоследствии, когда уже трезвый натыкался на текстовый файлик подобного происхождения, после внимательного ознакомления с содержимым, закрывал его и без малейшего сожаления жал shift+del, так как каждый раз там оказывалась неописуемая чушь, иногда бессмысленный набор слов. Один раз даже не слова были, а загадочные комбинации из букв, цифр и знаков препинания. Будто бы я вырубился мордой на клавиатуре (что вполне возможно имело место быть), поерзал по кнопкам во сне, потом, частично пробудившись, или же в сомнамбулическом состоянии, добрался-таки до кровати, в которой, пробудившись на следующий день, и обнаружил себя…

В конце концов, я осознал и практически смирился с тем, что значительного писателя из меня не выйдет. Однако и к нормальной профессии уже не мог вернуться, в том числе и потому, что работу, скажем, экономиста, крайне сложно совмещать с алкоголизмом. Да и трудиться по-настоящему я уже окончательно отвык и разучился. А поскольку питаться солнечной энергией я не умел и не умею, как и достигать состояния алкогольного опьянения через медитацию, работать я все-таки начал: стал колумнистом сразу на нескольких одиозных интернет-площадках политического характера, как ультралевой, так и ультраправой направленности; к слову, мне показалось, что это даже не две крайности одной сущности, а две пересекающиеся во многих точках кривые, выстроенные в общей системе координат.

Темы мне предоставляли в виде заданий, а я уже их развертывал в своих статьях. Врать не стану и оправдывать себя, а честно признаюсь, что мне даже нравилось сочинять агрессивную пропагандонскую херь, выстраивать логические цепочки там, где логики никакой нет, аргументировать бред, подменять понятия, нагло врать и выводить идиотские выводы. Получалось виртуозно. И, главное, я испытывал удовольствие от процесса. Это для меня было, как решать японские кроссворды — своеобразная зарядка для мозгов. И совесть не мучила, так как вряд ли целевую аудиторию можно было испортить еще сильнее, чем она испортилась уже. К тому же не было риска, что обиженные моими статьями сознательные граждане выловят меня где-нибудь в темном переулке и морду начистят, ведь все публиковалось исключительно анонимно и под псевдонимами.

Однажды, у меня родилась идея: раз уж мне не хватает фантазии и таланта придумать интересный сюжет самому, а на готовые темы статьи прямо-таки вылетают со скоростью звука, так почему бы не взять за основу какую-нибудь готовую историю, досочинять ее, развить, тем самым превратив ее в законченное художественное произведение; в принципе, это то же самое, чем я и занимался, чеканя мерзкие статейки, только в других масштабах.

Подумал, и решил я попробовать воплотить эту идею в жизнь, то есть попытаться написать какую-нибудь чушь, обязательно мистическую, желательно с местным белорусским колоритом, а за идеей обратиться к… ну, допустим, интернету: порыскать по тематическим форумам и сайтам, посвященным паранормальным явлениям, найти какую-нибудь более-менее интересную историю, с конкретным местом, возможно даже провести небольшое расследование, чтоб глубже в тему погрузиться, посетить объект, пообщаться с очевидцами…

Ну а дальше уж, как говорится, дело техники.

***

Приступил к поискам в глобальной сети.

По запросам «необъяснимые явления», «аномалии», «мистика» и т.п., поисковик прямо-таки засыпал меня ссылками на различные статьи, рассказы, свидетельства очевидцев. Старинные панские усадьбы с привидениями, встречи с НЛО, полтергейсты, русалки с плезиозаврами в каждой третьем луже, чупакабры — море всего, но ничего стоящего. Банальщина сплошная, несуразица и чушь.

Надежды найти что-то хоть немного интересное уже практически не было, когда в популярной соцсети я наткнулся на одно непопулярное сообщество белорусских бездельников, простите — уфологов; судя по ничтожному количеству подписчиков, засранной спамом ленте и последней активности почти двухлетней давности, сообщество то уже было мертвым; бегло ознакомился с содержанием, ничего не зацепило, за исключением единственной истории.

Кратко изложу ее суть.

Дело было в июле 2015-го, в Крупском районе, в окрестностях деревни с нелепым названием Спаси. Два рыбака возвращались с рыбалки на машине, уже вечерело. Часть обратного пути, протяженностью, примерно, в два километра, пролегала через лес по гравейке. То есть, это буквально несколько минут езды; ну десять, если уж совсем медленно ползти; да это даже если пешком — минут двадцать-двадцать пять, не больше. А рыбаки, по какой-то необъяснимой причине, не могли миновать лес почти полтора часа: ехали-ехали, ехали-ехали,… ехали-ехали, а лес все не заканчивался, словно путь стал длиннее раз в двадцать; или восприятие времени и пространства исказилось. При этом плутать, якобы, там было негде: дорога почти прямая, без ответвлений и хорошо знакомая героям истории. Ко всему прочему, когда они притормаживали, чтобы сориентироваться и собраться с мыслями, сзади, метрах в пятнадцати от машины, появлялся самый настоящий волк и пялился на них не отрывая глаз; они трогались — волк продолжал неподвижно стоять на месте, провожая их взглядом, пока не скрывался из вида; они опять останавливались — он снова появлялся. И так раза три. Не, ну в итоге они как-то оттуда выехали, но перепугались, естественно, до смерти…

Конечно же, один из рыбаков оказался членом того самого сообщества уфологов-любителей. Понятное дело, сразу же была организована экспедиция, с оборудованием, палатками и, как мне представилось, с бухлом, телками и гитарой.

Несколько дней они, в составе восьми человек, что-то там искали, исследовали, делали какие-то анализы, замеры… Что мерили, чем и как — я ни хрена не понял, а вот они, как люди знающие свое дело, поняли и, на основании полученных данных, даже сделали вывод, что в той местности действительно имелась какая-то пространственно-временна́я аномалия; кроме того, в том самом месте какие-то древние языческие святыни должны были быть: курганы, валуны, идолы; а наличие таковых могло являться как причиной, так и следствием появления аномалии.

К слову, ни замерить, ни зафиксировать саму эту аномалию им не удалось, поскольку она, вероятнее всего, была блуждающей; и до идолов не добрались — не нашли; по курганам немного полазили — на этом все. Комментариев под статьей нет, двадцать лайков, ни одного репоста.

Я заинтересовался. По поводу волка, это уж совсем они палку перегнули — очевидно же выдумали, чтоб историю приукрасить и добавить ей большей таинственности. Да и в целом, как-то все, мягко скажем, ерундой показалось. В общем, трудно сказать, чем привлекла мое внимание именно эта корявоизложенная история, только если странным названием деревни Спаси — очень необычным для Беларуси.

Покопался в интернете — никакой дополнительной информации не нашел. По спутниковым картам изучил местность: небольшой луг, лес со всех сторон, река в восьмистах метрах, всего насчитал около дюжины дворов, до ближайшего большого поселка Курганы примерно два с половиной километра. На первый взгляд, самая обыкновенная белорусская глухая вёска.

Но название-то, почему оно такое? Я, правда, не лингвист, и уж тем более, не топонимист, однако если название происходило от глагола «спасти», что по-белорусски будет «вы́ратаваць», так и называться та деревня должна Вы́ратуй, а не Спаси (Спасi). Нетипично это именно для тех мест, где наименования населенных пунктов имеют, как правило, белорусскоязычное происхождение; ну или хотя бы не явно русскоязычное. Да и вообще, глаголами места называть… как минимум, странным мне это показалось.

***

В общем, за неимением другого, ухватился за это.

Сразу, на всякий случай, проверил страничку о себе в Википедии (сам же ее и создавал): Григóрьев Сергéй Сергéевич, род. 16 июня 1983 года, город Борисов, Минская область, Республика Беларусь — белорусский писатель, публицист… ну и так далее. Все нормально, гадостей никто не дописал, списка книг из одной книги не добавил, в последний раз редактировалось 15.10.2015, еще, скорее всего, мною самим. Затем нашел личную страничку в соцсети администратора того самого сообщества уфологов — некого Бориса Лихтаровича, к счастью, не забытую, хоть и практически пустую — только имя и фамилия, штук тридцать друзей, одно единственное фото, да и на том безлюдный горный пейзаж.

Написал ему в личку, представившись писателем и журналистом, мол, так то и так, заинтересовала история, случившаяся возле деревни Спаси, хочу ее положить в основу статьи или даже целой книги, желаю пообщаться, чтоб узнать подробности.

Ответ пришел тем же днем: «Здравствуйте. С радостью помогу, звоните: +375…»

Я сразу же схватил телефон, набрал номер, но кнопку «вызов» нажимать не решался: в очередной раз проявилась моя давнишняя проблема, а именно страх (иначе и не знаю как это назвать) перед общением с людьми. То есть, когда мне нужно по какой-то причине обратиться к незнакомому или малознакомому человеку (абсолютно не имеет значения зачем), я прямо-таки впадаю в ступор, выйти из которого стоит немалых усилий; при общении по телефону — то же самое. К счастью, происходит это не всегда, и в последнее время чуть реже; и перебарывать этот страх я немного научился; ну и необходимости в живом вербальном общении с развитием интернета стало значительно меньше…

Позвонить я все-таки решился, но только на следующий день, не с самого утра, где-то ближе к обеду:

— Да, слушаю, — ответил низкий мужской голос.

— Борис?.. Здравствуйте. Извините за беспокойство, это Сергей Григорьев, писатель. Я писал вам вчера…

«Писатель писал», — поймал я мысленно себя.

— А, да-да-да, конечно! По поводу Спаси. Чем могу быть полезен?

— Да вот, пишу… («Опять «пишу»!) сейчас статью про… аномалии… мистику там всякую… Собираю информацию. Случайно наткнулся на ваше сообщество в сети, стало интересно, хочу использовать историю про Спаси, — тараторил я заговариваясь и слегка заикаясь, как обычно, когда волнуюсь.

— С удовольствием помогу всем, чем смогу, все расскажу, что знаю, — ответил Борис воодушевленно; я догадался, что ему льстило внимание какого-никакого писателя-журналиста. — А вы в Минске находитесь? А то могли бы встре…

— Было бы неплохо, — перебил я. — Правда, я в Борисове, но могу приехать в любой удобный для вас день…

В общем, договорились о встрече у него дома, в ближайшую пятницу (созванивались же мы вроде как во вторник, точно не помню), вечером в шесть часов. Он продиктовал свой адрес, я записал, начал думать, как добираться.

Проблема заключалась в том, что водитель я, мягко говоря, не очень, в час-пик и в полудохлом Борисове неуверенно себя чувствовал за рулем, ну а по Минску — вообще жутко было. Да и внешнего вида своего тридцатилетнего ржавого корча стеснялся, поэтому ездил крайне редко, лишь при острой необходимости.

Решил, что отправлюсь на электричке.

Вытянул со шкафа свой единственный старый пиджак. Ну как старый — раза четыре надевал его всего: на выпускной в универе, ну и еще дважды, в последний раз пять лет до того. Примерил: нормально, по размеру подошел, показалось только, что стал свободнее в плечах. Взял ручку и блокнот, уселся на кухне за стол, чтоб накидать список вопросов, ну и завис: «А что спрашивать-то?.. Как клевало? Какая погода была? Сколько водяры выжрали?..» Ладно, на месте решил сориентироваться, отложил…

Глава первая

Пятнадцатого сентября семнадцатого года, в тот самый день, когда я поехал в Минск, погода стояла не самая приятная: шел дождь, дул порывистый ветер, существенно похолодало. Ботинки у меня были хорошие, но старые и с лопнувшими подошвами, поэтому ноги промочил в них практически сразу. В электричке ноги начало сводить от холода. Потом цыганки подсели, принялись деньги клянчить. Дал им два рубля¹, чтоб отстали, но это их только раззадорило — пришлось перейти в другой вагон.

По приезду в Минск сообразил, что страшно голоден — глупо было не пообедать перед дорогой, тем более что и не завтракал, только кофе пил. Глянул на часы — времени на то, чтоб перекусить уже не оставалось. Приглушил свой голод выкуренными двумя подряд сигаретами. Потом еще немного заплутал — давно не был в столице, растерялся.

Ровно в шесть ноль-ноль добрался-таки до нужного дома, раздраженный и растерянный. Ну, хоть почти не опоздал.

Уже стоя у нужного подъезда, еще раз позвонил Борису, сообщил, что уже рядом, через минут пять буду. Те пять минут мне были необходимы, чтобы остыть, перекурить еще раз, успокоиться и собраться с мыслями, так как разнервничался не на шутку.

У меня, кстати, есть уникальная способность угадывать внешность человека по его голосу; не так, чтоб полностью, но с большего могу определить примерный возраст, рост, комплекцию, иногда даже цвет волос. И в тот раз постарался угадать: представился мне дядька лет сорока-сорока пяти, среднего роста, полный, брюнет, скорее всего с проседью, несомненно, лысоватый.

На пороге же меня встретил высоченный худощавый слегка сутулый мужик возрастом ближе к шестидесяти, с курчавой русой шевелюрой, без признаков облысения, немного седоватый. Ну, хоть что-то угадал.

— О, добрый вечер, Сергей. Проходите, — поприветствовал он меня, протянул руку с длиннющими пальцами. Таких длинных человеческих пальцев я еще не видел. Глядя на них, мне сразу представился зверек руконожка (или как его там?), который непропорционально длинными указательными пальцами ковыряется в трещинах коры дерева, извлекая оттуда насекомых; как раз на днях смотрел про такого чудо-зверя по телевизору — передача была про животный мир Мадагаскара (люблю передачи про животных смотреть).

Я поздоровался тоже, смешался совсем, еще и потому, что представлял его иначе. А особенно его рост меня с толку сбил — два метра, не меньше, а скорее всего — два с небольшим хвостиком. Я тоже выше среднего, но возле него почувствовал себя недоростком — непривычное ощущение. А когда разувался, из моего левого ботинка вместе с ногой вынулась и стелька, каким-то образом сцепившись с промокшим носком; я ее быстренько заправил обратно, стараясь сделать это максимально незаметно; вроде получилось, но вот мокрые следы, оставляемые моими ногами на линолеуме в прихожей, трудно было не заметить под определенным углом обзора и освещения.

Иногда, когда я особенно взволнован, растерян или смущен, возникает порыв совершить эпатажный поступок, или начать вести себя развязно, дерзко и вызывающе. Этакий защитный механизм срабатывает. Порою это помогает справиться с волнением и страхом, или замаскировать хотя бы, но чаще я только усугубляю ситуацию.

И в тот раз я еле удержался от того, чтоб не сдернуть со своих ног мокрые носки и не вручить Борису с просьбой развесить их где-нибудь для просушки. Вместо этого, сняв куртку, бесцеремонно и целенаправленно проследовал на кухню (типовая квартира, знакомая планировка), уселся за стол. Голода я тогда уже не ощущал.

— Погода — дрянь. Весь вымок, — сообщил я, потом догадался спросить: — Извините, можно узнать, как вас по отчеству?

— Владимирович… — ответил Борис, улыбнулся, — Вы не за рулем, может по коньячку, чтобы согреться?

«Бля, Серега! — промчалось в голове, — Уже месяц не бухаешь. После последнего недельного запоя, еле выжил, почти коника оседлал. Зарекался же, что больше ни капли. Сейчас, если не откажешься, то жопа — опять на неделю прощай».

–…Не откажусь, — произнес я вслух…

***

Борис достал из холодильника тарелку с уже нарезанной колбасой и сыром (готовился ко встрече со мной), непочатую бутылку коньяка, поставил две рюмки, налил по полной. Выпили за знакомство. Воцарилось неловкое молчание. Я огляделся: обычная кухня человека со средним достатком, ничего интересного. Значительно чище, чем у меня дома.

«Не похоже, что он холостяк. Видимо, жена есть, или другая какая-нибудь женщина имеется», — подумал я…

— Ну и? Что вас конкретно интересует, Сергей? — нарушил тишину Борис, дожевывая что-то.

— А хрен его знает… — тихо пробормотал я, прилипнув взглядом к бутылке, как будто ей ответил, а не ему; но резко опомнился: — Так! А поведайте-ка, для начала, откуда у вас интерес ко всему этому… ну…

— Сверхъестественному, вы хотели сказать?.. С юности. Сейчас расскажу… Родился я тут, в Минске, но еще когда мне было пять лет, наша семья переехала в Казахстан, Байконур достраивать, так как родители мои инженерами были в строительной отрасли. Жил я там до 91-го года, в общей сложности, почти двадцать семь лет, чуть ли не половину своей жизни. Так что, в некотором роде я немного казах… Еще по одной?

Я кивнул, он налил, мы выпили. Помолчали еще зачем-то с минуту.

–…Случилось это, если не ошибаюсь, осенью 69-го, мне десять лет было, — продолжил Борис Владимирович, — Точно не помню, какой месяц, предположительно вторая половина октября, или начало ноября, но темнело уже рано…

И тут я потянулся за бутылкой, взял, налил в обе рюмки, поднял, было, свою, но осекся, поставил на стол. Борис сделал вид, что не заметил моих действий, продолжал невозмутимо свой рассказ, явно рассказываемый как минимум раз в пятидесятый.

— Учились мы тогда во вторую смену, уроки поздно заканчивались. Возвращались втроем со школы — я, Володька и Нурик, то бишь, Нурсултан…

— Назарбаев? — зачем-то ляпнул я.

— А?.. Не-не-не, другой — Асланов, казах, друг мой. А Володя с Украины был — Семченко. Тогда еще и казахи, и русские, и бульбаши, и хохлы…

Короче, все-все-все тогда жили мирно и дружно, в одной большой стране. Я все-таки взял и выпил без приглашения. И колбасой закусил.

–…Шли мы втроем, значит. Уже стемнело. Я Володьке, помню, что-то рассказывал, спорил, не глядел по сторонам, Володька тоже увлечен был беседой. И Нурик первым что-то заметил, и спокойно так говорит: «Хлопцы, смотрите: самолет странно летает». Мы посмотрели, а там, прямо перед нами огонек в небе движется, вроде и не высоко, но оценить расстояние сложно. Мы остановились, начали наблюдать. Огонек этот, то вниз, то вверх, то ярче, что тусклее. Потом резко — раз! — и улетел как метеор. Ну понятно же, что это не самолет…

Борис долил мне, выпили по третьей (для меня четвертую), продолжил повествование:

— Честно говорю, ни испуга, ни удивления это явление у нас не вызвало. И даже ни в тот вечер, ни в последующие несколько дней мы этот случай не обсуждали, не вспоминали, будто бы и не было ничего. Потом очень многие начали рассказывать, что видели в разное время и в разных местах яркие огни над городом и в его окрестностях, по описаниям такие же, как и мы тогда. Что это — никто понять не мог. Одни считали, будто это шаровые молнии, другие, что наши какие-то летательные аппараты испытывают, а третьи, что это америкосы за космодромом следят с каких-то сверхсовременных секретных самолетов или управляемых ракет. Про инопланетян тогда никто не думал. И обсуждали это с опаской, только среди своих — время советское, мало ли, а вдруг государственная тайна. В общем, пошептались об этом — и перестали. Ну и я забыл про тот случай на долгие годы…

Из прихожей донесся звук открывающейся двери.

— О, дочурка моя вернулась… Подождите секундочку, пойду встречу…

Борис Владимирович удалился из кухни, через пару минут вернулся с дочерью (я за это время еще одну дябнул).

— Знакомьтесь, это Ася, дочь моя. Ася — это Сергей Сергеич, — представил нас друг другу Борис.

— Очень рада познакомиться, — веселым голоском пролепетала Ася.

«Так, — подумал я, — Свое отчество я не озвучивал. Однозначно в Википедии подсмотрели. Видимо, сразу же справки обо мне навели».

— Да, тоже приятно, — сказал я вслух, привстал слегка и снова шлепнулся на стул.

Взглянул на нее: ниже среднего роста (однозначно в мать), черно-каштановые волосы (тоже в мать), прическа в виде длинного каре (точно в мать), лицо с не ярко выраженными, но заметными монголоидными чертами (наверное, в мать), худенькая, но с относительно объемной грудью (вот тут вопрос), лет примерно пятнадцать — тридцать пять (возраст особей женского пола плохо умею определять на глаз, особенно это сложно бывает с азиатками). Ну, в общем-то, симпатичная, мне понравилась.

— Я, кстати, одну вашу книгу буквально сегодня дочитала до конца. Очень интересная, — сообщила дочь Бориса.

«Ага, — размышлял я про себя, — Сегодня дочитала. Обо мне они узнали около четырех дней назад. То есть, даже если она начала читать сразу же, то четыре дня — отличный результат. Никто из моих знакомых и даже, так называемых, друзей, меньше чем за месяц ее не осиливал; или вообще не осиливал, чего уж тут греха таить».

Был я уже слегка пьян и чувствовал себя значительно раскованнее, но, признаюсь, неожиданное появление девушки Аси заставило-таки меня смутиться. Но снова включился мой защитный механизм:

— А позвольте узнать, которую именно книгу вы прочли? — спросил я.

«Ну зачем ты, Серега, дурака валяешь? — стыдил я сам себя в мыслях, — Ту самую, единственную. Других нет».

— «Уход», — ответила Ася, и тут же добавила: — Извините меня, пожалуйста, мне действительно стыдно, но я ее бесплатно скачала из интернета. Я обещаю, что куплю вашу книгу, как только…

— Да ладно, не стоит, — перебил я, — Ваш адрес я знаю, пришлю по почте, обещаю не забыть.

«Вот, бля, обидно! — мелькнула мысль, — Мою книгу практически не читают, а если и читают, то скачивают с интернета на халяву. Поэтому-то я в дырявых ботинках и хожу».

— Кстати, — вмешался в разговор Борис Владимирович, — Ася закончила журфак в прошлом году и работает в газете.

— Круто, значит мы почти коллеги, — отреагировал я. Получилось почему-то сухо, и, мне показалось, воспринялось это как демонстративное равнодушие, хоть я этого нисколько не желал, нечаянно вышло. Неловкая пауза.

Борис быстро разрядил обстановку, спросив, курю ли я. После утвердительного ответа пригласил пройти в другую комнату на балкон. Ася осталась на кухне, стоя прислонившись к кухонному шкафчику и разглядывая люстру на потолке.

«Идиот! — ругал я себя в мыслях, — Дурак косноязычный! Однозначно же обидел девочку на ровном месте. Она ведь, возможно, за советом хотела обратиться. Ей, наверное, огромных усилий стоило перебороть застенчивость, а ты ее с ходу обрубил. Она, небось, сейчас готова под землю провалиться…»

***

Мы миновали маленький коридорчик, прошли в гостиную, именно там находился балкон. В интерьер я в тот раз не всматривался, но если бы было там что-то примечательное, то, скорее всего, обратил бы внимание сразу.

Балкон, а точнее лоджия, тоже ничем особенным не запомнился: невзрачная отделка деревянной вагонкой, старые шкафы с плохо закрывающимися перекошенными дверцами, немного какого-то рыболовного хлама, столик; на столике старая щербатая хрустальная пепельница — такие раньше в Борисове делали. Все среднестатистическое.

— Сергей, вы извините, — закурив и пару раз глубоко затянувшись, тихо обратился ко мне Борис, — Но, если вы не против, пускай дочка с нами посидит. Она сама, скорее всего, постесняется, однако ей тоже есть что рассказать. Но и вы, пожалуйста, поведайте что-нибудь, что ей было бы полезно в ее работе. Может, какой-нибудь профессиональный совет…

— Конечно, никаких проблем…

— Понимаете ли, — продолжал он шепотом, оглядываясь на комнату, — Ася очень мечтала поступить на журфак, печатные СМИ, хотела стать журналисткой. Я хоть и не был в восторге от выбора ее профессии, так как понимал, что там все не так красиво, как кажется со стороны, но и препятствовать не стал. Поступила, отучилась, в газету по распределению устроилась. Казалось бы, мечта исполнилась, а она разочаровалась; пока еще не окончательно, но близка к этому. Приходится же писать обзоры сезонных ярмарок, про выставки продукции сельского хозяйства и прочее в том же духе. И никакого просвета… Хондрит она. А тут вы ко мне обратились, Ася сразу воодушевилась…

— А на чем она хотела бы специализироваться? — встрял я в монолог.

— Честно говоря, Ася сама, видимо, не знает. В этом-то и проблема. Когда выбирала профессию, то думала, что будет все иначе, будут интересные темы, какие-то перспективы для творческой реализации. На деле же столкнулась с рутиной. Понятное дело, что не все сразу, но сами же понимаете, каково это достичь чего хотел и не обнаружить в этом того, чего ожидал.

— Хорошо, я попробую с ней пообщаться. По возможности… Может, что-нибудь посоветую…

«Да уж, посоветую, — мелькнула мысль, — Посоветую, как для интернет-помоек гнилые статейки за гроши стряпать».

— Очень буду этому рад. А особенно она будет рада. Может, скажете ей про что и как сейчас писать лучше, куда с этим обращаться, где публиковаться… А вы, кстати, во сколько уезжаете? — вдруг спросил Борис.

— Так… — начал думать я вслух, — Последняя электричка в полночь с чем-то будет. То есть, чтоб гарантированно на нее успеть, мне от вас не позднее полдвенадцатого удалиться надо.

Глянул на время: не было и семи вечера. Сообразил, что до полдвенадцатого торчать у них будет неприлично, и, возможно, Борис наоборот рассчитывал, что я до ночи у них не стану засиживаться, в связи с чем добавил:

— Не хочется вас обременять, постараюсь раньше убраться…

— Не волнуйтесь, — остановил меня Борис, видимо поняв ход моих мыслей, — Я просто переживаю, что все не успеем обсудить, маловато времени… А вообще, можете и у нас заночевать, уехать завтра, когда вам удобнее будет…

Пообещал подумать.

***

Возвращаясь на кухню, в гостиной на полке в шкафу, я заметил черно-белое фото девушки. Остановился, всмотрелся: фото, однозначно, старое, такие раньше в фотоателье делали; девушка похожа на Асю, но не совсем — заметно больше азиатского во внешности, прическа другая.

— Это моя супруга Динара, — сообщил Борис, заметив мой интерес, — Мама Аси. Умерла в августе пятнадцатого. Вот, недавно вторая годовщина была. До сих пор не верится…

— Соболезную. Красивая.

— Да, красивая, — грустно произнес Борис, глядя на фото покойной жены, — Мы в Казахстане познакомились, в девяностом году. Мне тогда тридцать было, а ей девятнадцать. Ее родители не одобряли нашего общения. Сами понимаете: традиции, ислам… Ее мать еще приемлемо ко мне относилась, так как сама не совсем казашка была, а наполовину русская… А вот отец ее, чистокровный казах и убежденный мусульманин, был категорически против меня. Ну и начало девяностых, напряжение нарастало, местные начали косо на приезжих поглядывать, уже витало что-то в воздухе. Отец мой тогда же примерно умер от онкологии, а здесь, в БССР, мои дедушка с бабушкой живы были — родители моей мамы. В общем, засобирались мы на родину. Я тогда, помню, очень переживал, понимал, что если уеду, Динару больше не увижу, решился там остаться. А мать моя, узнав про это, мне говорит: «Боря, ты дурак». «Почему это?» — спрашиваю. «Ну как это почему? А кто мешает для Динары билет купить? Она уже совершеннолетняя, имеет право». В итоге, уехали мы втроем, в декабре девяносто первого. Уже, получается, в независимую Республику Беларусь. Тут расписались почти сразу. А еще чуть меньше, чем через четыре года, Ася на свет появилась… Вот такие вот дела… Ладно, идемте на кухню…

Шагая вслед за Борисом, я высчитывал возраст Аси. Уже тяжело было цифры в уме вычитать и складывать. Вначале насчитал двенадцать, потом тридцать два.

«Почти ровесники, — подумал я, — На два года меня всего лишь младше… Хотя, стоп! Как такое может быть? Каких, на фиг, два года? Я ж восемьдесят третьего, а она, выходит, девяносто пятого…»

***

Вряд ли Ася с кухни слышала наш разговор — мы довольно-таки тихо беседовали, большей частью шепотом.

Застали ее сидящей на корточках и гладящей непонятно откуда взявшегося серого полосатого кота, плюгавенького и беспородного; лежал кот на стуле, на котором я до этого сидел; кот щурился от удовольствия, очень громко мурлыкал, так, что слышно было с приличного расстояния.

— О, вот и еще один член семейства вылез! — весело воскликнул Борис, — Знакомьтесь: это Маркиз!

Кот вздрогнул от громкого баса хозяина, резко оглянулся, выпучив желто-зеленые глаза, но тут же снова прищурился, отвернулся; на меня он даже не обратил внимания.

«Что-то этот Маркиз для маркиза слишком замухрышистый, — подумал я, — Больше на какого-нибудь Ваську похож».

— Так, Ася, — обратился к дочери Борис, — Давай, убирай Маркиза… Сообрази-ка лучше на нас всех какой-нибудь ужин — Сергей Сергеич, возможно, заночует у нас… Стоп, Аська, ты это, вначале подрежь еще сыра с колбасой, а чуть позже плов разогрей… Кстати, плов я сам лично готовлю, в Казахстане научился. Палау там его называют. Готовится примерно так же, как и узбекский, но, по тому рецепту, которым я пользуюсь, обязательно сухофрукты добавляются…

Ася молча, не глядя на нас, ссадила со стула кота, отправилась рыться в холодильнике. Борис пригласил меня жестом за стол. Я занял свое место, нагретое котом.

— Сергей… Можно на «ты»?

Я кивнул.

— Давай тогда еще по рюмочке, — предложил он, — А я потом еще за бутылочкой в магазин сбегаю. Ася, а тебе налить?

— Ну папа, ты ведь знаешь, что я не буду, — ответила она смущенно.

…Борис, развеселившийся, что-то еще мне плел, я только вид делал что слушал — мучило осознание того, что предстоит на некоторое время с его дочкой остаться наедине и что-то как-то ей говорить. Не молча же сидеть. Интересно, специально Борис все так подстроил, или спонтанно это вышло? До сих пор вопросом этим мучаюсь. Да, а еще создавало дискомфорт ощущение переполненности мочевого пузыря. Однако сходить в туалет я почему-то стеснялся, продолжал терпеть.

Ася к нарезке не приступала, только достала продукты из холодильника, стояла, прислонившись к кухонному шкафчику, делая вид, что тоже слушает.

«Специально, наверное, время тянет, — думал я, — Начнет нарезать, когда отец уйдет, чтоб занятой быть и, тем самым, снизить необходимость общения со мной; ну и нож в руке будет, безопаснее так все же — а то мало ли что у меня на уме? В принципе, разумно с ее стороны».

В общем, осушили мы бутылку до конца, тогда только Борис ушел собираться за догоном. Хлопнула дверь в прихожей — мы остались вдвоем, если кота не считать.

Как я и предполагал, Ася тут же начала резать сыр-колбасу, повернувшись ко мне спиной. Я сидел молча с минуту, искоса поглядывая на ее спину, точнее, на то, что ниже спины. Затем резко встал из-за стола и сообщил:

— Пойду ото… (запнулся, чуть не ляпнул «отолью»)…отойду в уборную, извините…

В туалете долго мучился, никак не мог начать. А когда, наконец-таки, полилось, мне не удалось сразу соблюсти правильную траекторию, в итоге часть попала на сиденье, часть на пол. Некоторое время провозился, затирая туалетной бумагой следы своей неудачи. С особой тщательностью затем мыл руки.

«Блин, слишком долго! — думал я, возвращаясь на кухню, — Она, наверное, решит, что я срал».

Пришел. Ася как раз закончила с нарезкой, тарелка уже стояла на столе, а на плите грелась высокая сковорода. Нет, я прекрасно знаю, что это казаном должно называться, но конкретно то приспособление для готовки казаном назвать язык не поворачивался — только если с приставкой «недо-» или «мини-». Сама же Ася, закончив с поручением отца, сидела за столом.

Схема рассадки получилась следующая: мое место с одной стороны, с противоположной — место Бориса, Ася — сбоку, с широкой стороны стола, по правую руку от меня, причем ко мне ближе. На мгновение я застыл, но быстро совладал с собой, с красной от смущения физиономией, уселся на свой стул.

— Сергей Сергеич, — первой обратилась ко мне Ася, вроде и без стеснения в голосе, — А расскажите, пожалуйста, про что вы как журналист пишете?

— Про политику больше, аналитические материалы, — ответил я, — Про экономику могу, если в общих чертах.

«Так, сейчас еще заподозрит меня в том, что я липовый писатель; решит, что я аферист какой-нибудь», — проскочила мысль, но потом всмотрелся в ее большие карие, слегка по-азиатски раскосые глаза — недоверия в них не рассмотрел.

— Сейчас в интернете работаю только, — продолжил я, — Вряд ли вам мои статьи будут интересны, да вы их и не найдете — исключительно под псевдонимами все. Сами понимаете: у нас можно и под статью об экстремизме попасть. Поэтому про политику — только анонимно.

— Ну да, понимаю…

— Другие свои книги вам тоже советовать не стану, — начал я уже откровенно заливать, слетая с катушек, — Там, скажем так, литература специфического характера — эротика. Да что уж тут греха таить — порнуха откровенная, что по содержанию, что по качеству. Тоже под другим именем.

— И в жанре «Ухода» так больше ничего и не написали?

— Написал, но не издал, — продолжал я, — Понимаете ли, «Уход» денег не так уж много принес. А жить на что-то надо, поэтому и приходится писать то, что востребовано, а не то, что хочется.

— Понятно. Но «Уход» мне очень понравился, честно говорю. Вот только местами как-то наивно написано.

— Например? — насторожился я, понимая, что сейчас нарвусь на критику.

— Ну, скажем, сразу понятно, что автор никогда лично не сталкивался с некоторыми вещами, о которых пишет; например, я ощутила, что вы ни разу даже не помышляли о самоубийстве, и в целом, далеки от этой темы… Вы уж простите, если я вас чем-то обидела…

— Нет-нет, все нормально. Тем более, вы правы, — сказал я и сжал левую руку в кулак, ощутив, как тяжело дается это действие из-за плохо сшитых сухожилий на запястье, — Прошу, продолжайте, мне интересно.

— Да вроде бы все остальное нормально. Может местами слишком много рассуждений, и они тоже немного наивны. Но в силу юного возраста главного героя, от имени которого ведется повествование, так и должно быть.

Здесь я уже действительно согласился, однако стоит отметить, что по сюжету главный герой был на год старше Аси. Ну да ладно, рассуждения его действительно были наивны.

— Я вас, кстати, иначе себе представляла, — сменила тему Ася.

— Интересно, а как? — пробурчал я.

— Ну, не знаю… Думала, вы еще выше будете, с моего папу ростом где-то. И в очках обязательно. И одеты будете по-другому — в вязаный свитер с высокой горловиной…

«Что к чему?..»

— А почему именно в свитер? — спросил я недоумевая.

— В нем теплее, — сказала Ася и прыснула от смеха; кот испугался и утек.

Я тоже поулыбался немного ради приличия, смысла шутки не уловил.

Кстати, про очки она в некоторой степени угадала, но только чуть-чуть. У меня действительно примерно за полгода до тех событий резко развилась дальнозоркость, причем я связывал это не с какими-то возрастными изменениями, или последствиями частого чтения и долгого сидения перед монитором, а с разовым принятием некачественного алкоголя, предположительно, содержавшего метанол. Как-то раз, я приобрел водку с рук у таксиста (в магазинах бухло не продавали в связи с выпускными в школах; таксисты же всегда, сколько помню, фарцевали, спекулировали и барыжили, в том числе и алкоголем); выпил ту водку, естественно. Не помню, что было после, но утром, когда проспался, я испытал самое страшное похмелье из тех, что мне приходилось испытывать за всю свою жизнь: тело онемело, встать не мог, от головной боли слезы сами собой текли, блевал кровью, искренне был уверен, что издохну. Но ничего, оклемался. Вот только после этого хронический гастрит сильно обострился и зрение ухудшилось, не сильно, но читать стало тяжело. В планах было идти к окулисту и заказать себе очки.

— А мне было бы интересно почитать ваши те самые книжонки, — справившись с приступом веселья, заявила Ася и ехидно подмигнула.

— Ой, не, не надо, зачем?..

— Мне просто любопытно: вы про «это» пишете так же, как и про суицид писали?

–…То есть, как про вещи, с которыми никогда лично не сталкивался? — спросил я, снова пристально вглядываясь в нее. Ася закивала, еле сдерживаясь, чтобы снова не рассмеяться. При этом, ни желания надо мною издеваться, ни, тем более, каких-то похотливо-пошлых намеков от нее не исходило — она искренне по-приятельски шутила, по-доброму дразнила меня.

— Про «это» я пишу, скорее, не как писатель, а как журналист; то есть опираюсь на полученную информацию от очевидцев и участников, плюс, на фото — и видеоматериалы, — ответил ей, и мы вместе рассмеялись, я уже по-настоящему.

За время отсутствия Бориса, беседуя с Асей, я успел выяснить, что было ей двадцать два года (почти, ровно через месяц, пятнадцатого октября исполнялось), полное ее имя Аиса (тюркское, означает «энергичная», «жизнерадостная», очень ей подходит), но все ее называли только Асей, изредка Аськой. Ее отец работал на заводе главным инженером. Уфологией занимался давно, еще и рыбаком был заядлым, но увлечения свои забросил после смерти Асиной мамы; а вот раньше, чуть ли не каждые выходные колесил по стране, собирал данные, опрашивал очевидцев, рыбу ловил. И дочку, и жену, кстати, тоже с собой брал регулярно, Ася ему помогала группировать собранную информацию и размещать ее в интернете в форме статей и отчетов. Ту самую статейку про Спаси, кстати, оформила именно она. Вообще, в планах у них было создание крупнейшего русскоязычного сайта, посвященного всякого рода загадочным явлениям.

Я, в свою очередь, поведал, что по образованию экономист, но по специальности проработал лишь три года. Да, и еще уговорил ее обращаться ко мне на «ты».

Ну а плов слегка подгорел.

***

Борис вернулся с точно такой же бутылкой коньяка, как та, что мы уже оприходовали. Еще и банку печени трески прихватил, попросил Асю открыть и сделать бутерброды.

— Ты, Сергей, не подумай, что я тиран какой-то, что мучаю тут Аську, гоняю по кухне как золушку. «Сделай то, принеси это…» Нет, я не такой. Просто она бы мне сама не дала ничего сделать, я ее знаю. Это у них, восточных женщин, в генах, наверное…

«Рекламирует что ли? — задумался я, — Нет, наверное, просто хвастается тем, что у него дочка исполнительная. Вряд ли возможно такое, что он во мне увидел перспективного потенциального зятя».

С полчаса мы ели, пили, говорили о пустом, пока, наконец-таки, Борис сам не вспомнил и не продолжил рассказ о своем, скажем так, знакомстве с неизведанным.

— Аж до восемьдесят шестого года, — продолжал он, — Я этой темой не интересовался вовсе. Интерес проснулся, когда Нурик, я про него упоминал, вернулся из армии. Служить его забросили во Владивосток подводником. Я к тому времени уже отучился в техникуме, работал несколько лет мастером на заводе, а сам в армию не попал по здоровью — с позвоночником проблемы. Так вот, Нурик у меня спрашивает: «Помнишь, как мы странный огонек в детстве наблюдали?» Я сразу даже и не сообразил о чем он, но потом вспомнил. «Так вот, — продолжает он, — я такой же во Владивостоке видел, только он из-под воды вылетел; там это частое явление; а хлопцы с другого судна рассказывали, что даже радар его под водой засек». В общем, что это такое — никто не знал, обсуждали это аккуратно. Но тогда уже само понятие «НЛО» нашим людям было знакомо, так как и фильмы какие-никакие иностранные выходили, и в журналах всякого рода статьи появлялись. Ну я тогда и начал изучать это явление как мог. Потом и другими всякими необъяснимыми явлениями заинтересовался. Здесь продолжил это дело… Кстати, первый интересный случай, который я изучал уже тут, произошел именно в Борисове, может быть ты про него слышал даже, очень много про него писали и говорили тогда: «Полтергейст из Борисова», «Борисовский феномен»…

— Это про самопроизвольно выкручивавшиеся и вылетающие пробки из счетчика, да? — вспомнил я старую городскую байку.

— Именно! — воскликнул Борис, — Но там не только про пробки… Само явление происходило, если не ошибаюсь, в восемьдесят восьмом году, я тогда еще в Казахстане жил. В девяносто втором, уже тут, услышал про этот случай, съездил в Борисов, пообщался с некоторыми очевидцами. Хочу сказать, что это точно не выдумки, все даже было официально запротоколировано милицией, протоколы сохранились. Полтергейст там однозначно был. Очень жаль, что к тому времени все уже закончилось само собой и мне не удалось стать свидетелем такого редчайшего явления… Вообще, у меня уже архив целый скопился со всякими такого рода историями: вырезки из газет, журналов, фотографии даже. И все отсканировано, продублировано и хранится, в том числе, в цифровом формате… Ты это, оставь свой электронный ящик, я тебе скину кое-что, если интересно.

— Конечно, обязательно, — согласился я, — Я сейчас вам через СМС отправлю…

Отправил.

— Вообще-то, — продолжил Борис, — То, чем я занимаюсь — не совсем уфология. Уфология занимается исключительно НЛО. Я же изучаю разные явления. Скорее вообще-то не изучаю, а собиранию информацию о них. Чтоб что-то изучать, нужно какое-то представление о природе явления или предмета иметь. Я же, повторюсь, просто собираю информацию, систематизирую ее; могу какие-то предположения делать, гипотезы выдвигать, но не более. Надеюсь, что результаты моей работы будут кому-то полезны впоследствии.

— А все же, по поводу Спаси, — решил я перейти к основному вопросу, пока еще был способен соображать и запоминать, — Расскажите, пожалуйста, что там было, в подробностях.

— Ну то, что в статье было написано, я пересказывать, наверное, не буду…

— Если можно, то, пожалуйста, перескажите, — попросил я, — Все-таки, одно дело письменный отчет, а другое — непосредственно рассказ очевидца…

Борис пересказал. Ничего нового из его рассказа я действительно не извлек для себя. Да, волк в устном варианте не упоминался, видимо я не ошибся, и его действительно там не было.

«Черт, — думал я, — Из такой фигни я на книгу материала не наскребу. Тут только если на небольшую статейку».

— Так, а в вашей статье еще волк упоминался, — не удержался я и все-таки решил уточнить.

–…А, да-да, волк был, — после паузы ответил Борис, — Но, признаюсь честно, видели мы его только один раз, когда еще на рыбалке сидели — волк на противоположном берегу прохаживался… Это уже Аська про него написала, чтоб таинственности истории придать…

Я с наигранной укоризной посмотрел на Асю, которая как раз в тот момент вышла из-за стола, чтоб убрать лишнюю посуду. Она поймала мой взгляд и в ответ показала мне язык.

— А вы ведь потом еще туда ездили в составе группы. Расскажите, пожалуйста, что там обнаружить удалось.

Борис кратенько изложил то же, что я прочел в интернете, с некоторыми дополнительными подробностями.

Группа состояла из восьми человек: Борис с Асей и со своей ныне покойной женой Динарой, товарищ Бориса по имени Павел (тот самый, с которым Борис и побывал в том «временно́м кармане»), тоже со своею женой, сыном и невесткой, ну и некий Андрей Григорьевич, вроде местного краеведа, а по совместительству — глава сельсовета. Упомянутый последним участник группы постоянно с ними не находился, пару раз только подъезжал, консультировал, снабжал информацией.

«Да, стыдно немного, — проскочила мысль, — Ведь я думал, что они ездили туда пьяные оргии с девицами с пониженной социальной ответственностью устраивать, а оказывается, напротив, все чинно и благородно: выезд на природу с семьей и друзьями. Все-таки о людях нельзя только плохое думать».

— Вообще, место там интересное, — продолжал Борис, — С историей. Не зря ты решился именно за это взяться. Я тоже планировал раскопать еще, но примерно через месяц после нашей поездки туда, Динары не стало, от острой сердечной недостаточности скончалась, никто вообще не ожидал. Шок для всех был. В сорок четыре года, ни с того, ни с сего… Еще через три дня — у Пашки инсульт первый случился. После него он оклемался более-менее, но вот в начале этого года еще один — добил окончательно. Он неделю в вегетативном состоянии побыл и умер. Ему только-только шестьдесят исполнилось…

«Так, это уже интересно, — прямо-таки возбудился я, — Череда загадочных смертей среди участников и свидетелей…»

— Сережа, ты же, надеюсь, понимаешь, что это никак не связано, а просто совпадение? — вдруг обратилась ко мне Ася, молчавшая большую часть времени до этого. Видимо она почувствовала мою реакцию и ей, естественно, не очень было приятно осознавать, что тема смерти ее матери, возможно, будет использована кем-то в увязке с какими-то мистическими явлениями.

Я посмотрел на нее, потом на Бориса Владимировича, он тоже заметно напрягся. Вот только, скорее, из-за того, что его двадцатидвухлетняя дочь назвала Сережей взрослого мужика, с которым знакома-то всего несколько часов, и который, хоть и исключительно теоретически, но при определенных условиях и обстоятельствах мог бы по возрасту даже сгодиться ей в отцы: как-никак, в некоторых маргинальных прослойках человечества, трахаться и размножаться начинают как раз в возрасте десяти-двенадцати лет. Но все-таки приятно было, хоть и не люблю, когда меня ласково Сережей называют, однако это смотря кто.

— Естественно, я все понимаю, — ответил я и предложил Борису сходить на перекур.

***

— Ой-ой, что-то я уже сильно пьяный, — проговорил Борис, вставая из-за стола, — Уже по половинке буду себе наливать, а то даже сердце затахало…

Проходя мимо портрета его покойной жены, я еще раз всмотрелся в ее лицо.

«Интересно, почему раньше делали фотопортреты таким образом, что они впоследствии идеально подходили в качестве фото на надгробье? — задался я вопросом, — Лица всегда какие-то задумчивые, загадочные, и даже если человек на картинке улыбается, то все равно уныло».

— Сергей, а у тебя уже есть какие-то задумки по поводу будущей книги? — уже на балконе поинтересовался Борис, — Я ж надеюсь, что все-таки книга целая будет, а не просто статья…

— Я тоже надеюсь, что будет книга. Хотя пока еще даже не могу представить, что писать.

— Я тебе рекомендую туда обязательно съездить самому, причем пообщаться и с местными, и с Андреем Григорьевичем…

— Это… с председателем сельсовета? — не сразу сообразил я о ком речь.

— Да-да, с ним. Он, конечно, не так уж, чтобы сильно сведущ, но кое-что все-таки знает. Кроме того, у него там какой-то знакомый старик был, который вообще про все якобы знает. Не помню уже, вроде как бывший учитель. Мы с ним тогда почему-то не смогли пересечься: он то ли болел, то ли что… Но там, повторяюсь, интересно. Тебе сейчас Ася поподробнее расскажет, она немного собрала информации. Да, и еще там в нескольких километрах есть поселок Курганы, туда тоже заедь обязательно. В общем-то, тебе в Курганах так или иначе побывать придется, поскольку это и по пути, и сельсовет там находится, и Андрей Григорьевич там же живет…

А мне вдруг стало грустно от того, что коньяка уже меньше, чем полбутылки осталось.

— Ну, — прервал короткое молчание Борис, — Расскажи про себя что-нибудь. Семья, дети есть?

— Неа, — ответил я коротко.

— И что, женат не был?

— Нет.

— Это сколько тебе, тридцать пять, да?

— Тридцать четыре, — поправил я.

— Ну, нормально, еще успеешь. Я в тридцать один женился, почти в тридцать два. И не считаю, что поздно… Ладно, докурил? Пошли…

На обратном пути я снова зацепился взглядом за портрет Асиной мамы.

«Нужно будет мне тоже так же сфоткаться обязательно, — подумал я, — А то помру, а у меня ни одной нормальной фотографии нет. Самая приличная та, что в паспорте — с кривой рожей. Интересно только, кто мои похороны организовывать будет…»

***

Вернулись на кухню, снова сели за стол. Я достал из внутреннего кармана пиджака блокнот и ручку, кое-что пометил, в частности, имена и даты, поскольку на одну только память уже полагаться было рискованно.

— Ася, расскажи Сергею Сергеевичу, что ты выяснила про деревню Спаси, — обратился к ней Борис, сделав особенное ударение на моем отчестве.

— А не так уж и много, — ответила она, — Очень мало информации конкретно про Спаси. Известно, что в той местности люди живут уже очень давно, еще до христианских времен. Я уже подзабыла многое из того, что нам Андрей Григорьевич рассказывал, поэтому могу и неточно повторить. Но если я правильно помню, на месте Спаси раньше что-то вроде главного поселения находилось, центр что ли, не знаю как правильно назвать. И именно это поселение первоначально называлось Курганы, а не та деревня, что рядом расположена; нынешних Курганов вроде как там вообще не было, они позже появились. Короче, по каким-то причинам, люди из старых Курганов начали переселяться на место новых. И был какой-то промежуток времени, когда деревня Спаси называлась Старые Курганы, а нынешняя деревня Курганы — Новые. Вот. А потом Старые Курганы вообще упоминаться перестали, поскольку практически все жители оттуда съехали, и Новые Курганы стали просто Курганами… Так… А параллельно произошел раскол христианской церкви, пошли гонения на раскольников, и те начали расселяться, в том числе на запад, то есть, на территорию современной Беларуси. Ну и какая-то община староверов, как их сейчас у нас принято называть, обосновалась на месте уже полностью увядшей деревни Старые Курганы. Уже от них пошло и новое название — Спаси.

— И еще, ты забыла добавить, — решил дополнить Борис рассказ дочери, — То были не просто староверы, а какое-то ответвление от их церкви, что-то вроде секты.

— Интересно, — задумчиво произнес я, совсем запутавшись в Старых и Новых Курганах; снова достал из кармана блокнот с ручкой и принялся в нем рисовать какие-то загогулины, — Так там и сейчас староверы живут?

— Нет, — ответил Борис, — Их там в период коллективизации частично раскулачили и переселили в Сибирь, а освободившиеся дома отдали нуждавшимся в жилье и работе колхозникам. В итоге, деревня стала самой обычной, только название сохранилось. Ну и после войны еще раз все там перемешалось. В итоге, думаю, вряд ли кто из староверов остался, а сейчас там вообще только с пяток старушек живет, а может и того меньше… Хотя, что-то про последнего старовера мне Григорьевич говорил; вроде, как был там один. Ася, ты не помнишь?

— Нет.

— Значит, он, наверное, не при тебе это рассказывал, — задумался Борис, — Или я что-то путаю… Забыл уже подробности…

— Мы собирались еще раз туда ехать, — уже Ася продолжила, — Попробовать хотели с местными пообщаться.

— Ага, — подтвердил Борис, — Кроме того, Григорьевич обещал покопаться в документах, по домам походить, что-то дополнительно разузнать. Да, и он же звонил даже потом, говорил, что что-то нарыл, но нам уже как раз не до этого было… В общем, Сергей, если надумаешь туда ехать, то обязательно первым делом с ним встреться. Я тебе на всякий случай его личный телефон дам. И рабочий тоже.

— Хорошо, спасибо, — ответил я, — А какой он хоть, этот Андрей Григорьевич? Нормально с ним пообщаться можно?

— Да обычный, нормальный мужик, примерно моего возраста. Деревенский. По фигуре, правда, сразу видно, что большой начальник. А, и еще он на беларускай мове размаўляе²…

— На трасянке³, скорее, — поправила Ася.

— Ай, не важно. Какая разница? Я и ее нифига не понимаю, через слово. В Казахстане, ясное дело, мове не обучают. Ася у меня как переводчик была, в основном через нее общался.

Ася хихикнула.

***

Еще до одиннадцати коньяк был уничтожен. К этому времени я уже твердо и окончательно решил, что ночевать у них не останусь. С одной стороны, я был и не против, и даже хотел, но коньяка оказалось катастрофически мало. Я должен был догнаться, а оставшись у них, осуществить это было невозможно.

Меня сильно уговаривали, просили, ругали, но я не поддался, мотивировав свой отъезд нежеланием причинять им неудобства и необходимостью как можно скорее сесть за рабочий компьютер и начать писать, пока все свежо в памяти. Очень извинялся, искренне благодарил, и мы, в итоге, расстались друзьями. С Асей даже телефонами обменялись — она сама предложила…

На вокзал поехал на такси. Алкоголь уже не продавался, но я рассчитывал, что уже в Борисове что-нибудь приобрету на вынос в какой-нибудь привокзальной пивнушке, ну или снова рискну сыграть в русскую рулетку, приобретя водку у таксистов.

В электричке мгновенно вырубился; очнулся уже на конечной в Борисове, от того, что меня растолкали менты. Нормально, без претензий с их стороны.

Сразу же направился в одно знакомое мне питейное заведение сомнительной репутации. Народа там бухало немало, несмотря на то, что был уже третий час ночи. С пятницы на субботу, впрочем, там всегда так.

Заказал двести граммов водки, выпил. Вышел перекурить, с какой-то пьяной блядью немного пофлиртовал, даже была мысль снять ее, но потом расхотелось и денег стало жалко. Вернулся в кабак, сходил облегчиться в его засцанный и заблеванный туалет. Затем упросил то ли барменшу, то ли официантку, продать мне бутылку водки навынос. Быстро, чтоб не привлекать лишнего внимания, засунул ее в рукав пиджака, заплатил втридорога, ушел.

Вернулся на вокзал, взял такси, поехал домой. Такси обошлось дороже, чем в Минске.

…Помню, что пить начинал, находясь в прекрасном расположении духа, с твердой уверенностью, что с книгой все получится; вспоминал Асю, ее карие глаза, поднимал за нее тосты. Вообще, и Ася, и Борис Владимирович, мне очень понравились; особенно, конечно же, Ася. Можно даже сказать, что я пребывал в романтическом настроении, а водка это настроение подогревала. Опять слушал музыку, много курил, стоя на балконе в одних трусах, придумывал идеи для книги. Как и во сколько улегся спать — не помню.

Глава вторая

…Проснулся часа в два дня, голова болела, но не сильно. Больше беспокоило чувство стыда, хотя понимал, что ничего постыдного совершить не мог; хотя мог и совершить, но не помнить об этом.

Еще с полчаса провалялся. Воспоминания о прошедшем дне возвращались постепенно. Первым пришел образ Аси.

«Как же ее полное имя-то? — пытался я припомнить, — Асса, Асия, Ассами, Ассаи… Астра, Астма, Астения…»

Кое-как встал, сходил в туалет, умылся. На кухне обнаружил почти полбутылки водки — вчера не смог осилить всю. Без промедления налил, выпил, нашел сигареты, закурил прямо на кухне. Стягал примерно половину и забычковал. Сильно закружилась голова, накатила тошнота. Попил воды, через минуту все прошло, в мозгах просветлело.

Наткнулся на свой телефон, взял его, разблокировал, и сердце перевернулось: два пропущенных от Аси, в пол-одиннадцатого утра и в час дня; но самое страшное, что я, оказывается, в полчетвертого ночи звонил ей сам, благо, мой вызов не был ею принят. Понял, что надо бы перезвонить.

— Да, слушаю, — раздался на том конце ее голос.

— Привет, Ася, — еле выговорил я, — Это Сергей. Ты набирала меня, да?

— Да, Сережа, Привет. Утром увидела пропущенный от тебя…

— Ой, это я случайно набрал, извини, — ответил я. Нависла тишина.

–…А я заволновалась, думала, случилось что-то, — наконец неуверенно произнесла Ася.

— Нет, все нормально. Извини, что не отвечал. Недавно проснулся, работал до утра, — приврал я.

— Понимаю, ничего страшного. Как добрался — нормально?

— Да, нормально, без происшествий.

И снова тишина.

— Сережа, — прервала ее Ася, — У меня тут идея… не знаю, как ты отнесешься…

— Ну, слушаю…

— В общем,… я хотела бы присоединиться к твоим исследованиям. Пока ты книгу писать будешь, я б серию статей выпустила. Привлекла бы тем самым внимание людей к теме, а там бы и книжка твоя вышла. Работали б сообща, в тандеме, чтобы не было противоречий между моими статьями и твоей книгой…

— А как же основная работа? Ты ведь работаешь? — перебил я ее.

— А пошло оно! — заявила Ася, — Мне надоело про колхозы писать, хочу чего-то интересного!

— Да, твой отец такое не одобрит, — произнес я с укоризной.

— Наверное, — согласилась она, — Но я уже совершеннолетняя. Имею право.

В голову пришла аналогия с ее родителями, когда те уезжали из Казахстана — тоже был сделал акцент на совершеннолетии ее будущей мамы.

«Не, ну на хер, здесь другое», — успокоил я сам себя.

— А каким ты образом планируешь присоединиться к моим исследованиям? — решил уточнить, чтоб убедиться, что правильно все понимаю.

— Ну как?.. Вместе бы поехали…

— Ох, не знаю… — вздохнул я, задумался.

Прямо передо мной стояла недопитая водка. Я подвигал бутылку по столу туда-сюда, приподнял, взболтал, затем поставил на место, сообщил:

— Значит так, Ася. Мне тут нужно дня три, чтоб разобраться с уже имеющейся информацией. Я планирую уединиться, хочу разложить все по полочкам, понять в какую сторону двигаться дальше. Пока я ничего конкретного ответить не могу, поскольку сам не знаю, как буду работать; и буду ли вообще. Давай через три дня к этому разговору вернемся, если ты сама не передумаешь, хорошо?

— Конечно, давай, нет проблем, — произнесла Ася, потом робко добавила: — У меня еще кое-что есть…

— Да-да?..

— Ты ведь помнишь, я говорила вчера, что у меня день рожденья уже меньше, чем через месяц?

— Ну, помню, — соврал я, на самом деле не помнил.

— В общем, я понимаю, что это еще не скоро, но пообещай, что не будешь ничего планировать на пятнадцатое октября, ладно?

— Приглашаешь?

— Нет, хочу, чтоб ты просто ничего не планировал на этот день, — хихикнула Ася.

— А, понял! — решил я тоже пошутить, — Ты хочешь, чтобы я в этот день сидел дома, тем самым исключил вероятность случайно попасться тебе на глаза, да?

— Именно! — воскликнула Ася.

Мы вместе посмеялись, потом я сказал, что подумаю.

— Что-то у тебя голос сегодня какой-то охрипший, — ни с того ни с сего заявила мне она, — Ты не заболел, случайно?

— Не, все нормально. Только голова болит, спал абы как. И пол-литра коньяка вчерашних…

— Понятно. Ладно, Сереж, не буду тебе мешать. Только обещай не пропадать.

Я пообещал.

Отложив телефон, сразу же налил и выпил, закурил забычкованную ранее сигарету. Снова повторился приступ тошноты и головокружения, и опять через минуту все прошло.

«Нет, Серега, — рассуждал я, — Это не то, что ты думаешь. Ей нужен знакомый писатель-журналист именно из практических соображений. А ты, хоть и хреновый, но зато самый настоящий и журналист, и писатель. А она пока только начинает. Ей важно общение с тобой в рамках профессиональной деятельности, не более. Не придумывай себе ничего, чтоб потом не разочароваться…»

Тут телефон прогудел, пришло оповещение о личном сообщении из соцсети. Открыл: смайлик от Аисы Лихтарович.

«Точно, Аиса ее полное имя! Как я мог забыть?»

Отправил ей смайлик в ответ.

«Так, стоп! — насторожился я, — Она у меня уже в друзьях. Выходит, вчера ее добавил. Надеюсь, только добавил».

Проверил: переписки с ней не вел. Залез к ней на страничку, принялся пролистывать ее фотографии, осознавая, что сильно огорчусь, если на какой-нибудь из них Ася будет запечатлена с молодым человеком. Молодых человеков обнаружено не было, как и следов моей ночной активности. Зато во время просмотра было испытано сильнейшее чувство дежавю, очевидно, что все фотки я уже видел; благо, хоть не комментировал, как-то удержался от этого.

«И все-таки она действительно очень красивая, — размышлял я, разглядывая ее улыбающееся лицо на очередном снимке, — Не может быть, чтоб она было одинока. Даже если это и так на данный момент, то, однозначно, ненадолго. А еще она очень похожа на…»

Да, она была отдаленно похожа на одну особу, которую к тому моменту я знал уже шестнадцать лет, но настолько отдаленно, что я никак не мог понять, в чем именно то сходство заключалось. Возможно, форма губ, цвет глаз, еще что-то. Ту свою давнюю знакомую я не видел давно, к тому моменту лет двенадцать прошло; допускаю, что уже начал забывать ее лицо. Возможно, воображение дорисовывало старый затертый образ деталями с нового, вызвавшего схожие эмоции. Или наоборот: причиной возникновения этих эмоций послужила внешняя схожесть нового образа с тем старым.

Запутался. Налил — выпил.

Сам себя попытался убедить, что появившаяся у меня чрезмерная симпатия к Асе, всего лишь последствия долгого отсутствия женщины. Ведь на тот момент я не знал женской ласки уже примерно полтора года, если не считать пары-тройки шлюх по пьяни, которых даже имен не знал. Исходя из этого, неудивительно, что пообщавшись с милой девочкой, да еще и выказывающей мне некоторые знаки внимания, хоть и иного рода, у меня моментально возникло легкое чувство влюбленности…

***

Повторюсь, почти полтора года к тому моменту у меня практически никого не было. Ну и то, что было раньше, ни в коем случае не могло считаться чем-то серьезным. И вообще, в плане более-менее глубоких отношений я был абсолютным дилетантом. Признаюсь, была у меня одна дамочка, замужняя и старше меня на десять лет, с которой я сношался на регулярной основе на протяжении нескольких месяцев — она мстила своему мужу, я мстил сам себе. Однако потом, безо всяких видимых причин, мы просто перестали друг другу звонить, ничего не объясняя.

Были также периоды, два из них затяжных, продолжительностью примерно по полгода, когда я буквально пускался во все тяжкие. В те периоды я различными способами знакомился с дамами, причем меня не интересовал ни их возраст, ни социальный статус, ни семейное положение, даже внешность особой роли не играла; главным и необходимым критерием являлась их готовность и желание либо разово быть использованными мною, либо использовать разово меня; кроме того, нередко прибегал и к платным услугам проституток.

Первый затяжной период случился приблизительно через три года после окончания университета, мне тогда было двадцать пять, или около того; закончился он тем, что какая-то из блядей наградила меня гонореей.

Второй произошел через год после издания первой и единственной книги — появились хоть какие-то деньги, вместе с ними и тяга к приключениям; денег было мало, они начали стремительно заканчиваться, а тяга уменьшаться.

С какой целью я так себя вел?

Таким образом я пытался себя убивать. Я был слишком малодушен, чтобы просто взять и наложить на себя руки. Да, попытки были, но малодушие не позволяло довести дело до конца. Вот и вел я себя постыдным образом, чтобы вызвать, а точнее, усилить, чувство стыда, отвращения и ненависти к самому себе, надеясь тем самым облегчить задачу по досрочному уходу из жизни. Но обязательным условием для того, чтобы этот план был действенным — наличие совести. А если у меня она и была, то какая-то уж очень специфическая. Простой пример: когда я еще был десятилетним пацаном, мне удалось приручить запуганного, забитого бездомного пса, внешне похожего на эрдельтерьера, как в фильме «Приключения Электроника», и обучить его ловить подбрасываемые кусочки хлеба зубами налету. У меня ушла уйма времени только на то, чтоб просто завоевать его доверие к себе — пес до ужаса боялся людей, никого не подпускал к себе. И вот, один раз, я зачем-то вместо хлеба подбросил слепленный комок из колючек репейника — пес поймал, проглотил рефлекторно, заскулил и убежал; и больше ко мне ни разу не подходил.

Удивительно, но меня из-за той детской глупости до сих пор совесть мучает (ужасно мучает: когда на ночь вспоминаю, то до утра заснуть не могу), а из-за блядского поведения во взрослом сознательном возрасте — ничуть не стыдно. Более того, я даже получал удовлетворение не столько физическое, сколько моральное; и не от разврата и пьянства как такового, а от процесса погружения на дно; я от этого ощущал некое эстетическое удовольствие…

Перебирая все это в голове, водку допил.

«Так, Серега. С уже имеющейся информацией ты успешно разобрался, теперь пришла пора раздобыть новую», — подумал я и засобирался в магазин…

Глава третья

И случился мой очередной запой.

Последующие два дня выглядели также: пробуждение — опохмел — забытье. Просто вырезанные кадры из пленки, как будто ничего больше и не было. А вот следующий за ними, в общей сложности, пятый, если пятницу считать, когда я в Минск съездил, уже отличался от предыдущих: во-первых, существенно ухудшилось физическое состояние; во-вторых, опохмелиться уже было нечем. И сил не было сходить в магазин за добавкой. В итоге, я до вечера провалялся в постели, периодически засыпая; сны уже какие-то начали сниться, не просто в пустоту проваливался. Я алкоголик, хоть и не старый, но опытный, поэтому у кровати загодя были заготовлены тазик, бутылка с водой и пепельница с сигаретами; так что, при крайней необходимости, даже помочиться можно было прямо в таз, не утруждая себя походом в туалет.

Где-то к семи часам вечера я наконец-таки отоспался и промыл свой желудок. В голове начали появляться более-менее связанные мысли, думать уже было не так больно.

«Кстати, — вспомнил я, — Сегодня, если правильно понимаю, закончились те три дня, которые я сам себе назначил в разговоре с Асей, для предварительной подготовки к работе над книгой; то есть, мы договорились сегодня созвониться. Вот только мы, по-моему, не уточняли, кто кому звонить должен».

Мой телефон лежал рядом. Дотянулся, посмотрел: никто не звонил, я тоже никому; проверил сообщения в соцсети — пусто; залез к Асе на страничку: была онлайн тем днем в десять с чем-то утра.

«Ну вот и хорошо, — заключил я, — Звонить сам не стану, она же вряд ли позвонит. А если это все-таки случится — вежливо откажусь от ее участия. Так будет правильнее…»

Мне очень не хотелось снова испытывать к кому бы то ни было трепетных чувств, так как я был уверен, что взаимными они не могут быть. Тем более, в случае с Асей: она красива, молода, не глупа для своих лет. Однозначно не ровня мне.

Не, ну действительно: что я? То, что старше ее почти на тринадцать лет, еще ладно, на это можно было закрыть глаза, если бы при этом я не был беден или был хорош собой; я все это прекрасно понимал.

Кроме того, мое первое Разочарование не было единственным, кое-что подобное со мною случалось и после…

***

Я тогда два года как работал, закончив университет. В отделе нас было шесть человек кроме меня, почти все предпенсионного возраста. В общем, я был самым молодым. С работой, в принципе, освоился, неплохо справлялся, но скучал, трудовой день казался протяженностью в целую вечность. Когда к нам в отдел по распределению попала молодая девчонка, стало значительно веселее, поскольку появился кто-то, с кем можно было хотя бы на отвлеченные темы поговорить. Не удивительно, что мы довольно-таки быстро сдружились — девушка первой пошла со мною на контакт, была веселая, общительная, общий язык нашел с нею легко, на предложения попить пива после работы почти всегда отвечала согласием, часто и сама предлагала. На каком-то этапе нашего общения, мне показалось, что я ей симпатичен как мужчина. Стоит отметить, что моим вкусам она не соответствовала нисколько, да и в целом красотой не отличалась; короче, она меня не привлекала как женщина. Однако тогда я еще продолжал страдать от первого своего Разочарования, ну а начать отношения, как мне подумалось, стало бы отличной возможностью отвлечься, а то и исцелиться полностью. Поэтому и решил попробовать убедить себя в том, что она мне тоже симпатична. Странно, но у меня это получилось легко. Спустя примерно полгода после нашего знакомства, я ей сообщил, что она мне нравится, люблю, мол, и так далее. К моему удивлению, воспринято ею это было с абсолютным равнодушием, она даже ничего не ответила. Да, некоторое время мы продолжали общаться, как и прежде, однако после моего признания, первоначально выдуманная симпатия к ней стала реальной и начала нарастать. И я прекрасно понимал, что она мне ничем не обязана, однако именно то, что я ей открылся, почему-то заставляло ждать некой ответственности от нее за меня. Я стал навязчивым, требовал повышенного к себе внимания, злился и переживал, в итоге, естественно, был послан куда подальше в особо грубой и циничной форме. Как итог, к моему тогда еще главному большому Разочарованию прибавилось еще одно — второе, малое. Дружить мы перестали, с той работы я вскоре ушел, в том числе и из-за этой истории, слетел окончательно с катушек, забухал, подался в блуд. А девушка та, спустя несколько лет, уехала в столицу, там вышла замуж, у нее все хорошо, надеюсь. Я же с тех пор зарекся никому и никогда не признаваться в своих чувствах и стараться вовсе их не испытывать.

***

К девяти вечера я окончательно пришел в себя, сгонял в магазин, купил четыре литра пива и кое-чего из еды. Сидел на кухне, ел макароны, попивал пивко, прокручивал в голове все подряд, настроение было так себе…

Десять вечера, я уже сыт, половина пива выпита, настроение приподнялось, появилась мысль позвонить Асе; только мысль, не более. Кроме того, время уже было позднее, не совсем вежливо. Однако мобильник я зачем-то взял в руку, и в тот самый момент, прямо в руке, он завибрировал. Звонила Ася.

— Алло, — бодро ответил я, мгновенно приняв вызов.

— Сережа, привет. Это Ася, извини, что поздно, — услышал я ее голос, искаженный, сдавленный, мне показалось, что от смеха.

Я, не задумываясь, затараторил в ответ, не пытаясь скрыть своей радости:

— Все нормально. Ты не поверишь, но я прямо сейчас держал в руке телефон, собирался тебя набрать…

— Мой папа сегодня умер, — произнесла она.

Меня как пыльным мешком по голове огрели. Секунд десять я молчал не находя слов, слушал как она рыдает в мое ухо. Кое-как собрал мысли в охапку, спросил:

— Мне приехать?

Ася промычала что-то сквозь плач, я не разобрал что именно.

— Короче, я приеду, — твердо и громко сообщил я, глянул на часы и добавил: — Сегодня уже поздно. Приеду завтра… Ты сейчас дома?

— Угу, — всхлипывая, отозвалась Ася.

— Одна?

— Да.

— Советую пригласить кого-нибудь из подруг, или самой к какой-нибудь поехать, заночевать там. Одна не оставайся. Есть подруги?

— Да, есть, — едва сдерживая рыдания, всхлипывая, ответила она.

— Хорошо. Звони прямо сейчас кому-нибудь, кто ближе. Я тебя через полчаса наберу, поняла?

— Да, хорошо.

— Все, я кладу трубку. Ровно через тридцать минут позвоню. Пока.

Я был, мягко говоря, шокирован. Все это просто не укладывалось в голове. Думать было невозможно: как только какая-то мысль приходила, она тут же словно рассыпалась на осколки. Наверное, минут десять я просто сидел, пытаясь хоть что-то собрать воедино.

«Да уж. Борис Владимирович с его ростом в стандартный гроб может и не вместиться. Скорее всего, придется по индивидуальному заказу делать — длиннее обычных размеров», — стыдно, но это первая цельная мысль, которая посетившая мою голову.

Наконец, я поднялся, достал оставшееся пиво из холодильника, откупорил, налил полную кружку, выпил залпом. Закурил.

«Почему Ася мне позвонила? И зачем я сказал, что приеду? Кто я ей такой? На хера я вообще во все это лезу? — терзал я себя вопросами, злился. — Нет, раз уж обещал перезвонить, то перезвоню. Удостоверюсь, что все в порядке, намекну, что это не мое дело — и все, и по херу. И эта деревня долбанная, как там ее, Спаси, «Спаси-сохрани», «Спаси-да-отсоси»… В жопу все! Скажу, что нет никаких идей по этой теме, навру, что буду другое искать. И распрощаемся. Так будет лучше…»

Прошло условленных полчаса. Набрал ее номер — занято; через минут пять снова попробовал — по-прежнему короткие гудки. Отложил мобильник, решил еще подождать.

Снова пива налил себе.

«Нет, все-таки так тоже нельзя, — вдруг сменили направление мои мысли, — Она отца только что потеряла, и именно ко мне обратилась в трудную минуту, а я ее послать собираюсь. Я ж про Асю и не знаю ничего толком. Вдруг, за маской жизнерадостности скрывается абсолютно одинокий человек, да с кучей комплексов? А если ее, скажем, в детстве сверстники зачмырили, дразнили чуркой узкоглазой, или еще как-нибудь? Ведь такое вполне себе могло быть, дети — они такие, жестокие иногда…»

Ася сама мне перезвонила, тем самым прервав мои размышления.

— Да-да, Ася, слушаю, — незамедлительно ответил я.

— Сергей, ты мне звонил. Прости, пожалуйста, я с подругой долго разговаривала как раз, — произнесла Ася глухо и гнусаво, но уже без рыданий и всхлипываний.

«Сухо начала разговор, — заметил я, — Видимо, стыдится того, что разрыдалась в прошлый раз».

— Я так и подумал. Ты как? — поинтересовался я.

— Лучше.

— Договорилась с кем-нибудь о том, что я советовал?

— Да, подруга минут через пятнадцать приедет, останется на ночь, — отчиталась Ася, шмыгая носом.

— Хорошо…

Возникла неловкая пауза.

— Сергей, а ты завтра во сколько приедешь? — решилась-таки спросить Ася.

— Ох-ох-ох… — вздохнул я, — Даже и не знаю… В смысле, надо ли… То есть, если надо, то приеду,… но я, получается… В общем… Короче… Может, сейчас лишним будет…

— Сережа, — перебила меня Ася, видимо, ей надоело слушать, как я канителюсь, — Ты же обещал… И твоя будущая книга. Мне теперь особенно важно…

Ася прервалась. Я тоже не находил что сказать, поскольку не понимал, чего именно она хочет от меня.

— Мне нелегко сейчас мысль сформировать, извини, — помолчав еще какое-то время, продолжила, наконец, Ася, — В общем, раскрылись некоторые факты, которые меня пугают. И я теперь боюсь…

И снова она прервала свою речь.

— Во сколько будет удобнее, чтоб я приехал? — не стал я дожидаться, пока Ася подберет нужные слова.

— В любое время.

— Понял, тогда я, наверное, в районе обеда буду. Все, не мучай себя, завтра поговорим.

Мы распрощались.

***

Было почти одиннадцать вечера. Ложиться спать я даже не собирался. Пошел, наполнил ванну горячей водой, провалялся в ней около часа, после облил себя из душа ледяной, потом выбрился тщательно. Всмотрелся в зеркало: вроде как и не бухал.

Оделся, покурил, заварил крепкий кофе и уселся с чашкой за компьютер. Принялся бесцельно листать новостные сайты, щелкать по ссылкам. Залез на Асину страничку, снова просмотрел ее фото. Вспомнил, что Борис обещал мне что-то сбросить на электронную почту. Проверил: пусто — не успел. Опять продолжил бессмысленно кликать по всему подряд. В итоге, просидел так до пяти утра, с перерывами на перекуры и заваривание очередной порции кофе.

Решил-таки прилечь, вздремнуть хоть пару часов. Будильник поставил на десять утра.

Еще не меньше часа проворочался, сердце выпрыгивало от передозировки кофеином. Наконец, провалился в сон…

…Снилась вначале какая-то бессвязная бредятина, вроде как я в школе, какой-то экзамен или контрольная, я не готов, волнуюсь, что-то ищу и не могу найти. Потом я оказываюсь в лесу (не помню каким образом), рядом как будто бы Ася, а может и не она; затем она (или не она) куда-то исчезает, а вместо нее появляется старый-престарый сгорбленный дед с длиннющей седой бородой. И он вроде бы к себе домой идет, а я понимаю, что мне за ним надо, знаю, что Ася почему-то у него дома находится и мне ее обязательно нужно от него забрать. Иду за ним и вижу, что он злится, делает пару шагов — и останавливается, оглядывается, машет рукой на меня, мол, отстань, не твое это дело. Но я все равно продолжаю за дедом идти, потому что должен. И он смиряется, видя мою настойчивость, приглашает меня жестом, и в этот момент я просыпаюсь от тарабанящего будильника, но одновременно, кажется, уже очнувшись ото сна, продолжаю слышать, как дед мне говорит: «За это найди ее». Слова эти были озвучены моим же голосом, видимо, пробуждаясь, я сам произнес их вслух.

Глава четвертая

Встал легко, пошел в ванную, умылся. Во рту было мерзко, по прежнему ощущался привкус спирта, поэтому зубы чистил особенно тщательно.

Заметил в отражении, что лицо сильно отекло, глаза были краснющие, под ними мешки. Но ничего, разделся, еще раз обдал себя холодной водой из-под душа, вытерся, облачился в одежду, вышел, слегка перекусил, начал собираться.

Откопал свою старую матерчатую сумку-почтальонку, сложил туда кое-какие средства личной гигиены, нижнее белье, две пары носков.

Уже готов был выходить, но тут пришла мысль в голову:

«А вдруг, придется на похоронах присутствовать? Тогда ведь принято немного денег давать родственнику усопшего».

Вернулся в спальню, из своего тайника в глубине платяного шкафа вытащил заначку, представлявшую собой стопочку из трех стодолларовых банкнот и четырех пятидесятидолларовых, изъял оттуда две бумажки — сотку и пятидесятку, остальное вернул на место; пятидесятку поместил в портмоне, сотку — завернул в чистый лист бумаги и вложил в боковой карман пиджака.

Уже сидя в электричке и ожидая с минуты на минуту отправления, позвонил Асе, сообщил, что уже выезжаю, часам к трем буду у нее. Голос у нее был уставший, предположил, что не спала ночью.

Доехал без происшествий, если не считать того, что опять немного дождило и я, как и в предыдущий раз, промочил ноги.

Вновь разволновался, подходя к подъезду ее дома. Не решался сразу звонить по домофону, стоял, курил. Тут внутрь вошла какая-то женщина, я проследовал за ней. Поднялся на нужный мне третий этаж, нажал на кнопку дверного звонка. Спустя несколько секунд дверь распахнулась

— Привет, — встретила меня Ася и сразу же обняла, еще стоявшего в подъезде, прямо через порог; и держала меня так секунды три, слегка покачиваясь из стороны в сторону; я, признаюсь, опешил.

— Извини, заходи, — освободив меня от объятий, произнесла она, — Не пугайся, пожалуйста, моего поведения. Я как будто с ума схожу, не совсем отдаю отчет своим действиям.

Я вошел, с самого начала не проронив ни слова, снял сумку, куртку, разулся.

— Ноги промочил? — как бы невзначай, спросила Ася.

— Да, слегка, — ответил я, чувствуя, как к лицу приливает кровь.

— Пошли пока на кухню, — пригласила она, не заметив моего смущения, — Я чайник поставлю, попьем чая.

Я вошел на кухню и застыл: за столом сидел пацаненок лет двадцати трех, не более, с остатками акне на физиономии и с модной в то время прической среди молодежи — чубом набок; мне не видно было из-за стола, но я не сомневался, что он в подвернутых штанишках, в коротеньких носочках и с голенькими лодыжками.

Меня прошибло по́том.

«Во бля, попал я, — промелькнуло в голове, — Не ожидал, что придется с ее хахаленком знакомиться…»

Неизвестно сколько бы я еще так простоял с открытым ртом, но Ася была рядом, спасла ситуацию:

— Сергей, знакомься: это Глеб. Глеб — это Сергей.

— Добрый день, — подорвался Глеб с места, готовясь протянуть мне руку.

— Добрый, — ответил я, но вместо того, чтобы двинуться к нему навстречу и обменяться рукопожатиями, просто кивнул ему; кивок можно было понять двояко: и как приветствие, и как жест, мол, сиди-сиди, не вставай; он осекся, смутился, сел на место. Мне было приятно видеть его растерянным.

Вдруг я почувствовал еще чье-то присутствие, прямо за спиной, рефлекторно отступил в сторону, освобождая проход — и в кухню вошла весьма симпатичная блондиночка, может только если слегка с излишне полными ляжками и попой, и чересчур выделенными широкими бровями, что тогда тоже в моде было.

— А это Ксения, моя лучшая подруга, — сообщила Ася, — Ксюша — это Сергей.

— Я уже поняла, — смерила меня неприязненным взглядом Ксюша, и тут же обратилась к Асе: — Ась, ну мы поедем уже, ладно?

— Может, все вместе чая попьем? — спросила Ася.

— Нет, прости, нам еще в одно место заскочить нужно. Пошли, проводишь нас, — ответила Ксения и обратилась уже ко мне: — До свиданья, Сергей. Передаю вам Аису в целости и сохранности. Того же и от вас ожидаю. Глебчик, чего сидишь? Пошли собираться.

Отлегло от сердца: понял, что Глебчик Ксюшин.

Он вышел из-за стола, росту в нем было мне по подбородок. А в отношении его штанишек, носочков и лодыжек я не ошибся.

Собрались, проводились и ушли они быстро, минуты за две. Еще через минуту Ася вернулась на кухню, обратилась сразу же ко мне:

— Иди в ванную, снимай носки, вешай сушиться. Я тебе там тапочки подготовила. Не надо простывать.

Я не стал возражать.

***

Электрочайник уже начинал гудеть.

Ася сидела за столом, на том самом месте, где восседал ее отец, когда я был там в прошлый раз. Я занял стул напротив нее. Молчал, не знал с чего начать беседу.

Она тоже сидела молча, смотрела куда-то в пространство мимо меня. Обратил внимание на ее бледность, темные круги под глазами, и в целом на нездоровый вид; удивительно, но она казалась мне еще милее.

Вода в чайнике вскипела, он отключился, громко щелкнув, Ася вздрогнула, встала, пошла заваривать чай. Закончила, поставила на стол две чашки, сахарницу, вазочку с конфетами и какими-то печенюшками. Заметил, что у нее сильно дрожали руки.

— Как все случилось? — наконец, решился я спросить, когда она уселась.

— Вчера днем папе стало плохо с сердцем, — начала Ася с отстраненным видом, — Я вызвала скорую, папу сразу в больницу увезли, я с ними поехала. Там приняли, послушали, кардиограмму сделали. Сказали, что инфаркта нет, но есть угроза. Насколько я поняла, его в обычную палату поместили, не в реанимацию. Врач наговорил мне с три короба, настоял, чтоб я домой отправлялась, сказал, что ничего критичного, его жизни ничто не угрожает. Ну я и поехала. А в девять с чем-то вечера из больницы позвонили и сообщили…

Ася закрыла глаза одной рукой, опустила голову, почти беззвучно заплакала, сотрясаясь всем телом. Я пересел на другой стул — к ней ближе, взял ее за свободную руку; рука была ледяной. Вдруг почувствовал непреодолимое желание обнять ее, даже ощутил, как меня притягивает к ней, словно магнитом, сердце заколотилось, еще бы секунда — и…

Но удержался, отстранился немного.

— Крепкий алкоголь дома есть? — вдруг спросил я строго.

Ася ответить в голос была не в состоянии, но, немного подумав, кивнула утвердительно, указала в сторону холодильника.

Я встал, открыл его, на дверце стояла бутылка водки, начатая, но отпито из нее было не больше ста граммов.

«Наверное, это ее подруга, Ксения (или как там ее?) приволокла вчера, стресс снимать, — предположил я, — Умно».

Я плеснул ей прямо в чай, хорошо так — граммов пятьдесят, всыпал ложку сахара, начал мешать, одновременно приговаривая:

— Ты ж не мусульманка?.. Хотя, что это я? Даже если и мусульманка, Аллах сейчас с пониманием должен к этому отнестись…

Ася уже убрала руку от глаз и с любопытством следила за моими действиями, на мое предположение в отношении ее возможного вероисповедания, отреагировала едва заметной улыбкой.

— Пей! — приказал я.

Она обхватила обеими руками чашку, как бы греясь об нее, отпила глоток — Асю передернуло.

«А хрен с тобой, будь что будет!» — подумал я, и повторил все то же самое и со своим чаем.

Прошло минут пять-семь; Ася кое-как, морщась, допила приготовленное мною зелье (свое я проглотил едва ли не залпом).

— Между первой и второй… — проговорил я, убедившись, что ее чашка пуста, и плеснул ей еще столько же водки; себе не стал.

— Пей залпом все!

Ася послушалась, выпила. Ей перехватило дыхание, она закашлялась.

— Ну как? Лучше?

— Да, лучше, — ответила Ася, отдышавшись.

— Тогда продолжим разговор… Инфаркт?

— Предположительно. Сегодня вскрытие должно быть.

— Похороны когда планируются?

— Не раньше, чем послезавтра.

— Так… — почему-то я начал злиться, — А от меня что нужно дальше?

— Нам нужно ехать в Спаси, — почувствовала мое раздражение Ася, зажалась.

— Зачем? — не унимался я.

— Я боюсь…

Я хлопнул ладонью по столу, не сильно, но Ася вздрогнула. Не удержался, плюхнул в свою чашку водки, опрокинул тут же ее в себя. Стало жарко, снял пиджак, повесил на спинку стула.

— Так, — продолжил я допрос после паузы, — Я так понимаю, ты хочешь свести все к тому, что смерть твоего отца как-то связана с тем местом, правильно я догадался?

— Да, — неуверенно ответила Ася.

— Но постой! Когда я узнал о смерти твоей мамы, а потом выяснилось, что умер еще и друг твоего отца — ты ведь сама мне заявила, что это просто случайность! Почему две смерти — случайность, а три — уже нет?

— Четыре, — парировала Ася, и перешла в контратаку: — Четыре, и пятая на подходе. У жены покойного папиного друга — онкология. Ей осталось жить полгода, максимум год…

— А кто четвертый? — переборов оторопь, уже спокойным тоном поинтересовался я.

— Андрей Григорьевич, председатель сельсовета, уже бывший. Из восьми человек, которые туда ездили, четверых уже нет, пятый на подходе…

— Ох-ох-ох… Это уже действительно похоже на закономерность… А как ты узнала про председателя?

— Папа решил ему позвонить, чтоб предупредить о возможном твоем приезде. Не дозвонился на мобильный — номер другому человеку уже принадлежит. Набрал ему на домашний, его жена ответила; сообщила, что все, нет его больше, в марте прошлого года умер.

— А от чего умер, удалось выяснить?

— Да. У него сахарный диабет был. Поранил ногу, началось заражение. Ногу отняли, но поздно.

«Да уж, — задумался я, — Не удивительно, что она боится. Столько смертей. Нет, мистики, естественно, тут никакой быть не может, но совпадения пугающие».

— Я тоже не верю в мистику, — словно услышала мои мысли Ася, — И тоже бы подумала, что это просто стечение обстоятельств, но тут еще кое-что есть. Моя мама перед самой смертью жаловалась на мучавшие ее кошмары; Павел Иванович — покойный друг папы — тоже про кошмары говорил. А позавчера, получается, на следующий день после того, как мы узнали про смерть Андрея Григорьевича, папа рассказал мне утром, что ему последних несколько ночей снилось, будто бы кто-то закрыл нас всех восьмерых в старой деревенской хате и не выпускает; вроде как какой-то бородатый старик…

— Пиздец… — вырвалось у меня, мурашки побежали по всему телу — свой сегодняшний сон вспомнил; потом опомнился, извинился за плохое слово.

— Ничего страшного, — грустно улыбнулась Ася, — Понимаю твои эмоции… Так вот. Я только тогда и вспомнила, что моя мама перед смертью тоже про похожий сон рассказывала. Очень жаль, что уже невозможно узнать, что за кошмары мучили Павла Ивановича перед болезнью и смертью, но могу предположить. А еще у меня с папой вчера утром состоялся странный разговор. Он попросил меня, чтобы в случае его скорой кончины, его кремировали, а прах захоронили в могилу к маме… а уже днем ему плохо стало… а вечером…

Ася снова расплакалась. Я ее не стал утешать, так как сам пребывал в шоковом состоянии.

— И еще, — совладав кое-как с эмоциями, продолжила Ася, — Папа попросил меня проследить, чтобы ты разобрался с этой историей, и чтоб я помогала тебе при необходимости.

— Закономерности еще какие-нибудь в смертях есть? — поинтересовался я.

— Ну, в первую очередь, я заметила, что кто-то умирает примерно каждые девять месяцев: первой была моя мама, потом, выходит, Андрей Григорьевич, затем Павел Иванович, наконец — мой папа. Следующей, скорее всего, будет жена Павла Ивановича — Галина Степановна. Ну, если ей повезет, и она больше протянет со своею болезнью, то сначала уйдет кто-то другой: Миша, Лера или я…

— Так, — решил я уточнить, — Миша и Лера — это дети Павла и Галины, да?

— Да. Они с нами тогда ездили. То есть, если точнее, Миша их сын, а Лера — Мишина жена и их, соответственно, невестка.

— А ты с ними поддерживаешь отношения?

— Нет, никогда с ними не общалась особо. Они, кстати, уже больше года живут в Польше.

— Понятно. Эмигранты. Тогда, я думаю, их не стоит дергать, тем более что может им ничего и не угрожает, — заключил я.

— А вдруг именно они что-то там и побеспокоили? Может, следовало бы с ними связаться, расспросить?

— Пока не надо. Если сами ничего не выясним — тогда на них выйдем…

Я глядел на водку, водка пялилась на меня. Решился-таки, взял бутылку, убрал с глаз долой, на место в холодильник. Сразу почувствовал облегчение, после чего поинтересовался:

— Когда и как поедем?

— Ну ты ж понимаешь, я сейчас не могу. Получится только после похорон. Плюс, надо еще с работой разобраться. Пока что у меня оплачиваемых три дня, потом я попробую отпуск взять. Маркиза я Ксюше, наверное, доверю… Сегодня среда, двадцатое… Как ты думаешь: вряд ли же есть смысл на выходные ехать, да?

— Да, смысла нет, — согласился я.

— Тогда давай в понедельник…

***

Я уговорил Асю поесть, не отказался и сам за компанию. Затем попросил, чтобы она порылась в записях, выписала даты событий: поездок в Спаси, точные или хотя бы примерные даты всех смертей. Она решила взяться за это незамедлительно, ушла в спальню. Я же перебрался из кухни в гостиную, покурил на балконе. Заметил в пепельнице штук семь бычков от тонких сигарет с белым фильтром, со следами помады. Догадался, что Ксюшины. После позволил себе включить телевизор. Прощелкал почти все каналы, остановился на трансляции снукера — китаец с британцем силами мерились. Смотрел, но не всматривался, думал о другом.

Где-то минут через сорок пришла Ася, вручила мне листок с записями от руки.

— Пока что все, — сообщила она, зевая, — Не могу больше, вторые сутки не сплю. Давай я тебе здесь диван расстелю. В папиной комнате не надо, наверное…

— Да, конечно, — согласился я, — Давай-ка ты иди спать уже, снабди только спальными принадлежностями.

Она послушалась.

Я, вооружившись ручкой и блокнотом, отправился на кухню, приступил к изучению Асиной записки.

«Так, восемнадцатого июля пятнадцатого года — Борис Владимирович и Павел Иванович отправились на рыбалку, там столкнулись с временно́й аномалией; с двадцать четвертого по двадцать шестое июля — Борис Владимирович, Динара, Ася, Павел Иванович, Галина Степановна, Миша и Лера находились в лесу в окрестностях деревень Спаси и Курганы; время от времени к ним присоединялся Андрей Григорьевич. Двадцать шестого августа умирает Динара — мать Аси. Предположительно, двадцать девятого августа случается первый инсульт у Павла Ивановича. В конце марта шестнадцатого года не стало Андрея Григорьевича. Январь семнадцатого — месяц и год смерти Павла Ивановича. Ну и, наконец, девятнадцатого сентября — вчера — скончался отец Аси Борис Владимирович. Интересно. Действительно, между смертями девять месяцев плюс-минус несколько недель. Девять. Цифра девять. На девятый день поминают усопших; потом на сороковой… Ага!..»

И я принялся на календаре в смартфоне отсчитывать вначале девять дней от восемнадцатого июля — попал в интервал, когда они все были там; потом отсчитал сорок — вышел на дату смерти Динары. Мурашки уже не в первый раз в тот день побежали по телу.

«Бред какой-то! Такого не бывает, — попытался я сам себя разубедить, — Нет, все-таки это просто случайность. Да и все умершие — не совсем молодые; а молодежь ведь там тоже была, но никто из них не умер. Если бы это была действительно какая-то мистика, проклятье, допустим, то ему, наверное, было бы по барабану кого убивать и в каком порядке».

Самовнушение не подействовало. Зато возникло сильнейшее желание напиться, а факт наличия водки рядом в холодильнике усиливал его. Еле справился с искушением.

Лег спать.

Глава пятая

Спалось крепко и долго. Бородатых стариков не снилось. Зато увидел во сне мое первое главное Разочарование, оно (она) было в образе Аси. Детали не сохранились в памяти, но сон был на удивление приятным.

В десять утра встал с дивана, натянул брюки, накинул рубашку на майку, чтобы шрамами на запястьях Асю не смущать. Сходил в туалет, умылся. Пришел на кухню.

— О, доброе утро, — встретила меня там Ася. Она сидела за столом, пила кофе, копалась в своем телефоне. Вид у нее был бодрый, не то, что днем ранее, даже румянец появился. Рядом, на соседнем стуле, сидел кот Маркиз.

— Доброе, — буркнул я в ответ и сел напротив нее.

— Ты храпишь, кстати, — сообщила мне Ася, улыбнулась.

— Не правда, — ответил я, зная, что иногда храплю, когда пьян или с похмелья; или когда нос заложен.

— Правда-правда, — подмигнула она.

— Это не я, а… Маркиз, — заявил я, указав на кота. Кот, услышав свое имя, отозвался, посмотрев на меня, затем отвернулся с презрением.

— Нет, Сережа, — продолжала Ася с деланной серьезностью, — маркиз всю ночь был со мной.

— Ладно-ладно, сдаюсь. Но это я специально храпел — злых духов отпугивал, — решил я бородато пошутить; подействовало: она звонко рассмеялась. Затем предложила мне яичницу на завтрак. Я согласился.

— Какие новости? — спросил у Аси, крутящейся у плиты.

–…С морга звонили, — после короткой паузы сообщила мне она, зашмыгав носом, продолжая стоять ко мне спиной, — Предварительная причина смерти подтвердилась. Завтра во второй половине дня кремация. Утром туда нужно будет ехать, некоторые вопросы решить.

— Понятно. От меня помощь какая-нибудь потребуется?

— Наверное, нет.

— Значит, предлагаю следующий план. Поскольку на церемонии прощания с твоим отцом мне присутствовать нежелательно…

— Почему? — не дала она мне закончить предложение.

— А ты подумай, какие мысли и домыслы могут появиться у друзей и родственников твоего отца, когда они увидят, что ты на похороны явилась в компании со зрелым мужиком, которого никто, кроме тебя самой, не знает. Зачем тебе лишние проблемы в виде слухов и сплетен?

— Мне, в принципе, это до лампочки, но как хочешь, — ответила Ася, при этом я понял, что на самом деле мой довод ее убедил, просто открыто с ним согласиться было бы неприлично с ее стороны по отношению ко мне.

— Так вот, слушай дальше. Я завтра утром уеду домой, за день-два соберусь, кое-что доделаю — и махну в Спаси один на своей машине. Разведаю там обстановку, попытаюсь решить вопрос с жильем, а ты уже после приедешь. Ты машину водишь?

— Нет.

— Тогда тебе правильнее будет ехать в Борисов или в Крупки, решим, куда лучше, а там я тебя уже встречу. Как тебе такой план?

— Нормальный. Наверное, так и поступим.

— Ты вообще как? Не передумала? — решил я уточнить, услышав некоторую неуверенность в голосе Аси.

— Нет-нет-нет! Ни в коем случае! — ответила мне она, — Я уже не смогу от этой затеи отказаться, даже если захочу. Просто мне страшно. И я не совсем понимаю, что мы там хотим найти, с чего начинать, вообще…

— А я уже кое-что придумал…

И я ей поведал о своем открытии в отношении того, что первая смерть произошла ровно на сороковой день после поездки ее отца с другом на рыбалку в Спаси.

— В общем, — подытожил я, — нужно будет выяснить, что там случалось восемнадцатого июля. Могу предположить, что именно тогда произошла первая смерть, о которой мы не знаем. В этом случае, и жертв — состоявшихся и потенциальных — становится в сумме девять; если это не так, то, возможно, именно я девятый.

— Вряд ли, — задумчиво произнесла Ася.

— Не исключено. И вообще, я хоть в это все и не верю, но, наверное, нужно будет пообщаться с каким-нибудь знахарем или хотя бы попом. В общем, с человеком сведущем. Я совсем от этого далек.

— Я тоже.

— Есть у тебя знакомые шаманы? — решил я немного ее развеселить, но не получилось.

— Нет, ни одного, — с абсолютной серьезностью ответила она на мой глупый вопрос.

— Жаль, у меня тоже. А кто ты, кстати, по вероисповеданию, если не секрет? — решил я поинтересоваться.

— Никто. Атеистка. Меня родители в религии не посвящали.

— И меня, — доложил я, потом добавил: — Бабушка хотела крестить, когда мне уже семнадцать лет было — я наотрез отказался…

Когда она приблизилась ко мне, подавая завтрак, я почувствовал еле уловимый запах спиртного.

«Ах вот откуда у нее этот румянец!» — воскликнул я мысленно. Резко встал, подошел к холодильнику, открыл его. Подозрение подтвердилось: водки стало незначительно, но меньше; однозначно меньше — у меня в этом деле глаз наметан.

— Ася, — с укором обратился я к ней, — Ну зачем ты это? Этим проблемы не решаются…

— Я знаю, прости, — виновато проговорила она, опустив глаза, — Я совсем чуть-чуть.

— Больше так не делай, пожалуйста. Это очень быстро в привычку входит. Особенно, когда втихаря выпиваешь.

— Не буду, обещаю.

Вид у нее был, как у ребенка, уличенного в проступке. Мне ее стало невыносимо жалко, захотелось обнять. Сдержался.

«И все-таки, — мысль посетила, — Особенно тяжело, когда тебе чего-то нельзя, но хочется этого значительно больше, чем тому, кому это можно».

— Ладно, — решил я сгладить ситуацию, — Ничего страшного, не оправдывайся. Лучше расскажи, какие планы на сегодня.

— Не знаю, — протянула она.

— Тогда, предлагаю тебе уже собрать некоторые вещи, я бы мог что-то прихватить уже, чтобы тебе потом легче было.

— Хорошо, я подумаю, что взять.

«Как же ее жалко, — крутилось в голове, — Она и боится, и стыдится, и грустит. И я еще тут, с нравоучениями своими. Вроде, правильный такой…»

— А у тебя, Ася, родственники какие-нибудь остались? — зачем-то я еще масла в огонь плеснул.

— У отца двоюродный брат в Молодечно.

— И все?

— В Казахстане, наверное, есть кто-то. Я даже и не знаю. Родители моей мамы от нее отреклись и категорически не желали общаться.

— Понимаю. Двоюродный брат отца, кстати, уже знает что произошло?

— Да, конечно. Приедет завтра с семьей.

Она была как в воду опущенная, отвечала на автомате.

— Ася, — не выдержал я, решил хоть как-то утешить, — Прости меня, если я что-то лишнее ляпаю…

— Да нет, Сереж, все нормально… — попыталась она вставить.

–…Я просто не знаю, что сказать и как, — перебил я, — Прекрасно понимаю, как тебе тяжело сейчас.

У Аси потекли слезы.

«Да, — корил я себя, — Утешил, называется. А ведь полчаса назад она шутила и даже смеялась».

Решил, что правильнее будет помолчать. Начал есть.

— Сергей, — обратилась вдруг ко мне Ася, неуверенно, справившись со слезами кое-как, — А твои родители как? Живы?

— Отец жив, наверное, точно не знаю, — ответил я спокойно, жуя.

— А мама?

— А мама погибла, скажем так. Давно уже, когда мне было шестнадцать. Меня бабушка воспитывала с того времени. Ее тоже уже давно нет, четырнадцать лет как.

— Так, а с отцом что? — продолжала она расспрос.

— Не знаю, — отвечал я, стараясь не проявлять эмоций, — Он с нами не жил никогда. Алименты платил более-менее исправно некоторое время, а потом просто пропал. Жив он, или нет — не имею понятия. Но думаю, почему-то, что жив…

— А ты был с ним знаком?

«Зачем ей это? — начинал я уже немного раздражаться, — Может, мстит? Я ее донимал, а теперь она меня?»

— Нет, ни разу не видел, — с показным равнодушием проговорил я, — Вообще про него ничего не знаю. Только, со слов матери. По ее словам, он был эгоистом, негодяем и алкашом.

«Прямо-таки, как я сам», — подумалось.

— Пойду на перекур, извини, — не выдержал я и вышел…

***

С матерью отношения у меня были натянутые. Из-за тяжелого финансового положения ей приходилось много работать, так что времени на воспитание и на контроль моего пространства и поведения практически у нее не оставалось; таким образом, я целыми днями был предоставлен сам себе. Выпивать, и сильно, я начал уже лет с четырнадцати, курить тогда же; школу чаще прогуливал, чем посещал.

Мама же очень любила жалеть себя и винить других в своих неудачах; ну а самым ужасным было мое интуитивное понимание того, что одним из виновников, ответственных за ее разрушенную жизнь и не состоявшееся семейное счастье, она видела именно меня (она — разведенка с прицепом, а я — прицеп).

Но стоило и отдать ей должное: мать не скинула меня на бабушку, не принялась отстраивать свою личную жизнь; вместо этого всего, она, как могла, до последнего старалась хоть как-то сделать из меня человека; у нее получалось плохо, я ее постоянно разочаровывал, возможно и ускорил тем самым ее преждевременный добровольный уход из жизни.

Вот такие у меня замечательные гены, в общем.

Кроме некоторого имущества — движимого и недвижимого — мать мне оставила в наследство чувство вины перед ней — мерзкое такое, неприятное, не сильное, но постоянно свербящее где-то там, на глубине подсознания. Сам я ее тоже виню во многом, до сих пор и сильно. Стараюсь меньше думать, меньше вспоминать — тогда легче.

Зато, после ее смерти, я на некоторое время остепенился, даже учебой плотнее занялся. Бабушка моя настояла, чтобы я обязательно получил высшее образование, мол, без него в наши дни никуда. Я не стал перечить и сопротивляться, тем более, имел хорошие льготы при поступлении, являясь сиротой; в итоге, даже на бюджет влез, несмотря на скромный аттестат и невыдающиеся результаты экзаменов. Специальность выбиралась методом тыка…

***

После перекура вернулся на кухню — Аси там не застал. Прислушался — она шуршала в одной из спален. Я очень быстро запхал в рот недоеденную и уже остывшую яичницу, прожевал второпях, тарелку вымыл за собой.

— Кхе-кхе, можно? — подошел я к входу в комнату, где Ася копошилась, перекладывая одежду сидя на кровати.

— Да, конечно, я вот уже начала в дорогу собираться, — бодро она пролепетала, — Не знаю, купальник брать с собой?

«Интересно, как она так быстро умеет настроение с плохого на хорошее переключать? Плакала десять минут назад — уже шутит».

— Не бери, зачем? Я тебе свой, если что, одолжу.

Ася хихикнула.

Я осмотрел интерьер спальни: обои персиковых тонов, кровать, тумбочка, шкаф, полочки, стол, стул. На столе ноутбук, на полочках — книги и какие-то сувенирчики. Скромно, аккуратно, по девичьи.

— Если без шуток, — продолжила она, — Я вот не знаю, как быть с папиным оборудованием?

— А что за оборудование?

— Инфракрасная камера, дозиметр, рации,… — начала перечислять Ася, загибая пальцы, — Датчик низких частот…

— Я тоже не знаю, — ответил я, — Допускаю, что из оборудования нам понадобятся распятие и бутылка святой воды.

— Согласна. Тогда беру еще чеснок, а ты там на месте настругай побольше осиновых кольев.

— Обязательно.

Хотел я еще как-нибудь сострить, воспользовавшись созвучностью слов «осина» и «Ася», поиграв со словосочетаниями, скажем, «Асин осиновый кол», «осиновый кол для Аси», но ничего остроумного и непошлого на ум не пришло.

— Если серьезно, — сменил я тон беседы, — Рации на всякий случай предлагаю взять. Остальное, думаю, не надо. Тем более, я ничем пользоваться не умею из перечисленного.

— Хорошо, договорились.

— Вообще, Ася, — сообразил вдруг я, — Главное, чтоб ты подготовила походный инвентарь: спальники, палатки, что там еще, не знаю… У меня просто этого ничего нет, покупать специально не хочется — оно мне вряд ли еще пригодится когда-нибудь.

— Поняла, пошли на балкон, поможешь…

Спустя час в гостиной выросла немалая гора из всякого хлама, без которого вроде как и обойтись можно, но в то же время и не взять нельзя, когда оно имеется в наличии.

— Завтра с утра за мной Ксюша с Глебом заедут, — заговорила Ася, глядя на ту кучу, — На машине. Я с ними поговорю, чтобы они раньше заскочили. Загрузим все, отвезем тебя на вокзал вначале.

— А кто из них за рулем?

— Глеб.

В это время, у меня родилась кое-какая идея.

— Послушай, ты с Глебом и Ксюшей в хороших отношениях? — спросил я.

— Ну да. С Ксюшей мы с пятого класса дружим, с Глебом она уже четыре года встречается, естественно, как лучшая подруга Ксюши, я не имею ни права, ни возможности хорошо его не знать. А что?

Но тут я осекся. Дело в том, что я хотел предложить идею по доставке всех вещей и Аси непосредственно в Борисов на транспорте Глеба. Там бы мы переложили вещи из его машины в мою, Глеба отправили домой, а Ася и я рванули бы уже на моих колесах в Спаси. Глебу, при необходимости, заплатили б за бензин и сказали «спасибо». Однако я сообразил, что логичнее и проще не задействовать третьих лиц, а приехать мне самому в Минск на своем корче, забрать и Асю, и весь тот хлам; причем, это напрашивалось само собою. Ехать на своей колымаге в Минск я очень не хотел, поэтому решил соскочить, увести разговор в другом направлении.

— А насколько они осведомлены о твоих планах? — нашел я способ это сделать, — Они знают, куда ты собираешься, зачем? Кто я, вообще, такой?

— Ксюша с большего в курсе, а Глеб — не сильно, — задумалась Ася, — Хотя, наверное, и Глеб уже все знает. Сомневаюсь я, что Ксюша ему ничего не рассказала.

— Ну и как Ксюша отнеслась к этой затее?

— Покрутила пальцем у виска, — честно призналась Ася.

— Да уж… Я, кстати, считаю, что мы вдвоем заслуживаем такого же жеста, тут нормально. Но ты уверена, что только этим жестом все ограничится?

— Уверена, — твердо заявила Ася, но затем добавила: — Но ты, наверное, прав. Вызовем тебе завтра такси. Нет, ты не подумай, я им доверяю полностью. Просто решила, что не нужно лишний раз акцентировать их внимание на всей этой истории. Чтоб они, скажем так, меньше волновались.

— И это правильно, — согласился я, радуясь внутри, что не навел ее на мысль о наличии возможности мне ее из Минска на своей машине забрать.

— Сережа, — обратилась через полминуты ко мне Ася.

«Судя по всему, все-таки навел. Видимо, мне уже не отвертеться» — разочарованно подумал я.

— А почему бы тебе не приехать за мною в Минск на своей машине? — сразу к делу перешла Ася, — Поехали бы сразу вместе. Я не вижу острой необходимости тебе туда одному предварительно ехать.

— Я подумаю, — неуверенно ответил ей.

«Нет, она права, конечно, — приступил я моментально к размышлениям, — В принципе, если в выходной день, да пораньше, когда машин меньше — может и не страшно. Забью маршрут в навигатор — и вперед».

— Хорошо, — согласился я через минуту, — Пока что все это оставляем здесь. В воскресенье утром я к тебе приеду.

— А мы ведь в понедельник собирались…

— Ну да. В воскресенье мы там из администрации вряд ли кого-то найдем. Правильнее, конечно, было бы в понедельник, как с самого начала и планировали.

И все-таки, решил я признаться:

— Понимаешь ли, у нас в Борисове движение на дорогах не такое интенсивное, как тут. А я в Минске на машине триста лет не был, отвык от такого. Поэтому, было бы удобнее приехать за тобой в выходной рано утром, когда трафик поменьше.

— Понимаю, — ответила она, — А куда тогда сразу поедем?

— Наверное, в Борисов.

— Здорово, я согласна, — искренне почему-то обрадовалась Ася.

— Была, кстати, там раньше?

— Да, — не сомневаясь, ответила она, — Один раз, совсем недавно. Статью готовила.

— А про что статья была? — полюбопытствовал я.

— Хотя… нет, стоп, подожди, — задумалась вдруг она, — Это был Бобруйск, спутала, извини.

— Ай-ай-ай, ну как же? — изображая обиженность, воскликнул я, — Как же можно Борисов с Бобруйском спутать-то?

— Ну извини, — виновато улыбаясь, пролепетала она, — Ошиблась. Названия похожи.

А вообще, не в первый раз минчане при мне Борисов путали то с Бобруйском, то с Барановичами.

— Вот что вы себе, минчане, позволяете?! — в шутку продолжал я сокрушаться, — Мы ведь, периферийцы-провинциалы, не путаем Минск с Москвой?

— Москва в другой стране, — парировала Ася.

— Ну и что? А Бобруйск в другой области. А Москва, между прочим, тоже столица, и названия похожи — на букву «Эм»…

Ася показала мне язык.

***

День был нервным.

Время от времени у Аси звонил то мобильный, то домашний — не давали покоя коллеги, друзья и знакомые Бориса Владимировича со словами соболезнования, с расспросами о предстоящей церемонии. После каждого такого звонка Ася грустнела, плакала, потом, только-только начинала приходить в себя — и снова очередной звонок. И так целый день.

Около шести вечера заехала Ксюша, без Глеба и без предупреждения. У меня не вызывало сомнений, что главной причиной ее неожиданного визита являлось подозрительное отношение к моей персоне и опасение за Асину безопасность.

Некоторое время мы сидели втроем на кухне, пили чай, вели нейтральную и несколько натянутую беседу. Выяснил, что Ксения — студентка медицинского, Глеб — ее сокурсник. На мою реплику о престижности и востребованности профессии врача в нашей стране, было заявлено, что они не планируют здесь оставаться, а после окончания учебы и прохождения практики (если не удастся от нее откупиться), у них было твердое намерение мигрировать, предположительно, в Канаду, где уже давно жила и успешно трудилась старшая сестра Глеба. Мне неприятно и грустно было осознавать, что у большей части нашей молодежи главной целью жизни является эмиграция в более благополучную страну; огромное количество так и поступит.

Из-за отдельных фраз, жестов и интонаций, я уличил Асину подругу в некоторой меркантильности, в том числе и по отношению к своему избраннику. Но для девушки это допустимо, если в меру. В остальном же, она мне показалась весьма симпатичной внешне (если бы не бровища), очень неглупой девушкой, искренне переживающей за Асю. И даже некоторая предвзятость и недоверие к моей персоне с ее стороны не испортили общее преимущественно положительное впечатление от знакомства с Ксенией.

В какой-то момент я почувствовал, что им мешаю, извинился, ушел в гостиную. Включил телевизор, опять прощелкал все каналы, остановился на программе об индийских слонах. Попытался всмотреться.

С кухни доносились их голоса. Отдельные слова я, при желании, мог бы разобрать, но специально сделал телевизор громче, чтоб не услышать лишнего. Да и без того прекрасно понимал о чем (точнее, о ком) они вели разговор. Спустя некоторое время в гостиную вошла Ксюша.

— Сергей, идемте покурим, — резким тоном предложила она.

Мы молча проследовали на балкон. Я уже догадывался, что предстоит серьезный и не самый приятный разговор.

— Я про вас никогда раньше не слышала, — с ходу она начала, — И очень мало информации про ваше творчество в свободных источниках.

— Поверьте, существует немало писателей, о которых в свободных источниках нет вообще никакой информации, — спокойно парировал я, — А еще больше писателей, о которых вы и не услышите никогда. Я их, выходит, уже перещеголял.

— А все же, признайтесь честно: какую цель вы преследуете?

— Какую цель? — начал я зачем-то ерничать, — Ну, например, я поставил себе цель научиться лучше всех петь сольфеджио и танцевать ирландские танцы.

Ксения фыркнула недовольно.

— А если серьезно, — продолжил я, — Основной моей задачей и целью является сейчас собрать материал для будущей книги. И ничего более. Я понимаю, что вы…

— Так, — перебила меня она, — А что вас заставило впутывать в это Асю? Нет, я допускаю, что, возможно, она где-то и сама навязывается. Но вы пользуетесь этим и продолжаете ей внушать веру во все эти глупости с этой мистикой, проклятьем, вместо того, чтобы ее успокоить, убедить, что все в порядке, никому больше ничего не угрожает.

Я молчал.

— Вы же понимаете, что это бред? — продолжала наседать Ксения, — У нее сейчас стресс, немного шарики за ролики заехали, появилась идея фикс, и вся эта затея только усугубляет проблемы…

— А вы, Ксения, не допускаете, что эти проблемы как раз таки можно решить, осуществив сию затею? Вы понимаете, что если она туда не поедет, не убедится самолично, что ей ничего не угрожает и все это действительно, как вы выразились, глупости, то мы обречем Асю на многолетние ожидания и боязнь свершения так называемого проклятья, да пусть оно хоть тысячи раз неправда, глупости и бред?

Ксения задумалась на мгновение, нахмурила свои не в меру широкие брови.

— И все же, — продолжила она уже с некоторой ноткой неуверенности в голосе, — Я сама могла бы с ней поехать. Вы извините, конечно, однако мы про вас абсолютно ничего не знаем; вы, по сути, чужой человек; кроме того, мужчина…

— Ладно, — старался я не выказывать раздражения, но у меня уже это крайне плохо получалось, — Я буду только за, если вы убедите Асю ехать в вашей компании, оставив, тем самым, меня в покое; вот только если убедить ее не выйдет, вам придется везти ее отдельно от меня в Спаси насильно. Ну а поскольку я непременно тоже отправлюсь туда заниматься непосредственно своею работой, а именно, сбором информации для своей будущей книги, вам еще придется выбирать маршрут и время таким образом, чтобы минимизировать контакты со мной, поскольку, я уверен, ваши и мои подходы и методы будут не сочетаемы и вы мне будете мешать.

Наступила тишина. Я закурил еще одну сигарету, Ксения тут же последовала моему примеру.

— А вы сами, надеюсь, не верите, что все это возможно? — спросила она, глядя на меня искоса.

— То есть, вы хотите узнать, верю ли я, что во всем этом замешаны какие-то потусторонние силы? — тут я задумался, — Нет, не верю. Так как никогда не верил в саму возможность существования чего-либо потустороннего. Но я и не могу сказать, что наверняка знаю, что всего этого не существует. Мне просто не достаточно имеющихся знаний, чтобы исключить вероятность существования чего-то такого полностью. Поэтому, есть сомнения, хоть и не существенные.

— Вы писатель, — с ироничной улыбкой произнесла Ксюша, — Умеете красиво и много говорить. Но из вашего спича я так и не поняла: да или нет?

— Скорее нет, чем да, — расплывчато пояснил я, погасил окурок, уже собрался уходить…

— Подождите, еще кое-что… — притормозила меня Ксения.

— Ну, слушаю…

— Вы, наверное, знаете, что Асина мама была из мусульманской семьи, — начала она, — И Асю она, можно сказать, воспитала частично в мусульманских традициях. И это, в первую очередь, очень отразилось на отношении Аси к… к противоположному полу, скажем так. Я, например, на сто процентов уверена, что если вы на кое-что надеетесь, уж извините за прямоту — добровольно от нее вы ничего не получите; ну только если женитесь на ней, лишь после этого. Кроме того, Ася умеет не только хранить свою честь, но и защищать ее. Будьте уверены, газовый баллончик у нее всегда где-то под рукой. Так что, в случае чего, знайте: вначале вам будет больно от нее, а потом и от меня, не сомневайтесь.

— Все? — спокойно спросил я.

— Да, и еще я попрошу, чтобы вы мне показали ваш паспорт.

— Хорошо, но позволь, Ксюша, дать тебе один совет, — начал я, нечаянно перейдя на «ты», злясь, но стараясь не показывать этого, — Я тебя старше, поэтому имею на это право, следовать моему совету или нет — твое дело. Так вот, старайся никогда не угрожать мужчине, когда точно не знаешь, есть ли у него намерения совершить то, от чего ты его предостерегаешь; ведь даже если намерений у него нет, он может совершить это для того, чтобы продемонстрировать отсутствие страха перед устной угрозой.

Ксения растеряно смотрела на меня.

— Но не волнуйтесь, — поспешил ее успокоить, снова перешел на «вы», — Я ничего демонстрировать не собираюсь. То, что вы не доверяете мне — нормально и правильно в данной ситуации; я это понимаю, хоть мне и неприятно все это выслушивать… Ладно, идемте, я вам свой паспорт продемонстрирую…

Паспорт был в моей сумке-почтальонке, сумка лежала рядом — в гостиной на стуле, на котором висел и мой пиджак. Нашел, достал, вручил Ксении. Она пролистала внимательно все странички.

«Наверное, на всякий случай и на наличие штампов о браках и детях решила проверить», — предположил я.

— Сфотографируйте на всякий случай, — предложил я ей.

Она так и сделала, затем передала паспорт мне со словами, сказанными примиряющим тоном:

— Вы уж извините, я, все-таки, палку перегнула. Но поймите,…

— Я все понимаю, — не дал я ей договорить, — И хочу сказать, что Асе очень повезло с такой подругой, как вы. Я без малейшей иронии это говорю…

***

— Ну где вы там застряли? — ехидно обратилась к нам Ася, колдуя у плиты, — Я уже собралась за вами идти. Потом подумала, что вдруг помешаю. А вообще, Ксюша, ты не боишься, что я твоему Глебчику расскажу, как ты тут уединялась с мужчиной на полчаса?

— О нет! Не надо, Ася, — нарочито наигранно взмолилась Ксения, — Ты ведь знаешь, какой он у меня ревнивый!

И они вдвоем расхохотались, видимо был намек на какую-то забавную историю.

— Я тут, пока вы там… невесть чем занимались, уже макароны почти что сварила, — похвалилась Ася, — Присаживайтесь, скоро будем ужинать.

— Нет, Аська, спасибо, мне уже скоро домой нужно, — ответила Ксения, — Сейчас Глебчику наберу, скажу, чтоб заехал за мной. Пока его не будет, посижу с вами минут десять…

Посидела она с нами значительно меньше заявленного, так как Глебчик уже через минуты три перезвонил, сообщил, что подъезжает.

Ася ушла провожать подругу. Они еще о чем-то шушукались в прихожей несколько минут, затем Ксения прокричала оттуда «До свиданья, Сергей!», я вскочил из-за стола, вышел в прихожую.

— Да, до свидания, — кивнул я Ксении, уже собравшейся уходить, — И не волнуйтесь, я Асю не обижу.

Все! Закрылась дверь, мы с Асей опять остались вдвоем. Плюс Маркиз.

— Вы там не подрались? — спросила меня Ася почти сразу.

— Нет, слегка только по ребрам друг другу надавали, — отшутился я, — Без крови это не драка — так, ерунда какая-то несерьезная… Но я бы победил, кстати, если б до настоящей драки дошло.

— Я слышала, что вы спорили, и я даже знаю о чем, — оставив мою несмешную шутку без внимания, продолжила Ася.

— Ну да, было немного.

— Ты на нее не обижайся только, она хорошая, но очень прямолинейная.

— Нет-нет, Ася, все в порядке, — заверил ее, — Я нисколько не обиделся. Признаюсь, приятных эмоций от таких бесед мало, но я все понимаю. Так и надо. Я уже Ксении говорил, и опять повторю, что тебе очень повезло с подругой.

— Я знаю. Она хоть и моя ровесница, но порой я отношусь к ней, как к старшей сестре.

— Можно вопрос? — решил я разрядить обстановку.

— Давай.

— А правда, что у тебя всегда под рукой газовый баллончик?

— Это тебе Ксюша сказала? — спросила Ася с недоумением, потом не выдержала, расхохоталась и сквозь смех выговорила: — Да! А еще электрошокер, наручники и плетка!

— Да уж, — тоже посмеиваясь, добавил я, — А я-то думал, что кое-что знаю о мусульманских традициях — ан нет, оказывается…

— Так я же не мусульманка! — продолжая смеяться, воскликнула Ася.

— А ты вон туда глянь! — указал я в сторону зеркала, в шутку намекая на ее, скажем так, неславянскую внешность; получилось грубо, я тут же это осознал и пожалел, но Ася, к счастью, восприняла это нормально и засмеялась еще сильнее.

«Нет, Серега, так нельзя, — сам себе я сделал замечание, — Шутить о внешности, религиозной, национальной и половой принадлежности над человеком, которого так мало знаешь, может быть чревато для ваших дальнейших отношений. Отныне, держи себя в руках и радуйся, что в этот раз все было хорошо воспринято».

Уже когда мы сидели за столом и ужинали, Ася спросила, вроде как подтрунивая надо мной:

— А Ксюша тебе говорила, что ты, по ее мнению, на маньяка похож?

Я отрицательно покачал головой, продолжая есть.

— Значит, постеснялась все-таки, — заключила Ася.

— Не постеснялась. Просто высказала это предположение более обтекаемо и дипломатично, — прожевав и проглотив, пояснил я, — А тебе самой как кажется — похож?

— Нет, — однозначно ответила она.

«И хер поймешь, как на это реагировать, — задумался я, — Как на комплимент, или же наоборот — оскорбление. Мне вот почему-то приятнее казаться опасным, чем безобидным. Но тут уж, смотря какие у нее представления о маньяках».

Ни с того ни с сего, Ася в очередной раз погрустнела, начала тихонько плакать. Прошло пять минут — и она уже смеясь, рассказывала историю про то, как однажды, пару лет назад, прогуливалась с Ксюшей поздно вечером, и неожиданно перед ними из кустов выскочил абсолютно голый мужичок, «неистово теребя себе писюн» (ее цитата); естественно, они испугались, но вместо того, чтобы завизжать и дать стрекача, просто застыли на месте; первой опомнилась Ксюша, и, внешне спокойно, указала пальцем на то самое место и громко произнесла: «Смотри какой маленький!». И они вдвоем расхохотались. Стрекача, в итоге, дал мужичок, явно униженный и оскорбленный.

«Ну раз у нее такие представления о маньяках, то там уж однозначно комплимент был, — подумал я, — Однако, эти Асины мгновенные скачки в настроении пугают и наводят на мысль, что предположение ее подруги о слегка заехавших шариках за ролики, отнюдь не беспочвенно».

***

Незаметно мы проболтали до полуночи, о чем-то неважном, но было весело, мы были увлечены. Я и не мог точно припомнить, когда в последний раз так с кем-то общался — легко и непринужденно. Возможно, в то время, когда я еще был в дружеских отношениях со своим вторым, малым, Разочарованием; но там, как правило, присутствовал допинг — слабоалкогольные напитки; с Асей же у нас было употреблено лишь по нескольку чашек чая.

Наконец, уже за полночь, пожелали друг другу хороших сновидений и разошлись по комнатам.

Я разделся, выключил свет, лег.

Долго прокручивал в башке беседу с подругой Аси — неприятный осадок все-таки остался; затем еще какие-то мысли в голову лезли, ворочался, не мог заснуть. И вроде бы уже стал проваливаться в дрему, как со мною начало происходить нечто необъяснимое.

Вначале я четко почувствовал чье-то присутствие, даже шаги и дыхание ощущал; несколько раз включал на мобильнике фонарик, осматривал пустую гостиную — никого не рассмотрел. Стало жарко, разделся до трусов, откинул одеяло. Появилась мысль, что это приступ алкогольного делирия. Не безосновательно: чуть больше месяца до того, спустя дня три после резкого выхода из длительного запоя, у меня случилось нечто очень похожее по симптоматике на белую горячку: панический страх, тактильные галлюцинации (казалось, что по мне кто-то ползает), паранойя; все сопровождались судорогами и высокой температурой. Повторялся тот ужас две ночи подряд, между ними легчало, потом и вовсе все прошло без последствий. Правда, зарекся после этого больше не бухать.

«Так, — попытался оценить я свое состояние, — Кроме того, что жарко и глючит слегка, все остальное в норме. Не похоже на то, что было в тот раз. Да и к тому же, я не так уж резко из теперешнего запоя выходил — позавчера пиво пил, вчера немного водки. Так что, скорее всего, это не белая горячка, а просто я с ума сошел. Интересно, что хуже конкретно сейчас: белочка или шизофрения?»

Прислушался, еще раз осмотрелся. Все тихо, никого. Заподозрил, что это Маркиз мог каким-то образом шуметь. Но нет, не мог: я хорошо помнил, что на ночь выпроводил его из гостиной и закрыл за ним дверь.

«Да уж, как же это все не вовремя и не к месту будет, если действительно случится со мной сейчас белая горячка, — промелькнула мысль, — Не, ну правда: приехал к девушке поддержать в связи со смертью родителя, должен утешать ее, а сам сейчас, сев на белого коня, начну чертяк гонять по ее квартире. Как-то невежливо, что ли. Надо до завтра хотя бы обождать».

И тут, как только я представил себя мечущемся по Асиной квартире в погоне за мнимыми рогатыми существами, и недоуменный шокированный вид Аси, мне вдруг стало так смешно, что я начал тихо, насколько это возможно, хохотать, даже слезы потекли, долго не мог взять себя в руки. Через минуту все прошло. Успокоился, начал снова засыпать…

— Сергей!!! — кто-то громогласно прокричал мне прямо в ухо и, шумно топая, убежал в дальний угол комнаты. Я буквально подпрыгнул на диване от неожиданности, замахал конечностями. Мне уже не было жарко — наоборот, казалось, что в гостиной стало холоднее градусов на десять. Я судорожно стал нащупывать свой телефон, нашел, дрожащими пальцами включил фонарик, осветил ту сторону, куда, по ощущениям кто-то побежал. Там как раз стоял шкаф, на полке которого находилась фотография Динары — Асиной мамы. Свет упал на фото, и в этот самый момент, запечатленная на нем Динара пошевелилась и снова замерла, вернувшись в исходное положение. Я выронил телефон из руки, вскочил, включил свет. Минут десять сидел на диване, закутавшись в одеяло и дрожа. С ужасом поглядывал на изображение покойной женщины, она двигала глазами, моргала время от времени, шевелила губами. При этом, вся обстановка в комнате, казалось, стала ярче, цвета насыщеннее, а слизистую носа щекотал какой-то странный кисло-сладкий запах, которого раньше там не ощущалось.

«Бля, это жесть, — думал я, — Как будто псилоцибов нажрался. Сейчас, главное, не шуметь, к утру должно полегчать. Как бы это мне выдержать?..»

Родилась идея пробраться на кухню и выпить водки, так как вспомнилось одно народное заблуждение, что приступ алкогольного делирия можно снять малой дозой алкоголя.

«Ну а если не поможет, хоть не так страшно будет», — решил я и принялся исполнять задуманное.

С включенным фонариком добрался-таки до холодильника, взял бутылку (в ней оставалось чуть больше трети), приложился. Отпил залпом сразу половину того, что там было, вернул все на место. Постоял еще на кухне с минуту, отдышался и пошел обратно.

«Сейчас неловко получится, — думал я, — Если наткнусь на Асю по пути. Мнение обо мне у нее изменится не в лучшую строну. Хотя, что здесь такого? Иду себе спокойно, никого не трогаю, свой писюн не тереблю, и вообще в трусах. Все вполне себе чинно и благородно».

Вернулся в освещенную гостиную. Ощутил, что цветовое восприятие уже пришло в норму, изображение на фото с Динарой стало неподвижным, странный запах исчез. Минут двадцать просидел с включенным светом, так как жутковато было погружаться обратно в темноту. Обратил внимание на время: полтретьего. Прикинул, что уже так часа два шарахался. Затем поставил будильник на полседьмого, рискнул, наконец, загасить свет, лег, укрылся с головой одеялом — и заснул.

…Вначале полезли какие-то непонятные разрозненные образы из самых дальних глубин подсознания, в цельный сон они никак не могли соединиться. Потом, вроде как, что-то начало единое вырисовываться, но что конкретно — не запомнил. И вдруг, резко, я оказался идущим по лесу. Понимал, что знаю, куда и зачем следую, но вспомнить не мог. Светло, тепло, зеленый мох под ногами, я бос, на мне из одежды только трусы, из-за этого неловко. Откуда-то материализовался Борис Владимирович: худой, высокий, метра три росту в нем. Говорит мне: «Ты на Динару не обижайся, она так шутит; и она давно уже там — немного шарики за ролики заехали». Образ Бориса напомнил мне про Асю. Я вдруг осознал, что она там, куда я иду. Попытался ускорить шаг, но ноги начали вязнуть во мху — быстрее идти не получалось. «Не спеши, еще время есть, — подсказал Борис, — И не смывай меня больше, иначе не смогу помогать. Вон, как ты меня размыл сегодня!» Я понял, что он намекает на свой чрезмерно высокий рост, якобы он размылся, растекся и из-за этого стал таким большим (во сне это казалось логичным, сейчас же кажется каким-то абсурдом). Вдруг, почувствовал, как что-то ударило и сдавило мне грудь, по лицу словно ветки деревьев стали хлестать, я начал просыпаться.

— Ты дойдешь, — успел сказать Борис, но уже моим голосом и наяву, я пробудился окончательно…

Глава шестая

Понял, что у меня на груди лежит Маркиз, причем его зад уперся мне в подбородок, а хвост елозил по лицу, как стеклоочиститель по ветровому стеклу автомобиля. Скинул его с отвращением, взял телефон, посветил в сторону двери — дверь приоткрыта.

«Наверное, это я ее плохо закрыл, когда ночью ходил водку пить», — объяснил сам себе.

Глянул на время — полшестого. Через час уже вставать, дальше спать не было смысла, да и не заснул бы уже. Встал, оделся, сходил в туалет, умылся, пошел на балкон, покурил, переместился на кухню, включил чайник, сел за стол.

«Все хреново, — думал я, — Не нужно продолжать, иначе крыша съедет окончательно. Ася проснется, поблагодарю ее за гостеприимство — и уеду. Разорву с ней связь, так будет правильнее. Приеду в Борисов — и напьюсь сразу же. И пошло оно все».

Чайник вскипел, щелкнул, я не отреагировал.

«Стыдно, очень стыдно, что водки отпил, — продолжал я размышлять, — Заметит. Нужно будет признаться, а то даже в этом опозорюсь».

Пришел Маркиз запрыгнул мне на колени, моментально затарахтел, я не стал его прогонять. Так и просидел до полседьмого, одной рукой поглаживая кота, другой — почесывая свою почти трехдневную щетину.

Ася зашевелилась в другом конце квартиры. Кот услышал, что хозяйка проснулась, спрыгнул с меня, полетел сломя голову ее встречать.

— О, Сережа, доброе утро, — пришла на кухню Ася, заспанная, растрепанная и смешная; кот пришел вместе с ней, хрипло мяукая, путаясь под ногами, — Ой, а ты почему такой бледный? Не спал?

— Почти, — ответил я, — Кошмары мучили…

Ася напряглась.

— Нет-нет, — поспешил я ее успокоить, — Это не то, о чем ты думаешь. Деревенские хаты и старики с длинными бородами меня не преследовали, не волнуйся…

Ася открыла холодильник, достала что-то для кота, отошла, кинула, измельчив предварительно, это в его миску, затем снова к холодильнику вернулась.

— Чем завтракать будем? — спросила она.

— Как хочешь, — ответил ей, — Я не буду. Только если кофе.

Ася достала два яйца, пошла к плите. Хотел я ей про водку рассказать, но не мог решиться.

— А ты как спала? — спросил я вместо этого.

— Представляешь, на удивление хорошо.

— Во сколько поедешь? — поинтересовался у нее.

— К восьми нужно на работу, подписать заявление на отпуск, потом сразу туда. В общем, в полвосьмого за мной Глеб с Ксюшей заедут.

— Тогда вместе выйдем.

Она разбила яйца на уже разогретую сковороду, включила чайник.

— Ася, хочу покаяться, — все-таки переборол я стыд, — Я ночью выпил немного твоей водки. В качестве снотворного…

— И часто ты так со снотворным засыпаешь? — очень спокойно поинтересовалась Ася, не глядя в мою сторону.

— Иногда бывает, — ответил я виновато.

— Вот, — сделала она замечание, — А меня ругал.

— Так я же ночью, а ты с утра.

Ася не отреагировала — была погружена в свои мысли. Догадался, что она очень волнуется из-за предстоящей церемонии, прокручивает все в голове. Не знал, как ее отвлечь; не понимал, надо ли вообще. Ну и сам был не в настроении. Я выпил свой кофе молча, Ася проглотила завтрак не произнеся ни слова.

— Я пошла собираться, — сообщила она, убрав свою тарелку в раковину, — Через двадцать минут Ксюша подъедет.

Ушла.

Я проследовал в гостиную, собрал свои немногочисленные вещи, сложил одеяло, подушку и простыню в стопку, надел пиджак. В кармане нащупал сложенную бумажку со стодолларовой банкнотой внутри, достал, засунул между подушкой и одеялом.

В прихожей встретились, Ася была одета в темно-серый, почти черный, костюм с облегающими брюками. Красивая.

— Пошли, если готов, — обратилась она ко мне, — Они уже нас ждут.

— Одну секунду, — ответил я, и побежал в ванную, чтоб забрать оттуда свою зубную щетку и пасту; вспомнил про носки, в первый день промоченные, которые все так же висели на полотенцесушителе; естественно, высохли, но стали твердыми, приобрели способность держать свою форму; скомкал, засунул их в сумку.

Вышли.

На улице было относительно тепло, несмотря на раннее утро. День обещал быть жарким для конца сентября.

У подъезда стоял почти новый темно-синий Рэндж Ровер, из-за руля которого выглядывала физиономия Глебчика. Он мне кивнул, я ему тоже.

«Вот как, — подумал я, — Жених ее подруги, являясь студентом, ездит на Рэнджэ; я же, в свою очередь — на старом ржавом Пассате восемьдесят шестого года производства».

Так же подтвердилось мое предположение о меркантильности Ксении. Ведь Глеб казался уж совсем неказистым внешне, Ксюша же была довольно-таки симпатичной, почти красавицей. Если бы не брови.

«А может, я просто чего-то не понимаю или не знаю? — продолжал я рассуждать, — Вдруг у него писюн какой-то особенный, и делать он им умеет нечто неистовое?»

Ксюша, завидев нас, вышла из машины нам навстречу. Мы поздоровались.

— Ну все, Ася, — обратился я к ней, — Прощай. Держись, все будет хорошо…

— А я думала, что мы тебя подбросим к вокзалу, — удивилась она.

— Не, не надо, — ответил я ей, — Хочу прогуляться немного. Погода хорошая. Тем более, до электрички еще больше часа.

Она обняла меня на несколько секунд, затем отстранилась, произнесла:

— До послезавтра. А сегодня я позвоню тебе, когда все закончится.

Я промолчал, поскольку был уверен, что не возьму трубку.

Кивнул на прощание Ксении и Глебу, постоял, наблюдая за тем, как они отъезжают, затем накинул на голову капюшон своей куртки, достал сигарету, закурил и размашистым шагом направился к ближайшей остановке общественного транспорта.

8

В начале одиннадцатого я был уже в Борисове. Не стал ждать автобуса, пошел от вокзала домой пешком, хоть и было далековато — сорок минут примерно. Шел быстро, на автомате, весь вспотел. По дороге заскочил в банк, обменял пятьдесят баксов на рубли.

Уже возле дома, зашел в магазин, взял корзину, направился прямиком в отдел с алкоголем. Нагрузил бутылок пять, прошел к фруктам, взял еще два лимона и зачем-то прихватил ананас. Впервые в жизни покупал ананас.

Людей в магазине было немного, но работала лишь одна касса, в которую толпилась приличная очередь. Пристроился в конце.

«Сейчас пропаду и, тем самым, подтвержу сомнения Ксении в отношении своей порядочности, — пришла мысль в голову, — А еще она подумает, что я испугался ее угроз… Ну и хрен с ней».

Очередь двигалась очень медленно.

«Ася же решит, что со мной что-то случилось, — продолжал я размышлять, — Вряд ли она способна без веской на то причины и без явных доказательств сразу обо мне плохо подумать. Может даже предпримет попытку отыскать меня в Борисове. Но у нее же есть Ксения. Вначале та будет успокаивать Асю, отговаривать ехать куда-либо, потом станет ругать меня, убеждать ее в том, что я просто чмо, в итоге, думаю, убедит… Ну и отлично».

— Миша-а-а! Отмена! — прокричала кассирша; через полминуты прибежал охранник с ключом, кассирша начала тыркать по кнопкам обманикюренными пальцами…

«А вдруг не убедит? — продолжал я терзать себя, — Вдруг Ксения сдастся? А ведь у нее есть фото моего паспорта. Кстати, она несколько страниц сфоткала, не обратил внимания какие именно, но допускаю, что и ту, где прописка указана. Ну и повезет Глебчик их двоих на своей крутой тачке, подаренной родителями за хорошее поведение, ко мне домой. Они начнут звонить в дверь, потом стучать — никто не откроет. Позовут ментов, те вскроют квартиру и обнаружат меня бухим в говно, валяющемся в отключке, хорошо, если не на полу. Позор будет… Но так мне и надо».

Закончилась возня на кассе, очередь возобновила движение.

Подошел мой черед, я быстро выложил содержимое корзины на ленту, кассирша начала пробивать.

«Вот сейчас приду домой — и смою водкой все эти переживания», — не переставал я себя убеждать в необходимости вычеркнуть из памяти всю эту историю, но тут вдруг всплыл в памяти последний сон, и слова «не смывай». Стало не по себе, кровь отхлынула от головы, я покачнулся, чуть не упал…

— Извините, водку отмените, пожалуйста, — обратился я к кассирше дрожащим, каким-то не своим голосом, ком возник в горле, шею сдавило спазмом, губы и язык онемели.

— Всю?

— Да, всю, — еле выговорил я.

Кассирша одарила меня презренным взглядом, недовольно вздохнула и заорала:

— Миша-а-а! Отмена!

За спиной начали ворчливо перешептываться, я их всех мысленно послал на три буквы…

***

Придя домой, я, даже не переодевшись в домашнее, принялся расхаживать по квартире, оценивая ее состояние.

Ремонт был старым, но качественным, вроде как ретро — почти что неоклассицизм. С большой натяжкой и с немалой долей иронии, естественно. Много книг (стандартный ассортимент литературы, имеющийся в каждой второй более-менее интеллигентной читающей семье; впрочем, не обязательно читающей: некоторые приобретали книги для декорирования интерьеров и демонстрирования с их помощью собственной материальной обеспеченности и культурности), советская мебель, относительно современная бытовая техника. В принципе, даже где-то лучше чем у Аси, только уборку сделать, а то все засрано…

Я, кстати, в другом месте детство и часть отрочества провел, а то была раньше квартира моей бабушки. С мамой мы проживали в общаге семейного типа, выделенной ей от работы еще при СССР. С бабушкой мы жить не очень-то хотели (по крайней мере, мама моя), так как характер у бабули был непростой, чересчур любила всеми командовать; властолюбивая, словом, была. Этого стало достаточно для того, чтобы моя мама предпочла ютиться с ребенком в общаговской комнате, вместо того, чтобы проживать в двухкомнатной брежневке со всеми удобствами. В начале девяностых общагу перевели в жилой фонд, и у части жильцов появилась возможность приватизировать свои жилплощади; эта же возможность досталась и моей маме, она не преминула ею воспользоваться. Когда мамы не стало, я перебрался-таки к бабушке, общаговских же пятнадцать квадратов с санузлом и кладовкой были проданы, на вырученные деньги сделан неплохой по тем временам ремонт в тогда еще бабушкиной квартире, кое-что из денег даже осталось мне, скажем так, в наследство. На протяжении же последних восемнадцати лет к тому моменту, ремонта в квартире, как такового, не было, лишь косметический там-сям; и еще я кое-какую бытовую технику докупал или заменял на более современную уже имеющуюся…

Решился приступить к уборке.

Первым делом, собрал всю пустую тару (скопилось много), вынес в мусоропровод, минут десять гремел бутылками на весь подъезд, забрасывая по одной, по две в загрузочный клапан; закончил, вернулся, сгреб грязную одежду и прочее тряпье — в стирку отправил; прошелся по всем комнатам, скомпоновал чашки, рюмки, стаканы, разбросанные хаотично по разным местам, составил их в ванну, принялся отмывать от присохших остатков чая, кофе, пива, коньяка. Добрался и до кухни: выдраил плиту, холодильник. Откопал какую-то завалявшуюся скатерть, застелил ею стол, на середину водрузил хрустальную миску непонятного назначения: то ли салатница, то ли конфетница, то ли ночной горшок; решил использовать ту загадочную посудину в качестве вазы для фруктов — поместил в нее купленные тем днем ананас и два лимона.

«Красиво! — любовался я своей работой, — Питер Клас бы меня похвалил, если бы увидел эту прекрасную композицию. Не зря я ананас купил. Но нужно еще каких-нибудь фруктов, а то жиденько как-то». Подошел, поменял немного положение фруктов, отошел, еще полюбовался…

Затем вооружился ведром и шваброй с тряпкой — и пошел шуровать. Из-под кровати выгреб два непарных носка и пустую бутылку от шампанского. Искренне удивился, так как забыл когда такое пил.

Ванной и туалету тоже внимание уделил: все вымыл в самых труднодоступных местах.

Вспомнил про давно завершившуюся стирку — принялся развешивать шмотки.

Завозился, увлекся, потерял счет времени, не чувствовал ни усталости, ни голода…

***

Примерно в семь вечера зазвонил мобильник. То была Ася.

— Да, Ася, слушаю, — ответил я запыхавшийся.

— Привет.

— Привет. Ну что? Как там?

— Все, — произнесла она и заплакала.

Я молчал, давая ей возможность выплакаться и самостоятельно успокоиться. Спустя несколько минут услышал, как она высморкалась вдалеке, отложив, видимо, телефон в сторонку, затем снова прозвучал ее голос:

— Извини… Все нормально прошло. Прах только сразу не хотели отдавать, сказали вначале, что не раньше понедельника. Пришлось заплатить дополнительно и подождать часа полтора. Но все сделали. Да, и еще тетка моя… ну, то есть, жена папиного двоюродного брата, сильно возмущалась.

— Почему возмущалась? — спросил я, дождавшись, пока Ася еще раз высморкается.

— Ну, с ее слов, усопшего сжигать не по-христиански…

— Ясно… А прах куда? Так, как твой отец и хотел?

— Да, к маме… Не знаю, как с памятником только быть. Предложили на имеющемся сделать дополнительную гравировку — место позволяет. Нужно только узнать, можно ли так. Технически-то можно, только, вдруг есть какие-то каноны, правила, этические нормы… Да даже с логической точки зрения: получается, что папу похоронили под надгробьем, который, в некотором смысле, он сам и поставил; то есть, захоронен он будет под памятником, который сам себе воздвиг. Понимаешь?

«Я памятник себе воздвиг…», — промелькнуло в голове.

— Понимаю. Лично я не вижу здесь ничего такого страшного, — ответил я, — Но вообще-то я в этих делах не разбираюсь…

— Понятно… Чем занимаешься?

— Да вот, уборку затеял… — смущенно ответил я.

— Молодец. Гостей, может, ждешь? — уже веселым ехидным голоском поинтересовалась она.

«Да, Ася, опять твои шарики за ролики…» — проскочила мысль.

— Ага.

— Много гостей? — продолжала ехидничать Ася.

— Да, тринадцать путан на путаномобиле вот-вот должны приехать, — ляпнул я фигню какую-то.

Но Ася рассмеялась.

— Почему именно тринадцать? — сквозь смех продолжала она, — Это же плохое число! Не повезет же!

— Так мы же не в казино собрались играть, — постно аргументировал я.

— Ну, тогда да… Можете в волейбол сыграть: шесть на шесть и одна в запасе.

«…Или в баскетбол — позабрасывать спортивный снаряд в кольцо; можно и в бильярд по очереди — позагонять шары в лузы, а потом уже и в карты — в пьяницу на выбывание…» — думал я, но вслух, естественно, такого не сказал.

— Ну так как? — не дождавшись моей реплики спросила Ася, — Все в силе? Послезавтра приедешь? Не передумал?

— Кто — я?! Естественно не передумал. Даже сомнений не возникало. Все в силе, как и договаривались.

— Это хорошо… Ладно тогда, Сережа, тут уже Ксюша пришла, в домофон тарабанит. Завтра еще созвонимся, отдыхай.

— Ты тоже. Набирай в любое время. Ах да, и Ксюше привет передавай…

Попрощались в ускоренном темпе. Не прошло и пяти минут, как она перезвонила.

— Алло? — ответил я на звонок недоумевая.

— Сергей, самое важное забыла, — сходу начала она серьезным тоном, — Заболтал ты меня совсем… У меня к тебе был один вопрос, но теперь уже два…

— Ну? — кое о чем уже догадывался я.

— Так. Во-первых: как выглядит путаномобиль?

— Ну, он такой… розовый,… с башенкой в форме… — кхе-кхе! — на крыше…

«Блин, нужно было сказать, что он бело-синий, с мигалкой и надписью «Милиция», — поздно сообразил я.

— Ясно, я так и представляла, — с трудом сохраняя серьезность, продолжала Ася, — Второй вопрос: ты ничего у меня дома не забывал?

— Ты о чем? — изобразил я удивление.

— Ну, в постельных принадлежностях… — уже совсем серьезно начала Ася меня пытать.

— Нет, — не сдавался я, — Может, это Маркиз?

— Сергей, хватит во всем обвинять Маркиза! А вообще, я не шучу. Это лишнее, так нельзя! — набросилась она на меня.

Я тяжело вдохнул, сдался:

— Ася, так надо. Так принято…

— Сергей, так много не принято! Даже мои родственнички, от всей семьи, оставили в четыре раза меньше! Ты знаешь, что ты один денег дал столько же, сколько Ксюша от себя и Глеба?.. Ой, извини, Ксюш… — последнее было адресовано уже присутствовавшей там Ксении.

— Ася, мне не жалко, честно, — растеряно отбивался я, — Раз оставил столько, значил было из чего…

— Ладно, что с тобой поделаешь? Все, пока!

Она бросила трубку. Еще через две минуты опять перезвонила:

— Да, слуша… — не успел я ответить, как Ася меня перебила:

— Представляешь, ты Ксюше понравился! Она почти влюбилась!

Тут же на другом конце началась возня, шум, слышался Асин смех и Ксюшина ругань. Мне тоже моментально стало весело. Потом вдруг звук стал громче, но изменилась тональность, предположил, что была включена громкая связь.

— Алло, ты тут еще? — спросила Ася, задыхаясь от смеха. Ксения там продолжала что-то бубнить на заднем фоне, я даже некоторые слова мог разобрать.

— Да, тут, — ответил я, — Передай Ксении, что мне это очень приятно, и даже на Глебчика я был бы готов закрыть глаза, но, к сожалению, буквально две недели назад, я вступил в рыцарский орден Госпитальеров и дал обет безбрачия. Так что — увы!

Они там вдвоем взорвались со смеху, моя догадка о том, что Ася перевела свой телефон в режим громкой связи, подтвердилась.

Немного успокоившись, она вдруг спросила:

— А какой у тебя размер обуви?

— Сорок пятый, — удивленно, ответил я, — А что такое?

— Да так, ничего. Все, пока! — и она опять бросила трубку.

Больше не перезванивала.

Я присел, задумался: «И причем тут может быть размер моей обуви?» В силу своей пошлости и распущенности, вспомнил, что вроде как некоторые считают, будто есть прямопропорциональная зависимость между размером стопы у мужчины и размером его полового органа (допускаю, что так и есть, но наверняка не могу знать), подумал, что это был какой-то стеб с их стороны, основанный на этой теории. Тупица.

«Итак, — мысленно произнес я, — Сего дня, двадцать второго сентября две тысячи семнадцатого года, прах Бориса Владимировича Лихтаровича был предан огню, а затем земле».

Заболел желудок — хронический гастрит напомнил о себе.

«Ладно, на балконе завтра порядок наведу, а сегодня — срочно поесть и спать».

***

Спал хорошо — кошмары не мучили. Утром проснулся полностью отдохнувшим.

Стандартные процедуры, сигарета натощак, легкий завтрак, кофе, продолжение уборки.

На балконе был бетонный пол, застеленный старым, подранным и прожженным в нескольких местах, линолеумом. Решил, что голый бетон лучше. Кое-как линолеум вытянул оттуда, скрутил, накинул на плечи куртку, всунул босые ноги в ботинки — и вынес его к мусорным контейнерам у подъезда. Обратно на лифте поднимался в компании с толстой пожилой теткой — соседкой по лестничной площадке. Поздоровался с ней, хотя обычно с соседями не здороваюсь, так как, во-первых, часто задумчивый бываю и не всегда замечаю их, а во-вторых — они меня бесят; думаю, это взаимно. К слову, соседка в ответ также поздоровалась, но с удивлением, и отстранилась от меня подальше, насколько ей позволяла это сделать фигура и ограниченное пространство лифта.

С балкона выгреб еще некоторое количество пустых бутылок — отправил к предыдущим в мусоропровод. Вымел пепел, несколько бычков, с десяток мертвых насекомых, в основном ос. Еще собрал большой мешок разного мусора и хлама…

Управился, пошел в магазин.

Купил кое-чего из еды, фрукты, виноград, конфеты, две бутылки разного вина — сладкого красного и белого сухого, шесть баночек безалкогольного пива. Безалкогольное пиво, к слову, тоже впервые в жизни покупал. Отнес все домой, сообразил, что неплохо было бы иметь и резиновые сапоги, пошел снова.

Кроме сапог, приобрел еще термос и налобный фонарь.

К обеду уже был дома. Около получаса блуждал по квартире — любовался результатами проделанной работы.

Появилась идея приготовить какое-нибудь изысканное блюдо. Вот только готовить я никогда не умел и не любил, поэтому почти сразу отказался от этой задумки. Решил ограничиться гречневой кашей с сосисками (любимые макароны закончились, купить их почему-то забыл, хоть и собирался). Пообедал.

Расположился за компьютером, приступил к поиску информации о староверах, несколько часов ее изучал. Ничего, что могло бы быть полезным не нашел, только зря время потратил.

Вечером позвонила Ася.

— Привет, как дела? — бодро спросила она.

— Привет, нормально. А ты там как?

— Тоже все нормально. Только скучно. Ксюша недавно по делам отъехала, через час где-то вернется. Уже выдала ей комплект ключей от квартиры, она обещала не реже, чем через день заезжать, чтоб кормить Маркиза, чистить его лоток и поливать цветы. Я уверена, что она справится.

— Не волнуешься, что Ксюша и Глебчик твою квартиру в место для любовных утех превратят?

— Нет, — ответила Ася, — Нисколько. Да даже если и превратят, то на здоровье — лишь бы порядок соблюдали. А ты что — ревнуешь?

— Конечно, — ответил я, хотел как-нибудь пошутить, но ничего не придумал.

— Во сколько завтра приедешь? — спросила Ася.

— Рано. Часам к семи. Чтоб до восьми утра из Минска уже выехать.

— Значит, мне сегодня надо будет лечь пораньше. Кстати, как там путаны твои? Уже уехали?

— Да, помогли уборку доделать, съели все запасы макарон — и укатили.

Ася хихикнула.

— Чем сейчас занимаешься? — спросила она.

— Да вот, постирал утром свой гусарский мундир, — глупо отшутился я, — Уже высох, сейчас гладить буду.

— Не, ну я ж серьезно! — протянула Ася.

— Просто бесцельно барахтаюсь во всемирной паутине. До этого читал про староверов, — честно ответил я.

— Нашел что-нибудь важное?

— Не знаю, наверное, нет.

— Я, кстати, тоже про них читала, — сообщила Ася, — Те, что обитали в Спаси, вроде как дырниками были.

— Это те, что в дырку в стене на восток молятся, да? — уточнил я.

— Да, — подтвердила Ася.

— Я про них как раз уже прочел, вроде они безобидные были. Ну, если не учитывать, что считали всех остальных слугами Антихриста, еретиками и безбожниками… Кстати, насколько я понял, число девять вроде как для них особого смысла не несет. По крайней мере, про это не нашел ничего.

— Ну да, я тоже не встречала. Кстати, надо будет еще и про язычников наших информацию поискать…

— Поищу, — согласился я, — Благо, в интернете все, что угодно найти можно…

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

1 белорусский рубль примерно был равен 0,5 доллара США по состоянию на 15.09.2017.

2

на белорусском языке разговаривает.

3

Трася́нка — форма смешанной разговорной речи, в которой часто чередуются русские и белорусские элементы и структуры.