Выползина

Сергей Е. Динов, 2023

Если ты не тварь дрожащая, сопротивляйся…Авантюристка Вероника украла у ювелира из Польши подделки изумительного качества, пыталась доставить ценный груз в Санкт-Петербург для подмены бесценных экспонатов Эрмитажа через своих подельников из криминальной среды северной столицы. Череда убийственных событий, связанных с преступниками, посланными устранить воровку и вернуть груз, невольное вмешательство скромного компьютерщика Фёдора Ипатьева, его друзей, содействие подполковника Тарасова из Москвы, не без участия оперативных работников следственного отдела Петербурга, создали хаос среди бандитских группировок и не позволили провести подмену исторических экспонатов Эрмитажа, в том числе, одного из шедевров Карла Фаберже.

Беседа

Через полчаса Фёдор Ипатьев с подполковником Тарасовым, которого он прозвал для простоты и для самого себя, по армейским присказкам, «подпол», ехали в одном купе и тихо, дружески беседовали, чтобы не будить попутчиков на верхних полках. Пили чай с печеньем, как два старых знакомых, жаловались друг другу на жизненные неурядицы, бандитскую «перестройку», инфляцию, грабительскую приватизацию, безумный рост цен на продукты.

Сонный, уставший от переживаний дикой ночи Фёдор с умилением любовался усталым отеческим лицом седовласого подполковника. Складки кожи и морщины его лица вылепливали необычайно гармоничную, мужественную маску настоящего мужчины, прожившего хорошую, сложную и опасную жизнь, за которую не стыдно. Именно таким Фёдору представлялся родной брат отца,, погибший в первые дни войны, от которого в доме ни одной фотографии не осталось. Это было для Фёдора недосказанной семейной тайной. Хотя, как он подозревал, по скудным сведениям от родственников, дядя Толя был репрессирован после возвращения из зарубежной командировки перед самой войной, погиб под Сталинградом в штрафных батальонах.

Серые, водянистые глаза пожилого подполковника, словно замутила, затянула поволокой вековая горесть его поколения, печаль и разочарование жизнью. Наверное, так бывает у хорошего, порядочного семьянина в пенсионном возрасте, когда понимаешь, что всё вышло не «по — твоему», не как планировалось. Единственная дочь выскочила замуж за пьяницу или за неудачника. Жена совсем опустилась, разъелась, располнела и подряхлела, кроме барахла, сплетен по телефону с подружками и телевизора, ничего вокруг не замечает, и знать не желает.

Неожиданно заговорили о внешней и внутренней политике.

— Прав, капитан Ипатьев! Прав! — признался вдруг подполковник, перебивая категоричное красноречие Фёдора относительно «красного» большинства Думы. — Вот на счёт этого прав, конкретно.

— Если к власти придут нынешние коммунисты, что не дотянулись, в своё время, до партийного корыта, то высосут и выпотрошат всю страну без остатка!

— Но! Но эти… твои дерьмократы, та сазать, правительство и депутаны позорные, — прохрипел подполковник, — не всё ещё высосали?! В регионах голодают, зарплату людям не платят месяцами! Свет в больницах отключают! Когда такое было при Советах?! Э-э-э, о чём я толкую с подрастающим торгашом! Так что, уж помолчи, как тебя там? Товарищ бройлер.

— Дилер, — обиделся Фёдор.

— Какая разница?! Брокер, дюкер, хрюкер! Напридумывали, переняли всякую западную хрень! Но да я, та сазать, не о том… Ты прав, парень, в одном: убить хотели гражданку Фролову. Траванули всё купе, так, на всякий случай. Убрать решили и лишнего свидетеля заодно…

— Хорошенький «всякий случай», — просипел Фёдор от ясного осознания, насколько близко находился от смерти. — Лишним свидетелем мог оказаться я…. Если бы не слепой случай…

— Счастливый случай… для вас, гражданин Ипатьев. При первом, довольно беглом осмотре, выяснилось, гражданин Сачиков Геннадий Петрович первым погиб от отравления газом. Слабое сердце, похоже… Это место по проездному билету принадлежало гражданке Фроловой?

— Кому? Ах, да! Ей! — с ужасом подтвердил Фёдор, чувствуя, как тело начинает покалывать, будто он прорастал иголками, как ёж.

— Тот, кто сунул трубку в ногах постели Фроловой, думаю, рассчитывал умертвить, прежде всего, — её, — заявил подполковник Тарасов. — Профессионалы. Работали уверенно, нагло, расчётливо.

— Отморозки, — прошептал Фёдор. — Раскрошили спичечный коробок, открыли купе, чтобы проверить погибли люди или нет. И багаж весь забрали.

— Багаж забрали, — согласился подполковник и удивился:

— Какой коробок?

— Толстяк Сачиков перебрался ко мне в купе, перед тем, как лечь спать, предложил запереть дверь на коробок, вложить под защёлку. Для безопасности. На спичках, помню, была этикетка «ФСК»…

— А-а-а, — сообразил подполковник. — Сам так делаю порой. Мера предосторожности. Нда. Но после беглого осмотра места происшествия, — никаких пока зацепок…

— А пальцы?! Отпечатки пальцев?! — воскликнул Фёдор. — Их же там было двое! В шапочке и короткостриженый!

— Поездная бригада всё залапала. Взгреть бы их всех за пьянство самой жёсткой докладной! Да толку-то?!

— А следы? — не унимался Фёдор.

— Какие следы? — удивился подполковник.

— На половике коридора, от рифлёных подошв. Когда я вышел ночью из купе, были видны чёткие следы этих двух… типов. Сорок три и сорок пять. Размер ботинок. Как у туристов.

— Что ж ты, мать твою, сразу не доложил?! — пророкотал подполковник.

— З-забыл.

— Забыл… Эх ты, Федя, — с горечью упрекнул Тарасов, — это же горячие следы. Улики! Надо было сфотографировать! Э-э-эх. Поездная бригада всё затоптала. Все следы преступления. Идиоты.

— Следы были угольные, — добавил Фёдор. — Ах, вот, чуть опять не забыл…

Он вспомнил о носовом платочке с мазком угольной пыли, выложил комочек на столик перед подполковником.

— Любопытно, — проворчал Тарасов. — Образцы угольной пыли?

— Именно.

Авторучкой подполковник перевернул комочек платка, осмотрел грязную часть, завернул в рекламную листовку РЖД.

— Перешлю в следственный, как вещдок. Пусть ковыряются, выясняют.

— Рисунок подошв хорошо разглядел, товарищ Подпол… ковник. Запомнил. Могу зарисовать, — предложил Фёдор. Зрительная память его никогда не подводила. Ему легче было, например, запомнить цифры номера телефона, нарисовав их на бумажке.

— Это дело, брат, — одобрительно отозвался Тарасов, раскрыл перед Фёдором на столике потрёпанный блокнотик с записями, перелистал, нашёл чистую страницу, положил сверху шариковую ручку.

Фёдор прилежно зарисовал первый отпечаток туристического ботинка, с грубым, характерным «протектором», как у трактора, но с линиями, как у летящей чайки. Второй отпечаток вырисовывал более тщательно, выглядел он витиевато, будто новогодняя ёлочка с игрушками — шариками.

— Обратите внимание, товарищ подполковник, — добавил наблюдательный Фёдор. — У этих отпечатков, от простой рифлёной подошвы, без узоров, — он ткнул авторучкой в рисунок, — левый след отпечатался полностью, от каблука до носка. У правого — везде, по всему половику в коридоре вагона отпечатался только носок. Это говорит о чём?!

— О чём?! — снисходительно усмехнулся старый следователь.

— Что предполагаемый убийца и грабитель крался или припадал на правую, будто бы травмированную, ногу.

— Молодец! Грамотно провёл осмотр места преступления и предварительное следствие. Хвалю, — одобрил Тарасов, спрятал блокнот во внутренний карман кителя. — Зрительная память, товарищ Ипатьев, у тебя — что надо!

— Могу и тех типов изобразить, — угодливо предложил польщённый Федор. — Пока память не замылилась.

— Позже. Следаки вызовут и по твоим описаниям составят портреты подозреваемых…

— У вас есть версии, товарищ подполковник?

Тарасов мрачно, с лёгким презрением усмехнулся.

— А у вас, товарищ капитан?

— Звенящая пустота в голове, дрожь в членах, — признался Фёдор, — и чесотка в носу и горле. От газа. Нанюхался. Не сдохнуть бы! Тьфу — тьфу — тьфу, — и он поплевался через левое плечо.

— Типун те на язык, сынок! — возмутился подполковник Тарасов, явно смягчился к «сынку». — Накличешь беду. Надо бы тебе провериться. Зайди в поликлинику. Горло, лёгкие проверь, бронхи и всё такое… Газ привёл к смерти предположительно минут за десять. Проводница правильно сделала, когда проветрила купе, прежде чем полностью открыли дверь. Иначе бы, пострадали многие, кто был в тот момент рядом. Преступники, видать, с противогазами были, — размышлял старый милиционер. — Серьёзно подготовились.

Фёдор ещё раз поплевался через левое плечо, скрестил пальцы на обеих руках, попытался и на ногах, но в кроссовках не получилось. Других противоядий от сглаза не припомнил, потому нервно затараторил:

— Хотя, если не сдерживать фантазию, товарищ подполковник, полагаю, киллеров могла нанять мафия какого-нибудь угольного бассейна, «общак» которой и утащила в Аргентину в своё время Вероника… Э-э-э, Надежда Фролова которая… Утащила с ейным бандитом Эдуардом по кличке Штырь.

Подполковник печально усмехнулся.

— Эт вряд ли. Батяня мой служил в уголовном розыске Экибастуза. Уж куда как горняцкого городка. Поверь, сынок, даже там преступники не оставляли следов угольной пыли. Нет, надо искать гораздо ближе, — подполковник строго взглянул собеседнику в глаза.

— Я тут не причём. Совершенная случайность эта встреча, — заявил Фёдор.

— Всякие случайности — закономерны, — изрёк подполковник Тарасов. — Служил одно время со мной в Серпухове старлей Грибанов Павел… Дементьевич, кажись. Так вот, Грибанов умудрялся почти при каждом выезде на место происшествия в дерьмо ногой или рукой угодить. Все обойдут, а Грибанов, обязательно, — вляпается. Несло, воняло от него вечно как от армейского сортира, даже паталогоанатомов воротило. За глаза его, конечно, называли гомнюком. В глаза — Ляпом. Так по жизни выше старлея наш Ляп и не поднялся. Хотя храбрец, головорез был отчаянный, кидался под пули, как сумасшедший. Не поверишь, ни одной царапины, ни разу, за все годы службы не получил. Даже в Афгане. Погибали наши товарищи, были тяжелейшие ранения, становились инвалидами. А Ляп — цел и невредим, но, как всегда, — в полном дерьме. Так на пенсию и вышел. Ляпом. Доживает свой век Старляпом.

— Это вы к чему? — осторожно поинтересовался Фёдор.

— Когда вокруг полно дерьма, угодить в него не сложно.

— Это так. Может, он всё-таки сам в штаны поднапускал.

— Кто?

— Грибанов ваш, Ляп который.

— Вряд ли, — неуверенно возразил подполковник, — в трусости замечен не был… О! «Обухово» проехали. Скоро Питер.

За окном проплывало акварельное разноцветие осени, размытое лёгким утренним туманом. Старые кирпичные корпуса легендарного завода смотрелись как багровые нагромождения кленовой листвы на полотне кубистов.

Фёдору захотелось тихо заплакать от благодарности к добрейшему подполковнику Тарасову и даже к распоследней стерве Веронике, которая по паспорту оказалась Надеждой и украла его вещи и документы. Но при этом, при непостижимой игре случая, спасла себя и его от смерти. Фёдор решил, когда вернётся домой, отоспится, съездит, поставит в Александро-Невской лавре свечки за упокой души Сачикова Геннадия Петровича и настырной дамы с фамилией Дырнышева Нинелла Аганезовна. Женщина прямо-таки рвалась на встречу своей смерти и поимела на прощание минуточку плотского удовольствия, следы которой зафиксировали позже судмедэкспертиза и бесстрастные милицейские протоколы. Вот тебе и параллельные миры: шаг — и уже в другом измерении. Печально.