Другие

Сергей Зверев, 2012

Оказывается, существует другая, никому не известная Чечня, попасть в которую можно через пещеру, расположенную близ Ведено. Туда-то и угодили бойцы капитана Александра Стольникова. Сам же капитан каким-то чудом сумел выбраться в нашу реальность. Он собрал отряд крепких ребят и повел их на помощь своим бойцам. Но проникнуть в параллельный мир еще раз оказалось не так-то просто. Там, в «Другой Чечне», хозяйничает банда Магомеда Алхоева, да и законы войны в перевернутом мире совсем иные…

2

Пройдя метров триста на запад, Николай остановился. С его лба градом катился пот, от которого разъедало все лицо. Новые укусы комаров в распухшие части тела заставляли его вырваться из ненавистной «зеленки» и идти по открытому участку местности. Еще два часа ходьбы в зарослях, и укусы комаров станут не болезненными, а убийственными. Ночь, когда он бежал из крепости, оказалась роковой. Инстинкт самосохранения требовал вернуться. Что выяснят разведчики, когда станет ясно, что он связан с Алхоевым? Они получат противоречивую информацию. Стольников поведет солдат к заводу. Если бы на месте Стольникова был другой, можно было ни о чем не беспокоиться. Но этот переворошит все вокруг! Он не успокоится, пока не закончит дело. Его пули не берут, что ли?..

«Ну, уйду подальше от крепости, — думал Николай, — и что? Меня там затравят уже через сутки. Продолжать уходить «зеленкой» к лабиринту? И что я буду там делать без навигатора?»

Стоять и думать посреди облака гнуса было невозможно. Пора было принять решение. Бросив взгляд на солнце, Николай направился назад. Но идти след в след он не будет, сделает крюк и вернется в город. Это единственное место, где его не станут теперь искать. Если только случайно кто-то наткнется. Но подобную возможность можно исключить, спрятавшись у надежного человека. Жаль только, что таких осталось мало.

Было бы дело в Чечне Привычной, и будь он человеком из мира, где она находится, он вышел бы на дорогу. Вытряхнул из автомобиля первого же попавшегося водителя и сел за руль. До Дагестана недалеко, а там тихо, войны нет. Можно затеряться и ближайшим же поездом отбыть с Кавказа. Но Николай был из Этой Чечни.

После бегства из крепости его мысли текли уже в том направлении, в каком текут мысли заматерелого преступника. Убить в случае необходимости — и скрыться. Николай уже не боялся этих мыслей. Стреляя в солдат федеральных войск, он поставил себя вне закона, и назад пути уже не было.

Через полтора часа Николай вышел на незнакомую ему поляну и прислушался. Он еще не видел реки, но слышал ее звуки. Стремящаяся куда-то узкая полоска воды. Это было то, чего он жаждал. Вода… О ней Николай думал все время, пока находился в «зеленке»!

Хотелось бегом перебежать участок с еще не выжженной солнцем травой и прямо в одежде рухнуть в эту голубую воду!.. Но это желание пересиливал инстинкт самосохранения. Присев на корточки, Николай внимательно осмотрелся. Ни солдат, ни чеченцев здесь просто не могло быть! Но все же нужно быть осторожным. Второго шанса остаться в живых у него не будет.

Сделав крюк, он почти подошел к крепости. До нее оставалось чуть больше трех километров. Предположить, что в данный момент он находится здесь, может либо сумасшедший, либо гений. А для этого нужно мыслить мозгами или гения, или сумасшедшего. Стольников, по мнению Николая, не был ни тем, ни другим. Вот Алхоев — да. Тот бы уже поджидал беглеца у этой реки! Мыслимое ли дело — пройти ночью около восьми километров по лесу, чтобы сделать круг и вернуться? Может ли догадаться об этом молодой офицер, который и осмотреться-то здесь толком не успел?

Думы о том, как он вернется в крепость после ухода русских, как будет там скрываться и чем питаться, стали тревожить его все чаще.

«Нужно думать о сегодняшнем дне, — почти проговорил он вслух. — Выждать, отдохнуть, а после выйти из этой проклятой страны». Как? Этого он еще не знал, но чувствовал, что окажется среди нормальных людей обязательно.

А сейчас перед Николаем была река. Ее воды приведут в чувство, освежат и снимут тянущую боль с тела. Он будет сидеть в воде до тех пор, пока не почувствует озноб. Если два-три раза повторить эту операцию — исчезнет зуд и отечность. Лучше заболеть простудой, чем загнить…

А простуда — чушь! Он вылечит ее за один вечер… Не отрывая взгляда от волнующей ряби, Николай быстро разделся. Тело, искусанное насекомыми, выглядело ужасно. Бордовые пятна чередовались с молочно-белыми участками кожи. В нагом виде Николай был еще более ужасен. Но его это не волновало.

«Если кто-то появится, прижмусь к берегу, и меня не заметят. Я могу сидеть здесь вечность. А потом определюсь, что делать дальше…»

В последний раз окинув внимательным взглядом местность, он спустился к реке. Запах речной сырости и прохлада тут же прогнали усталость и чувство отчаяния.

Еще шаг — и он зашел по пояс…

— Николя, здесь налимы водятся?

Если бы сейчас посреди водоема вскочило, разметав воду, лох-несское чудовище, он бы испугался. Если бы вдруг мимо него, брызгая холодными каплями, пронесся гидроцикл, Николай бы удивился. Но, услышав за спиной этот голос, он не испугался и не удивился. Он почувствовал, как его покидают последние силы. Он не мог не только бежать или сражаться, но и думать об этом. Николай повернулся, как робот, переступая одними ступнями…

В трех метрах от него, на холмике бережка, на траве сидел Стольников. Он шевелил языком зажатую в зубах былинку и смотрел мимо Николая. На его коленях лежал автомат. А за спиной капитана стоял какой-то золотозубый гигант и зловеще улыбался. Пулемет в руках этого человека казался детской игрушкой.

— Ты когда-нибудь пробовал жареного с лучком налима, Колян?

Николай стоял по пояс в воде, не чувствуя разницы температур воды и воздуха. Подняв глаза к небу, он глянул на солнце. Оно показалось ему черным, Николая повело в сторону. Он стал цепляться руками за воду, хлопая по ней ладонями, как малыш. Только сейчас он понял, что все надежды на спасительное бегство рухнули. Всю ночь он напрасно кормил комаров. Совершенно не чувствуя левую половину тела, Николай стал заваливаться в воду…

Очнулся он уже на берегу. Лежа на спине, с трудом разомкнул тяжелые, словно свинцом налитые веки. Над ним, загораживая солнечный свет, стоял Стольников. С мокрых волос и одежды капитана вода капала прямо на лицо Николая.

— Кому суждено помереть на лесоповале, тому не суждено утонуть, Колян, — услышал Николай.

Потом говорящий отошел в сторону, и Николай снова увидел висящий прямо над ним черный диск солнца.

— Поднимите этого мерзавца, — приказал Стольников. — Мне нужна информация.

Яшин с радостью бросился выполнять поручение. Он, справедливости ради сказать, все делал с радостью. И отход группы под Самашками с радостью прикрывал, и с радостью первым при зачистках в дом входил, и с радостью информацию добывал.

— Коля, Коля, Николай, сиди дома, не гуляй! — присел перед привязанным к дереву подручным Трофима Стольников. — Тебе мама не пела эту песенку?

Тот набрал слюны, чтобы плюнуть в лицо капитану, но хлопок по уху заставил его выплюнуть ее себе на брюки.

— Куда ты шел? — спросил Саша.

— Иди ты!..

— Невежливо. Еще раз спрошу: куда ты шел?

— Сдохнете здесь!.. Все!..

— Спрошу в третий раз и последний. После этого ты почувствуешь разницу между плохим разговором и доброжелательным. Куда ты шел?

Николай попытался достать Стольникова ногой, но тот опередил и ударил человека Трофима в пах рукой. И тут же, вынув из набедренной кобуры «стечкина», ударил пленника стволом по носу. Перегородка хряснула, из ноздрей хлынула кровь.

— Я хочу, чтобы ты понял. Здесь идет война. Поэтому кормить тебя и поить я не буду. Я буду бить, пока ты не заговоришь. А потом, когда получу информацию и пойму, что ты к передвижению не пригоден, пристрелю. Так что тебе, пока ты еще не помят, лучше начать говорить. Итак: куда ты шел?

Размахнувшись, Стольников еще раз ударил по сломанному носу стволом пистолета. На этот раз сильно. Голова Николая дернулась, как после удара током, кровь веером брызнула в стороны. Шурик смотрел на происходящее круглыми от изумления глазами так, будто не верил им.

— Куда ты шел? — И капитан снова поднял руку.

Николай поднял на него мутные глаза и стал шумно дышать.

— Послушай, — Саша присел перед предателем на землю. — Я хочу, чтобы ты понял… Мои друзья в беде. Люди, которые мне верят и которые меня ждут. Если бы не ты, мерзавец, им не было бы нужды оставлять крепость. Так что ты мой враг. За одну только каплю крови любого своего бойца я могу убить, не раздумывая. А там на кону жизни. Представляешь, что я с тобой сделаю, если ты не заговоришь? Тебе это нужно?

— Вас всех надо было убить… сразу, как вы появились. Я говорил Трофиму, но он меня не послушал!..

Стольников решительно поднялся, и бойцы, зная, что за этим последует, отошли подальше.

— Товарищ капитан!..

Стольников удивленно обернулся. Перед ним стоял Шурик.

— Разрешите мне?

— Что тебе?

— Попробовать?

— Что попробовать? Я собирался сломать ему ключицу. Хочешь сделать это за меня?

— Нет!.. — Шурик замялся. — Он не виноват, он просто не знает, что существует другая жизнь, лучшая… Он предал, потому что не знает других отношений…

— Мы сейчас с тобой что, пьем чай в учительской? — изумился Стольников.

— Он все равно не заговорит, он так воспитан!

— Правда? — вскричал Стольников. Выхватив нож, он насквозь пронзил им плечо Николая. Подтянув побледневшего лейтенанта к себе, Саша схватил его за шиворот.

Ждан отпрянул.

— Ты на войне! Мне все равно, как он воспитан! — под крик Николая, заорал Стольников. — Жаль, что мне приходится объяснять тебе это сейчас, когда умирают мои, а значит, и твои боевые товарищи! А это — предатель! Племени своего! Русской крови — предатель! Он шел к Алхоеву, чтобы в стане моего, а значит, и твоего врага спасти свою шкуру от горожан, которых предал! Но я думаю, я уверен, что он шел не к бункеру, я знаю дорогу к нему! Он шел севернее! Значит, шел туда, где находится враг, который нападет на нас с одной-единственной целью — убить нас! Мы — дичь Алхоева, и этот подонок — орудие в его руках! — Саша оттолкнул лейтенанта от себя и провернул нож в плече Николая. — А потому он скажет мне, куда шел, или я буду резать его, пока он не отдаст концы! Это понятно, лейтенант?!

Шурика стало рвать. Его выворачивало наизнанку, едва он вспоминал запах крови и блеск окровавленного лезвия в человеческом теле. К лейтенанту подошел Яшин и протянул ему кусок бинта.

— Здесь война, товарищ лейтенант. И если вы не научитесь воевать, умрете.

— Разве этому… можно научиться? — прошептал Ждан, оглядываясь через плечо.

— Вас ведь никто не заставлял учиться на офицера?

— Меня такому не учили… это против правил…

— Здесь одно правило — убей первым. У вас слюна на подбородке, лейтенант.

Утершись, Шурик все-таки вернулся к Стольникову.

— В пяти верстах отсюда — завод… — глухим голосом проговорил Николай. — Я шел туда…

— Почему не в бункер?

— Там сейчас никого нет…

— Откуда знаешь?

— Я живу здесь дольше тебя…

— Допустим.

— Что производит завод?

— Не знаю, какой-то химический элемент…

— Какой?

— Не знаю…

Нож провернулся снова.

— Сколько можно это делать?! — заорал помощник Трофима, суча ногами и разбрызгивая по траве капли пота. — Я не знаю!..

— Послушайте, товарищ капитан! — взмолился Ждан. — Откуда он на самом деле может знать? Вы же сами говорили, что эти люди не имеют представления даже о телевизоре!

— Человек, не имеющий представления о телевизоре, произносит фразу «химический элемент». — Стольников обернулся. Его лицо было напряжено. — Пошел вон отсюда, сопляк!..

— Вы не смеете… — покраснел Шурик.

Яшин прихватил его за локоть.

— Лейтенант, не зли его, хорошо? — проговорил золотозубый в ухо Ждану. Показалось — с угрозой проговорил. — Иначе разозлюсь я. А это иногда еще хуже.

— Вы тоже не смеете!

— Этот элемент они изучают уже пять лет! — кричал Николай. — Пять лет! Скоро они закончат работу, уйдут отсюда, и жизнь наша наладится! А вы только все испортили, сволочи!..

— Он сошел с ума? — спросил Кабан, рослый боец с пулеметом в руках.

— И что теперь с ним делать? — пробормотал Грек, стоящий рядом.

— Что с моими людьми?

— Я думаю, я думаю… что они все сдохли! — брызжа слюной, прокричал Николай. — Потому что между крепостью и заводом организован блокпост, и Алхоев наверняка его усилил!.. Вы все трупы! Все до единого! Твоих солдат загонят в ловушку, в ущелье, и пленят! Ты понял?

— Ну, тут ты ошибся, — зловеще улыбнулся капитан. — Их нельзя взять в плен.

— От газа еще никто не спасся!

Стольников выпрямился и посмотрел на Николая.

— Назови мне хотя бы одну причину, чтобы я не волок тебя с собой, теряя время и ставя под угрозу жизни моих людей.

— Знаешь, что я сделаю первым, когда сбегу от тебя? — свирепо вращая красными глазами, сказал Николай. — Я буду резать на твоих глазах солдат… По очереди… чтобы ты видел их смерть… А потом доберусь до тебя… Вспорю живот… отрежу уши…

— Идите сюда, мой дорогой психолог! — позвал капитан Шурика. — Ну что, перед вами по-прежнему жертва обстоятельств?

— Возможно, дурная наследственность, возможно…

— О-о, да-а! Я спросил того, кого следовало! — ухмыльнулся Стольников и, опустив пистолет, трижды выстрелил.

Николай содрогнулся и затих.

— Лейтенант, я хочу, чтобы ты запомнил одно правило. Хочешь жить — умей вертеть, — проговорил Саша и, несколько раз вонзив лезвие в землю, чтобы счистить кровь, вставил нож в ножны. — По коням, ребята.

— К бункеру? — на бегу поинтересовался Яшин.

— Нет, к ущелью.

Но выйти к упомянутому Николаем ущелью им не удалось. Еще издали Стольников заметил движение в «зеленке». С небольшой высоты в бинокль хорошо было видно, как кто-то в пятнистой форме и с автоматом в руках со всех ног мчится в их сторону.

— К бою!

Распластавшись на земле и укрывшись за камнями, бойцы заняли удобные позиции.

— Мать честная!.. — прокричал Яшин, не отрывая глаз от бинокля. — Это же Жулин!..

— Кабан, Грек, со мной, остальные на месте! — сорвавшись с места, прокричал Саша и бросился навстречу Олегу…