И слух ласкает сабель звон

Сергей Зверев, 2008

1916 год. Германия готовится бомбардировать Россию, Францию и Англию ипритовыми бомбами. Красавец-герой поручик Голицын предложил нескольким отчаянным русским офицерам пробраться в тыл противника и уничтожить базу, на которой дислоцируются дирижабли-бомбардировщики. В качестве транспортного средства для преодоления линии фронта поручик выбрал воздушный шар. В сопровождении боевого товарища Кураева и французского пилота Голицын отправляется в опасный полет...

ГЛАВА 10

Война приучает людей к неожиданностям. Многие немыслимые в мирное время вещи становятся рядовыми и обыденными в военное. Но то, что случилось в Париже, вызвало не просто скандал — бурю. «Докатились! — бушевали наверху. — Теперь немецкие агенты уже работают в генштабе. Секретная информация чрезвычайной важности запросто попадает в руки противника. Это неслыханно!»

Всем, отвечающим за эту сферу деятельности, был устроен жестокий разнос, но, естественно, мало что изменилось. Дидье Гамелен как в воду канул.

Именно его исчезновение обсуждали сейчас офицеры генштаба после очередного этапа бесплодных поисков пропавшего майора.

— Не могу понять, — произнес капитан с рыжеватыми усиками, ни к кому конкретно не обращаясь. — Я прекрасно знал Дидье еще в мирное время. Мы дружили семьями, часто бывали дома друг у друга. Мне казалось, что этот человек виден, как на ладони. Я даже заподозрить не мог его в чем-то противозаконном! Не понимаю…

— Всем нам присуще ошибаться, господа, — флегматично произнес майор лет сорока. Сняв очки, он повертел их в руках и, достав белую тряпочку, принялся тщательно протирать стекла. — Я вообще придерживаюсь мнения, что доверять нельзя никому. Слишком большая роскошь. Тем более, как сами видите, это может выйти боком.

— Что значит нельзя доверять? — возмутился сидевший за соседним столом подполковник. — Как это вас понимать?

— А так и понимать. Вся эта дружба, панибратство — ни к чему, — говорил недоверчивый офицер в очках. — Во всем, особенно в таких ответственных и важных вещах, должны главенствовать законы. Как предписано, так надо и действовать. Это в гражданской жизни, где от тебя мало что зависит, ты можешь рассуждать на тему того, правильно что-то или нет. А здесь — извините!

— Я с вами не согласен. Если следовать вашей философии, то можно вообще прийти к выводу, что не нужны ни дружба, ни семья. Человек тем и отличается от иных существ, что у него есть душа, благодаря которой он может чувствовать. А стать бездушным камнем — так зачем тогда и жить?

«Не ломала тебя еще жизнь, капитан, — ехидно усмехнулся майор, глядя на оппонента. — Молод ты еще».

— И тем не менее факты остаются фактами, — развел руками штабист. — Давайте смотреть правде в глаза: Гамелен исчез вместе с совершенно секретными документами и…

В коридоре послышался какой-то шум, и в отворившейся двери показался дежурный, доложивший, что «к господину полковнику пришел посетитель».

— Какой еще посетитель? — прищурился офицер. — Кто такой?

— Это женщина, господин полковник.

— Хм, странно… Ну, просите.

Однако дежурный лейтенант не успел удалиться в коридор, чтобы привести этого самого посетителя, как тот уже сам оказался в кабинете. Это была старуха лет шестидесяти пяти с бегающими глазами. Мадам представляла собой классический тип женщины, с появлением которой в общественных местах начинаются склоки, иногда переходящие в потасовки. Такие вечно недовольны тем, что им отрезали худший кусок от колбасы или подсунули гнилые фрукты, не говоря уже о том, что «эта мымра все время косо на меня смотрит».

— Добрый день, мадам, — мило улыбнулся полковник, вставая из-за стола. — Что же вас привело к нам?

Он был немало удивлен, увидев такого нехарактерного в этом учреждении посетителя, но, как истинный француз, старался этого не показывать, скрывая недоумение за галантностью.

— Здравствуйте! — скрипучим голосом произнесла старуха. — Я вижу, если в Париже в одной комнате собралось столько офицеров, значит, войну мы точно выиграем.

Сидевший у окна капитан хрюкнул от смеха, признав, что у «мадам» имеется неплохое чувство юмора.

— Я чего пришла, — с ходу начала женщина, — у меня, конечно, не так много времени, чтобы слоняться где попало, но, как говаривал мой покойный муж, справедливость в Париже должна восторжествовать! — подняла она вверх кривоватый палец со сломанным ногтем.

«Просто живое олицетворение правосудия, — подумал капитан. — Да за ней можно записывать изречения».

— Простите… — наклонил голову полковник. — У нас так много работы, что я несколько… э-э-э…

— Да ладно, рассказывайте, — махнула та рукой, — знаю я вашу работу: бумажки перебирать.

Конец ознакомительного фрагмента.