Мины по-флотски

Сергей Зверев, 2014

В прибрежных водах Сирии стали подрываться на минах рыболовные и пассажирские суда. Руководители сирийской оппозиции провели расследование и объявили, что мины были произведены на оборонном заводе в Северодвинске. Поднимается шумиха. Мировое сообщество обвиняет Москву во вмешательстве в сирийский конфликт, что крайне негативно сказывается на репутации нашей страны. В Дамаск срочно вылетает группа спецназа под командованием Виталия Саблина по прозвищу Боцман. Бойцам приказано на месте разобраться в ситуации и выяснить, откуда в Средиземном море появились мины российского производства…

Глава 3

В десяти километрах от порта Латакия в заливе белел пассажирский корабль «Царица Савская». Над кормой развевался флаг сирийских повстанцев. В лучшие времена он обслуживал туристов, принося владельцу немалые деньги. Но лучшие времена уже прошли. Захваченный в порту корабль перешел к командиру отряда боевиков Ахмаду Аль-Салиху, поскольку прежний владелец приходился сыном одному из министров в правительстве Асада. Аль-Салих не стал разгонять команду, он сохранил ее и даже увеличил жалованье.

Казалось бы, зачем может понадобиться прогулочный корабль полевому командиру, воевавшему исключительно на суше? Но Ахмад был сообразительнее многих своих братьев по разуму и оружию. Те довольствовались банальными грабежами, брали заложников. А у Аль-Салиха имелась и коммерческая жилка. Не зря он происходил из семьи уличного торговца. Отец с самого детства брал его с собой на рынки. Самый дорогой товар — это человеческая жизнь. Люди готовы расстаться с чем угодно, чтобы только сохранить ее. Командир отряда боевиков старался не участвовать в захватах заложников, не занимался работорговлей, удерживал от этого своих людей, хоть это и были самые популярные занятия среди полевых командиров. Ахмад понимал, что за такие проделки рано или поздно придется отвечать, срока давности по преступлениям против человечности не существует. Гражданская война закончится, новому правительству придется налаживать контакты с цивилизованным миром, и бывшие командиры, занимавшиеся похищением журналистов, иностранных специалистов, бизнесменов, станут разменной монетой в политической торговле с Западом.

Захваченный же корабль давал возможность заняться легальным и даже внешне благородным бизнесом. Сотни тысяч людей стремились покинуть охваченную войной страну. Уходить по суше было небезопасно. Правительственные войска останавливали беженцев, заставляли возвращаться. Боевики же нередко просто грабили. Самым надежным путем бегства являлся морской путь.

Ахмад Аль-Салих лично руководил погрузкой. Он в окружении своих боевиков стоял на берегу, на котором толпились женщины, старики, дети. Матросы с «Царицы Савской» удерживали на линии прибоя шлюпку.

На этот раз Ахмад решил обойтись без прессы. Зачем ему дурная слава? Деньги за перевозку морем в Турцию он брал немалые. Молодая женщина в черных одеждах с тремя маленькими детьми умоляла его:

— Пропустите меня и детей в шлюпку. Моего мужа убили головорезы Асада. У меня нет денег, чтобы заплатить. — Мать плакала, дети жались к ее ногам.

— Твой муж воевал? — спросил Ахмад.

— Он был учителем.

— Я не спрашиваю о профессии, — нетерпеливо перебил несчастную Аль-Салих. — Я спрашиваю, воевал ли он на нашей стороне?

— Даже во время войны кто-то должен учить детей… — молила вдова.

— Или плати, или отойди. Не задерживай погрузку.

Боевики оттеснили женщину. Ахмад уже пересчитывал деньги, полученные от следующих пассажиров.

— Мы всей деревней собирали, — униженно говорила старуха с внуками. — Вы уж простите, что тут не только доллары. Люди давали что у кого было. И наши сирийские фунты, и египетские, и турецкие лиры, и евро. Я хотела поменять мелкие купюры. Но банк не работает…

Аль-Салих считал мелкие купюры, беззвучно шевеля губами, морщил лоб, приводя валюту разных стран к долларовому эквиваленту.

— Не извиняйся передо мной, — сказал он наконец старухе. — Деньги — всегда деньги. Ты могла бы принести даже монеты. — Помогите ей усадить детей в шлюпку.

Тем временем вдова учителя попросила, чтобы ее окружили плотным кольцом другие женщины. Она села на корточки и достала из нижнего белья небольшой полотняный узелок, развязала его. На солнце блеснули золотые украшения.

— Пропустите, — стала просить она толпившихся возле Ахмада людей.

— Твоя очередь уже прошла. Занимай снова, — шикали на нее. — На всех мест не хватит.

Аль-Салих заметил назревающий конфликт среди беженцев, увидел вдову и крикнул:

— Пропустите ее. Так будет справедливо.

В глазах населения полевой командир стремился поддерживать имидж строгого, но справедливого.

— Нашла деньги? А говорила, что их у тебя нет. Обмануть хотела? — прищурившись, спросил он у женщины с тремя маленькими детьми.

— Я не обманывала. Вы спрашивали про деньги. А у меня есть золото, возьмите.

— Пропустите ее. Можешь взять с собой только один узел. Остальное оставь. И другим на корабле нужны места.

Вдова уже не спорила, боялась упустить свой шанс, подхватила самый большой из своих узлов и повела детей.

Вскоре шлюпка наполнилась. Матросы столкнули ее на воду, затарахтел двигатель. Люди, стоявшие на берегу, провожали счастливчиков завистливыми взглядами. Для тех, кто плыл к «Царице Савской», война уже, считай, закончилась.

В руке у Ахмада затрещала рация.

— Эта шлюпка последняя, — сообщил капитан корабля. — Мы и так перегружены.

— Примешь на борт еще три шлюпки, — распорядился Аль-Салих.

— Но…

— Я так сказал. Не забывай, кто платит тебе деньги.

— Хорошо, — упавшим голосом ответил капитан. — Три, и не больше.

Погрузка пассажиров продолжалась. И тут Ахмад заметил выплывшую из-за мыса небольшую моторную яхту. Тут же вдавил кнопку рации, связался с капитаном.

— Что там за яхта крутится рядом с вами? Сейчас же передай им, чтобы проваливали подальше.

— На ней какой-то европеец с камерой. Снимает нас, — прозвучало в ответ.

— Вот же шайтан, вездесущий Грифитс! И пронюхал же о погрузке беженцев, — пробурчал Ахмад и дал отбой в рацию. — Ладно, пусть плавает рядом с вами. Вреда от него никакого.

Аль-Салих рассудил здраво. Оператор снимет «Царицу Савскую» с беженцами. Было бы хуже, если бы Грифитс появился со стороны суши. Вот тогда бы сюжет получил другую окраску: полевой командир наживается на беде соотечественников.

Полученные деньги еле уместились в пухлом саквояже. Ахмад довольно улыбался. Те, кому не хватило места на корабле, не спешили расходиться, топтались с мрачными лицами на берегу, завидуя счастливчикам, отправлявшимся в Турцию. Никто не был уверен в том, что эта местность останется за повстанцами. В Латакию вполне могли нагрянуть и правительственные войска. Повстанцы, скорее всего, не стали бы вступать с ними в затяжной бой. Унеслись бы на своих «тачанках», а куда денешься с детьми, со стариками, с домашним скарбом?

На верхней палубе «Царицы Савской» не оставалось свободного места. Матросы с трудом пробирались среди беженцев, тем приходилось вставать, чтобы пропустить членов команды. До отказа были забиты и каюты, и коридоры. Беженцы размещались даже в машинном отделении. Перегруженный сверх всякой нормы корабль уходил к горизонту. Небольшая моторная яхта шла параллельным с ним курсом. Джон стоял на носу и снимал, держа камеру на плече. Кэтрин вращала штурвал.

— А теперь зайдем вперед, — крикнул ей Джон. — Отличный план получится.

Журналистка прибавила скорости. Яхта ушла вперед, развернулась и закачалась на волнах. Грифитс снимал приближающийся корабль, при этом вжимал кнопку транфлокатора, приближая к себе, укрупняя изображение. Так было эффектно — отличный «выход» из плана.

На верхней палубе, несмотря на тесноту, беженцы пребывали в эйфории. Они еще не успели «зажариться» на солнце, устать. У всех было приподнятое настроение. Люди сумели вырваться из ада. Пусть впереди их ждали не отели, а палатки в лагерях беженцев. Но это была уже мирная жизнь, когда ты знаешь, что никто не ворвется с оружием в руках в твое жилище, не убьет, не изнасилует. Матери начинали распаковывать еду, чтобы покормить детей.

«Царица Савская», набирая скорость, резала бирюзовые волны Средиземного моря. Капитан, стоя на мостике, напряженно всматривался в горизонт. Пока не вышли из территориальных вод Сирии, следовало опасаться встречи с военными кораблями, беженцев могли развернуть обратно. Но горизонт оставался чист.

И тут прогремел взрыв. «Царица Савская» вздрогнула. У носа корабля поднялся столб воды и огня. Капитан корабля еле удержался на мостике, если бы он не отбросил бинокль и не ухватился за поручни двумя руками, то его сбросило бы вниз. Тут же раздались испуганные женские крики, заплакали дети. На беженцев, находившихся в трюме, хлынула из пробоины вода. Люди рванулись к трапу, ведущему на вторую палубу. Возникла давка. Беженцы падали, по ним топтались напиравшие сзади. Несколько седобородых стариков пытались взять ситуацию под контроль, кричали:

— Все назад, без паники!

Но словами панику было не остановить. Все стремились к спасительному выходу. Лезшие по телам чувствовали, как под их ногами трещат кости упавших. В трюме было уже воды по грудь взрослому. Матери поднимали детей на руки. Крики и плач заглушали даже шум воды, стремительным потоком врывавшейся в пробоину. Корабль кренился на правый борт. Люди рвали друг у друга из рук спасательные жилеты. Но даже те, кому посчастливилось разжиться несколькими, могли их надеть только на себя. Детских жилетов на борту не было вовсе.

Капитан не мог пробиться через пребывавшую в панике толпу к шлюпке. Он выхватил пистолет и выстрелил в воздух.

— Все назад, в шлюпки садятся только дети и их матери!

Матросы оттаскивали обезумевших, рвавшихся в уже переполненную шлюпку.

— Спускайте на воду! — кричал капитан.

Канаты скрипели на полиспастах, рвались из рук. Из-за сильного наклона «Царицы Савской» нос шлюпки с детьми и женщинами опустился, черпанул воду и посудина перевернулась. На второй заблокированной палубе матери торопливо надевали на детей спасательные жилеты, обвязывали их, чтобы не выскользнули, и бросали детей за борт, затем прыгали сами. Из четырех шлюпок только две были спущены удачно. Но и это не спасало тех, кто в них оказался. Барахтающиеся в воде люди цеплялись за борта, забирались внутрь. Шлюпки раскачивались, черпали воду. Одна из женщин вырвала весло из рук матроса и стала бить им по головам тех, кто пытался уцепиться за борт. Один из несчастных увернулся от удара и схватил весло, державшая его в руках женщина пошатнулась и полетела в воду.

«Царица Савская» стремительно кренилась, люди, оставшиеся на верхней палубе, посыпались в воду. Радист продолжал посылать в эфир сигнал бедствия. Корабль сперва лег на борт, а потом перевернулся килем вверх, обрушившись палубой на барахтающихся. Еще с минуту «Царица Савская» покачивалась на волнах, потом встала вертикально и ушла под воду, унося с собой на дно тех, кто так и не сумел выбраться из трюма.

Между плававших, взывающих о помощи, неторопливо рассекала воду небольшая моторная яхта, на носу которой стоял Джон с камерой и неотрывно снимал разыгравшуюся в открытом море трагедию. Мусульманские женщины в своем большинстве не научены плавать, ведь им нельзя показывать свое тело на публике. Если они и выезжают на пляж с семьей, то сидят одетыми с ног до головы. Какое уж тут купание? Как научишься плавать? Даже теперь, оказавшись в воде, они боялись избавиться от сковывающих движения одеяний. Головы в хиджабах одна за другой исчезали с поверхности воды. Те же, кому посчастливилось оказаться в воде с надетым спасательным жилетом, еще держались. Они тянули к яхте своих маленьких детей. Молили забрать на борт хотя бы малышей.

Кэтрин не выдержала, бросила штурвал, перегнулась через борт, схватила из воды грудного ребенка, завернутого в оранжевый жилет. Но тот уже был мертв — наглотался воды. Журналистка на несколько секунд оцепенела, затем бережно положила мертвое тельце на настил, метнулась к другому борту, приняла у женщины плачущего мальчишку лет четырех и помогла его матери забраться на яхту. Теперь они уже спасали терпящих бедствие в четыре руки.

А Грифитс продолжал бесстрастно снимать происходящее. Он снял крупным планом и то, как мать посадила к его ногам маленькую дочку, а сама ушла под воду. Оператор и пальцем не пошевелил, чтобы ей помочь, лишь крикнул журналистке:

— Кэтрин, забери девчонку, она мне снимать мешает!

Бедняжка вцепилась Джону в ногу, боясь снова оказаться в воде. Журналистка еле сумела разжать ее ручонки, подняла и усадила на настил.

Наконец Джон выключил камеру. Обернулся, посмотрел на спасенных. Их было много, яхта опустилась ниже ватерлинии.

— Кэтрин, всех мы не спасем, только сами потонем. Надо уходить. — Он бросил в воду два спасательных круга, бывших на борту, следом полетел и надувной матрас, на котором еще час тому назад загорала миссис Браун.

Грифитс взялся за штурвал и, лавируя среди барахтающихся в воде, молящих спасти их, повел яхту в сторону берега. Кэтрин пробралась к нему, встала рядом. Руки ее дрожали. Джон одной рукой продолжал держать штурвал, другой достал из карманчика жилета плоскую фляжку, протянул журналистке.

— Выпей, иначе с тобой случится истерика.

Женщина открутила пробку, металлическое горлышко мелко застучало о зубы, затем растерянно посмотрела на оператора.

— Извини, я, кажется, все выпила.

— Ничего страшного, в каюте, в баре, стоит бутылка виски. Надеюсь, наши пассажиры ее не выпьют.

— А ты настоящий ас, — тихо произнесла Кэтрин. — Камеру из рук не выпустил. Все снял. Это же такой сюжет! Эксклюзивные съемки.

— Я же профессионал. Хотя, признаться, сердце дрогнуло, когда девчушка за мою ногу уцепилась.

Кэтрин после спиртного порозовела, в глазах появился блеск.

— Слушай… — произнесла она, заглядывая оператору в глаза.

— Я слушаю, — Джон достал из кармана темные очки и надел их.

— Ты словно знал, что произойдет крушение. Мы же с тобой сперва хотели снимать с суши. Откуда ты мог знать?

— У меня звериное чутье на чужое несчастье. Без этого в нашей профессии никак. Интуиция. Можешь верить, можешь — нет. Но мне сегодня сон приснился. Вещий.

— Какой? Ты мне ничего о нем не говорил.

— Боялся спугнуть удачу. — Лицо оператора оставалось непроницаемым. — Приснилось мне, будто Христос по воде идет как по земле. А я его снимаю.

— Ну и сны у тебя!

* * *

На многих военных заводах руководителя предприятия называют не директором, а командиром. Как в военной части или на корабле.

Кабинет командира номерного завода в Северодвинске был словно декорация к кошмарному сну моремана. В просторном помещении вдоль стены, отгороженные плюшевым шнуром, растянутым между начищенными латунными стойками, рядком стояли образцы всех морских мин и глубинных бомб, которые этот завод выпускал за все годы своего существования. Имелся даже один древний — «рогатый» экземпляр. Из стального шара во все стороны торчали трубки-отростки, на концах которых располагались свинцовые колпачки. Конечно же, взрывчатки в этих минах не было. Командирский кабинет украшали пустые корпуса самых настоящих мин.

Среди всего модельного ряда выделялась своим изяществом пластмассовая мина, напоминающая летающую тарелку.

Контр-адмирал Нагибин стоял напротив нее и любовался изящностью форм. Казалось, что это не смертоносное оружие, а дизайнерская разработка — некая абстрактная, авангардная скульптура. Подобное впечатление только усиливали свойства покрытия «хамелеон». Мина казалась живой, она уже понемногу стала «впитывать» в себя черный цвет штатского костюма Федора Ильича.

— Забавная у вас коллекция, товарищ каперанг, — проговорил Нагибин.

Командир номерного завода хмыкнул.

— Это мой предшественник их тут поставил. Я только последний экземпляр к коллекции добавил. Тот самый, что вас интересует, товарищ контр-адмирал. Разрешите доложить?

— Докладывайте, я слушаю. — Нагибин погладил пластиковый корпус, тот был теплым на ощупь, словно живое, теплокровное существо.

— Мина с указанным номером была произведена на нашем заводе… — Каперанг заглянул в бумаги и назвал дату. — Если потребуется, я могу дать вам пофамильный список смены, выпустившей ее.

— Это лишнее. Какова была ее дальнейшая судьба? Вот что меня интересует в первую очередь.

— У партии мин этой серии странная судьба, возможно, именно это обстоятельство и привело вас на наш завод.

Нагибин заложил руки за спину и принялся ходить по кабинету. Благо свободного места в нем хватало. А командир завода принялся докладывать дальше:

— Партия мин этой серии в количестве семисот пятидесяти штук изначально предназначалась для поставки во Владивосток.

— Об этом было известно с самого начала? — уточнил Нигибин.

— Да, товарищ контр-адмирал.

— Какой гриф носила информация?

— «Секретно», как и все, что касается сроков наших поставок. Гриф «Совершенно секретно» относится лишь к технологиям производства.

— Понятно. Значит, вероятность утечки информации по дате отправки груза повышается на порядок. Каким путем доставлялся груз?

— Учитывая его взрывоопасность, решено было отказаться от железной дороги и транспортировать его морем. Что на то время представлялось идеальным.

— И это тоже было известно заранее?

— Естественно. Для транспортировки использовались морская баржа и портовой буксир. В целях безопасности буксир не толкал баржу впереди себя, а тянул за собой на тросах. Так мы уменьшали повреждение буксира в случае взрыва. Мины транспортировались отдельно от взрывателей. Мины в кормовой части баржи, взрыватели в носовой. Весь груз надежно принайтован. Путь был пройден по графику. ЧП случилось уже в самом конце — в Японском море. Ночью разыгрался сильный шторм. Буксировочные тросы лопнули. Буксир и баржу разнесло волнами. Погодные условия не позволяли искать ее трое суток. Из-за низкой облачности и тумана бессильной оказались и авиация, и спутниковый мониторинг. Когда прояснилось, для поиска были задействованы самолеты береговой авиации. Баржа вместе с грузом исчезла.

— Исчезла?

— Ее обнаружили лишь через месяц. Баржа вместе с грузом затонула в нейтральных водах. Лежала на глубине тридцати метров. Меня срочно вызвали во Владивосток в качестве консультанта. Я провел исследование на предмет возможности подъема груза. И принял решение не рисковать. Мины могли сдетонировать при подъеме — один из ящиков с взрывателями оказался разбит. Чтобы исключить попадание мин в руки других стран, затопленную баржу забросали глубинными бомбами. Судя по оценочной мощности взрыва, груз был уничтожен. Вот и все, что я могу вам сказать, товарищ контр-адмирал. Все сделано согласно инструкциям, предписаниям и здравому смыслу.

— Выходит, груз находился практически без присмотра целый месяц? — Нагибин задал вопрос, ответ на который был очевиден.

Командир номерного завода развел руками.

— И вы не можете с точностью сказать, все ли мины были на затопленной барже или часть их исчезла?

— Такая возможность маловероятна. Тогда никто не допускал подобного.

— Баржа даже не была оборудована копеечным радиомаяком?

— После ЧП все баржи с важным грузом оснащают средствами обнаружения. Даже инструкция теперь изменена. Но тогда…

— Ясно. Я не хочу обвинять вас в халатности. Вы ни в чем не виноваты. С транспортировкой и крушением для меня все ясно. Теперь вопрос другого плана. Морские мины легко разбросать, но ликвидировать потом намного сложнее. Предусмотрена ли конструктивная возможность дезактивировать или подорвать их дистанционно?

— У этой модели мин есть три режима активации. Первый — автономный, когда активированную мину уже невозможно дистанционно вернуть в безопасное состояние. Второй режим предусматривает дистанционную дезактивацию посредством кодового радиосигнала. Третий — при передаче кодового сигнала мина срабатывает, самоуничтожается. В смысле взрывается.

— В автономном режиме на нее никак нельзя подействовать на расстоянии?

— На то он и автономный, — напомнил каперанг.

— И все же я попрошу вас… Мина — это всего лишь кусок пластмассы, напичканный взрывчаткой и электроникой. Для каждого яда можно найти противоядие. Люди, создавшие ее, могут отыскать слабые места. Я не специалист, но коды можно взломать. Еще каким-то образом вывести электронику из строя. Не знаю как, но считаю, что это возможно.

— Мы проводили испытания. Специально создавали защиту от постороннего вмешательства…

— И все же озадачьте конструкторов. Это очень важно. То, что мины оказались в чужих руках, уже факт. На них подрываются гражданские суда, гибнут люди. Со своей стороны ГРУ делает все, чтобы отыскать и нейтрализовать тех, кто затеял грязную, кровавую игру. Но и ваша помощь не будет лишней.

— Хорошо, я озадачу своих людей, — пообещал каперанг.