Перо и волына

Сергей Зверев, 2002

Он опять остался один на один с рвущимися к его горлу врагами – отмороженными бандитами и не менее отмороженными ментами. Друзья Константина Панфилова, несгибаемого Жигана, убиты, а сам он в последнюю секунду уходит от гибели. Одним шрамом больше – одним меньше, не в этом суть – считает непокоренный Жиган. Ему не привыкать смотреть в вороненый зрачок ствола или видеть хищный блеск ножа. Он умеет сломать хребет противнику, перетерпеть боль, найти силы для новой схватки. А вот чего Жиган не умеет, так это изменять самому себе.

Глава 6

Долбан вытащил Ленчика на задний двор ресторана «Маленький принц» и прижал его к кирпичной стенке возле груды деревянных ящиков и поддонов, от которых распространялся явственный рыбный запах.

— Ну че, козлина, бля, — прорычал он, вперившись в Ленчика свирепым взглядом, — че ты там базланил?

— Клешни убери, сука, — зашипел Ленчик, — не знаешь, с кем связался!

— И с кем это я, бля, связался? — ощерился Долбан. — Ты че тут — центровой?

— Ты не просекаешь, кто за мной стоит. Отвали по-доброму.

Долбан даже опешил от такой неожиданности. Не в первый раз ему приходилось оказываться в подобной ситуации: чистил морды кабацким донжуанам, не обходившим своим вниманием Катьку Добрынину, а то и случайным бедолагам, не вовремя оказавшимся на его пути.

Всякий раз дело заканчивалось несколькими чувствительными зуботычинами, да и только. Слишком уж раскисали соперники, почувствовав на себе тяжелую руку Долбана. Просили отпустить, бросались на колени, умоляли о пощаде — и такое бывало, пытались что-то объяснять, рассказывать, что ошиблись, не рассчитали своих сил, не поняли, с кем имеют дело.

А эта гнида в замшевом пиджаке мало того, что дергается, еще и угрожает. Может, и махаться вздумает?

— Ах ты, чмошник, — захрипел он, замахиваясь растопыренной пятерней на Ленчика.

— Не тронь! — заорал тот. — Не тронь, а то!

— А то что?

— А то тебе п…ц! Тебя, бля, попишут, в натуре!

— Это кто? — едва не задохнулся от ярости Долбан. — Кто меня попишет?

— Дед Пихто! — выкрикнул Ленчик, тщетно пытаясь сбросить с себя громадную руку Долбана. — Свали, бычара!

Изловчившись, он лягнул Долбана коленкой по шарам. Переполнявшая отбойщика ярость выплеснулась наружу. Он принялся дубасить Ленчика своими напарафиненными кулаками.

Не произнося ни слова, Долбан месил «замшевый пиджак» куда попало. Удары один за другим сыпались на Ленчика, который, скорчившись, сползал по стене вниз.

Злобно сопя, Долбан принялся топтать противника ногами.

— На, сука! — вырвалось у него.

Ленчик пытался закрываться от ударов руками, но Долбан раз за разом с тупым остервенением вонзал носок своего правого ботинка в извивающееся от боли тело. Слышались короткие стоны вперемежку с глухими звуками ударов.

— Ну, бля, — еле шевеля разбитыми в кровь губами, проговорил Ленчик, — хана тебе.

— Заткнись, сука! Урою!

С садистским ожесточением Долбан врезал Ленчику ботинком по промежности. Тот взвыл, вытянувшись в струнку, потом конвульсивно согнулся и закрыл руками ушибленное место. Долбан, нагнувшись, врезал ему кулаком по голове.

Ленчик затих.

Тяжело дыша, Долбан наконец успокоился. Закончив экзекуцию, он отступил в сторону и присел на деревянный ящик, который заскрипел под тяжестью его веса.

— Падла, — качая головой, приговаривал он, — разозлил ты меня.

Только сейчас Долбан увидел, что его кулаки испачканы в крови. Подобрав кусок серой оберточной бумаги, он принялся вытирать руки.

Когда, скомкав побуревшую от крови бумагу, Долбан отбросил ее в сторону, Ленчик пошевелился и застонал.

— Че, козел, ожил? — сипло проговорил отбойщик. — Твое счастье.

Из двери, которая вела на задний двор, вышел охранник. Озабоченно посмотрев на валявшегося у стены Ленчика, охранник спросил у Долбана:

— Разобрались?

— Ага, — кивнул отбойщик. — Жалко, что не убил. Живучий, паскуда.

— Зачем убивать-то? — равнодушно сказал охранник. — Нам жмурики не нужны. Рыло ему почистил, и хватит. Сигарету хочешь?

Долбан кивнул. Охранник вытащил пачку «Уинстона», угостил Долбана и закурил сам.

— Там этот, братишка его, возбухал.

— Какой братишка? — непонимающе спросил Долбан.

— Второй, не помнишь, что ли?

— Да ну их на хрен обоих.

— Орал, что они с братом крутые, весь район на уши поставили, ахинею какую-то нес про то, что они банк взяли. Хрен его знает, может, они гастролеры какие-нибудь. В общем, мы его с напарником тоже утихомирили. И это… — Он умолк, как-то виновато глядя на Долбана.

— Чего?

— Я ментов вызвал.

— На хрена? — поднял голову Долбан.

— Да ты не волнуйся, я все на себя возьму. Сейчас они приедут, мы их в «воронок» закинем. А ментам скажу, что мы обоих с напарником отмесили. Мол, дебоширили, к клиентам приставали. В общем, все нормально будет. Пускай там с ними в обезьяннике разбираются.

— А… — протянул Долбан, — тогда ништяк. А то меня шеф с говном съест, если с ментами надо будет мазаться. И насчет Катьки смотри, чтоб все в елочку было.

— А какая Катька? — засмеялся охранник, пожимая плечами. — Я никакой Катьки не знаю. Мало ли у нас клиентов бывает. Пусть с этими ублюдками разбираются. А у нас все тик-так. Ты давай докуривай и возвращайся в зал. А я тут подежурю, пока «воронок» не приедет. Кстати, второго мы в подсобку закинули. От души ввалили.

* * *

За последний год Саша Порожняк поменял уже третью квартиру. В предыдущей, двухкомнатной, он не прожил и месяца.

Сама по себе прежняя квартира вполне удовлетворяла Сашу, но окна в ней выходили на юг, и с началом ясных солнечных дней жить там стало невозможно. Круглые сутки в ней стояла неимоверная духота.

Именно поэтому Саша поспешил избавиться от нее, как только появилась возможность. Когда общаковые бабки пополнились очередным взносом станочников, Саша обменял квартиру на большую с доплатой.

Разумеется, бумажными делами он не занимался. Только один раз приехал осмотреть жилплощадь, дал нужным людям бабок на оформление, ремонт и обстановку. Затем через пару недель перебрался жить в новую квартиру.

Он сразу же оценил преимущество жизни в старом кирпичном доме с толстыми стенами и высокими потолками: уют, спокойствие и тишина.

Братва, конечно, немного повозмущалась: все-таки Порожняк тратил общаковые бабки, предназначенные вовсе не для улучшения жилищных условий запрудненского авторитета, а для подогрева зон и материальной помощи только что откинувшимся, вернувшимся из отсидки.

Но Саша не обращал внимания на досужие разговоры, полагая, что болтовня скоро затихнет. Он и в мыслях допустить не мог, что кто-нибудь из его пацанов настучит на него московским ворам.

А хоть бы и настучали. Сейчас Саша Порожняк твердо контролировал запрудненскую братву и был абсолютно уверен в устойчивости своего положения.

Может быть, это было слишком самоуверенно с его стороны, ведь ничего вечного в этом мире нет. Однако Саша старался не утруждать себя мыслями о завтрашнем дне. «Выше головы не прыгнешь», — рассуждал он.

Чего надрываться? Главное, чтобы все было спокойно. Никаких войн с азерами, никаких разборок в собственной среде. А там глядишь, Шурик Захар это оценит и все-таки исполнит свое обещание насчет воровской короны.

Плохо, конечно, что сегодня гости из Москвы схлестнулись с запрудненскими. Слишком часто это стало происходить в последнее время. Однако на то и поставлен Порожняк смотрящим, чтобы все непонятки улаживать.

И все-таки какого нервного напряжения это стоит…

Зюзя отвез Порожняка домой и отправился в «Маленький принц» за Катькой.

Закрыв за собой бронированную дверь, Порожняк вошел в квартиру и, не снимая обуви, отправился на кухню. Он достал из ящика кухонного стола коробок с «планом», забил косяк, несколько раз с наслаждением затянулся сладким дымом и, почувствовав, как спадает напряжение, с блаженным видом прошел в большую, уютно обставленную комнату.

Плюхнувшись на мягкие подушки кожаного дивана, он сбросил на пол, устланный ворсистым ковром, туфли и взгромоздил ноги на круглый полированный столик орехового дерева.

Еще несколько глубоких затяжек дымом анаши — и Саша погрузился в состояние полного душевного спокойствия. Затушив окурок косяка в круглой медной пепельнице, Порожняк откинул голову на спинку дивана и закрыл глаза.

Из наркотического оцепенения его вывел звонок в дверь. Порожняк открыл глаза, очумело огляделся по сторонам, помотал головой, стряхивая сладкий дурман, и направился в прихожую.

Открыв дверь, Порожняк увидел перед собой всхлипывающую Катьку, которая размазывала по щекам стекающую с ресниц тушь, и своего телохранителя, который сосредоточенно изучал носки ботинок.

— Че такое, Катюха? — сонным голосом спросил Порожняк. — Какая падла тебя расстроила?

— Это все он, — всхлипнула девчонка, кивая на Долбана. — Он мне вот что сделал.

Катька показала пальцем на свою скулу. Там красовался приличный фингал. Порожняк обалдело посмотрел на разукрашенный фэйс своей подруги, потом отступил в сторону.

— Заходи.

Споткнувшись на пороге, она едва не упала в прихожей. Из уст ее вырвался громкий плач.

— Ну вот, видишь, что он со мной сделал? Я теперь даже ходить нормально не могу на каблуках. Бесчувственное животное, урод.

Она даже замахнулась на Долбана, но Порожняк оттащил ее в сторону.

— Да ладно тебе, — примирительным голосом сказал отбойщик. — Я же это… с кем не бывает.

— Да? С кем не бывает? — выкрикнула она. — Я тебе не алкаш какой-нибудь в подъезде, чтоб кулаками по лицу. Куда я теперь с этим синяком пойду?

Порожняк попытался взять ее за руку, но она вырвалась и, громко ругаясь, пошла в ванную.

Долбан, покрасневший как мальчишка, переминался с ноги на ногу. Если бы Порожняк не успел обкуриться, его ждала бы неминуемая взбучка.

Но Саше, пребывавшему в благостном расположении духа, не хотелось обламывать такой кайф.

— Ладно, — махнул он рукой, — пошли.

Заняв место на уютном диване, он закурил обычную сигарету и вяло сказал:

— Докладай.

Долбан, так и не осмелившийся сесть перед шефом, топтался на ворсистом ковре.

— Да так, бля, получилось, шеф. Я ж не… это… не специально.

— Че дальше?

— Шеф, так получилось.

Долбан, как напакостивший школьник, шмыгал носом и громадной ручищей тер лицо.

— Че ты долдонишь одно и то же, — лениво поморщился Порожняк. — Как было дело?

— Ты, шеф, когда с Зюзей свалил, я, это… с ней остался.

— Верно, — хмыкнул Порожняк. — Для чего ж я тебя оставил?

— Ага. Я, это, с ней сидел. Все как положено. Она там пила, а я, это… сидел. Потом она, типа, сказала, что ей, это, скучно. Че-то там захотела, не помню. Потанцевать, кажись. Шеф, ты на меня зекани. Ну че я, танцор, бля, пидарюга какой-нибудь, чтоб мудями трясти?

— Ладно, Долбан, какая к херу разница — мудями, не мудями. Дальше что?

— Ну, она там, это, пошла в бар. Че-то там заказала. Стала пить. А я за ней следил.

— Ты где был, возле нее?

— Не-а, там, в этом, кабинете. Она там, типа, сказала, что я ей мешаю. Потом к ней какой-то козел сел. Че-то там начал ей базланить. Типа, там приставать или еще че. Я не знаю, мне халдей из бара махнул рукой. Ну я, это, пошел разбираться.

— Мудак ты, Долбан, хоть и взял я тебя отбойщиком. Сколько раз тебе можно повторять — не отпускай ты ее далеко. Все время будь рядом. Ты че, не просекаешь, какая она шмара? Ты че, кашалот тупой? Такая бикса и одна — к ней же каждое говно клеиться начнет. Сколько ты хавальников за последнее время из-за этого набил? Я, конечно, понимаю, что тебе в кайф.

— Шеф, но с Катькой же в первый раз.

— Ну да — в первый раз, — вяло передразнил Порожняк, — а у чувихи сразу факел под чичами выскочил. Тех подруг ты хоть не трогал.

— Нет. Ну, шеф, я ж понимаю. Так вышло — она сама полезла. Там, в общем, эта козлина к ней клеился. Ну я его вытащил на парашу, хотел дать пару раз по рылу, а он там че-то начал наезжать.

— Это как?

— Ну типа — я, бля, крутой, у меня тут все кругом на цырлах ходят, я тебя, бля, прибью. Шеф, ну ты ж просекаешь, я че, мог такое вытерпеть? Я его к стенке придавил, а он еще дергался. Типа — я тут весь район на уши поставил, и ты, бля, тоже будешь пайку хавать из толкана. В общем, я его, это, отп…ячил.

— Все верно, — одобрительно кивнул Порожняк.

— Там у него еще какой-то брат был, ну шибздик, в натуре. Я его даже не трогал. Охранники местные его отметелили. Он там тоже орал, что какой он крутой, типа кассу взял.

— Кассу? Какую кассу? — Порожняк непонимающе насупил брови.

— Да они, в натуре, понты колотили. Короче, местные их ментам сдали, а про меня мусорюгам даже не базарили. В общем, все тик-так вышло.

— А че ж тогда у чувихи фара загорелась?

— Так это, слушай дальше, шеф. — Долбан немного приободрился. — Пока я там этого урода месил, Катька успела с каким-то азером склеиться.

— Че? — нахмурился Порожняк.

— В натуре, шеф, гадом буду. Шашлычник какой-то, падла. Я ж не тупой, шеф, я ж помню, что ты мне про азеров наказал. Я его не трогал, но так, по-простому только клешню сдавил. Он там че-то запищал, а она, — Долбан кивнул в сторону ванной, откуда доносился плеск воды, — ни с того, ни с сего на меня кинулась. Орала на меня, что я дурак, клешню ему сломал, что, типа, он хороший, не приставал. Но мне-то по херу, шеф, ты ж знаешь, приставал или не приставал. Мое дело — чтоб отвалил. А тут как раз менты на «воронке» прикатили. Мне, конечно, такая подляна не фартила. Ну я Катьку в охапку сгреб и потащил на выход. Зырнул на улицу — наш «мерс» подкатывает, и Зюзя там сидит. Катьку в тачку запихнул, и покатили. Только она лезть не хотела, ну пришлось ей… это… шеф, я ж тихонько.

Порожняк озадаченно потер лицо.

— То, что ты морду какому-то козлу набил, — это ладно. Это путем. А вот Катьку не надо было трогать.

Долбан опять скис.

— Шеф, ну виноват.

— А на хрена ты азеру клешню поломал? Они же, бля, суки, начнут возбухать. А мне с Айвазом война не нужна.

— Ну че мне теперь — перед ними на цырлах бегать? Извиняться?

— А хуля ты думал? Если что, Долбан, я за тебя мазаться не стану. Имей в виду — сам, бля, будешь ответ держать перед азерами.

— Шеф, — жалобно затянул Долбан, — да там какой-то куркуль-шашлычник. Айваз за него тоже воевать не станет.

— А если станет?

— Ну тогда и видно будет, а сейчас че дергаться?

— Ладно, хрен с тобой, вали. Я че-то сегодня за день устал.

Долбан, радуясь, что удалось избежать барского гнева, по-шустрому свинтился.

Порожняк, пошатываясь, снова сходил на кухню, достал заветный коробок с анашой и свернул еще один косяк.

Когда спустя несколько минут Катька вышла из ванной, Саша голый лежал на постели в спальне и, закатив глаза к потолку, широко улыбался.

— Сашенька, что с тобой? — ошеломленно спросила девица.

— Все ништяк, подруга, — поглаживая себя рукой по низу живота, засмеялся он.

Она огляделась по сторонам.

— А где этот дурак?

— Я его на хрен отправил.

— Наказал?

— А то. Давай, боруха, скидывай шмотье.

— Ну не знаю, Саша, — плаксиво затянула она. — После того, что случилось? Посмотри, на кого я похожа.

Он расслабленно повернул голову.

— А че? Все нормалек. Чисто.

— Да? Мне всю косметику пришлось смыть.

— Ну и правильно, — одобрил Порожняк. — Зато теперь мой елдак в губной помаде не вымажется. А то в прошлый раз сунул руку в трусы, достаю и во — он весь красный. Думал, бля, трепака подхватил. — Саша хрипло засмеялся.

— Фу, разве можно так грубо? — Катька жеманно передернула плечиками.

— Можно. Ну чего ты тянешь, Катюха?

— Я не хочу, — уперлась она.

— Да кинь дурное. Ты, может, ширнуться хочешь, так у меня там «колеса» есть и «план». А, Катюха? Давай курнем, а потом тут такой цирк устроим.

Она брезгливо поджала губы.

— Я бы лучше выпила чего-нибудь.

— Так возьми там в баре. И давай, приходи по-шустрому. А то я сейчас вместо тебя с «Дунькой Кулаковой» буду трахаться. Так охота, мочи нет. Я ж тебя люблю, Катюха.

— Ой, ну хватит заливать, — хихикнула она.

— Не, в натуре. У меня всякие борухи были, ты ж знаешь. Но ты — самая клевая. Может, я даже женюсь на тебе.

— Хорошо, — смягчилась она, — сейчас приду. Только без меня ничего не делай. А то я тебя знаю, вечно куда-то торопишься.