Ты же знаешь

Сергей Кобозев

Есть ли среди нас ангелы? Есть ли среди нас пришельцы? Есть ли среди нас Есенины? А есть ли среди нас простые русские женщины, несущие радость и мир окружающим? В новой книге писателя Кобозева найдётся и то, и другое.

© Сергей Кобозев, 2021

ISBN 978-5-0055-4903-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Благословенной Юлии посвящаю.

Глава первая — Слепец и слепая

1. Незнакомец рядом с тобой

Ей снился ремонт. Её неоконченный, изнуряющий душу и тело ремонт. А ещё она видела дочь, правда не свою годовалую кроху, а фантастически подросшую, говорящую и просто неузнаваемую красавицу с голубыми глазами (но где-то на подсознательном уровне она твёрно знала: это её ребёнок, и точка!). А ещё ей привиделся мальчик — удивительно знакомый парнишка с печально-мечтательным ликом. Подсознание тихо шептало: это твой сын…

Негромкий стук в дверь прервал её сонные грёзы. Она приоткрыла глаза. Яркий утренний свет приветливо пробивался сквозь неплотные старые жалюзи («Как в настоящей тюрьме!» — негодовала она каждый раз, просыпаясь в этой чужой неуютной времянке). Рядом зашевелилась дочурка, прижимаясь своим тёплым плечом к материнскому боку.

В дверь опять постучали. К слову сказать, она давно уже научилась определять характер (и даже условный психологический портрет) гостей по одной их манере стучаться. Например, вот так предупреждающе-тихо (как мышка-норушка) могли стучать либо крайне неуверенные в себе индивидуумы, либо самые близкие люди, как бы «говорящие» своим бережным стуком: «Это лишь я, не волнуйся!»

Осторожно выбравшись из постели (чтобы опять не потревожить малышку), она завернулась в пурпурный халат и, позёвывая во весь рот (если не во всю широченную пасть!), лениво потопала к двери.

Отворив наконец дверь, она не сразу заметила стоящего в стороне худого, сутулого парня с характерными чертами славяно-нордида (вытянутая голова, узкие бледные щёки, длиннющий «кощеевский» нос, большие глаза, чёрные брови и немного волнистые светло-русые волосы, зачёсанные на аккуратный пробор)… Внутренний голос опять встрепенулся: «Да ведь это Серёжа пришёл помогать!..»

Услышав её копошение, молодой человек суетливо зашагал к дверному проёму (чем-то он напоминал инфантильного неврастеника-Шурика).

— Простите, пожалуйста, — тихонько заговорил он (его негромкий услужливый тенор всегда вызывал в ней «святую» улыбку), — кажется, я вас нечаянно разбудил… — Сложил шалашиком тонкие пальцы. — Мне безумно неловко, но… на часах уже десять… а ведь мы… собирались… клеить обои… — С каждым речевым оборотом голос юнца стремительно угасал и наконец совершенно поник.

Она от всей души обложила себя невербальным трёхъярусным матом. Что говорить, не таким ей грезилось это славное утро! А ведь она ещё со вчерашнего дня изо всех сил настраивала себя, вдохновляла да мотивировала на «ранний» подъём в половине десятого, дабы, едва подойдёт паренёк (а насчёт этого она до последнего сомневалась), тут же заняться обоями (без всех этих прелюдий и псевдолюбезностей). И на тебе: опять её пунктуальность рушится на самом корню — не помогли ни будильник, ни воля, ни добрая совесть!

«Ну вот, подвела человека! — вздохнула она еле слышно. — Сама позвала и сама же проспала как дура! Лишь бы Серёженька не обиделся…»

Её узковатые серо-голубые глаза извиняюще остановились на его больших зелёных гляделках. (Глаза у Серёженьки были хорошие — живые, ясные, выразительные. Ах, как часто их озаряли минуты светлого вдохновения! Но иной раз в них неожиданно вспыхивали и колючие искорки юмора. А иногда его глаза обволакивала глубокая невыразимая печаль. В такие моменты взгляд паренька как бы смотрел сквозь тебя, внутрь своей сокровенной души…)

Она нерешительно отступила от двери.

— Ладно… Заходи уж, наверное…

Обескураженный молодой человек даже не двинулся с места.

— Ну проходи, проходи! — ей уже с трудом удавалось сдерживать распирающее грудь раздражение. — Что теперь, будем стоять и смотреть друг на друга, как бараны на новые ставни?!

— Да… Хорошо, хорошо…

Застенчиво улыбнувшись, Серёжа тихонечко посеменил за ней следом.

— Просто так неудобно выходит… — бормотал он, затворяя скрипучую дверку.

Она уселась на жёстком диване, всё ещё пребывая в сонливом, тупом отрешении. «Помощничек» молча застыл на пороге прихожей. Время, будто грозный фантом, медленно растворялось в оцепенелой прострации…

— А где ваша девочка? — прошептал паренёк, деликатно осматривая помещение.

— Во-о-он там, — кивнула она на постельку, чувствуя — буквально и фигурально, — как окончательно угасает вся её бодрость.

Что тут говорить, перед ней простиралась целая гамма суетных, обременительных хлопот: сперва надо было пойти в туалет, с туалета — на кухню, с кухни — до прачки, с прачки — снова домой: обработать раствором контактные линзы, привести себя в «божеский» вид, быстренько перекусить, разбудить дочь, навести ей «корма» и опять чесать в коридор в поисках няньки… Так-то живут в общежитии люди…

Серёженька стоит улыбается.

— Как же спать охота… — совсем осоловела она и, словно проверяя на прочность чужое терпение, недобро уставилась на юнца близоруким прищуром (когда-то ей очень нравилось глядеть на его «двойные» узкие скулы, но сейчас, по правде говоря, было не до созерцания нордических «изваяний»! ). — Сергей, вы уж простите, что так получилось… Просто я легла в три часа ночи — сами понимаете… — Уныло поморщила вздёрнутый носик. — Никак не могу выспаться с этим ремонтом! Когда же я его только закончу?..

Молодой человек испуганно зачурался, как Фома перед Вием:

— Даже не думайте извиняться! Вы всё делаете правильно! Я прекрасно вас понимаю… — Повернулся в сторону выхода. — И вообще, это я поступил опрометчиво — мне следовало бы прийти немного позднее. Вам же надо переодеться, подготовить всё необходимое и… — Не досказав, паренёк поспешно начал ретироваться.

Она невольно рассмеялась, тронутая его нелепыми интеллигентными дифирамбами.

— Подождите, не уходите… Я не это имела в виду… — Пригласительно указала на место рядом с собою: — Присядьте, пожалуйста. Давайте, давайте… Я сейчас немного подумаю, хорошо?.. Да присаживайся ты наконец!

Секундное разочарование промелькнуло на открытом лице человечка. «До чего же я не люблю, когда рушатся планы! — Его „кричащие“, ясные мысли можно было читать будто книгу. — Я, между прочим, весьма пунктуальный, педантичный и ответственный человек, а ты…»

Но, слава Богу, Серёженька не убёг (а ей уже виделось именно это), и, смирившись с суровой жизненной прозой, осторожно присел «полужопкой» на краешек твёрдой поверхности (словно соблюдая строжайшие антиковидные правила дистанцирования).

В нос ей ударил стойкий сладко-пряный парфюм.

— Это что у вас за духи?

— «Адмирал. Последний герой», — отозвался с доброй улыбкою мальчик. — Старый бренд от Сержио Неро. Древесно-пряная композиция. — Мечтательно втянул в себя воздух. — Верхняя нота изумительно раскрывается фруктово-цитрусовым сочетанием: яркий лимон, дымный бергамот, спелая слива и кисло-сладкое яблоко. Но через пару минут их постепенно сменяет главная — средняя — нота, пряное «сердце» парфюма: гвоздика, корица и благородное красное дерево. А по истечении нескольких часов на коже остаётся очень стойкая нижняя нота: дурманящая ваниль, тяжёлый «лесной» ветивер, смолисто-бальзамический кедр и ненавязчивый сандал… Да…

От такого соблазнительного описания пахучих веществ в животе у неё сдавленно забурчало.

— Ладно… — встрепенулась она, положив на живот руку. — Фронт работы на сегодня таков. Прежде всего надо разобраться с обоями. Я планирую управиться к трём-четырём часам дня — за это время желательно оклеить и «зал», и «прихожку». Вот. А затем (если, конечно, всё пойдёт по задуманному плану) нужно будет съездить на Второй Брянск за линолеумом…

— За линолеумом? — обалдел «парфюмер».

— Да, и гардиной в том числе… — взмахнула она указательным пальцем. — Вот. Ну а дальше дело за малым: расстелем линолеум, подрежем и — если останется время — начнём перетаскивать мебель. — Капризно нахмурила брови. — Сегодня же хочу заселиться обратно!.. Впрочем, на том ваша миссия и заканчивается: мебель-то мы всё равно не подымем, так что буду опять искать мужиков… — Постучала ногтём по голой коленке. — Вот такие, мой друг, пироги…

Поджав губы, помощник надолго ушёл в сокровенные думы. Похоже, такой плотный график никак не входил в его «звёздные» планы!

— Что ж, весьма и весьма разлюбезно, — очнулся он наконец. — Как скажете, так и будет… — Ободряюще ей улыбнулся: — Не переживайте, всё сделаем мигом!

Она опять засмеялась — подобный оптимистичный подход в самый раз придавал вдохновения. М-да, с Серёжей было легко…

И как же всё-таки иронично их дразнила судьба! Они знали друг друга ещё с две тысячи шестнадцатого года — больше трёх лет Серёженька был для неё безликим, «аморфным» соседом-фантомом (с комнатой строго напротив). За всё это странное однообразное время их соседское «общение» сводилось лишь к скупому, недружелюбному «здрасьте». К тому же её первое впечатление о мальчике было совершенно отвратным — он казался чрезвычайно высокомерным, пафосным и немножечко чокнутым эгоистом, лишённым малейшей эмпатии. Вечно угрюмый, вечно загруженный, вечно оторванный от реальности, молодой человек бессознательно походил то на забытого всеми поэта, то на голливудского аутсайдера, то на редкого исполнителя ретро FM…

А потом наступил девятнадцатый год, и тогда в её жизнь пришли перипетии. Сперва она переехала к мужу, затем — забеременела, а затем — снова вернулась домой в родную общагу (одна, но с очень красивым животиком). В общем, Фортуна преподносила какие-то странные новшества… А вскоре на их этаже оборвало люминесцентную лампу — прямо в промежутке между её и Серёжиной «хатами». И вот тогда — благодаря разбитой вдребезги лампе! — они наконец-таки стали общаться (ведь им поневоле пришлось действовать сообща, устраняя лихие последствия «драмы»). К её величайшему изумлению, у них оказалось немало схожих наклонностей: оба вежливые и общительные, оба заядлые книголюбы, оба поклонники оккультизма (Серёжа гадал на Таро, она составляла прогнозы), оба веровали в Бога, оба разочаровались в церкви, оба потеряли веру в людей, оба заработали депрессивное расстройство, оба пытались покончить с собой, оба разругались со своими родными, оба были мечтатели, оба лукавые, оба искали настоящих друзей… Но самым большим открытием для неё стала главная тайна соседа: это был нищий поэт и писатель, который постоянно совершенствовал своё ремесло. Короче говоря, новые впечатления были получены ей под завязку (с кем, с кем, а с издателями книг она ещё никогда не общалась!)…

Но их приятельские отношения длились недолго: хозяйка апартаментов, где проживал горе-писатель (причём это была его родная сестра), продала чёртову комнату, так что Серёженьке поспешно пришлось выметаться. В Брянске его не было видно около года (как оказалось, весь этот скрытый «инкубационный» период он провёл на сельских просторах, горюя по любимой общаге). К этому времени она уже родила свою девочку. Но словно по иронии судьбы вскоре ей тоже пришлось перебраться в деревню: потребовался ежедневный уход за разбитой инсультом бабулей… Ну а дальше на планету обрушилась пандемия ковида…

И вот, пришло долгожданное лето двадцатого года. Люди постепенно выходили из карантина. Она благополучно вернулась на «Командор» с подросшей годовалой малюткой (бабушка, слава Богу, поправилась окончательно). И тут её настигла грандиозная новость: после долгих скитаний и странствий в общагу приехал местный Есенин! (Каким-то фантастическим, лишь ему одному известным образом Серёжа сумел перебраться на третий этаж, выпустил новый роман, и его не сожрала «корона». ) Но, к сожалению, их прежняя дружба угасла по полной программе — на смену живому тёплому общению опять пришла холодная отчуждённость. Что-то обернулось не так, что-то было утеряно…

Полетели привычно деньки. Лето сменила тёплая осень, а вместе с ней на город обрушилась вторая волна пандемии. И в это суровое, неблагоприятное время наша хрупкая мать-одиночка решилась ввязаться в капитальный ремонт! Сказано — сделано. Ей пришлось перебраться в соседнюю бесхозную комнату, перетащить туда свою мебель и полностью перекроить вчерашние будни. Работы хватало с избытком: она с утра до ночи красила батареи, белила углы, шпаклевала огромные дыры, грунтовала поверхность, стелила полы, сдирала обои… Но Бог её не оставил. Помощники всё же нашлись, и уже через пару недель «беспощадный» ремонт подходил к благополучному завершению. Осталось только поклеить обои…

И тут помогла простая случайность (а может, это всё же была не случайность?). В самый разгар напряжённой работы, когда её уже вовсю начинало шатать от бессилья и голода, женщина зачем-то выглянула в коридор. И вдруг — откуда ни возьмись! — нарисовался Серёженька. На этот раз в отстранённых глазах паренька вспыхнуло непритворное сострадание к барышне. «Я могу быть вам хоть чем-то полезным?» — неожиданно спросил он, застыв перед нею. Она немного замешкалась, затем усмехнулась и — чисто из обыденной вежливости — бросила ничего не значащим тоном: «Приходите завтра — обои будете клеить!» Это была нелепая шутка, но от такой прямоты молодой человек слегка растерялся. «Хорошо, — неопределённо кивнул он. — А к которому часу прийти?» — «Часам к десяти», — засмеялась она, ни на секунду не веря поэту. (Да какая с него может быть помощь?!) Серёжа промолчал, развернулся и вышел на улицу в явно подавленном настроении. А вскоре она и вовсе забыла про эту беседу, прекрасно понимая, что с обоями ей точно придётся повертеться одной…

Но Серёжа пришёл. И вот — сидит сейчас рядом…

Она глубоко вздохнула, переведя взгляд с юнца на спящую девочку.

— Спит моя умница… Ладно, пойдёмте хотя бы замерим все стены…

С этими словами женщина надела очки, взяла карандаш, рулетку, а также «рацию-няню» (полезный чувствительный прибор, позволяющий всегда быть на «связи» с ребёнком), после чего «работяги» тихонько направились к выходу.

Её «официальная» комната располагалась неподалёку — буквально в паре-тройке шагов от «времянки».

— Тут у меня, конечно, полный трындец, — усмехнулась она, отпирая железную дверцу, — так что слабонервных сразу прошу удалиться!

Что говорить, внутри помещения царил характерный рабочий «переворот»: унылые голые стены, усеянные кусками навеки присохших обоин, тусклая лампочка Ильича, застеленный грязною плёнкою пол, сдвинутые к стенам стеллажи, беспорядочно сваленный инвентарь и специфический запах недавно подсохшей шпаклёвки (запах мокрого камня, песка и могилы)…

Серёжа задумчиво потоптался на месте.

— Что ж, всё лучше, чем у меня дома! — Затрясся от беззвучного смеха (почему-то он не любил смеяться открыто — видимо, стеснялся своих крупных зубов).

Она нерадостно ухмыльнулась, обнажив неброские мелкие зубки (от её улыбки по щекам разбегалась тонкая сетка морщинок).

Нависло гробовое молчание.

— Стало быть, решили обновить комнатушку? — прервал тишину мальчик.

— Ага.

— Насколько я понимаю, для личного пользования или… всё-таки продавать собираетесь?

— Пока только для себя… — сверкнула очками миледи и вдруг осерчала: — Какой смысл делать ремонт на продажу?! Новые хозяева всё равно по-своему переделают — и все труды пойдут прахом!.. Мне что, больше некуда девать силы и средства?!

Серёженька смиренно опустил к полу глазки, на его бледных «милых» щеках нарисовались мохнатые тени от длинных ресниц… Она искоса взглянула на скромного юношу, выхватив взглядом неестественно чёрную родинку на его правой скуле (не меланома ли это?). Вблизи ей удалось рассмотреть несколько любопытных «деталей» поэта, не замеченных ранее (косой шрам на лбу, глубокая морщина на переносице, впадинка под нижней губой и едва различимая «линия» на бороде)… Каким-то непостижимым образом в этом маленьком, худом человечке смогли воплотиться сразу несколько обманчивых фенотипов: безобразных, изящных, старинных (воистину, Бог шельму метит!)…

— Ладно, берись за рулетку — начнём замерять… — потеплела хозяйка, переходя снова на «ты». (Она давно уже хотела избавить себя и соседа от излишних формальностей, но привычка, выработанная годами, то и дело всплывала.)

На этой безрадостной ноте наши друзья приступили к замерам. Сперва они измерили площадь (чтобы подогнать под размеры линолеум), затем принялись замерять высоту стен, но те оказались настолько неровными, что ни о каком универсальном шаблоне не могло быть и речи.

Она в который раз наморщила носик.

— Кажется, всё обстоит намного сложнее…

— Ничего-ничего, — нежно промолвил Серёжа, кладя на столик рулетку. — Да, придётся малость повозиться с этими жуткими выступами, но… — Убийственно посмотрел на страшные стены. — Кстати, а где ваши обои? Вы уже закупились?

— Сергей, может, уже начнём обращаться друг к другу на «ты»?! — фыркнула женщина, вынимая из-под груды «балясок» пару новых рулонов. — Вот. Сама выбирала… Это для «зала», а это — в «прихожку»… — Склонилась над Серёжиной мордочкой: — Ну, что скажешь, писатель?.. Нравится или как?

Мальчик распрямил сутулые плечи, смерил рулоны пристальным взглядом, а затем погрустнел. (Одни обои были тёмно-коричневыми с неопределённым золотистым узором, другие — бледно-жёлтыми в бесцветных ромашках.)

— Э-э-э… В принципе, они симпатичные… — начал издалека он. — Я ни в коем образе не хочу вас обескуражить, но… просто сейчас как-то не в моде использовать тёмные обои с крупным рисунком…

— Да ты шо? — надумала уже обижаться она. — А что в таком случае в моде?

— Ну, сейчас охотно прибегают к очень светлым (практически белым) тонам — они визуально расширяют пространство. Кроме того, для лучшего контраста цветов одну стену оклеивают «отвлекающими» обоями очень ярких, весёлых оттенков. Подобное сочетание действительно выглядит классным и современным. Кстати, я так делал однажды.

Она уныло вздохнула, бросила на пол рулоны. Настроение вновь поползло в преисподнюю. «А тебе не по хрену мороз, как я собираюсь оклеивать комнату, брехун ты негодный?!»

— Ну, раньше надо было приходить со своими советами… А пока всё у меня останется по старинке…

Серёжа взволнованно выставил руки:

— Вы уж простите, я нисколько не хотел вас…

Дама скептически кашлянула.

— Если ты ещё раз скажешь мне «вы», — пригрозила она, содрогаясь в приступах смеха, — я тебя… в общем, я тебя прогоню отсюда, наверное… — Внезапно посерьёзнела. — И прекрати уже строить из меня директрису! Я не собираюсь тебя эксплуатировать!

— Да, да, хорошо… — закивал паренёк. — Только, пожалуйста, постарайтесь… — мгновенно себя одёрнул: — постарайся не злиться, даже если что-то пойдёт не по плану. Хорошо? — Пронзил её секундным взглядом удава. — Просто я совершенно не выношу прессинга (особенно со стороны женщин). А ещё мне крайне противна злобная критика, а также ругань, повышенные тона и предвзятое отношение.

Барышня помрачнела и недоумённо уставилась на поэта, как если бы услышала от него признание в том, что он носит с собою тесак и готов убивать напропалую. «Я хоть раз на тебя злилась, чертяка?!»

— У кого-то из нас очень стереотипное мышление, — печально констатировала она, погрузившись в нехорошие думы. — А с чего ты вообще взял, что я могу тебя как-нибудь дискриминировать или унизить?

— Я такого не говорил! — забожился Серёжа. — Вы… ой, ты… вовсе не дискриминируешь меня, а дискредитируешь!

Ай да Серёженька! Ай да ссакин сын! Женщина вновь содрогнулась от хохота (запрокинув голову аж до самых лопаток!). Её старомодные очки тут же увлажнились от хлынувших слёз.

Мальчик вежливо захихикал ей в солидарность.

— Просто постарайся, пожалуйста, на меня не ругаться, ладно? Даже если я где-нибудь накосячу… — Сделал такую святую мордашку, что у неё невольно расплавилось от нежности сердце!

— Ах ты, маленький Банди! — умилилась она и, не удержавшись, щёлкнула ему пальчиком по носу. — Не бойся, я отпущу тебя живым и здоровым — честное злодейское слово!

Шутница ещё что-то хотела сморозить в этом же духе, но внезапно ощутила приступ острой апатии. (В последнее время её всё чаще стало бросать в подобные крайности — от глумливого юмора к лёгкой депрессии. Уж не эмотивно-лабильное это расстройство?)

— Ладно, хватит дурачиться. Время-то идёт… — отрезала она, направившись к выходу. — В общем, сейчас мы всё равно ничего толком не сделаем: надо разбудить дочь, затем попить чайку да опять вылавливать Таньку…

Серёжа мгновенно почувствовал её подавленное настроение, так что благоразумно поспешил раствориться в пространстве.

— Конечно, конечно. Занимайтесь своими утренними процедурами, а я загляну позже.

— Через полчасика приходи, — бросила она убегающему по лестнице другу…

2. Все писатели безумны

Пока Серёжа отсутствовал, хозяюшка быстренько переоделась в рабочую форму и теперь неспешно вставляла — вправляла! — контактные линзы, склонившись над маленьким игрушечным зеркальцем, взятым на время у пирующей девочки. (Что поделать, в этой старой, полузаброшенной комнате не было ни одного нормального зеркала.) Довольная чумазая крошка с интересом наблюдала за суетящейся мамой…

(Так уж вышло, что после рождения дочери она практически перестала заморачиваться по поводу внешнего вида. Однако отсутствие «грима» нисколько не портило её мягкую славянскую красоту — напротив, подобный «натуризм» выгодно раскрывал в ней всё природное обаяние. Кстати, по типу внешности она почти стопроцентно принадлежала к восточному балтиду с лёгкой примесью восточного европида: короткая голова, широкое, скуластое лицо в форме сердечка, впалые щёки, широкие губы, вздёрнутый маленький носик и, конечно же, небольшие серо-голубые глаза со слабо выраженным эпикантусом. А вот что касается телосложения, то здесь наша героиня уже не могла похвастаться характерной балтоидной пышнотелостью — нет, она была среднего роста, тонкокостная, худощавая и с весьма невыразительной фигурой по типу «перевёрнутый треугольник»: широкие плечи, узкий таз, узкие бёдра, скромная жопка и минимум подкожного жира… Но внешность, как известно, не главное…)

И тут притопал Серёженька.

— Вы уже собраны? Или мне опять немного повременить? — сразу же заскромничал он, едва она отворила.

Увидев нового гостя, девочка привстала на пухлые ножки, отбросила бутылочку с молоком и… оглушительно расхохоталась! Поражённые взрослые синхронно засмеялись в ответ.

— Да проходи, проходи, — ласково протянула хозяйка. — Я почти что готова. Осталось другую линзочку вставить. Подожди, пожалуйста, пару минут.

— Да, да, хорошо.

Отвернувшись, женщина продолжила свою сокровенную процедуру, остро ощущая на себе чей-то наблюдательный, «профессорский» взгляд, сверлящий её скромную А-образную жопку.

Нависла неловкая пауза…

— О, у вас такие… хорошие штаны! — неожиданно ляпнул Серёжа, засмотревшись на её изношенные трикотажные брюки, сплошь заляпанные шпаклёвкой да краской.

Она удивлённо вздёрнула брови.

— Штаны?.. Ты очень странный… И вообще-то я просила не называть меня больше на «вы»! Или ты нарочно выпендриваешься?! — Хлопнула себя с досады по «хорошим штанам». — Да присаживайся ж ты, мать моя ро́дная! Чего стоишь-то, как вкопанный?!

Встрепенувшийся молодой человек поспешно присел на кровать подле девочки.

— Привет! — улыбнулся он ей. — Как тебя зовут?.. Победа? О!.. А ты хорошая девочка, Победа?.. Да?.. А мама у тебя тоже хорошая?..

Развесёлая умница сперва застеснялась, но потом оживлённо заверещала на все голоса, кивая головой и бурно жестикулируя ручками.

— Что ты мне рассказываешь, девочка Победа?

Вместо ответа малышка протянула Серёже пустую бутылочку.

— На!

— Ой, спасибо, хорошая! — принял угощенье помощничек.

Женщина, давясь от хохота, примостилась к ним рядом.

— Надо же — не боится! Это очень хорошо…

И тут застучали в окошко! Вздрогнувшие от неожиданности люди резко повернулись в сторону звука (все трое, как по команде!).

— Не бойтесь, это папа приехал, — успокоила всех дама, заглянувши в окно. — Я пойду отворю, а ты посиди тут с Победой, хорошо? Я быстренько…

Но Серёжа уже вскочил как ужаленный.

— Не стоит, не стоит! Я, пожалуй, уйду! — Утёр вспотевший от ужаса лоб и опрометью бросился к выходу, натыкаясь по пути на коробки с вещами.

Напуганная суетою малышка тут же начала плакать.

— Серёж, ты чего?! — прикрикнула женщина, беря на руки дочку. — Куда ты бежишь?! Кого ты боишься?! Стой здесь, я сейчас отворю папе!

Да не тут-то было́! Сумасбродный писатель, шибанув собой дверь, выскочил прямиком в коридор и пулей рванул к спасительной лестнице.

— Серёж, блин!!! — завопила миледи, стараясь перекричать ревущую девочку. — Ну побудь ты с Победой!!! Я ведь не потащу её в холодный подъезд — она же раздета, простудится!.. Ох, мать твою, перемать!!!

Не выдержав, женщина оставила дочь в комнате, а сама стремглав побежала к подъезду, бросая на ходу парню:

— Стой возле двери! Да смотри, чтоб не выскочила в коридор!..

Запуганный вусмерть Серёженька так и застыл манекеном, съёжившись под дикими криками девочки. Правда, уже через пару секунд прибежала пылающая от ярости матерь. (Ах, как ей хотелось ему «писдануть» за такое!)

— Вот какого хрена ты убежал, а?! Она же боится оставаться одной!

Вздохнув от негодования, женщина поспешно бросилась к бившейся в истерике умнице.

— Ну чего ты, чего? Я здесь, я здеся…

Вскоре появился отец — красивый седовласый мужчина с задорной улыбкой и моложавым настроем. (К слову сказать, она унаследовала в себе практически все отцовские гены — начиная с характера и заканчивая физиогномикой. Вот только была гораздо худее и выше.)

Артистичный Серёжа тут же расплылся в голливудском оскале.

— Ой, здравствуйте! — подлетел он к мужчине, протягивая трясущуюся, как у алкоголика, ручку.

— Привет, солнце! — тепло отозвался родитель. — Ну как поживает творческая элита? Работаешь над чем-нибудь новеньким, а?

— Конечно! Вот, уже начал писать пятую книгу…

— Ай, молодчина! — нахваливал отче. — Обязательно прочтём — все непременно!..

— Вы чего там застряли? — выглянула в коридор дама. — Заходите давайте!

(Её всегда поражало: как могли эти двое таких не похожих друг на друга людей — молодой недотыка-писатель и старый стреляный воробей — завязать добрые приятельские отношения, да ещё при первой же встрече? Вот чья здесь имелась заслуга?..)

Папа вошёл, а посрамлённый Серёжа, понурив, как пёс, свою грустную бледную морду, пришибленно зашагал в сторону прачки (уж не утопиться ли вздумал?)… Как там говорил Джокер? «Радость? Я не знал радости всю свою грёбаную жизнь!..»

— Сергей, вернись, пожалуйста, к нам, — как можно миролюбивее пропела она, собрав в кулак всё своё железное самообладание. — Хватит уже чем зря заниматься!

«Миленький Господи, мы будем сегодня работать или хоть что-нибудь делать?! — читалось в отчаянном взгляде мальчишки. — Уже одиннадцать часов дня! Какого чёрта я здесь вообще ошиваюсь?!»

Крошечная комнатёнка, не рассчитанная на такое количество взрослых людей, мгновенно набилась под самую крышу — уже и яблоку негде упасть!..

— Ну, рассказывай: как там с ремонтом? — деликатно поинтересовался отец, присаживаясь на диванчик. — Когда заканчивать думаешь?

— Да вот, осталось только обои поклеить, — небрежно отмахнулась она.

— Обои? Одна-то управишься?.. Или как в прошлый раз будешь горбатиться?

Женщина косо взглянула на притихшего у дверей парня.

— Почему это одна? Вот, писатель пришёл помогать… Вдвоём-то мы мигом управимся. — Погладила по волосам запотевшую от крика Победу. — Кстати, ты не отвезёшь нас сегодня на Второй Брянск? Мы линолеум хотим посмотреть…

Отец досадно поднялся с дивана.

— Всё, отъездились мы за линолеумом! Опять не заводится, падла ехидная!

— Как не заводится? — огорчилась она. — А что на этот раз?

— Искры нет…

— Точно? Может, опять железяки какие-то накрылися?

— Искры нет, говорю! — разозлился мужчина. — Не слышала, что ли?!

— Да ну тебя!..

— Дедушка! Ты почему со мной не здороваешься? — обиделась девочка (на своём языке, разумеется).

Просиявший от радости дед ласково помахал своей маленькой внученьке:

— А, да-да, всё-всё, пока-пока!.. Ладно, пойду я, братцы, до дому!..

Батька ушёл. Она задумчиво вперилась в самодельную раковину… Что тут сказать? Несмотря на себя, несмотря на неё, несмотря на все обстоятельства и потрясения, несмотря на взлёты и падения в их отношениях, отец никогда не оставлял её одну без поддержки. За свою долгую бурную жизнь (а это почти сорок лет непонятных метаний и странствий) она с уверенностью могла заявить, что не видела ни одного настолько доброго, внимательного и преданного мужчины, как папа…

Серёженька стоит улыбается…

— Сергей, ты уж прости, что я так на тебя наорала, — смущённо развела руками хозяйка. — Просто ты…

— Не стоит, не стоит, — успокоил даму писатель. — Просто я… Просто я не хочу, чтобы меня лишний раз видели люди…

Она ошарашенно к нему развернулась:

— Погоди-ка. Не поняла… Что это значит? Ты чего-то стыдишься?

— Стыжуся…

Несколько секунд женщина выжидающе таращилась на отстранённое лицо человечка, пытаясь постичь его совершенно непостижимую логику. Но парень молчал.

— Ох, блин, странный ты какой-то… — невольно усмехнулась она и вдруг передёрнулась, вспомнив минувшее сновидение. — А мне такой дивный сон сегодня приснился…

— О, расскажи, расскажи! — загорелся, что твоё паникадило, Серёжа, плюхнувшись рядом с ней на диванчик. — Обожаю подобные вещи! Слушаю!

Женщина прыснула со смеху (чего стоили одни только пылающие от возбуждения глаза дуралея!).

— Да что рассказывать-то… Ты и не поймёшь ведь…

— Ну и неважно! — настаивал мальчик. — Меня не это волнует — ты же знаешь, что, исходя из сновидения, можно очень многое узнать о личности человека. — Мило улыбнулся подруге: — По сути, во сне мы постигаем себя, свой внутренний мир, свой прожитый опыт, а также анализируем нечто важное и любопытное (например то, чего мы сильно желаем, или то, чего мы дико страшимся). — Покивал в такт своим собственным мыслям. — А иногда в сновидении мы можем увидеть предполагаемое будущее, но это тоже не что иное, как обыкновенная деятельность мозга, который постоянно обрабатывает информацию и выдаёт нам при помощи сна примерный «сценарий» дальнейших событий. — Застенчиво захлопал ресницами. — Признаться честно, долгое время я экспериментировал с различными эзотерическими практиками по управлению сном: осознанное сновидение, декорпорация, астральная проекция, сон на заказ, взаимное сновидение, внедрение в чужой сон и так далее… — Склонил заблестевшую мордочку: — Ну, чего ты молчишь? Так расскажешь свой сон или нет?

Хозяюшка сдавленно засмеялась. М-да, с Серёженькой интересно…

— Не расскажу, — весело заключила она. — А то ты такое обо мне узнаешь, что и Зигмунду Фрейду не снилось!

— Да ладно, как хочешь, — пожал плечами Серёжа. — Тогда позволь мне ещё кое-что высказать… Ты знаешь, у меня есть к тебе одна необычная просьба (вернее, не просьба, а обращение)… В общем, я не смогу называть тебя по твоему имени. Извини…

Вот теперь ей стало уже не до шуточек!

— Господи! А это ещё почему?!

— Потому что оно вызывает во мне самые болезненные ассоциации…

— Ассоциации? — фыркнула дама. — Ну а я здесь при чём?! Если тебе причинила вред какая-то нехорошая баба с таким же, как у меня, именем, то это была исключительно она, а не я (и я — не она)!.. Чепухой не занимайся, пожалуйста!

— Ага! — подтвердила малышка, с энтузиазмом наблюдавшая за такими глупыми взрослыми. — Маму надо слушаться!

Серёженька капризно замотал головой:

— Понимаешь, я, как и любой другой творческий деятель, вечно повёрнут на своих личных ассоциациях и представлениях. Поэтому не обессудь, но… — Обрадованно к ней повернулся: — О, если хочешь, я буду называть тебя Благословенной! Что ты на это скажешь?

Она вновь застыла истуканом с острова Пасхи.

— Ты очень странный, вот что я тебе скажу. — Сурово нахмурила брови. — Ладно, хватит брехать — надоело!.. Ты лучше ответь: Таньку сегодня не видел? А то я стучалась-стучалась, да ни хрена не открыли.

— Какую Таньку? — не сразу въехал «сновидец».

— Что-Серёги-Минака-Баба! — всплеснула руками Благословенная. — Таньку, либо, не знаешь?!

— Да знаю, знаю… Кто не знает нашу славную добрую Таньку?.. А что ты хотела?

— Дочку хотела к ней отвести, вот что…

И вдруг — снова стук в дверь! Одуревший от страха Серёжа вскочил, побелел, а потом осточертело начал бегать по «залу», будто попавший в наш Брянск кроманьонец.

— Ох, мать, схорони ж ты мине, радя Бозя! — контуженно просипел он, перейдя на сельскую мову.

— Спокойно, спокойно! — закричала миледи и силой усадила юнца на кроватку. — Чего ты боишься?! Никто ведь тебя не обидит, никто не похитит, никто не сожрёт! — Надавила на костлявые плечи мальчишки, не дав ему увернуться. — Сиди, блин, сказала! Задолбал уже дикариться! Это ж стыд и позор — моя дочка и то не боится!

— Во-во! — воскликнула крошка, подбегая к дрожащему, как паралитик, поэту. — Что ж ты, дядя, боишься? Разве можно? Тут же мамочка с нами! Не бойся! Расслабься!

— Смотри не сбеги! — пригрозила хозяйка, направившись отворять. — Я тебя сразу предупредила…

На сей раз к «Благословенной» заявился сусед — высоченный, худой мужичок незабвенной наружности: узкие плечи, гигантская голова, огромные, торчащие как у мамонта, уши, отвисшие губы и умнейшие голубые глаза. (В шутку жильцы прозывали его то колобком, то обезьяной, то гоблином — не в обиду, конечно, сказать.) От суседа несло стопроцентным женским парфюмом.

— Ты какие духи заказала?! — возмутился с порога мужчина. — Они же бабские были! Я как набрызгался — аж затошнилося! — Демонстративно содрогнулся в рвотных потугах, скосоротив свою и без того живописную рожу. — Видишь, что делается? Зачем меня обманула?

Женщина не удержалась от весёлого хохота. «Вот ведь умора! Попросил человек заказать в „Орифлэйме“ парфюм, ну я и заказала — то же, что и себе!»

— Ох, суседушка, прости! Я куплю тебе другие духи! Представляешь, совсем ошалела с этим ремонтом — уже не отличаю мужское от женского!.. Но ты проходи, проходи.

Не успел мужичок сделать и пары шагов, как тут же застыл манекеном, увидев перед собой скукоженного, как мумию, парня.

— О, Серёня, привет! — воскликнул он, беззубо оскалившись. — А ты что здесь делаешь?

Серёжа вздохнул с облегчением.

— Да вот, помочь пришёл по-соседски…

— И то дело, — одобрил сусед, благоухая малиной, пионом, мимозой, ванилью и ладаном.

Учуяв такой изысканный ориентальный шлейф, писатель одобряюще хмыкнул.

— Прошу прощения за вмешательство, — начал издалека он, — но я краем уха услышал, что у тебя возникли небольшие проблемы с духами, верно?

— Верно…

— Так вот, не хочу показаться нескромным, но… мне тут между делом подумалось… В общем, признаюсь вам честно: я немного увлекаюсь парфюмерией (собираю эфирные масла, отдушки, арома-молекулы) и создаю свои импровизированные ароматы. — На этой загадочной фразе недотыка-писатель вальяжно подмигнул «обезьяне»: — Если хочешь, могу составить для тебя индивидуальный парфюм… Ты только назови мне своё любимое направление ароматов…

Замороченный сусед внимательно оттопырил покрасневшие уши.

— Ой, Серёня, я и не разбираюся в твоих ароматах… Но буду признателен за участие…

— Да что там разбираться! — махнул рукой «парфюмер». — Это же элементарно! Я разделяю мужские духи на три больших направления, а именно: на прохладные, тёплые и эмоциональные ароматы… Так которое из трёх тебе больше подходит?

— А поподробнее можно? — неожиданно встряла хозяйка, прислушавшись к разговору.

Серёженька одарил её самым восторженным взглядом.

— Конечно же, можно! Каждое направление подразделяется на несколько крупных семейств, а семейства — на типы. Так, прохладный парфюм включает в себя лёгкие, яркие и свежие категории ароматов, или семейств… — Опять обратился к суседу: — Ну а теперь-то определился твой выбор?

— Пока не въезжаю, приятель… — ответствовал тот.

Неутомимый Серёжа покрутил головой, но продолжил:

— Хорошо, тогда придётся коснуться деталей… Итак, лёгкие ароматы делятся на озонические, акватические и акватически-зелёные типы. Первая линейка насыщена искусственными молекулами, имитирующими ароматы озона, мороза, дождя и свежего бриза (это самый невесомый, воздушный парфюм); вторая изобилует «водными» (опять же синтетическими) нотами, благоухающими океаном, водорослями, морской солью и речными цветами; третья же делает акцент на исполненные влагой плоды и влажную зелень (например, виноград, огурец и листья фиалки)… Я, конечно, не любитель таких ненавязчивых ароматов, но почему-то всегда с ностальгией вспоминаю один лёгкий, бодрящий парфюм под названием «Большой риск» от «Орифлэйм», где как раз таки присутствуют те самые акватически-зелёные ноты…

Затем идут яркие ароматы, которые также сгруппированы по трём типам: цитрусовые (лайм, апельсин, бергамот), цитрусово-фруктовые (лимон, ананас, слива) и цитрусово-травянистые (цедрат, мелисса, лемонграсс). Как видите, здесь всё довольно просто, так что, полагаю, обойдёмся без объяснений. (Замечу лишь, что моим любимым цитрусовым парфюмом как-то была туалетная вода «Максимальная скорость» от «Эйвон». )

И завершают данную — прохладную — категорию свежие ароматы, включающие в себя зелёные, травянисто-древесные и травянисто-пряные типы. Первый тип представляет собой потрясающее сочетание свежей зелени, ароматной листвы и кисленьких фруктов (мята, киви, зелёное яблоко, листья лимона, томата, смородины); второй раскрывается запахом свежих древесных аккордов, разбавленных взрывными травянистыми нотами (тархун, розмарин, сосна, можжевельник); ну а третий во всю изобилует пряными травами (лавр, базилик, сельдерей; особенно хочу отметить актуальную для данного типа травянисто-пряную композицию «Дакар Ралли» от «Джэнти» — весьма любопытное «зелье»)… Вот, это то, что касается прохладного парфюма. Каковы твои пожелания, дружище?

Озадаченный мужичок недвусмысленно повёл бровью:

— Нет, Серёня, это уж точно не моё направление. Давай-ка лучше разберёмся с тёплыми ароматами… Может, я здесь что-нибудь выберу…

— Без проблем! — деловито промолвил Серёжа и, проведя рукой по блестящему от пота пробору, добавил: — Итак, тёплые духи поделены на три важных семейства: на стойкие, динамичные и сладкие ароматы. Первая категория — то бишь стойкие ароматы — представлена тремя типами: древесными, древесно-цитрусовыми и древесно-восточными (это самая распространённая мужская линейка). Древесный тип, как и следует ожидать из названия, содержит в себе эфирные масла благородных ароматических деревьев, таких как палисандр, красное дерево, чёрное дерево, сандал, голубой кедр, гваякум и всё остальное. Следующий — древесно-цитрусовый — тип отличается от предыдущего тем, что привносит в свой тёплый древесный купаж яркие цитрусы (в качестве примера можно привести букет из дуглассии, оливы и чайного дерева с нотами помело, грейпфрута и юдзу). Наконец, третий — древесно-восточный — тип включает в себя несколько ориентальных аккордов, чаще всего — древесно-смолянистого звучания (эвкалипт, мирт, ладан, смола элеми)… Ну, что касается данной — стойкой — линейки парфюма, то могу посоветовать для разнообразия прекрасную древесно-цитрусовую воду «Эра Босса» от Криса Карсона…

Следующим семейством идут динамичные ароматы (самые резкие, острые и взрывные), подразделяющиеся на пряные (гвоздика, розовый перец, шафран), пряно-цитрусовые (мандарин, корица, имбирь) и пряно-древесные (кардамон, мускатный орех, амарант) типы. Распознать подобный парфюм не составит никакого труда, ибо его всегда будет отличать характерная «жгучая» прелесть. (Помимо затронутого мной «Адмирала», больше всего мне запомнилась мятно-пряная композиция «Хижина» от «Ля Рив». )

Ну и последней категорией тёплого парфюма являются сладкие ароматы, которых отличает повышенное содержание смол и бальзамов. Они также классифицируются по трём типам: восточным, восточно-пряным и восточно-цветочным. Первая линейка насыщена изысканными восточными благовониями, причём как животного, так и растительного происхождения (мускус, амбра, цибетин, стиракс, мирра); вторая делает акцент на колоритные сладкие пряности (ваниль, гваяковый бальзам, кассия); а третья содержит богатые восточно-цветочные ноты (роза, жасмин, сакура), правда, весьма оттенённые «мужскими» аккордами (древесными, пряными, цитрусовыми), дабы парфюм не выглядел чересчур женственным (яркий пример — «Один миллион» от Пако Рабана, вкуснейший молодёжный бренд с нотами розы и апельсина)… Ну, что вы на сей раз скажете, мой милый коллега?

«Милый коллега» уныло поморщился:

— Всё это слишком уж однозначно… Лично я хотел бы открыть для себя нечто более любопытное… — Отвесил, как павиан, губы. — Думаю, самое время ознакомиться с эмоциональным парфюмом…

Вдохновенный писатель робко взглянул на флегматичную даму, застывшую в стороне с безмятежно-отстранённой улыбкой.

— Хорошо. Но чтобы не испытывать терпение нашей милой хозяюшки, постараюсь быть максимально кратким и лаконичным… Значит что? Эмоциональный парфюм отличается весьма специфическим запахом и представляет собой четыре совершенно разных семейства: сухие, бархатистые, горечавые и дурманящие ароматы. Первую категорию можно назвать наиболее брутальной, «крутой» и стопроцентно мужской парфюмерией; к ней относятся кожаные, кожано-древесные и кожано-пряные типы. Первый тип представляет собой поистине «дерзкое» сочетание искусственных нот кожи с богатой примесью дёгтя, чёрного мускуса и чего-нибудь кислого; второй раскрывается ярким дымным аккордом (табак Эрли, сухая листва, жжёная древесина); а третий балует рецепторы незабываемым запахом кофе, горького шоколада, душистого перца и аниса… Честно признаться, это моя самая любимая категория (особенно трудно забыть изумительный кожаный аромат «Чёрное Золото» от «Мансэры»! )…

Далее идёт бархатистая группа, разделяющаяся на шипровые, шипрово-древесные и шипрово-цветочные типы. Данные ароматы выражены характерным мшистым, лесным и природным звучанием. Так, первый тип содержит в себе ноты ветивера, пачули, дягиля, нарда; второй исполнен головокружительными ароматами дебрей (дубовый мох, душица, чабрец); ну а третий окутывает запахом цветущего луга (шалфей, солодка, лаванда, бессмертник)… Что тут сказать? Кроме богатейшего шипрового парфюма «Шоу одного мужчины» от Жака Богарта мне практически нечего посоветовать, так как я не пользуюсь данной линейкой…

Следующие, горечавые ароматы (или же биттеры), отличаются тяжеловатым привкусом лекарственных трав. Они делятся на фужерные (полынь, гальбанум, бобы тонка), фужерно-травянистые (аир, майоран, фенхель) и фужерно-древесные (багульник, камфора, хвоя) типы… Хоть я и не поклонник таких горьковато-тяжёлых «настоек», но весьма восхищаюсь фужерным звучанием дорогущего бренда «Сила обольщения» от Антонио Бандераса…

Наконец, осталось затронуть только дурманящие ароматы — самые эмоциональные и приторные, что делает их практически универсальными (то есть данный мужской парфюм вполне может понравиться дамам). Итак, сюда входят три типа, а именно: древесно-цветочные (розовое дерево, цветок яблони, липа), древесно-фруктовые (груша, карамбола, дерево хо) и цветочные (здесь как правило используются лёгкие «мужские» цветочки: герань, календула, бархатцы)… Тут уж я не могу пройти мимо эффектного древесно-цветочного аромата «Актёр» от «Аззаро»… Вот, пожалуй, и всё…

Выдохнув напоследок, Серёженька смолк. В комнате воцарилось затяжное молчание — загруженный информацией сусед долго переваривал услышанные речи. Наконец его лицо озарилось идеей.

— Вот что, Серёня, — вдохновенно протянул он. — Если я правильно разобрался в твоей классификации, то однозначно могу заявить о том, что по темпераменту мне больше всего подошла бы бархатистая категория ароматов и перво-наперво — древесно-шипровая группа. — Грациозно обнажил коричневые осколки зубов: — А шо, я любю буреломы да дебри!

— Нет проблем, — скрестил руки писатель. — Я обязательно постараюсь создать для тебя неповторимый древесно-шипровый аромат в ближайшее время…

Тут уж терпение у хозяюшки лопнуло!

— Уважаемые господа парфюмеры, — манерно возвысила она голос, — всё это, конечно, как нельзя интересно, но — с вашего великодушного позволения — мне надо заниматься обоями! — Смерила Серёжу колючим прищуром. — А если вам так уж сильно приспичило «попясдеть», то можете сколько угодно «пясдеть» у себя в комнатах!

Понятливый мужичок услужливо двинулся к выходу.

— Всё-всё, исчезаю, ребята!.. Спасибо за чудные духи!..

«Колобок» скрылся за дверью. Обескураженный писатель опасливо уставился на «боевую подругу», готовый вот-вот последовать за суседом (одного её полунамёка вполне будет достаточно для поспешного дезертирства!).

— Ну, и что ты застыл, будто блаженный? — раздражённо буркнула дама.

— Да ничего, ничего…

— Ничего. Помогать-то думаешь или как?

— Конечно, конечно!

— То-то же!..

Не успели друзья завершить сей бессмысленный диалог, как в дверь опять постучали, а уже через секунду на пороге бесцеремонно нарисовалась… сама расчудесная Танька — невысокая эффектная леди с фантастическим обаянием и неизменной чёрно-белой улыбкой!

— Прявет!!! — подлетела она, как чёрт из кустов, и вдруг закатилась от хохота. — О, и Сярунчик тут околачивается! — Хлопнула Благословенную по сухопарой спиняке (аж звон разошёлся!). — Молодец, подруг, молодец! Запрягла кого надо! А то крепко ж весело кому-то жавется, как я погляжу!.. Гы-гы-гы!..

Танька — хорошая баба!..

Серёженька застенчиво потоптался на месте. «Во попал! — читалось в его говорящих гляделках. — Уже не знаю как открещиваться буду!»

— Слушай, я к тебе стучалась сегодня, — взяла инициативу хозяйка. — Хотела Победу оставить, да никто не открыл… Ты, надеюсь, не против?..

— Кхы, а чаго ж ето я против?! — деловито пропела Татьяна. — Няхай у мине будеть! — Склонилась над весёлой малышкой: — Эй, краса распрекрасная, пойдешь ко мне нынче или «ну вас всех на куй»?

Кажется, Победа не до конца постигла полноту вышесказанного, но всё равно засмеялась. Довольная мамочка любовно развернула к себе своё чадо:

— Ну, что молчишь? К Таньке пойдёшь или нет?

— К Таньке? Пойду! — тут же откликнулась крошка. — Она меня любит…

Женщины визгливо заржали.

— Токо гляди, — предупредила Татьяна, — мы с Сярёгой в три часа уяжжаем. Управитесь к этому времени али не?

Благословенная слегка испугалась.

— Подожди, а с каким Серёгой ты уезжаешь?

— Да с моим же, с моим! — осклабилась Танька. — С каким ишшо-то? — Хитро подмигнула потрясённому парню. — Ня бойсь, ня бойсь, писателя твоего не уволоку никуды! Гы-гы-гы!..

Порозовевшая хозяйка одобрительно хмыкнула.

— А и не велика потеря, — засмеялась она, подтолкнув к ней Серёжу. — Забирай, коли хочешь!

— Забяру! Забяру! — блекотала проказница-Танька.

Серёженька гля-я-ядит на них на обеих…

— Не волнуйтесь вы так, дорогая Татьяна! — успокоил он гостью. — Мы обязательно постараемся завершить все дела к указанному времени. — Возвысил умную мордочку: — Всё будет прекрасно — даю слово поэта!

Раззадоренная Татьяна аж изогнулась от хохота!

— Ох, Сяруня! Ох, Сяруня!

— Пойдёмте уже, — улыбнулась хозяйка и потянула с собою Серёжу…

3. Вместе мы сила!

Покончив с затяжными формальностями, друзья наконец-то взялись за обои. Как и следовало ожидать, основной фронт работы лёг на закалённую опытом даму, которая, между прочим, виртуозно справлялась со всеми наложенными на неё обязательствами. (Хозяюшка не покладая рук вымеряла размер, кроила обои, мазюкала клеем, подгоняла узор, «лепила» полоски на стену и самоотверженно билась с проклятыми пузырями.) А что же Серёженька? Недотыка-писатель услужливо подавал инструмент, поддерживал, подклеивал, вытирал испачканный клейстером пол да методично путался под ногами (что тут скрывать, работник из Серёжи был просто хяровенький — не в обиду, конечно, сказать!).

Не успели они одолеть и четверть стены, как Благословенная уже окончательно поняла, в какую затяжную рутину ввязала себя и «коллегу». Мало того, что стены были жутко дефектными (с бесконечными рельефными выступами, буграми да сколами), так ещё и сами обои изматывали ненавистной подгонкой, на что уходило максимум времени… В общем, все их наивные грёзы управиться к трём часам дня рушились со скоростью света (а это триста тысяч километров в секунду!)…

Зловещее напряжение неприятно царило в этой мрачной, пустующей комнате, словно духи в заброшенном замке. Казалось, будто сам воздух неэлектризовался нестабильными электронами, так что и малейшей искры извне вполне было бы достаточно для неслыханной катастрофы…

Предчувствуя подобный сценарий, Серёженька всеми силами старался разрядить атмосферу.

— Ты слышала байку про бабку Синявку? — заговорил он, пока хозяйка молча кроила очередную полоску. — Это что-то вроде легенды из детского лагеря «Снежка». Помню, мы в детстве даже играли в эту жуткую ведьму…

Взлохмоченная трудоголица, вываливая комковатый клей на обои, в которой раз проигнорировала нелепый бред пустомели.

— Бери давай, — сухо скомандовала она, отлепляя полоску от пола. — Синявку какую-то вспомнил…

Вытянув перед собой руки, друзья осторожно поднесли сырую обоину к стенке.

— Не прислоняй пока! — воскликнула дама и, увидев, что все её назидания тщетны, взорвалась: — Ох, блин ты худой, опять прилепил ведь! Да что ж это такое! — Страдальчески искривила мордашку. — Отрывай назад, коц твою мать!!! Я сейчас матами орать буду!!!

Серёженька промолчал, но обиделся… «Вот прямо щас всё брошу да увайду! — мелькнула на его лице гениальная думка. — Крутись потом как хочешь, раз такая крикливая!..»

Отчаявшаяся хозяйка вдавила пылающий лоб в холодную стену. Уставшие, натруженные за долгие хлопоты руки повисли вдоль тела безжизненными помочами. «И не введи нас во искушение, но избавь нас от лукавого…»

— Серёж, извини, — прошептала она, не меняя позиции. — Я совсем уже охренела от этого клея! — Стукнула кулаком по вздувшимся, как парусина, обоям. — Куёвина какая-то буровится, бо-э-э-э! — взревела разбуженным гризли, но всё же взяла себя в руки. — Ладно, это не выход. Так дела не решаются. Если мы хотим хоть немного продвинуться к цели, нам поневоле придётся изменить атмосферу… — Примиряюще улыбнулась поэту: — Серёж, давай поговорим о чём-нибудь отвлекающем, а? Глядишь, и сработаемся за разговорами…

Повеселевший писатель вытер о тряпку покрытые клейстером пальцы.

— Хорошо, но в следующий раз постарайся, пожалуйста, не распаляться. Ты же знаешь, я не люблю подобные вещи…

Хозяйка рывком отлепила кривую обоину.

— Договорились… Кстати, давно хотела спросить: сколько тебе вообще лет?

— Двадцать шесть, — ответствовал мальчик, едва не упустив летящую на пол полоску.

— Какой же ты ещё молодой! — мечтательно оскалилась дама. — Мне б вернуть твои годы — я бы, наверное, и горы свернула!.. Впрочем, всё у тебя ещё впереди…

Изжёванная бумага наконец-таки легла идеально.

— Ну вот, видишь? — обрадовалась Благословенная. — Всё у нас с тобой получается. Пойдём теперь дальше… — Склонилась над изрядно похудевшим рулоном. — Слушай, а сколько ты весишь?

— Ну, где-то сорок с копейками…

Женщина аж повалилась на доски!

— Сколько?! Ты что, совсем ёпу дал, доходяга?! Да я и то пятьдесят семь килограмм вешу! Господи! — Отбросила кисточку с клеем. — Ну а рост-то какой?

— Почти сто семьдесят пять сантиметров, — пробурчал огорчённый насмешкой писатель. — А у тебя?

— Примерно сто семьдесят…

Так, увлечённо болтая, друзья незаметно «добили» початую стену. Впереди оставалось ещё три таких же злосчастных «барьера» (если не хуже!). Неумолимое время стремительно подкрадывалось к трём часам пополудни…

Прилепив к стене последний кусочек обоев, измождённая леди смахнула с лица солёные виноградины пота и надолго застыла перед своим завершённым «шедевром».

— Да, в следующий раз буду основательно думать, прежде чем начну затевать нечто подобное! — прохрипела она, плюхнувшись жопкой на пустое ведёрко. — Фух, давай отдохнём хоть немного. А заодно расскажи мне о своём темпераменте. Ты кто у нас будешь?

Серёжа пристроился рядом на стуле.

— Кто я буду? Меланхолик с флегматиком (или, выражаясь вульгарно, чувствительный овощ). А ещё я непробиваемый интроверт — молчун-одиночка с закрытым для окружающих внутренним миром. Вот так.

Хозяюшка засмеялась.

— Надо же, а я как раз таки наоборот — флегматик плюс меланхолик (или, как интересно подмечают подруги, тормознутая плакса). Ну а что касается социальной адаптации, то здесь я, пожалуй, умеренный экстраверт. Как правило, у меня всегда возникает неосознанная потребность кому-нибудь высказаться, да и вообще, я очень болезненно переношу одиночество… — Задумалась на мгновение. — А впрочем, моя коммуникабельность зависит исключительно от окружающих меня личностей — с одними я могу быть замкнутой и формальной, с другими — верещать без умолку, с третьими — ржать до припадка, ну и так далее…

— Ясненько, — откинулся на спинку писатель. — А как насчёт типологии личности? Ты кто по характеру: лидер, развлекатель, деляга или помощник?

Благословенная удивлённо привстала с ведёрка.

— Чего? Что ещё за «типология личности»? Кто тебе такое сбрехал?

— Да это же всемирно известная классификация! — усмехнулся Серёжа. — Ты что, вообще не слыхала об этом? — Хлопнул себя по «вострой» коленке. — Тогда могу просветить по-соседски… Значит что? С точки зрения позитивной типологии личности каждого из нас можно охарактеризовать следующими типами:

Тип «Д» — доминирующий. Это прирождённые лидеры. Они всегда решительны, предприимчивы, уверены в себе и требовательны к окружающим. Главное для них — добиться поставленных целей и получить результат. (В качестве примера могу назвать пару наших общажных соседей: Наталью Леоновну с третьего этажа и Воробьёву Галину.)

Тип «И» — вдохновляющий. Это весьма импульсивные люди. Часто их эмоции берут верх над рассудком — им важно, чтобы всюду было весело, шумно и интересно, но при этом они и сами умеют «заряжать» окружающих. Иногда для них значим только процесс, «движуха», а не сам результат. (К этому типу можно отнести чуть ли не всю половину общаги: Юлю с громким голосом, Дину Петровну, Таньку, Настю, Полпинюг, Алину, Максима…)

Тип «Ц» — сотрудничающий. Это деловые партнёры. Такие люди слегка суховаты, строги, пунктуальны и очень практичны. Они ограничены во многих интересных вопросах, зато прекрасно исполняют свои обязательства. На первом месте у них всегда стоит порядок и качество. (Это, безусловно, Серёга, сусед, Миссис Таисия и все суровые тётки с её этажа).

Тип «С» — помогающий. Это настоящие добряки. Они бескорыстны, просты, дружелюбны и всегда сострадательны. Главное для них — это польза и радость другим. (Несмотря на значительное преобладание данного типа, в нашей общаге таких людей очень мало: Аркаша да Коля.)

Не хочу показаться таким уж хорошеньким, но я тоже принадлежу к типу «С» с лёгкой примесью «И». (Я ненавижу шум и пустое веселье, но для плодотворной творческой деятельности мне крайне необходимы свежие эмоции и идеи, которые я сам себе создаю.)

— Ну а что же ты можешь сказать обо мне? — заинтересованно промолвила дама. — К которому типу отношусь я?

— Думаю, к типу «Ц» со значительной толикой «Д».

— О, мы такие разные…

— Да, но вместе мы сила! — отрезал Серёженька. — Лидеру нужен помощник, а сотруднику — вдохновитель…

Хозяйка вновь покатилась от смеха (уже серьёзно рискуя надудолить в ведро).

— Это уж точно — силачи! Как же мы друг без друга вообще обходились? — Насмешливо закусила язык, но через миг опять погрустнела. — Впрочем, в этой жизни либо всё возможно, либо возможно всё… Кстати, я так ещё и не поговорила с тобой о твоих близких. Если не ошибаюсь, вас в семье только двое: ты да Натаха?

Серёженька явно не ожидал таких резких контрастов.

— Ошибаешься: нас четверо. Помимо Натальи (превосходящей меня аж на целых пятнадцать годков), в моём запасе есть ещё двое старших сестёр — как видишь, я самый младший и очень поздний ребёнок (типичный поскрёбыш начала лихих девяностых). — Сказочно подмигнул внимающей даме. — Так уж вышло, что к моменту моего появления мать уже была в относительно немолодом возрасте (даже постарше тебя, когда ты рожала Победу), а отцу вообще шёл пятый десяток… Мои родители — обыкновенные сельские жители…

— Очень любопытно, — хмыкнула женщина. — Я раньше никогда не слыхала о твоих таинственных сёстрах (кроме Натахи, естественно), да и вообще, почему-то считала, что ты непременно должен быть выходцем из молодой, интеллигентной и современной семьи…

— Что ж, иллюзия успеха — это уже половина успеха, — загадочно произнёс парень. — А вот я, к слову сказать, давно знаком с твоими родными (нет, не близко, конечно, но представление всё же имею): с папой, мамой, сестрёнкой и даже племяшками…

Благословенная уныло покосилась на серые стены.

— Ну раз уж мы затронули твоё недалёкое прошлое, то поведай мне, пожалуйста, о своём образовании. Ты как, успел что-нибудь закончить или нет?

От такого простого вопроса Серёженька помрачнел и погрузился в апатию. Нерадостная улыбка искривила его побледневшие от сжатия губы.

— Знаешь, когда-то я хотел стать психологом, — отстранённо заговорил он, — но вскоре разочаровался в учебной программе и поступил на естественно-географический факультет БГУ (по специальности химик-биолог). — Затрясся от тихого смеха. — Ну и умора! Как ты, наверное, уже поняла, затем я снова разочаровался в остокуевшей учёбе — бросил научные лаборатории, забрал документы и полностью посвятил себя литературному творчеству. Вот такие дела, мон кёр глясе…

— Подожди, так у тебя что, вообще нет никакого образования? — чрезвычайно обрадовалась дама.

— Почаму ж ето нет? Я худо-бедно успел в своё время закончить хмызоту в городе Севске. А ещё немного поучился в колледже искусств и культуры (по специальности балалаешника). Ну и могу ещё похвастаться незаконченным духовным образованием… Юпать ту Люсю!.. — Не удержавшись, помощничек прыснул, а потом и вовсе захохотал во всю «ванну» (уже не стесняясь своих жёлтых клыкастых бивней).

Ошалевшая подруга так и свалилась с ведра в диком ржании!

— Ой, придурок глумной! — угорала она, раззявив, как бегемот, ротик. — Ой, глумной-преглумной! Ты хотя бы о работе своей будущей позаботился, что ли! Как ты вообще думаешь подниматься наверх без хорошего образования?! (Я и то, слава Богу, сумела выучиться на экономиста — какая-никакая, но всё же профессия в жизни!) Ой, глумной!.. — Уселась на доски, подстелив под жопку обои. — Ну хорошо, допустим, что сельский труд, наука, музыка и религия — всё это не твоего поля ягоды. Но почему же ты, будучи по природе гуманитарием, отказался от психологического образования? Разве это не интересно?

— Увы, но учёба меня совершенно не заинтересовала, — ответствовал мальчик. — А всё потому, что ни один научный подход, ни один злояпучий психоанализ не помог мне разрешить свои собственные психологические проблемы. Не вижу смысла быть пресловутым сапожником без сапог… — Безнадёжно махнул кистью. — Но, по правде говоря, в этот кратчайший период я сделал для себя немало полезных и интересных открытий. Так, на данном факультете подробно рассматривались многие психические расстройства (ты же знаешь, некоторым проблемным пациентам требуется не душепопечительская беседа, а натуральная коррекция психики). Особенно меня заинтересовали такие распространённые явления, как атипичные расстройства личности — душевные аномалии, делающие человека не похожим на окружающих (благословение или проклятие — смотря ещё куда заведёт)…

— И что же это за расстройства такие? — не въехала барышня. — Пример привести можешь?

— Ну, всё зависит от специфики заболевания. Известно, что личностные расстройства могут затрагивать (или каким-либо образом искажать) не только мышление и эмоции, но и само поведение человека. Отсюда возникает дилемма. На данный момент специалисты выделяют три вида психических аномалий, искажающих ментальную сферу — их классифицируют как эксцентричные расстройства личности: шизоидное, шизотипическое и параноидное. Так, человек с шизоидным расстройством всегда замкнут и обособлен, ему совершенно невыносимо находиться с людьми, в то время как шизотипик резко отличается своим странным, чудаковатым поведением, «инопланетным» мышлением и специфическим внешним видом. Ну а параноика выделяет бесконечная подозрительность и ничем не оправданная убеждённость в окружающей враждебности.

Затем идут так называемые демонстративные расстройства, затрагивающие эмоции: диссоциальное, истерическое и эмоционально неустойчивое (эмотивно-лабильное). В первом случае речь идёт о натуральном психопате, ненавидящем всех людей и причиняющем близким сплошные проблемы; во втором — о капризном кривляке, обожающем закатывать публичные сцены; а в третьем — о чрезвычайно импульсивном человеке, взрывающемся по малейшему пустяку или вообще впадающем в крайности тысячу раз на день.

Следующей интересной триадой предстают тревожно-астенические расстройства, подавляющие волю: ананкастное (обсессивно-компульсивное), избегающее и зависимое. Человек с ОКР дико зациклен на придуманных им же самим нелепых правилах и «ритуалах», невыполнение которых вызывает в нём всепоглощающую панику. Личность с избегающим расстройством всегда подвержена неуправляемым страхам (страх перед неудачами, критикой, отвержением, поступками, переменами), вследствие чего вынуждена отказываться от многих — не таких уж и страшных — вещей, дабы избежать мучительного дискомфорта. Ну а люди с зависимым расстройством, как и следует ожидать, постоянно нуждаются в «опекуне», который решал бы за них все вопросы (в том числе и самые незначительные).

И ещё есть целая группа неклассифицированных — и наиболее редких — расстройств, охватывающих немалый жизненный спектр: нарциссическое (жутко самовлюблённые типы, считающие себя суперменами), инфантильное (взрослые дяди и тёти, с головой погружённые в детство), рассторможенное (неконтролируемые люди без комплексов и тормозов), пассивно-агрессивное (тихие злопыхатели, вечно гадящие назло окружающим), садистическое (очень странные люди, любящие получать удовольствие от страданий других), мазохистическое (не менее странные личности, имеющие тягу к бессмысленным страданиям), депрессивное (несчастные горемыки с суицидальными наклонностями, видящие свою жизнь в исключительно мрачных тонах; и это, между прочим, последствие тяжелейшей депрессии), невросоматическое (вялые, раздражительные люди с кучей соматических недугов — всё это результат постоянных неврозов).

Серёженька смолк, но уже через пару секунд опять разразился словесным потоком:

— Признаться честно, в какой-то степени эти душевные аномалии застали врасплох и меня. Не бери близко к сердцу, но, кажется, я давно уже страдаю от избегающего и депрессивного расстройства, да и вообще склонен считать себя шизотипиком… — Полоснул косым взглядом хозяйку. — Да, понимаю, звучит слишком самонадеянно, но… ты не первая, кто называет меня странным…

Благословенная протяжно вздохнула.

— А может, ты всё-таки шизофреник?

Брови у мальчика дёрнулись.

— Ну, некоторые мастистые психотерапевты и впрямь считают шизотипическое расстройство вялотекущей шизофренией… И действительно, данный недуг настолько индивидуален и разнообразен (от странных увлечений до полного распада личности), что сложно подобрать для всех стандартную симптоматику. — Азартно придвинулся ближе. — Правда, есть несколько характерных пунктов — это так называемые позитивные и негативные симптомы… Хочешь расскажу дальше?

— Валяй, сказочник.

— Итак, к первым — позитивным — симптомам шизофрении (для краткости их именуют «Четыре „А“») относят аутичность (глубокое погружение в свой внутренний мир), амбивалентность (полный душевный хаос — например, одновременно любить и ненавидеть), ассоциативное расстройство (туповатая речь) и аффективную неадекватность (странные, неуместные эмоции).

Негативные же симптомы («Шесть „А“») включают в себя асоциальность (социальная отчуждённость), аффективную тупость (эмоциональная холодность, неспособность к сочувствию), апатию (отсутствие интереса к жизни), алогичность (очень странное, безрассудное поведение), агедонию (неспособность получать удовольствие) и абулию (бесцельное существование).

Но всё это в общем и целом относится к «слабым» симптомам болезни, то есть не настолько радикальным и ярковыраженным, чтобы сразу бросаться в глаза окружающим. Поэтому в качестве «приятного бонуса» у больного шизофренией могут наблюдаться и «сильные» симптомы — целый комплекс необычных проявлений, среди которых нередки зрительные галлюцинации, псевдогаллюцинации («видения» и голоса в голове), бред (безумные идеи и убеждения), иллюзии (искажённое восприятие), шперрунг (обрыв речи), кататония (оцепенение), дереализация (чувство нереальности происходящего), деперсонализация (ощущение чуждости собственного «Я») и ещё куча подобных напастей, которых мне сложно сейчас вспомнить.

К слову сказать, мой лучший друг детства также страдает параноидальной шизофренией (за это, между прочим, дают инвалида второй группы). Из всех перечисленных симптомов у него заметна лишь аффективная неадекватность — дебильно ухмыляется, когда ему говорят о серьёзных и важных вещах (а может и совершенно спонтанно заржать в любую минуту). В остальном же он вполне здравомыслящий. И ещё я знаю одного хорошего парня (мы частенько пересекаемся с ним на Есениной), у которого настолько запущенная стадия шизофрении, что речь уже идёт о конкретной деградации личности (хоть клиническую картину с него пиши — тут тебе и галлюцинации, и бред, и шперрунг, и всё остальное!). Безусловно, такие «стрёмные» товарищи немало напрягают и раздражают, но… имеем ли мы право их осуждать? Они же не виноваты в том, что у них нарушена биохимия организма и что в их повреждённых нейронах протекают совершенно иные реакции — не такие, как у здоровых людей… Ничего не поделать, это просто болезнь…

— Это просто болезнь… — рассеянно протянула хозяйка, уставившись в стену. — Знаешь, иной раз я тоже начинаю замечать за собой странные психические аномалии…

И тут её прорвало. Отрешившись от собеседника и погрузившись внутрь собственных воспоминаний, она медленно, степенно принялась рассказывать о себе. О неразрешимых детских обидах и непрощениях, о безутешных подростковых слезах, о ложных друзьях и лицемерных подругах, о злых, расчётливых эгоистах, которым она доверяла когда-то. Её голос крепчал, речь становилась всё более эмоциональной и напряжённой. Она поведала о хроническом одиночестве, об абсолютной «космической» пустоте, о предательстве самых важных и нужных, о разбитом вдребезги сердце, израненных чувствах, угасших надеждах, погибших мечтах, безвыходных тупиках, разочарованиях, озлоблениях, крайностях, бедах, лишениях, зависти, самообмане, коварных болезнях, внезапных напастях, нависших проклятиях… С каждым высказанным откровением ей делалось легче, накопленный негатив исчезал, в душу проникало давно забытое умиротворение…

Серёжа молчал — ничего не говорил, никак не реагировал, просто задумчиво слушал…

И вдруг неожиданно скрипнула дверь. Прикусившая язык дама по-лебединому выгнула шею, мгновенно среагировав на возникшую суету за порогом. К вящему изумлению работяг, из коридорного сумрака вышагнул сам Сергей Минаков — маленький чёрненький мужичок монголоидной внешности (гениальный супруг грандиозной Татьяны и первый мачо местной общаги!).

— Мир! Труд! Май! — проскандировал мужичок весёлым раммштайновским басом. (Серёга Минаков — обалденный пацан! Простой и доброжелательный, но при этом ещё и чрезвычайно любопытный.)

— Привет-привет, — улыбнулась хозяйка, удивлённая необычным визитом.

Следом за ним в «избу» влетела Татьяна, неся на руках безмятежно сопящую девочку — сытую, пригожую да умытую.

— Извиняй, подруг, — время вышло! — загыгыкала Танька, передавая дитя в материнские руки.

— А что, уже три часа дня?! — ошалела Благословенная. — Вот ведь грёбаная жисть!.. Ну ладно, и то спасибо огромное… Ни фига мы не успели, короче. Одну стену оклеили, правда (да и то курам на смех)…

Серёга Минаков внимательно осмотрел их нелепую, по-дилетантски кривую халтуру придирчиво-знающим взглядом.

— А неплохо у вас получается, — констатировал он наконец (и, наверно, соврал). — Только слышите что? Смотрите окно не вздумайте открывать, а то сразу обои пожупятся! — Строго взглянул на тёзку-писателя и вдруг рассмеялся: — Серёг, а ты возьми да книжицу напиши — «Как я провёл эту осень с соседкой»!

— А и напишу! — вмиг оживился Серёжа. — Ето дело мине как раз таки по плячу будет (не то что обои клеить)! Считайте, что книга уже в производстве (о вас тоже кое-что нашкарябаю — не отвертитесь!).

Минаковы синхронно заржали.

— Ох, Сяруня! Ох, Сяруня! — угорала Татьяна…

Супруги ушли. Вырвавшаяся на свободу малютка тут же пустилась в огалделую пляску, наступая носками на клейстер и швыряя куда зря инструменты.

Писатель нерадостно засмеялся.

— Ну, и что теперь делать? Как работать-то будем? — По-хозяйски засунул руки в карманы. — Может, я один попробую клеить?..

— Издеваешься, что ли?! — раздражённо фыркнула дама. — Ты, блин, грёбаный в рот, понаклеишь! — Полезла в ящик за телефоном. — Ничего страшного. Сейчас позвоню своей Великой Подруге со второго этажа (у неё тоже двухлетний ребёнок), пусть приютит на время Победу, если, конечно, получится…

Сказано — сделано. Через пару минут к нашим бедным дельцам великодушно спустилась Подруга (о, простите, Великая Подруга!) — маленькая, пузатенькая девчушка с характерной мордочкой землеройки (востроносенькой да ехидненькой; впрочем, все землеройки бывают двух биологических видов: белозубки и бурозубки — надо лишь заглянуть этим мелким проказницам в пасть).

Серёжа вежливо улыбнулся Великой Подруге:

— Ой, здравствуйте! Как мы рады вас видеть!

Вместо ответа девчушка одарила писаку самым уничижительным взглядом, на который была способна вся её мышиная спесь. (Вот это, между прочим, уже не очень хорошая баба, простите за гонор…)

— Слушай, подруга, выручай, ради Бога, — взмолилась Благословенная. — Нам с Серёжей ещё клеить и клеить, а тут, как назло, Победу не с кем оставить. Не возмёшь к себе хотя бы на часик (а там, глядишь, и Танька подрулит)?

Землеройка пронырливо дёрнула носом.

— Щас Алинка соберётся — пойдём все вместе на улицу погуляем. Одевай давай девку.

— Что ж, можно и так, — пожала плечами хозяйка.

— Вы нас очень выручите, уважаемая Ан… — подхватил было мальчик.

— Я с тобой говорю?! — прорычала Подруга, искажая от злости мышиное рыло. — Ты кто, чтоб твою мать, вообще здесь нашёлся?!

— Ну, что умею, то умею, — развёл руками писатель. — Чем богаты, тем и рады…

Не успела Землеройка выдать очередную порцию пафосной хрени, как в дверь слегка постучали. На сей раз к друзьям заглянула Алина — высокая, статная красавица-брюнетка (настоящая нимфодора, неопалимая купина в этой страшной и мрачной пустыне), держащая на руках совсем ещё крошечного мальчугана.

— Привет всем! — тепло поздоровалась гостья. — А вот и мы с Данечкой. Можно к вам?

— Заходи, конечно! — пригласила хозяйка. — Ещё стучаться надумала!

— А вдруг вы здесь голые ходите, — театрально пропела Алина и улыбнулась Серёженьке. — Вы-то ладно, а вот молодого человека напрасно смущать не намерена!..

Писатель испуганно вылупил очи.

— Да вы что! Я ж боговерующий юноша, к тому же очень воспитанный и адекватный! Как такое вообще можно подумать?!

Девки покатились от хохота.

— Да шучу я, шучу! — отмахнулась Алина. — Что ты так испугался? — Перевела взгляд на цветастую стену. — Ого, красотень-то какая! Мне б такую обнову сварганить — не обои, а заглядение!

Алина — хорошая баба!..

— Ну мы на улицу пойдём или нет?! — психанула ни с того ни с сего Землеройка, выставляя порыжевшие от никотина зубища (ага, всё-таки бурозубка!).

Серёжа взволнованно попятился к выходу (что говорить, женское общество всегда воздействовало на него удручающе).

— Вы собирайтесь, пожалуйста, а я возвращусь через пятнадцать минут, ладно?.. — И был таков.

Бабы молча переглянулись.

— Господи! Этот малый такой чмошник! — сковурила рот Бурозубка, едва за парнишкой захлопнулась дверь. — Где ты его вообще откопала? Урод гундявый! Худой, как котях, блин…

— А тебе какое дело? — заступилась Алина. — Он здесь такой же жилец, как и мы… Так что епальце на ноль и не вякай!..

Но Подруга не унималась.

— Да кто он такой-то, япу его мать? — сипела она. — Чем вообще занимается?

Благословенная промолчала и рывком оторвала грязнющую дочку от пола, стараясь сохранить нейтрально-пассивное выражение. «Да что ж это за грёбаная епть-то сегодня!» Наконец её терпение лопнуло:

— Сёстры, давайте, ради Бога, на выход! Некогда, на хир, мужиков обсуждать! — Раздражённо загремела ключами. — А Серёжа вообще-то писатель, и хватит на этом трепаться!..

Бурозубка прямо обкекалась!

— Хто?! Какой, к чёрту, писатель?! — Презрительно плюнула на пол. — Ты совсем уже ёпу дала или что?! Гони его ссаными тряпками — вот тебе моё наставление! Да что ж это в последнее время творится — ни одного дельного кавалера не сыщешь (кроме наших мужей, разумеется)!

Хозяйка тихонько вздохнула. Неожиданно ей припомнились все её «дельные кавалеры», с которыми она когда-то водилась. Вот уж кавелеры так кавалеры! Да все как на подбор крутые, сильные и перспективные. Ни одного слабака или лузера — каждый полноправно считал себя самым лучшим и несравненным… О, среди них были великие мастера на все руки, непобедимые рембо, гениальные ходоки, роскошные донжуаны, немыслимые богачи, рыцари дня, повелители ночи, истиные герои нашего времени, способные решить любую проблему единым касанием телефона… Жаль только, отношения с этими брутальными кавалерами заканчивались почему-то всегда не по-рыцарски: тут тебе и крики, и драки, и измены, и шантаж, и подлянки (а то и вовсе мелкие, вредные, детские гадости, наподобие троллинга в социальных сетях)…

— Бедненький мальчик, — дошёл до неё голос Алины. — Кто ж его только родил — такого хорошего и такого ненужного?..

4. А ты ревнуешь?

Пятнадцати минут вполне хватило на то, чтобы быстренько собрать дочь, зачитать подругам нотацию по «технике безопасности» и благополучно выпроводить весь женский батальон на свободу. Однако в душе у неё нарастала тревога (что поделать, несмотря на постоянную взамовыручку и крепкую дружбу с Алиной и Бурозубкой, стопроцентно доверить малышку она могла только Таньке). Вдобавок ко всему прочему пустой желудок то и дело доставал своим проклятым голодным нытьём…

К этому времени притопал Серёженька.

— Ну как там у вас? Всё хорошо? — осведомился он, опасливо озираясь по сторонам в поисках Бурозубки. — Бабы ушли?.. Можем и дальше работать?

Благословенная угрюмо зевнула.

— Вот что, Серёж. Время спать, а мы не ели. Давай-ка по-быстрому перекусим, а потом уже добьём эти чёртовы стены…

Застывший на пороге писатель кивнул, а после вновь развернулся к дверному проёму.

— Понял, нет проблем. В таком случае подойду немного позднее… — Наигранно улыбнулся. — Кстати, отличная идея. Устроим обеденный перерыв…

Да не тут-то было! Вскочив на ноги, хозяйка в два прыжка перегородила парню дорогу.

— А ты куда это, дорогуша, собрался?

— Как — куда? Обедать…

— Даже не думай! Я тебя наняла — я и потчевать буду!

— Нет-нет, ни в коем случае! — бескомпромиссно отрезал Серёжа. — Я питаюсь исключительно дома, и точка!..

— Сядь, покуда ноги не переломала! — рявкнула дама. — Только покапризничай мне ещё тут!

Конец ознакомительного фрагмента.