Магические Перпендикуляры 4. Занят войной и любовью

Сергей Кузьмичёв (2024)

«Хабар складировали частью у Макарыча, частью в расположении. Токарный станок старому мастеру очень понравился. Я посоветовал его до моего возвращения не трогать. Не зря же я генератор тащил — запустим. Вот тогда-то господин Тимонин своими глазами увидит, о чём всё это время говорили большевики. Кстати, он в свою очередь порадовал запланированными на завтра заводскими испытаниями двустволки местного разлива. Хорошо. Очень хорошо. После разгрузки привезённого в расположение, в выделенной нам избушке практически не осталось свободного места. Для дальнейшего складирования чего бы то ни было. О чём я тут же сообщил Синюхину. Да он, собственно, и без моего доклада всё это видел…»

Глава вторая

Поставить в известность командира полка об усилении огневой мощи не получилось. Ватулин куда-то уехал дней на пять и, что не могло не радовать, увёз с собой Арефьева, оставив за себя Полозова. Решив, что вооружение пластунской группы — это только для прямого начальства, мы со Спиридонычем к ВРИО командира полка не пошли, а отправились сначала к своему комбату.

Степан Емельянович сходу об чём идёт речь не понял, поэтому обозвал на с дураками, но разрешение на использования плавсредств дал. Не совсем таких, как хотелось, но и это — хлеб:

— Струги без Полозова вам никто не даст. Да и он не даст, потому как не зачем. А вот барку… Да что барка?! Просто лодчонку побольше наймите, да и всё.

Синюхин вопросительно посмотрел на меня. А почему бы и впрямь не нанять? Да, точно! Одну наймём, а вторую купим. Куплю. Ведь если испытания пройдут успешно… А отчего бы им не пройти? Так вот, когда испытания завершатся, вторая лодка может уже и утонуть.

По пути в расположение я поинтересовался у Синюхина, не знает ли он, у кого мы можем нанять лодку человек на десять, так чтобы без экипажа.

— А почему так? — вопросом на вопрос ответил командир.

— Секретность, — напомнил ему я.

— А грести кто будет?

— У нас разве не кому?

— Народу полно. Но кого взять-то собираешься?

— Ага! Вот это уже по существу. Та-ак… Ну, мы с тобой — это раз…

— Но мы-то с тобой грести не будем, я надеюсь?

— Не надейся! — проговорил я с самым серьёзным выражением лица, на которое только хватило сил.

— Что, всё настолько секретно? — попытался проникнуться идеей ротный.

— Да расслабься ты! Шучу я.

— Понятно, — помолчав, произнёс Спиридоныч. — А ещё кто?

— Пеньков, Корягин, Кашин и Прокопов, — поразмыслив, перечислил я.

— А Прокопов зачем? Тоже грести?

— Нет, Коля, как раз они-то грести и не будут.

— Почему?

— Чтобы руки после гребли не тряслись. Они будут стрелять.

— Из этих? — не поверил Синюхин.

— Конечно. На то они и пластуны, чтобы из пулемётов стрелять, — заверил я командира.

— А грести тогда кто?

— Думаю, проверенных людей надо взять. Горшенев, Бабкин, Бабанов, Шапошников.

— Четверо?

— Мало?

— Ещё бы двоих, — задумчиво произнёс Спиридоныч.

— Тогда ещё Шушунин и Сорока.

— Да ты что?! Шушунин — карпорал, а Сорока — тот и вовсе вахмистр!

— Что с того?

— Да как же это? Вахмистр и грести?

— Что? Не по чину думаешь?

— У тебя, почитай, полутонг, а ты вахмистра на вёсла?

— А вот давай поспорим, что он сам согласится! — предложил я.

— Да не в жизнь!

— «Да не в жизнь» — это в смысле не согласится, или в смысле спорить не станешь?

— Не согласится!

— Что ставишь?

— А ты?

— А я Артикль поставлю.

— Какой такой Артикль ты поставить хочешь? — недобро сощурился капитан.

— Как какой? Я же себе копию сделал, чтобы читать. Вот её и ставлю.

— Переписал что ли? — не поверил Синюхин.

— Ну, типа да.

— Нет! — резко возразил капитан. — Ты Артикля вовсе не знаешь, так что сам читай! Паёк лучше поставь.

— А ты с чего взял, будто выиграешь?

— Не по чину вахмистру грести. Сержанту, и то не по чину, когда простых драгунов полно.

— Сержанту, говоришь? А вот поспорим, что и Ситный с Русановым грести согласятся?

Синюхин нахмурился:

— Чего-то ты задумал, а чего, никак в толк не возьму.

— Да расслабься ты, Коля, просто за возможность пострелять из такой штуки, сам Дерюгин грести будет, а тут всего лишь вахмистр.

— Что-то ты их уж больно дёшево ценишь.

— Ладно. Тогда ты стрелять не будешь.

— Это ещё почему? — взвился капитан.

— Потому что ты не гребёшь!

— Я — командир!

— Не-е-ет! — помотал головой я. — Командир группы — я. А тебя мы можем и вовсе с собой не брать. Тем более, что докладывать о результатах стрельб я должен Ватулину… Кстати, ты помнишь, что у нас даже батяня-комбат не в курсе новых поступлений. Ибо секретность!!!

Синюхин свирепо засопел.

— Ты хочешь, чтобы я тоже вёслами грёб! А вот хрен тебе!

С этими словами он развернулся и пошёл куда-то в другую сторону. В не известном мне направлении. В смысле, я не понял, куда он пошёл.

Ладно. Потом помиримся. Надо будет Данилыча на счёт лодок озадачить.

Мой старшина высказал некоторые опасения по поводу успешности фрахта лодок в ближайшие пару дней:

— Могёть и не сладиться, оно, вишь чё, суббота ведь завтра, а опосля и вовсе — неделя.

— Ты главное, Данилыч, попробуй, поспрашивай, может, кому-то деньги нужнее субботы. Нас четырнадцать человек будет, а если со Сметаниным, то пятнадцать. Надо чтобы все разместились. Ну, и груз кой-какой с нами будет.

— Поспрашивать оно, конечно, можно. За спрос денег не берут. А ента лодчонка, какую купить-то надо, она на сколь человек?

— Да хоть на одного, лишь бы на воде держалась. А лучше две таких, и верёвку саженей на двести, или даже триста. Вот.

— Толстую?

— Нет, лодку привязать.

— А пошто таку длинну?

— А мы по ней стрелять будем.

— По лодке?

— По ней.

— Эвон как! — удивился сержант и отбыл выполнять поручение.

А я поплёлся домой. Там меня Макарыч уже заждался, поди.

И не только он. Меня ждали все. Ну, ещё бы! Во-первых, всем хотелось посмотреть, как работает новый станок, а во-вторых… Во-вторых, они сделали «чудо-ружьё». И оно стреляло. Уже дюжину раз. Против трёх выстрелов в прошлый раз, это — несомненный прогресс. Точнее, против двух выстрелов. Тогда удалось произвести только два выстрела, на третьем ствол разорвало. А тут целая дюжина! И ствол цел.

Я тоже порадовался вместе с ними и велел стрелять, пока ствол снова не разорвёт.

— Эт пошто? — удивился хозяин мастерских.

— Это, Макарыч, для того, чтобы узнать, насколько выстрелов вашего творения хватит. А то вдруг дюжина — это и всё, а больше ни-ни…

— Понятно, — пробурчал тот. — Слыхал, Митяй? Иди, калечь фузею.

Все повернулись к жилистому мужику в кожаном фартуке. Тот тяжело вздохнул и с явной неохотой пошёл расстреливать насмерть совершенно новое ружьё.

Настала моя очередь. Станок подняли на стол, принесли генератор. И я их обоих запустил. По очереди, конечно.

Звук работающего генератора всполошил многих:

— Эт он чё… всегда такту рычать топериче будет? — поинтересовался молотобоец.

— Нет, Федюнь, бензин кончится, и замолчит, — пошутил в ответ я.

— Чего кончится? — вступил в диалог Савелий.

— Да успокойтесь вы, просто без вот этой хренотени, — я указал на генератор. — Станок работать не может. Пока, во всяком случае, — и включил станок.

О-о-о! Вот это уже совсем другой коленкор. Тут народец оживился и начал на разные лады выяснять, как это всё само крутится, да ещё так быстро? Я не стал рассказывать им про магнитные поля и бегающие по проводам волшебные электроны, просто сказал, что пока это не важно. И главная наша задача состоит не в копировании привода, а очень даже наоборот, в воссоздании всего остального: направляющих, суппортной пары, резцедержателя, патрона и задней бабки.

Вам, должно быть, эти слова ни о чём не сказали? Ничего страшного — вам же не нужно делать токарный станок своими руками, вот и не вникайте. В крайнем случае, купите, их сейчас всяких и разных, только деньги платите.

Да, а вот Макарычу и всем остальным мне пришлось подробно объяснять, что к чему. Я несколько раз останавливал и снова запускал станок, демонстрируя работу разных его узлов, даже какую-то железяку показательно обточить пришлось.

Вскоре опыты пришлось прекратить. Генератор довольно изрядно наполнил воздух в помещении выхлопными газами, и дышать стало трудновато. Несмотря на задымление, народ жаждал продолжения. Пришлось пообещать на завтра повторение демонстрации возможностей свежепривезённого оборудования. Правда, на завтра у меня ещё одно мероприятие запланировано. По сути, аналогичного содержания: демонстрация возможностей свежепривезённого вооружения. Успею. Да и не успею — тоже не беда, значит, станок на послезавтра отложим, только и всего. Пулемёты, они в нашем деле поважнее станков-то будут.

Но это всё завтра, а сегодня уже и отдохнуть не грех. К ужину ожидается появление Ефрема. Заберёт новую партию товаров, отчитается за старые, ну, и на следующий раз чего-нибудь закажет.

Наибольшим спросом пользовались пайки. В прошлый заход я не рассчитывал на них. В смысле, я не планировал их продавать, а совсем даже наоборот: собирался использовать их в интересах группы. На выходах. Но уж очень не по душе пришлась эта затея моим командирам. Кормить отборными «деликатесами» простых драгунов, да даже и не простых, все как один сочли невероятным расточительством. Кроме самих драгунов, естественно. Нет, в слух-то и они не одобряли, но их «протесты» звучали как-то неискренне.

Так вот, рассудив здраво, я принял предложение Ефрема, реализовать их в среде наиболее состоятельных людей. Напитки с «золочёными» этикетками также принесли немалую прибыль. Значит, так и будем действовать: все, что можно продать продадим, ну и, на складе в оружейке на один выход припасём. А то мало ли что.

Из Сызрани прислали деньги за проданные там бинокли. Просили ещё.

— Не иначе в Саратов повезут, стервецы! — усмехнулся Ефрем.

— Пускай везут, — ответил я. — Вещь не только в военном деле полезная.

— Ага! — поддакнул хозяин дома. — Вона здёздья на небе пощщытать, куда как ловчее.

— Не скажите, Михайло Макарыч, — не согласился с ним внучатый племянник. — Знаете же купца Пирожникова?

— Микулу Селяниновича-то? — вступила в разговор Настасья Петровна. — Скажешь тоже, Ефремка! Да хтошь яво не знат-то? Чай, известный сумасброд. Вина не пьёт, одни книжки читат. Как и не купец вовсе!

Ефрем усмехнулся и, обращаясь ко мне, произнёс:

— Оригинал он несомненный, это уж поверьте, Андрей Иванович. Так вот, имеется у него среди прочих одна страстишка: именно вот на звёзды и смотрит по ночам. Уж чего он там увидеть желает, полагаю, и сам не скажет. Но вот он, извольте видеть, тоже возжелал бинокль поиметь. Глянул в него туда-сюда, да и говорит: «Слабосильный он у Вас, моя зрительная труба не в пример лучше приближает!» Вот как!

— Ну, эт что! — пробасил Макарыч. — Рази хто ишшо акромя яво такой дурью-т балаваетси?! Труба у яво лучче? Ну, вот пущщай в яё и глядит! Чай, небось, деньжищ за трубу-то выложил поболе, чем за бинокуль.

Спрашивать, сколькикратная подзорная труба имеется в распоряжении у местного астронома, не имело смысла. Надо будет самому к нему сходить и глянуть. Глядишь, и телескоп ему какой-нибудь подгоню.

— А иголки, Андрей Иванович, шибко уж мелкие, — посетовал Ефрем. — Только под дорогую нитку подходят.

— А вона у Танюшки какие, поглянь-ка, — снова приняла участие в диалоге хозяйка. — Всяких привёз, да разноцветные какие! И таки, и таки! Всяки! Ты, Ефремка, спроси, можа и тебе привезёт.

— Привезти-то привезу, только не выгодно это. Лучше буду иголки покрупнее брать.

— Покрупнее — это хорошо. Крупные, они враз уйдут, — обрадовался купец.

Я вдруг представил, как Ефрем продаёт иголки. В розницу. И мне стало смешно.

— Ефрем, дружище, а кому ты их продаёшь? Иголки? — поинтересовался я.

— Коробейникам, — какбы удивился тот. — Кому ж ещё?

— А портным разным, типа Абрама Моисеевича?

Тот сразу сморщился:

— Им много не надо. Две-три возьмут и всё, им уже на год хватит.

Ясно. Ткани я возить не собирался. Да и не понимаю я ничего в тканях.

Затем разговор перешёл на мультитулы. Ефрем отсчитал Макарычу деньги, а тот выделил мою долю.

— Макарыч, ты смеёшься надо мной? — сам улыбаясь во весь рот, спросил я. — Ну, куда они мне, эти копейки?

— Копейки, не копейки, а всё одно: уговор он подороже денег-то будет. Сговорились, что тебе с кажного пятак идёт, вот и бери. А я тебе ишшо по три рубли за день должон, да за станок-то опять же. Вот и бери. Копейка, она, вишь чё, рубь бережёт. Не хватит одной, и рубь не целый.

Нда! А то у меня денег нет! Я тут думаю, как завод построить, а мне жалование выдать пытаются.

Ефрем о чём-то задумался, а потом с энтузиазмом выдал:

— А ведь если вот эдакий прирост капитала и в следующий раз выйдет, то по всему батюшка во вторую гильдию записаться сможет. Мы тогда уже расшиву свою возьмём, и на Казань сходим, и на Нижний, да и на сам Новый Город.

— А у Вас, что, нету расшивы? — удивился я.

— Была, да потопла позатот год, — ответил за Ефрема Макарыч. — А без расшивы кака ж Казань?

Ефрем посерьёзнел:

— Можно и без расшивы.

— Ну, эт токма на паях разве с кем, — развёл руками Макарыч.

— А хоть бы и на паях, — серьёзно ответил купец.

— А чего ж тогда не пошёл? — с лёгкой ехидцей поинтересовался хозяин дома.

— А я и пошёл, — не сдавался Ефрем.

— На Сызрань-то?

— А чем в Сызрани не торг? — парировал Крикунов-младший.

— Эк ты сравнил! То Сызрань, а то Казань! Она, брат, подальше будет. Туда так запросто не сходишь.

— Не с чем было в Казань-то, вот и не пошёл, — признал Ефрем.

— А нынче? Нынче-то есть с чем?

— Да.

— Ну, а раз есть, так и шёл бы. В акурат до холодов раза два обернёшься.

Или я чего-то не понимаю, или у нашего друга Ефрема какие-то проблемы.

— Ефрем, — обратился я к нему. — А что мешает купить расшиву прямо сейчас?

Он посмотрел на меня, как бы оценивая, говорить или не говорить:

— Так ведь гильдия-то у нас с отцом только третья. Чтобы свою расшиву по Волге водить, вторая надобна.

— Если я тебя правильно понимаю, то вам с отцом сейчас не хватает оборотного капитала, так?

— Верно понимаешь. Мы тогда многого лишились. И своё везли, и чужое, в долг взятое.

Купец помрачнел, словно опять вернулся в те времена, но вот в глазах его будто искра вспыхнула:

— Ну, да ничего! Вон уже как поднялись. Скоро опять в былую силу войдём!

— Ох, скорей бы уже! — воскликнула Настасья Петровна. — Шибко я за вас сердешных переживаю! Вот ведь судьба-то какая! Чуть в одночасье по миру не пошли.

— Да ты что несёшь, старая? — накинулся на неё муж. — Где ж это они по миру-то пошли? Дмитрий Семёныч-то купец хваткий, и Ефренка вона, видать в него пошёл. Не пропадут!

Потом какие-то, похоже, мрачные мысли заставили старого мастера замолчать. Я совсем уже собрался предложить Ефрему денег для расширения бизнеса, как вдруг Макарыч неожиданным образом повернул разговор совершенно в другую сторону:

— Эт, не то что мы с тобой, горемычные, — произнёс он, обращаясь к жене.

Чего это он? Но подобная постановка вопроса заинтересовала не только меня:

— Ты что ж это, старый? С чего это мы с тобой горемыки-то? — всполошилась хозяйка дома. — Нечто худо дела-то идут? Вона смотри, как подниматься-то начал.

— Это что, — махнул рукой Макарыч. — Эт ты верно сказала про меня — старый. Вот помру, кому всё? Не Антипке же. Тот махом всё по ветру пустит.

— Эт верно, — Настасья Петровна тоже пригорюнилась. — Зятёк-то у нас умишком не вышел. Не в отца-покойника… — но тут она воспряла духом, словно внезапно нашла решение: — А Андрей Иванович что? Вон он какой оборотистый, да и на придумки разные горазд. На Танюшке нашей женится, вот тебе и наследник!

Ух ты! Вот это поворотец!

— И то верно, — оживился Макарыч. — Ты, Андрей Иваныч, нам и так не чужой, а ежели на Татьяне женисси, так и вовси — родня. Вот, стало быть, тебе заводик-то и откажу. Что скажешь?

А ведь всё начиналось с совсем безобидных вещей — с роста капитала семейства купцов Крикуновых. Вот скажите мне, как, как, чёрт возьми, можно перейти от вопросов приобретения водного транспорта к необходимости моей женитьбы на… На хорошей в сущности женщине, но я же не собирался! И поводов, вроде бы никаких не давал. Вообще про такое не думал! Или думал? Да если даже и думал, то не вслух, и только чисто гипотетически. А тут вот это всё без меня уже обсудили.

Стоп! Не с таких уж они и сильных козырей зашли. Есть чем отбиться!

— Подождите! А как же ваш сын? Разве не он наследует всё ваше имущество? Или вы думаете, что он не захочет заняться семейным бизнесом? В смысле делом.

Я ждал разъяснений от Макарыча, но вместо него ответила Настасья Петровна:

— Да куды ж ему? Он же нонче на фицера икзамин держать будет. А он — Стёпка-то — толковый у нас, он выдержит. Во-о-от… А там, глядишь, и в дворянство возведут. Можа, тодыть из дворянок себе жену-то найдёт. Али графиню каку…

Вот так значит? Выходит, сыночку, который покуда ещё только сержант, уже графиню в жёны прочат, а мне, который уже поручик, чего попроще сгодится. Получается так.

— Ты чего, старая, мелешь? — разозлился на жену глава дома Тимониных. — Стёпка-то — он ишшо когда в офицеры-те выйдет, да ишшо выйдет ли, а наш Андрей Иваныч уже, вишь, сам скоро в дворяны… — и осёкся.

Опа на! Даже делать ничего не пришлось. Сами за меня всё ответили.

В повисшей тишине нервный вздох Татьяны прозвучал как всхлип, и она быстро поднявшись из-за стола, убежала к себе.

Это «Сватовство гусара» — комедия, а вот сватовство драгуна обернулось настоящей драмой и крушением надежд, по крайней мере для невесты.

Как говорится, вечер переставал быть томным, и его надо было как-то завершать. По возможности, на оптимистической ноте:

— Ты, Михал Макарыч, не сегодня же, думаю, помирать-то собрался? — с лёгкой улыбкой поинтересовался я.

— Нет, не сегодня, — мрачно проговорил он.

— Вот и славно, — произнёс я вставая. — Значит, время у нас есть. Скумекаем чего-нибудь на счёт твоего заводика. Не кручинься.

Я тоже ушёл к себе. Понятное дело, весь разговор с наследством затевался не из-за завода, который лично я бы назвал просто большой мастерской, а очень даже из-за Татьяны. Но вариант, когда без меня меня женили, он не пройдёт. Я вам не субъект какой-нибудь, у меня тоже в душе свой жанр имеется… Так, кажется, в фильме «Свадьба» жених будущему тестю ответил. Вот и у меня тоже свой жанр есть, и очень даже оригинальный. Надо его только продумать получше.