Лето Крауна

Сергей Куликов

Истории из детства мальчика Крауна. Когда небо еще большое и круглое, за каждым поворотом поджидают приключения, а в волосах танцует волшебный летний ветер.

Рассказы о Полинезии

Что-то в это время происходит в Полинезии.

— Интересно, что в это время происходит в Полинезии?

— Я расскажу, — дедушка поудобнее устроился на кровати Крауна. — В Полинезии в это время соль уже спит в портовых тюках. И остров Тиненбаум на несколько лун удалился от берега. Все затаилось. Каменный лев у подножия Национального Музея, блестит в свете полной луны, и клыки его, и суровой взгляд его — все говорит о том, что он заступил на вахту.

Ему отсюда видны все корабли, что заходят в порт, и все прохожие в городе, и животные в джунглях. Все 6-ти метровые крокодилы, что выбрались ночью кого-нибудь съесть, и, конечно, все охотники за сокровищами, с масками на лицах и пустыми картофельными мешками за спиной.

Всю ночь он будет на страже и до утра не сомкнет глаз. Если вдруг кто и рискнет прошмыгнуть мимо него, сразу же будет схвачен и разодран в клочья.

Ты бы осмелился, Краун?

Краун натянул одеяло до подбородка и отрицательно помотал головой.

— Так вот. В Полинезии ночь. Пальмы шуршат листьями в тишине, птицы спят на ветках, все спокойно. Но, этой иллюзии я бы не стал доверять. Стоит потерять осторожность — все, пиши пропало. Считай, потерял репутацию, а возможно и жизнь.

Дедушка Крауна замолчал, выдержал большую паузу, после чего пафосно и со страстью продолжил:

— Я там был Краун! Я смог пройти мимо льва!

Краун возмутился.

— Врешь, ничего ты там не был?

— А это что?

Дедушка закатал рукав и ткнул пальцем в огромный шрам.

— По-твоему, это я убирал урожай и на грабли упал?

— Ой, что это? Больно было?

— Больно?! Да если бы я хоть на секундочку поддался боли и позволил ей исказить вот это лицо, мы бы с тобой не разговаривали, — дедушка перевел дух, — Слушай, Краун как все было. Я направлялся домой после охоты, но единственный более менее безопасный путь лежал через Музей. Нет, можно, конечно, было отправиться и через ущелье полное ядовитых пауков или спуститься по речке, кишащей пираньями и змеями. Но я не мог так рисковать. В моем рюкзаке была лампа, которая нужна была твоей бабушке, чтобы преспокойно шить занавески.

Уже на подходе к Музею, я понял, что что-то не так. Лев, который обыкновенно одним глазом спит, а вторым глядит на все окружающее, в эту ночь бодрствовал. Да еще как! В оба открытых глаза. Потом я слышал, что он выглядывал банду контрабандистов, которые в ту ночь пришвартовались в порту. А я, ни сном ни духом, выхожу из-за поворота — бац! Передо мной машина для убийства, настоящий монстр по части случайных прохожих и заблудившихся недотеп. Естественно, что я замираю, как вкопанный. Даже ногу опустить на землю не успел.

— Он тебя увидел?

— Может быть. Но я тоже стал как каменный, решил притвориться статуей. Так прошло около часа. Клянусь. Все это время я чувствовал, как его взгляд бегает туда-сюда молнией по моей спине, прямо по позвоночнику. Ну, все, думаю, не дождется Риф своей прекрасной лампы. И тут — идея!

— Ты решил с ним драться?

— В своем уме ли ты, Краун? Одна его лапа была как эта комната, он бы прихлопнул меня как муху. Я решил пойти на хитрость. Он хоть и каменный, но все-таки живой. Я обратил внимание на его глаза. Холодные, строгие, они неотрывно наблюдали за всем. Но — иногда моргали! Где-то раз в 15 минут. Это я установил в течение еще одного часа.

Краун вытянул шею и вот-вот был готов свалиться с кровати от удивления.

— И что? Что ты придумал?

— Я?! Я решил проскочить, когда он на полсекундочки закроет глаза, — гордо отметил Дедушкка. — Другого шанса не было. И вот, представь себе — ничего вокруг не шелохнется, деревья, фонари и дома все под неустанным контролем каменного льва, и от напряжения буквально воздух хрустит. Тут я, наконец, замечаю, как дрогнула ресница. Будет моргать. Я из последних сил прыгаю вперед. И… падаю оземь! От долгого стояния на месте у меня затекли мышцы, и я просто плюхнулся на асфальт. Лев в крайнем удивлении вздергивает бровь. Ну, думаю, все, здравствуй, пиратское горе. И знаешь что, Краун? Оказывается этот каменный простофиля так оторопел от наглости, что кто-то способен прогуливаться у него под носом, что у меня появилось еще пол секундочки, чтобы рвануть с места.

— И что?

— И что?! Я рванул, как ястреб с высоты. Опомнившись, лев резко выпустил каменные когти, чтобы оторвать мне голову. Хорошо, что я вовремя пригнулся, и сообразил включить лампу. Свет ударил в глаза, и он еще на мгновение зажмурился. Это меня и спасло, иначе сам понимаешь. Вот — этот шрам — моя память о той ночи. Он разодрал мне руку всего лишь кончиком когтя. Попади я под его лапу… Ой-ой! Я мчался без оглядки до самого дома. Кажется, даже пробежался по спинам парочки крокодилов, когда пересекал реку.

Дедушка Крауна замолчал и посмотрел в окно. Там за облаками и ветками деревьев плыла белая полная луна.

— Вот, Краун, вот именно в такие ночи, когда полнолуние, я вспоминаю эту встречу. И аж мурашки по коже. Ну, ладно все, давай спать.

— Что? И после таких страшностей ты оставишь меня одного? И еще выключишь свет? Нет, дедушка, не уходи.

— Эгей, Краун, где твоя полинизийская храбрость, которая передалась тебе по наследству. Не бойся, что бы ни произошло. Тебя защитит наша легендарная лампа. Вот она, кстати, та самая, что была со мной тогда и спасла меня от крупных неприятностей. Спи, Краун. Я рядом.

Дедушка поцеловал Крауна в макушку, потрепал его по волосам и вышел. Лампа с абажуром из матового стекла, украшенная плавными золотыми линиями, стояла на столике рядом с кроватью. Краун дотронулся до лампы и огляделся вокруг; свет мягким полукруглым покрывалом стелился по кровати, полу, игрушкам на ковре, захватывая островок книжного шкафа и письменного стола.

«Нормально, — подумал Краун, — ни один коготь не достанет».

Через 3 минуты он уже спокойно спал, а дедушка на всякий случай еще раз заглянул в дверной проем, улыбнулся и отправился в свою комнату.