Ходячая спонтанность

Сергей Лямин (2024)

Он хотел лишь уютной жизни в своем небольшом среднеклассовом мирке. Но однажды прошлое настигло его. Безобидная поездка на каникулы обернулась калейдоскопом опасных, нелепых и даже абсурдных приключений. Ответов на интересующие вас вопросы вы здесь, может, и не найдёте, зато сможете понаблюдать за такими невероятными вещами, как существование аналогового человека в цифровом мире.

Глава 2

Вечером, уже после репетитора и моего сокращенного рабочего дня, мы с женой сидели, вкушали прекрасно разогретую пиццу и наслаждались нарезкой самых “кринжовых” моментов передачи “Час суда”. Я только закрывал лицо рукой, а моя благоверная смеялась до слёз.

— Ты какой-то угрюмый в последнее время.

— Да, работа, и не высыпаюсь.

— Начинаешь выгорать.

— Наверное, хотя не знаю. До конца так и не понял, что современные психологи вкладывают в это новомодное понятие…

— Уууу, начинаешь душнить, всё понятно…. Так, значит, сегодня я из тебя вытрахаю весь негатив…

— Мне нравится ход твоих мыслей.

— … А завтра пойдешь за билетами.

— Какими? Куда? В театр?

— Дурачок чтоли? Театр у нас в августе, и я их уже заказала. В Симферополь.

— Зачем в Симферополь? Погоди, так ты знаешь??

— Ну да, заходил ко мне этот придурошный.

— Что, прям на работу? В своем гавайском прикиде, с косяком в зубах, и барсуком подмышкой?

— Нет, а что, должен был прийти с барсуком?

— Нет, это мне просто вспомнилось…

— Ну-ка.. расскажи.

— Ты не хочешь этого знать.

— Нет, хочу! — По интонации было слышно, как она наигранно капризничает, и уже полезла на меня выпытывать информацию.

— То есть предлагаешь рвануть и спровоцировать стремительное развитие моего кризиса среднего возраста?

— Ну, у тебя он выше среднего.

— Смешно, прям обхохочешься. То есть ты не против?

— Ну, тебе определенно надо развеяться. Ты вон как сиял, когда его увидел.

— А ты не особо.

— А я-то что, он за тобой пришел. А мне как раз в радость от тебя отдохнуть.

— Ой, да ну тебя…

— Считай, что я тебе разрешила. — Она нависла надо мной, и её нежные черные волосы упали мне на лицо. — Но от меня ты фисташковым мороженым не отделаешься..

— Боже, я попал..

— Заткнись уже… — Она прижалась ко мне губами.

Следующий рабочий день обещал быть безмятежным, солнечным и спокойным, как и все предыдущие. В папке на моем столе лежали билеты на самолет, очередной довольный клиент покинул офис, босс одобрил мою челобитную насчет пары отгулов, и настроение моё ничего не могло испортить. Так я думал до тех пор, пока перед самым обедом к нам не ворвался клиент, представитель какой-то фармацевтической компании. Я вполуха слушал его презентацию, и на автомате перелистывал бумаги, которые мне подавала Маша, не самая способная, но очень трудолюбивая ассистентка. Так бы я и провёл эту презентацию на автопилоте, если бы до моего уха не долетело слово “вирус”.

— Простите, вы сказали “вирус”?

— Ну да, вирус. — Ответил мне немного неряшливого вида очкарик, в потертом пиджаке и склянкой какого-то порошка в руке. — Я битый час рассказывал вам о революции в фармакологии! И если бы меня не держали в приемной не пойми сколько времени, я бы успел рассказать вам гораздо больше о нашем прорыве в переработке вирусных инфекций в новую вакцину от полиомиелита, но судя по вашему наплевательскому отношению…

— Евгений Маркович, прошу вас, сядьте, успокойтесь.. — Попыталась урезонить его Маша.

Я сидел, не понимая, что происходит. Единственное, что крутилось у меня в голове, это то, что этот ученый уж слишком похож на американского госсекретаря, который также размахивал пробиркой с якобы сибирской язвой, доказывая, что Америка должна напасть на Ирак.

— Нет, я не успокоюсь! — Взорвался именитый учёный. — Когда я

добился успехов в исследованиях по афродизиакам из генома горилл мне говорили успокоиться! Когда я терпел насмешки от коллег, в работе над выведением лекарства от перхоти из кожи гиппопотамов, мне велели успокоиться, и только сейчас, когда наконец мы нашли финансирование, зарегистрировали товарный знак, и нам нужна медийная поддержка для распространения этого нового чудо-лекарства, вы, еле сдерживая смех, велите мне успокоиться??

Тут я уже не выдержал, поднялся с места, и направился к этому светилу науки. Он тут же ощетинился, взревел, и отпрыгнул назад:

— Не подходите! А то я за себя не ручаюсь!

За его спиной появился Валера, наш бесстрашный защитник, и сотрудник службы безопасности. Он попытался аккуратно положить руку ученому на плечо, но тот с диким визгом подпрыгнул на месте, развернулся, и склянка с порошком выскользнула из его руки. Она пролетела около метра, и с хлопком разлетелась об стол.

— Что было в пробирке? — Моментально и обреченно спросил я.

— А надо было меня слушать! Новый штамм птичьего гриппа, который при контакте с гидроксидом алюминия превращается в надежную вакцину от почти всех существующих болезней!

— То есть ты, упыреныш, принес к нам в здание смертельный вирус? — Начал шипеть я, и двигаться в его сторону.

— Ну как…см-смертельный…так, помучает диарея, кашель,..температура….смертность всего тридцать семь процентов..

— Да я тебя, сука… — Теперь уже меня ловил Валера, чтобы я случайно, на почве внезапно возникшей неприязни не убил этого гиганта мысли.

Следующие четыре часа мы выслушивали ругань этого недоделанного профессора, потом проходили санитарную обработку, сидели на карантине. Надо ли говорить, что мой отгул накрылся, и на самолет никто не попал. А окончательно настроение у меня испортилось, когда фигура в белом халате сообщила нам, стаскивая респиратор, что в пробирке оказался стиральный порошок.

— Вы что, всерьез думали, что человек может такую опасную заразу чуть ли не в кармане держать? Я вас умоляю.. — Подвела итоги фигура.

— Так это что же, он нас обманывал? А зачем? — Недоумевала шокированная Маша.

— Просто цену набивал себе, Маш. — Обреченно вздохнул я, уже безо всякого смысла смотря на часы. — Придурок решил устроить эффектное шоу, как Колин Пауэлл.

— Как кто? Колин Пауэлл? Это тот, который из Backstreet boys?

— Неважно.

Я уже подходил к дому, и желания с кем-либо разговаривать и что-либо делать у меня не было. И тут я увидел на скамейке курящий силуэт, похожий на чёрта с ананасом вместо головы.

— Здорова, Максимушка, ну чтож ты так…

— Уже в курсе..

— Ну да, твоя старушка уже рассказала.. — Еле сдерживая смех, произнес ананасоголовый.

— Слушай, давай без подколов, у меня был крайне херовый день, таких давно не было..

— А че, вас часто на карантин закрывают? Ну тогда я через вас рекламироваться не буду, неее, спасибо. — Заливался смехом Манго.

К чувству ненависти и усталости добавилось чувство стыда, всё-таки неудобно, что из-за меня сорвалась поездка. Я уже собрался об этом сказать, однако заметил, что Манго это совершенно не парило.

— Вот не поверишь, но я был к такому готов. Поэтому вот. — Он показал две свёрнутые бумажки.

— Что вот?

— Билеты до Симферополя. СВ, поедем как короли. Нахер эти самолеты, бро, я их как-то не очень. Не, не в том дело, что я боюсь, или типа того. Просто не чувствуешь в них духа приключений, просто сел, ощутил мурашки в животе от взлета, пожрал дрянного хрючева, пару раз потрескал орешки, запил дорогущим вискарем, один раз хорошенько посрал в тесном сортире, полюбовался на проводниц, переборол желание придушить подушкой какого-нибудь сраного орущего спиногрыза, похлопал пилотам, и вот ты на месте. Неее, это не по мне. Поезд в этом плане куда лучше. Есть в них какая-то..романтика. Люблю залипать на проплывающие мимо населенные пункты, о которых никогда не слышал.

— Справедливо.

— А я о чем, бро.

— Ладно, и на какое число?

— На завтра, на 6. — Манго сверился с билетами.

— 6 чего?

— Пальцев, ебать, утра конечно.

— Ты в курсе, что сейчас половина одиннадцатого? — Решил озвучить очевидную мысль я.

— Вагон времени, чтобы покутить. — Развел руками Манго.

— Вот и кути, а я спать пошел.

— Эээй, старичок….давай пошалим, пока твоя старушка не видит. — С этими словами, и натурально голливудской улыбкой, он достал из кармана пакетик, и начал махать им перед моим носом. — Давай, как следует вспомним молодость.

— Ты это придержи, пошли лучше в бар, пропустим по стаканчику.

— Я помню наши старые шифры, братиш, нахерачиться до свинячего визга я всегда за.

Не помню как, но до дома мы оба добрались ближе к трем часам ночи. За что я люблю свою жену, так это за понимание. Она не стала встречать нас со сковородкой в руках, а просто уложила, ибо спать нам оставалось около часа. Она проучила меня по-другому. Как именно, я узнал уже в поезде, когда остался со своим мохнатым наказанием один на один.

До поезда надо было еще умудриться добраться. А с дикого похмелья, в потёмках, в 4 утра, постоянно спотыкаясь о тело, валяющееся на полу, даже добраться до ванной для меня было целым вызовом. Жена уложила нашего непутёвого туриста на полу гостиной, а меня рядышком, на диване. Поэтому первое, что я сделал, после того как поднялся, это зацепил стоящий на гладильной доске утюг, который с грохотом упал на пол. Я приготовился к худшему и сжался, но мало того, что никто не проснулся, никто даже не шелохнулся. Из моего носа прозвучал осторожный, медленный, оглушающий выдох. А второе, что я сделал, после того, как чуть не высрал сердце, это споткнулся и рухнул прямо на Манго, отчего он громко выругался, слава всем богам, на каком-то незнакомом мне языке. Моя дочь и так знает достаточно много матерных слов для своего возраста. Я был абсолютно уверен в том, что это что-то матерное, хоть даже и не понял, что это за язык, но интонация была более чем матерная. Возможно, это был немецкий. В голове промелькнула вспышка — как раз в баре, где мы сидели вчера, подавали баварские сосиски, и Манго с прекрасным южнорусским акцентом горланил песни народного ансамбля Rammstein. А потом по глазам ударила другая вспышка, на этот раз света. Жена вошла в комнату, и без предупреждения включила свет.

— АЙ! — Вскрикнул я. — Женщина, сколько раз говорил, перед тем как так делать, надо кричать “глаза”?

Она спокойно подошла ко мне, посмотрела в глаза, и, не сдерживая улыбки, отчеканила:

— Поелику вы зело на поезд опаздываете.

Я посмотрел на часы. 4:15. Выругавшись про себя, я спешно нашел штаны, закинул их на плечо, поцеловал жену, как бы она не старалась избежать встречи с моим утренним амбре, и уже прицелился для рывка в сторону ванной.

— Ах да, — Нарушительница нашего крепкого сна осторожно нагнулась к Манго, и негромко, но очень противно гаркнула ему прямо в ухо — Глаза!

Добудиться до Манго было практически невыполнимой задачей еще со школы. Для него обычным делом было просыпаться около двенадцати, и лениво плестись в школу, чтобы там бесцельно провести время. Если бы не парадокс с его успеваемостью, школу он бы никогда не закончил. Дело в том, что при отвратительном поведении и постоянном отсутствии на уроках, у него была примерная успеваемость. Когда он успевал всё заучивать, для меня навсегда останется загадкой. Как и весь Манго в целом. По тому, что я знал о нем в школьные годы, он не ладил ни с преподами, ни с предками. Однажды, на семейном ужине, он выскочил в столовую в одних трусах с акустикой, и начал играть матерные песни про то, как он перетрахал всех драконов в далеком королевстве Аркария, и не менее матерные песни антирелигиозного содержания. Отец Манго был набожным тираном на максималках, и поэтому наказание было неотвратимым и незамедлительным. Так Манго остался без дома и средств к существованию. Однако это не помешало ему припеваючи жить, и доучиться до конца школы, обитая и подрабатывая то тут, то там. Конечно, это всё со слов самого Манго.

— Меня, не поверишь, ебать, даже хотели отдать в воскресную школу, но в первый же день я принес на занятия ящик с лягушками, и все подумали, что начались казни египетские, а я всего лишь хотел познакомить всех со своими зелеными друзьями. — Рассказывал он мне.

Тем не менее, каким-то немыслимым чудом, задействовав весь свой материнский опыт, жена умудрилась растолкать Манго, и отправить его в ванную вслед за мной. Мы разминулись, и я столкнулся нос к носу с женой, которая наконец наградила меня утренним поцелуем.

— Только смотрите там особо не шалите. И постоянно будь на связи.

— Ну что ты, как моя мама? Не волнуйся за меня, я уже большой мальчик.

— А я и не буду волноваться, будет твоя дочь.

— А что ты? Чем будешь себя занимать?

— Ох, ну пока не знаю, может созову девчонок, устроим тут пьянку, или поеду транжирить деньги в ЦУМе, а может просто запрусь в комнате с черно-рыжим ютубом..

— Ладно, я понял, скучать не будешь.

— Конечно буду, успокойся.

Она притянула меня к себе и нежно поцеловала. И тут мы услышали странные звуки, как будто щенок просит купить ему резиновую игрушку. Это Манго, стоял на выходе из ванной, чистил зубы пальцем, и умилялся, глядя на нас. Жена не растерялась, схватила с дивана подушку и швырнула в него.

До казанского было примерно сорок минут, и по моим наблюдениям, мы вполне успевали. Напрягал только Манго, который все сборы, ожидание такси, и путь до вокзала был как в воду опущенный. Дело даже не в том, что он был трезвый, а в том, что такой ранний подъем пагубно на него влиял. Обычно в такое время он только задумывался, что скоро надо собираться собраться ложиться. Возможно, в этот момент он пожалел, что взял первые попавшиеся билеты на поезд. Тем не менее, чем выше поднималось солнце над еще спящей столицей, тем бодрее становился этот цветочек. На вокзале Манго уже весело шутил в своей неповторимой манере, курил, и распивал напитки в неположенном месте. Я, пока никто не видит, тоже пару раз пригубил, потому что гудение в голове после вчерашнего ещё не прошло.

Приятного вида проводница пригласила нас в вагон, и мы заняли свои места. Первым делом я написал сообщение своей обожаемой жене, и не менее обожаемой дочери.

— Я уже говорил, что твоя дочь чудо?

— Да, раз шесть..

— Так вот, твоя дочь чудо. Даже хер поймешь, как у такого чепуха, как ты, могла родиться такая чудесная девочка, настоящий ангел.

— Если бы она иногда не сквернословила, вообще была бы образцовым ребенком.

— Да ты погоди, вот стукнет ей лет тринадцать, вообще взвоешь. Пубертат это дело такое, старик, врагу не пожелаешь, первые пьянки, гулянки, соседские пацаны, особо любопытные…или девчонки…

— Так, ты тут не нагнетай. И вообще, откуда тебе знать? У тебя же нет детей.

— Кто знает… — Манго задумчиво пригубил серебряную флягу: — Да что тут знать-то, сами же такими же были.

— Этот разговор меня утомляет, и вообще я спать хочу. — Я уже на автомате прислонился к стене, и почти дремал.

— Да ладно тебе, у меня еще столько шуток заготовлено про подростковую беременность.

— Я тебе точно втащу рано или поздно.. — Тут я как бы невзначай, чтобы увести разговор в сторону, или просто заставить Манго задуматься, неожиданно даже для себя спросил:

— Кстати о подготовке, почему ты остальных наших не собрал? Я думал ты кроме меня корешился там, с Хромым, или с Соплёй, со школы их не видел…

— Да я бы тоже лучше не видел. Ты не думай, я прошелся по всем пацанам, но они как были додиками, так и остались, если не смешнее. Хромой подался в какие-то баптисты или хуй их поймешь, Сопля женился на бабёхе, страшна, как атомная война, и нарожал трех спиногрызов, и хата в ипотеке, вообще не наш случай. А помнишь Святошу?

— Сеню Святошу? Такого забудешь…

Сеня Святоша был уникальным экземпляром даже для нашего класса, в котором собрались панки, рэперы, футболисты, металлисты, и даже толкиенисты. Сеня был потомственным адвентистом седьмого дня, или что-то в этом роде. Каждый день он начинал день с молитвы, и в школе не расставался со своей маленькой библией. Мы по-доброму над ним угарали, но гнобить его не решались, потому что при всей своей улыбчивости и благожелательности, было в нем что-то неуловимо зловещее и таинственное. Почти каждый свой разговор он заканчивал фразой “храни тебя бог”, или подобной, всегда всем желал хорошего и доброго дня, и вообще со стороны казался натурально божьим одуванчиком. Что не мешало ему носить в рюкзаке складной нож и походный топорик. Зачем, он никогда прямо не отвечал. Со временем мы к этому привыкли, и этот вопрос забылся на фоне перлов, которые Сеня Святоша выдавал на каждом уроке ОБЖ. Именно там Сеня Святоша раз в неделю встречал достойного оппонента, нашего препода Бориса Евгеньевича, убежденного атеиста и коммуниста старой закалки, бывшего члена отряда космонавтов. Каждый урок ОБЖ превращался в дискуссии навроде передач “Беды с Башкой”.

— Да-да, как щас помню, Ежов ему “за что бог обратил жену Лота в соляной столб?”, А Святоша такой “так она ослушалась бога”, а тот такой “Так она же ничего такого не сделала, что за наказание? Это он нас так любит”, а он такой “Да, любит, глава такая-то, стих такой-то”, а тот такой “откуда ты знаешь, что он нас любит, может он маньяк поехавший?” а тот “потому что в библии так написано”.

— Ты к чему про него вспомнил?

— А, да, в дурку паренёк загремел, я вот к чему. Вот до чего вся эта духоскрепная херня нас доводит.

— Ну, я бы его все равно с нами с собой не взял, мутный он какой-то всегда был..

— Вообще-то это я тут организатор похода… — Смутился Манго. — Хотя я бы тоже не стал его с собой брать. Все эти баптисты и остальные мракобесы сплошные зожники, а мне это претит. На кой хер их боги дали нам жизнь и свободу выбора, если мы не можем насладиться тем, что нас расслабляет и раздвигает границы разума..

— Так, организатор, ты дашь мне поспать? Ты как всегда всё рассказываешь дико интересно, но я уже проваливаюсь..

— Да проваливайся, на здоровье, а я на проводницу полюбуюсь…

И, как по команде, я провалился. Мне снилась жена. Я снова был дома, но что-то было не так. Всё вокруг было словно пропущено через грязно-серый светофильтр, будто я попал в древнее кино. Жена хлопотала у плиты, в сарафане, передничке, и с платочком на голове. Дочь сидела за столиком и делала уроки. Я вошел в комнату с веселым криком “семья, я дома”. Жена тут же припорхнула ко мне, чмокнула в щеку, и сказала что-то вроде “дорогой, ты как раз к ужину”. Я сел в кресло, дочь подала мне газету, а жена с другой стороны подала мне бокал с бренди. Ну точно, я попал в кино пятидесятых. При всей кажущейся умиротворяющей атмосфере, мне было неспокойно. Было ощущение, что вот-вот нагрянет что-то ужасное.