Морской спецназ. Звезда героя

Сергей Малинин

В горячем Новороссийске судьба сталкивает трех сослуживцев — подводных бойцов морского спецназа — таким неожиданным образом, что лучшие друзья вызывают друг у друга подозрение, а истинные враги умело маскируются под верных друзей.

Глава 6

Ночь выдалась ясная, но безлунная, и, когда Иван выбрался на берег, Машков включил сильный фонарь. Мокрая галька блестела в его свете, как полированный антрацит, невидимые в темноте волны с негромким шорохом набегали на берег, плескались о камни, хлюпали и урчали в расселинах.

— Ну? — спросил Машков, когда Одинцов содрал с лица маску.

— Порядок, — ответил тот, ставя на землю сумку. Галька отчетливо хрустнула под ее тяжестью. — Увесистая, зараза.

Машков наклонился и взялся за мокрые матерчатые ручки.

— Килограммов тридцать будет, — согласился он. — Ну, и каково чувствовать себя олигархом?

— Калифом на час, — поправил Одинцов. — Холодно и мокро.

— Ничего, — утешил его кавторанг, — это мы мигом поправим. Сейчас выпьем водочки, а под это дело обмозгуем, как быть дальше.

Через четверть часа они уже сидели за столом, врытым в землю под старым, раскидистым абрикосовым деревом, с нижней ветки которого свисала на длинном шнуре голая переносная лампочка. На столе стояла бутылка водки, с которой соседствовали три стакана и глубокая тарелка с нехитрой закуской. Третий участник импровизированного военного совета, приглашенный по настоянию Машкова кавторанг в отставке Зимин, внес свою лепту в застолье, выставив сковородку с наловленной днем рыбой. Золотистые поджаристые ломтики пахли так, что Одинцов неожиданно для себя ощутил зверский голод.

— Налегай, морячок, — заметив взгляд, которым он смотрел на сковороду, пригласил Зимин. — После погружения хорошенько порубать — первое дело.

— Я второй день только и делаю, что рубаю, — вооружаясь вилкой, проворчал Одинцов. — Скоро так раздуюсь, что погружаться без балласта перестану. Так и буду болтаться поверху, как рыбий пузырь.

— Ну, это еще когда будет, — утешил Машков, подвигая к нему только что наполненный стакан.

— Мне не наливай, — предупредил Зимин.

— Что так, Пал Андреич?

— Дело у нас, как я понимаю, серьезное, — сказал отставник. — А серьезные вопросы лучше решать на трезвую голову. Да и вообще… Вот ты, Юрок, в курсе, почему я до каперанга так и не дослужился?

— Откуда? — развел руками Машков.

— Странно, — хмыкнул Зимин, — неужели до сих пор не растрезвонили? Лет пять назад было дело… Я тогда как раз новые дырочки в погонах вертел — каперанг у меня, считайте, в кармане был. Ну, послали меня в Москву, в академию Генерального штаба, чуток подучиться. И в первый же вечер, как на грех, встречаю я старинного дружка — ну, вот вроде как вы встретились. Выпили мы тогда крепко. И то ли водка паленая попалась, то ли просто приняли сверх положенной меры, а только проснулись мы оба в милицейском «обезьяннике».

— Много наломали? — заинтересовался Машков.

— Да не так чтобы очень. До уголовного дела, слава богу, не дошло, но бумага по месту службы, сам понимаешь, отправилась. Ну, и накрылись мои полковничьи звезды медным тазом. Так это еще полбеды! Главная-то беда, что супруга моя покойная, Валентина Степановна, спала и видела себя женой каперанга, а в перспективе, сам понимаешь, адмирала. А тут один праздник проходит, другой, а приказа о присвоении очередного звания нет как нет…

— Да, — сочувственно протянул Машков, который, хоть и не был знаком с покойной супругой своего предшественника на посту командира части, с легкостью представил себе атмосферу, которая царила в доме Павла Андреевича в описываемый период, — вам не позавидуешь…

— Что ты! — замахал руками Зимин. — Это надо еще покойницу мою знать. Женщина была феноменальной пробивной силы, прямо как кумулятивный снаряд. Что она делает? Одевается, как на банкет, штукатурится, красится и держит курс прямиком на приемную начштаба флота.

— И принял? — недоверчиво спросил Машков.

— Милый ты мой! Да пусть бы попробовал не принять! Не просто принял, а, не поверишь, взял в секретной части мое личное дело и дал ей туда заглянуть — ну, естественно, не на вынос, а прямо у себя в кабинете…

— Не может быть! — ахнул Машков. — Фантастика!

— Фантастика началась, когда моя благоверная домой вернулась, — возразил Зимин. — Это, братцы, была настоящая Цусима, такого злейшему врагу не пожелаешь. Месяц в отряде жил, у себя в кабинете на столе ночевал, как бомж… Зато пить, считайте, бросил. Так только, иногда, за компанию…

Одинцов, который за время его рассказа успел не только выпить водки, но и в одиночку умять почти всю рыбу, сыто отдуваясь, откинулся на спинку скамьи, заставив ее жалобно скрипнуть.

— Как действовать будем, господа офицеры? — спросил он, несильно пнув стоящую под столом сумку, от которой даже на открытом воздухе ощутимо попахивало морской водой, водорослями и тиной. — Что делать с этими сокровищами Посейдона?

— Глянуть-то можно, или как? — спросил Зимин.

— Да на здоровье, — сказал Машков, а Одинцов просто молча кивнул.

Отставной кавторанг наклонился над сумкой, порылся внутри, шурша мокрым полиэтиленом и звякая металлом, и выпрямился, держа на раскрытой ладони горсть ювелирных изделий.

— Я в золоте разбираюсь слабо, — сообщил он, — но, по-моему, все побрякушки новые. Не иначе как из Турции.

— Больше просто неоткуда, — согласился Одинцов. — А может, дождемся Кука с дежурства и у него спросим? У него дядька золотом торгует, да и у самого доктора рыжуха на шее болтается…

К его немалому удивлению, Машков встретил это предложение молчанием и косым хмурым взглядом, как будто Иван только что сказал бестактность или глупость.

— Хуже нет, чем ждать и догонять, — помолчав, сказал он угрюмо. — Я думаю, надо прямо с утра отвезти это дерьмо в прокуратуру. Пусть оприходуют, как положено, и отпустят парня с миром. Ясно же, что он тут ни при чем.

— Это тебе ясно, — возразил Зимин. — А у них взгляд на вещи совсем другой! Во-первых, если малец, по их мнению, мог убить, то и золото в трюме спрятать тоже мог. И потом, кто знает, откуда оно, это золото? Вы, морячки, знаете, а чем докажете? Словом, и парню не поможете, и сами замараетесь. Нет, раз уж влезли в это дело, начали действовать на свой страх и риск, идите до конца.

— Это как же? — спросил Машков.

— Ловите на живца, — посоветовал отставник. — Тайник вам известен. Устройте засаду, а когда эта сволочь явится за золотом, возьмете его тепленьким. Прижмете покрепче, ахнете пару раз мордой об стол — ну, не мне вас учить, — он вам все и выложит как на духу. И признание собственноручно напишет, если только вы ему по ходу дела руки не обломаете…

— А золото? — с неудовольствием спросил Машков, которому все это явно очень не нравилось.

— А золото спрячьте, — посоветовал Павел Андреевич.

— Куда я его спрячу? — буркнул Машков.

— А вот это уже не моя забота, — твердо сказал Зимин. — Этого, Юрик, я не знаю и знать не хочу. Куда хотите, туда и прячьте, но чтоб ни одна живая душа о тайнике не знала. Только вы двое. А еще лучше — один.

— Вот это правильно, — неожиданно поддержал полузнакомого отставника Одинцов. — Доверие доверием, а в таких делах дополнительная страховка не помешает.

— А если со мной или с тобой — словом, с тем, кто будет знать, где лежит золото, — что-нибудь случится?

— Да что с тобой, быком таласским, может случиться? — возразил Одинцов. — Ты посмотри на себя, об тебя же ломы гнуть можно! Ну а если что… Знаешь, в этом случае золото будет последним, о чем я стану переживать. Найдет его кто-нибудь случайно — может, уже на следующий день, а может, через двести лет… Тебе-то что за беда?

Конец ознакомительного фрагмента.