Светлейший. Первый игемон империи

Сергей Митин (2021)

Человек власти — о человеке власти. Сенатор, экс-губернатор Сергей Митин исследует жизнь первого губернатора России Александра Меншикова. Когда «человек власти» изучает, препарирует, анализирует историю власти — это особая магия. И мыслящим читателям, конечно, это интересно. А если принять во внимание, что в книге речь идет о ближайшем друге и главном сподвижнике Петра Великого, блистательном полководце, градостроителе, промышленнике, дипломате, станет ясно: любителям российской истории не оторваться от этих страниц. Частная жизнь и государственная деятельность Меншикова — не без участия его конкурентов из имперской элиты — успела обрасти множеством мифов, сплетен, домыслов. К сожалению, в свое время и советские историки, которым полагалось обличать «царских сановников», приложили к этому руку. Вот почему автор, разобрав по косточкам все интерпретации карьеры Меншикова и скрупулезно изучив огромное количество реальных фактов, развенчивает устоявшиеся мифы о «вороватости», «безграмотности» и «безродности» Алексашки Меншикова, о его «разгульности» и «раболепстве». Со страниц труда С. Г. Митина встает невероятно притягательный образ многогранной и многоталантливой личности, сопоставимой с фигурой самого Петра. Воистину этот человек принес все дары своей богатой натуры — ум и волю, всю энергию и всё здоровье без остатка — на алтарь служения Отечеству. О таком Александре Даниловиче Меншикове мы еще не читали.

«Петр это начал»

Многие деяния Петра Великого невозможно представить без Александра Даниловича, который «отличался красивой наружностью и счастливой физиономией и в своих речах, возражениях и ответах, равно как и в своих приемах, обнаружил бойкий живой ум, здравый рассудок и добросердечие».

Историк, публицист, журналист, издатель, драматург, поэт и прозаик М. П. Погодин высоко ценил заслуги Петра перед Отечеством. В статье «Петр Великий», опубликованной в 1841 году, он писал:

«Мы просыпаемся. Какой ныне день? 1 января 1841 года. Петр велел считать годы от Рождества Христова. Петр Великий велел считать месяцы от января. Пора одеваться — наше платье сшито по фасону, данному Петром Первым, мундир по его форме. Сукно выткано на фабрике, которую завел он; шерсть настрижена от овец, которых развел он. Попадается на глаза книга — Петр Великий ввел в употребление этот шрифт и сам вырезал буквы. Вы начинаете читать ее — этот язык при Петре Великом сделался письменным, литературным, вытеснив прежний церковный.

Приносят газеты — Петр Великий их начал.

Вам нужно купить разные вещи — все они, от шелкового шейного платка до сапожной подошвы, будут напоминать вам о Петре Великом: одни выписаны им, другие введены им в употребление, улучшены, привезены на его корабле, в его гавань, по его каналу, по его дороге.

За обедом от соленых сельдей до картофеля, который он указал сеять, до виноградного вина, им разведенного, все блюда будут говорить вам о Петре Великом.

После обеда вы едете в гости — это ассамблеи Петра Великого. Встречаете там дам — допущенных до мужской компании по требованию Петра Великого.

Вы получили чин — по Табели о рангах Петра Великого.

Мне надо подать жалобу — Петр Великий определил ей форму. Примут ее пред зерцалом Петра Великого. Рассудят по Генеральному регламенту.

Вы вздумаете путешествовать — по примеру Петра Великого; вы будете приняты хорошо — Петр Великий поместил Россию в число европейских государств, и проч. и проч. и проч.» (М. П. Погодин. Петр Великий, Москвитянин, 1841 г., № 1).

Как сказано! И как безупречно аргументированно! Ярко, точно, верно! Реформы Петра действительно носили всеобщий характер. От Ивана Грозного и по сей день реформ в нашем Отечестве хватало. Но все они воздействовали только на отдельные сферы жизни страны. Реформы Петра же отличала их обширность. Они влияли на все стороны жизни каждого россиянина и всего государства в целом. Здесь и экономика страны, изменения и в социальном делении общества, и во внешней политике, и в системе государственной власти, и в духовной жизни, и в культуре, и в быту. А вооруженные силы? А военный и торговый флот? Это вообще — отдельная история.

Именно Петр со товарищи превратил отсталую Московию, которую европейцы считали глухоманью, «медвежьим углом» за периметром цивилизации, в могучую Российскую империю, с которой считались и соседние, и отдаленные державы.

Российской империи не состоялось бы без внедрения в жизнь страны любого из трех нововведений, позволивших России оказаться в концерте великих европейских держав. Здесь очень важно отметить создание могучего регулярного флота, который обеспечил нашей стране доминирующее положение на Балтийском море. По водам Балтики под российским флагом ходили двадцать четыре грозных, полностью оснащенных линейных корабля. И не просто перемещались из пункта А в пункт В, а надежно прикрывали от любой опасности новую столицу — Санкт-Петербург. В отличие от Азовского флота, потенциал которого играл сугубо сдерживающую роль и так и не получил боевого применения, силу и выучку российских моряков-балтийцев еще при жизни Петра I на себе ощутили шведы, потерпевшие поражения на море у Гангута, Эзеля и Гренгама. Россия начала самостоятельно строить первоклассные корабли и обучать офицеров и матросов для службы на них. Петр стал одновременно и вдохновителем, и создателем, и одним из предводителей российского флота, причем сразу победоносного, соизмеримого по своим силам с военными флотами ведущих европейских государств.

Еще одно неоценимое деяние — это создание армии, ядром которой стали профессиональные регулярные формирования. Русское войско XVII столетия состояло из дворянского ополчения, которое созывали лишь тогда, когда наши хищные соседи угрожали рубежам страны с запада или с юга. Если Речь Посполитая или крымские, ногайские татары начинали угрожать, им давали отпор. Отразили — и по усадебкам, заниматься домашними делами. И еще не факт, что, когда мирная пауза затягивалась, даже выказавший героизм при отражении опасности не отвыкнет от оружия, а то и от седла. Правда, другую часть вооруженных сил образовывали полурегулярные стрелецкие полки, выполнявшие в мирное время полицейскую и конвойную службу в столице и городах, где были размещены их гарнизоны. Если возникали на границах конфликты, то без этой части армии тоже не обходились — ее отправляли давать отпор. Вот только боеспособность обоих родов войск оставляла желать лучшего. И это понятно. Какие в то время у дворянина были интересы, кроме своего поместья? Они, конечно же, были людьми патриотично настроенными, честными и мужественными, но пределом их мечтаний было благополучие своей родимой усадьбы. Да и опыта боевых действий и военных знаний не всегда хватало.

В начале XVIII века Иван Посошков, первый русский экономист-теоретик и один из первых же публицистов, описывал Петру «допетровскую службу» так: «У пехоты ружье было плохо и владеть им не умели, только боронились ручным боем — копиями и бердышами, и то тупыми, и на боях меняли своих голов на неприятельскую голову по 3 и 4 и гораздо больше, а хорошо б то, чтобы свою голову хотя головы на три менять. А естли на конницу посмотреть (…), клячи худыя, сабли тупыя (…) Истинно, государь, я видел, что иной дворянин и зарядить пищали не умеет».

Обе слабые военные структуры, доставшиеся ему в наследство, Петр преобразовал в боеспособную регулярную армию. Она теперь комплектовалась, обучалась и снаряжалась по единым стандартам. Создать армию между тем не просто: повелел — и вот она. Военные реформы Петра пришлись на время тяжелейшей Северной войны, в ходе которой армия прошла путь от унизительной «Нарвской конфузии» до успешного взятия Нарвы и вообще всех шведских крепостей в прибалтийском регионе. Не забудем при этом и о целой серии великих русских триумфов у Лесной, Полтавы и Переволочны.

Не менее важное начинание Петра Великого, без которого немыслимо ни одно успешное государство Нового времени, — создание регулярной дипломатической службы. Русская дипломатия по XVII век включительно ограничивалась редкими случаями отправки за границу целевых посольств.

В случае острой необходимости царь и Боярская дума снаряжали в Вену, Париж, Лондон или Варшаву миссию с конкретными задачами различного характера. Последний пример подобной практики — посольство, благодаря многочисленности участников и неофициальному пребыванию в нем царя вошедшее в историю как Великое, имело место в 1697–1698 годах. О постоянных представительствах при дворах государей хотя бы ведущих европейских стран речи не шло, да и иностранные дипмиссии не спешили изъявлять желание прописываться в Москве. Точно так же в русскую столицу приезжали дипломатические делегации с разовыми поручениями и отправлялись на родину после их исполнения. Исключение составляла Швеция, имевшая в Москве своего постоянного резидента, но не в статусе посла. Только благодаря усилиям Петра Россия обрела постоянные посольства в столицах ведущих европейских стран и даже в Константинополе-Стамбуле — столице еще могущественной в ту пору Османской империи. Тогда же и в Санкт-Петербурге поспешили аккредитоваться посольства множества государств.

Всем нам еще со школы хорошо известно, что Петр Первый, «прорубив окно в Европу», стал насаждать в России европейскую культуру. И речь идет не только о том, что он обрезал бороды и заставил носить другую одежду, а о целом комплексе мер, причем весьма обширном. Было необходимо повысить уровень культуры у подданных, добиться их цивилизованного поведения в обществе и, собственно, сформировать это самое общество. На словах-то все кажется элементарным. Но даже самые простые, бытовые новшества, и те принимались современниками Петра «в штыки».

Историки нередко цитируют дневник П. А. Толстого, человека умного и многоопытного. В поездке по Италии его поразил европейский комфорт в гостиницах. Он писал о том, что спал на простынях, что обеденный стол был накрыт белой скатертью, что ему подавали вилки и ножи, что в номере было множество зеркал. Отмечал это — значит, комфорт такой был ему внове. Действительно, в России жили иначе. Хлебали ложками из общей миски, жаркое ели руками. И это — в богатых домах. В российских корчмах (гостиницах допетровских времен) тем более понятия не имели о простынях и вилках. Кстати, Софья-Шарлотта Бранденбургская отметила в 1697 году, что Петр не умел пользоваться вилкой. Что ж, не умел, так научился! И всю страну научил.

До нас дошли и нередко цитируются такие слова царя-реформатора: «Аз есмь в числе учимых и учащих мя требую». То есть — я и сам учусь, и вас учу, имейте в виду. И неизвестно, первая или вторая ипостась важнее. Правильнее сказать, обе важны одинаково и взаимосвязаны. Ибо не научившись — не научишь, а если научить никого не хочешь тому, чем сам овладел, так зачем и учился?

Важным начинанием Петра было и учреждение в своем Отечестве Навигацкой школы — первого специализированного и светского образовательного учреждения, открытого в 1715 году, а также гарнизонных и цифирных школ в провинции. Одним из любимых детищ Петра стала Морская академия. Готовилось открытие Академии наук.

В начале своего царствования он, по примеру венценосных предков, еще советовался с Боярской думой, пока не убедился окончательно, что собрание представителей знатных родов изжило себя, члены его к новым задачам не готовы и их решать не смогут. И учредил Правительствующий сенат, состав которого подбирался уже не по родству и знатности, а по способностям к административной работе. В период военных действий государство зачастую управлялось срочными указами Петра, из столицы отправлявшегося на театр боевых действий. Это были документы, не всегда даже правильно оформленные, написанные наспех на клочках бумаги. Существование Сената придавало работе над законами и их исполнению характер систематический, а в отсутствие царя именно коллективу сенаторов принадлежала верховная власть в стране. Самого венценосца представлял генерал-прокурор: «Сей чин яко око наше и стряпчий о делах государственных».

Однако не всё выходило благополучно с исполнением решений Сената, поскольку приходилось действовать с оглядкой на взаимоотношения государственных мужей. А они были непростыми. Особенно это чувствовалось, когда многие наиболее влиятельные персоны, приближенные к царю, — Меншиков, Апраксин, Шереметев, Головкин — в состав Сената не входили и оттого не всегда беспрекословно ему подчинялись. А у Меншикова вообще были особые отношения с одним из самых авторитетных сенаторов Яковом Долгоруким.

Оперативное управление страной через исполнение царской воли было возложено Петром на новый, передовой по меркам эпохи, административный аппарат, который заменил систему «приказов», пришедшую к началу XVIII века в ветхость. С 1718 года тридцать четыре приказа заменялись девятью коллегиями. Их президенты становились членами Сената, который мог теперь сосредоточиться исключительно на вопросах законодательства. По сути, появились классические «две ветви власти».

Становление новых учреждений ознаменовалось появлением в России профессиональной бюрократии. Что ж, без этого никуда. Без чиновников не может существовать ни одна государственная машина. Плохо, однако, что и введение президентов коллегий в состав Сената не помогло добиться полной эффективности этого органа. Постоянная зависть и вражда сановных вельмож приводила к тому, что стоило им собраться вместе в отсутствие царя, как начинались ссоры и перебранки.

Конечно, Петр хорошо знал об изъянах любой бюрократической системы и пытался их устранить, как мог. К сожалению, многие пороки бюрократии остались неуязвимы, но, как говорится, «начало — половина дела». Требовалось с чего-то начинать — и Петр начал. А все дела Отечества завершить — одной жизни, одного царствования никогда не хватит. Тем более Петр умер еще полным сил, он не успел состариться на троне.

О реформах Петра Великого написаны тома — это и научные, и художественные труды. Но, как ни странно, куда меньше подробных исследований деятельности петровских соратников, одним из которых был Александр Данилович Меншиков. Какое же место он занимал в этой блестящей плеяде?