Лудингирра

Сергей Николаевич Фирсов, 2023

Шумерское царство после Великого потопа. Восстановление страны идет тяжело, обостряется борьба за власть. Чтобы объединить непокорные шумерские города, царь Утухенгаль решает воздвигнуть огромный храм на земле, принадлежащей Лудингирре, которого под ложным предлогом высылают к диким племенам амореев, заточивших его в шахтах. Но Лундигирра не может смириться с несправедливостью судьбы, а вернее богов, на службе у которых он оказался. Ему предстоит пройти путь от простого раба до воина, осмелившегося бросить вызов самим богам за право властвовать Шумерским царством.

Глава девятая

То утро началось для Дамгулы самым обычным образом — возле чаши для омовения она расчесывала густые локоны. Это занятие сильно ее раздражало и когда служанка с виноватым лицом предстала перед своей госпожой — отреагировала бесцеремонно:

— Пойди прочь, Нинда, не до тебя сейчас…

— Госпожа…

Дамгула поморщилась и с силой попыталась провести гребнем по непослушным всклокоченным волосам.

— Уйди, тебе говорю!

— Госпожа, приходил машким¹⁶ он требовал, чтобы ты, госпожа, к полудню была у судьи.

— Я? У судьи? А ты ничего не напутала? Вечно ты что-то напридумываешь!

Лицо служанки стало еще более виноватым. Ее губы задрожали, и она едва смогла выдавить:

— Нет, моя госпожа… Так сказал машким…

— Гляди… если что не так — накажу!

Дамгула в полной уверенности что сейчас услышит нечто явно нестоящее ее внимания, предстала перед судьей почтенным Акаллой.

— Известно ли тебе, Дамгула дочь Элути, что муж твой совершил кражу? — судья сразу перешел к делу.

Каменный зал, где проходят заседания был пуст и сперва она подумала, что эхо искажает слова судьи, и до ее ушей доходит совсем не тот смысл.

— Кражу? — переспросила Дамгула. — Мой муж — честный человек, уважаемый Акалла. И здесь явная ошибка…

Судья с абсолютным спокойствием продолжил:

— Что ты знаешь о делах своего мужа?

— Я знаю только то, что он никогда не совершал ничего дурного. Он истинный сын Эреду и честно служит своему царю.

— Значит, он не говорил о том, что получил триста мин серебра из казны?

— Нет, почтенный Акалла. — решительно ответила Дамгула. — Такого он не говорил.

— Триста мин — это плата за товар. Он взял ее и исчез… Твой муж должен был вернуться до полной луны, но его нет до сих пор.

— Дорога в земли амореев не близкая, — разумно настаивала Дамгула. — Но боги не оставят его — он вернется. И его возвращение будет лучшим доказательством его невиновности.

Судья подошел к ней и стал рядом.

— Обладая суммой в триста мин можно навсегда уехать из Киэнгира, купить землю, дом, рабов… Завести другую жену…

Она повернулась к оконному проему так, чтобы свет не падал на ее лицо.

— Я знаю только одно: мой муж ни в чем не виноват. — тихо произнесла она. Судье такой ответ пришелся не по нраву, но он старался сохранять беспристрастность.

— Я тебя не тороплю, еще есть время… Позволь я тебя провожу.

Почтенный Акалла повел женщину в небольшой внутренний двор.

— Тебе должно быть известно — говорил на ходу судья. — что казнокрадство приравнивается к измене царю. А ты знаешь какая кара ждет изменников?

И тут Дамгула остановилась.

— О, боги… — прошептала она едва слышно.

Здесь во дворе среди высоких глухих стен стояли колья, а на них насажены тела. Дамгула тут же отвернулась, и дабы не чувствовать истошный запах, прикрыла нос субату.

— Смотри же, смотри! — настаивал судья. — Так поступают с изменниками. Подумай о себе и своем сыне. Подумай — может тебе стоит лично поговорить с царским казначеем. Уверен, он проявит к тебе снисхождение…

— Ах, вон оно что! — открыла лицо Дамгула. — Мне не о чем с ним говорить!

— Тогда знай — если к следующей полной луне твой муж не объявиться — будет суд и все его имущество: и слуги и земля отойдет в казну, а ты сама станешь рабыней и твой сын тоже…

Как она выбралась из этого злополучного места сама не помнила. Ей казалось, что она спит. Спит и не может никак очнуться. В горле все еще стоял тошнотворный запах. Она влетела к себе в дом, сбросила субату — кажется он тоже пропитался смрадом и устремилась в сад, чтобы благоуханье цветов искоренило вонь.

В саду ее ждала женщина с ребенком, одетая в лохмотья. Она стояла спиной в пол-оборота, грязные распущенные волосы закрывали ей лицо. Как могла Нинда впустить ее в дом? Если бы это было во сне, Дамгула решила, что перед ней — призраки один в виде нищенки другой в виде — маленького ребенка. Две мающиеся души. Но поскольку дело обстояло наяву, Дамгула хотела было позвать служанку, чтоб отчитать ее за это безобразие, но женщина обернулась и Дамгула чуть не вскрикнула — в саду была ее сестра.

— Барна! Ты ли? Что с тобой?

Барнамтарра попыталась улыбнуться, но не смогла. Дамгула обняла сестру.

— Да ты откуда здесь? Это твой сын?

Женщина кивнула в ответ.

— Я его только крохой помню… Почему ты так одета? Ты совсем исхудала, побледнела! Где твой муж? Присядь, сюда… вот на скамью.

— У меня больше нет никого… — выдавила женщина. — Никого, кроме тебя и его. — она кивнула на малыша. — Я не ела уже два дня…

— О, боги… Нинда!

— Я здесь, моя госпожа…

— Где ты вечно ходишь?! Принеси скорей еды и вина! Да быстрее, тебе говорю!

— Мой муж… — пробормотала Барна ослабевшим голосом. — Его обвинили в измене царю. Отняли все… Его и меня — в рабство… Мы с сыном сбежали… Я теперь не знаю куда идти…

— Ты правильно сделала, что ко мне пришла. — Дамгула хотела снова обнять сестру, но та ее остановила.

— Мы не можем у тебя долго… Если нас найдут — лишат зрения и вернут хозяину. Накажут и тебя.

— О, боги, да что ж это делается!? — воскликнула Дамгула. — Здесь тебя никто не станет искать.

Служанка быстро накрыла стол в саду. Дамгула протянула племяннику миску с бараньей похлебкой.

— Спасибо, но я уже ел.

— Когда же ты успел?

— Вчера. Мне мама давала… — тихо молвил ребенок.

Барнамтарра хлебнула из миски.

— Ешь, Барна! Что ты? — удивлялась Дамгула.

— Я… Мне что-то нехорошо… я потом. — сестра схватилась за живот.

— Может позвать лекаря?

— Нет. Прошу, не надо,… знаешь, — сказала Барнамтарра и прислушалась к звукам на улице. — У нас в Умме творится что-то страшное: многих знатных людей осудили на смерть… И никто толком не знает за что. Говорят, за неповиновение царю. А еще, говорят, и у вас в городе тоже самое творится. Поэтому, я… — Барнамтарра снова прислушалась. — Я хотела тебя предупредить: надо бежать. А куда бежать — сама про то не ведаю…

Дамгула обняла сестру, и та разрыдалась.

— Я не знаю, что делать, сестренка… Понимаешь, просто не знаю!

— Успокойся, все как-нибудь решится. — утешала Дамгула, — Скоро вернется мой муж, ты ведь помнишь его? Ну вот, он пойдет к царю обо всем расскажет и все наладится. К тому же, имею я право выкупить свою родную сестру из рабства или нет?

Барнамтарра с надеждой посмотрела на сестру.

— Ну, конечно же, имею! — ответила на свой же вопрос Дамгула. — Так что не переживай, поживешь у меня и…

— Спасибо тебе, но мне кажется… это все не спроста: уважаемых людей судят и отбирают имущество, на кол сажают. Их место занимают люди Ургулы. Этот смотритель казны очень дурной человек. Остерегайся его, сестренка! Слышишь?

— Да… да… — растерянно обронила Дамгула. — Сейчас, сейчас я принесу переодеться. Я не хочу, чтобы моя сестра с племянником были в лохмотьях.

— Знаешь, Дамли, я очень — очень тебя люблю. Правда. — вздохнула Барнамтарра. — И хочу, чтобы ты избежала моей участи…

— Я тоже тебя люблю… — суетливо бросила Дамгула. — Я сейчас… выберу тебе платье… Самое лучшее!

Дамгула ушла в дом и стала рыться в сундуке и вдруг поняла: сестра с ней попрощалась. Навсегда.

Откуда взялись силы Дамгула не ведала: бросив платье, она кинулась в сад — ни сестры, ни племянника не было. Пробежав всю улицу в обе стороны, Дамгула вернулась в дом. И в голове ее крутилось: «Уж не видение ли это? Все как-то быстро и неожиданно… А может и вправду Барни живет себе в Умме со своей семьей и все в порядке?..»

В ясном небе висела луна. В пруду мирно плавали золотые рыбки, на столе все так же лежала еда и вино. Исчез только хлеб.

— Нинда! Где моя сестра?

Служанка, виновато глядя на госпожу развела руками:

— Я… я не знаю… была где-то здесь…

******

Лудингирра почувствовал во рту пыль, сплюнул, прокашлялся и уточнил:

— Говоришь: кто хорошо работает увидит богов, так? Интересно, а кто плохо работает?..

Вместо Эннама ответил темнокожий верзила.

— А кто плохо работает, вроде тебя — с теми поступят как обычно…

— Закрой пасть! Тебя никто не спрашивал! — осадил Лудингирра.

— Кем ты тут себя считаешь?

— Тебе какое дело?

— А такое — здесь ты никто. Раб, как и все…

— Если ты считаешь себя рабом, — ответил Лудингирра. — Иди и работай, только пасть закрой, а то пыли наглотаешься.

— Э-э-э, баран, да ты что?! — возмутился Верзила и набросился на Лудингирру.

Эннам, как и прежде хотел разнять, но ему помешали остальные рабы, что соскучились по яркому зрелищу.

— Честный поединок! Честный бой! — кричали они.

— Давай, давай его!

— На землю, ногами его! Ты смотри, а!

Кто-то уже начал делать ставки на победителя — закладывал свой паек, в надежде к ужину получить двойной.

Из дальней штольни прискакал хромой дед. И пытался пробиться сквозь толпу зевак, чтобы своими глазами посмотреть драку.

— Да пустите же меня! Ну чего встал?! Дайте же и мне посмотреть! — кричал он громче всех. — Давай, давай, ломай ему руку!.. Ну! А ты пальцами, пальцами в глаза ему… Э-эх! Не умеют нынче бороться!

Пришло время спохватиться аморейской охране — вся работа на руднике остановилась.

— Э, бараны черноголовые! — крикнул издалека Джарлагаб. — За работу, бараны!

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

16

Машким — судебный исполнитель.