Молох Грозного

Сергей Николаевич Шестопалов

Книга Сергея Шестопалова «Молох Грозного» — это уникальный документальный труд, который раскрывает правду о событиях первой Чеченской войны, увиденных глазами непосредственного участника. Это не художественный вымысел, а живая хроника, наполненная реальными воспоминаниями, свидетельствами и переживаниями автора. Сергей Шестопалов, будучи тогда совсем молодым солдатом, призванным на срочную службу, оказался в эпицентре одного из самых трагических конфликтов современной России.

Глава 2

Крещение «градом»

После короткой остановки колонна вновь двинулась дальше. Кто-то из офицеров сказал, что мы пересекли границу Чечни. За передовыми машинами наших подразделений следуют БТР-Д «Сорока» комбата Голубятникова и командно-штабная машина — «реостат» КМУ — 1В 119 командира артдивизиона майора Владимира Куликова. В полку, в Рязани майор Куликов был на должности начальника штаба артиллерийского дивизиона, сейчас он командовал батареей самоходно-артиллерийских орудий.

Танк Т-72, оснащённый катково-ножевым минным тралом, по-прежнему неутомимо пробивает всей колонне «дорогу жизни». В случае встречи минно-взрывных заграждений его задача — проделывать по два прохода на каждую роту. Но пока что «сюрпризов» не наблюдается, и расстояние до чеченской столицы медленно сокращается. К этому времени колонна уже разделилась на отдельные «рукава», а соседи-туляки вовсе свернули с трассы, съехали в небольшую лощину и остановились. Наша же батальонная техника начала медленно втягиваться в горную лощину, сплошь скрытую туманом. В горах незаметно подкрадывались сумерки.

9-я рота, следуя в боевом охранении, уже миновала близлежащий участок и пошла на подъём к видневшейся впереди берёзовой лесополосе, когда в ларингофонах шлемов механики-водители БМД услышали тревожный голос комбата, Голубятникова: «Обстрел колонны! Вторая передача, увеличить скорость и дистанцию между машинами! Роте капитана Борисевича занять рубеж справа от лесопосадки, слева — холм. „Семёрке“ — пересечь холм и сосредоточиться в тылу. Разведвзводу сосредоточиться на левом фланге!» Наша полковая разведрота, по численности соответствовавшая усиленному взводу солдат, успела занять позиции на соседней горной гряде, взяв под контроль близлежащую территорию.

Роты выдвинулись на скорости к указанному рубежу, оставив за собой солярный дымный шлейф. Остальные подразделения также действовали без задержек, и вскоре в низине между холмами осталось лишь единицы техники. А секундой до этого за соседним холмом, в колонне сводной группировки парашютно-десантного полка туляков, растянувшейся местами в два ряда, раздалось несколько разрывов. В этих хлопках мы не сразу тогда угадали работу артиллерии противника, но несколько ракетных воронок в шахматном порядке, мгновенно возникших на земле, быстро убедили, что колонна дивизионной артиллерии и тылы туляков попали в тот момент под прицельный залп артиллерии дудаевцев.

Дозорные группы наших разведчиков уже искали цель. Дозор в войсковой разведке — это орган походного охранения, высылаемый от подразделений, совершающих марш с целью добывания сведений о противнике, разведки местности, предупреждения нападений и даже проникновения в расположение противника для сбора сведений. Да, в те минуты, получилось так, что небольшую слабину дала техническая разведка. Вскоре выяснилось, что залпы по колонне туляков чеченцы произвели из артиллерийских установок реактивной системы залпового огня (РСЗО) «Град». Немного позже кто-то из наших офицеров, рассматривая эту «шахматную доску» артиллерийских воронок, искренне недоумевал: «Это ведь наши, ещё советские «Грады?!» — на что подполковник Алексеенко лишь бросил сквозь зубы: «Были когда-то нашими…»

Однако фактор внезапности, на который рассчитывал действующий из засады противник, никого не привёл в замешательство. Голубятников по радиосвязи уже ставил нашим артиллеристам задачи. Командир артдивизиона Куликов на своём «реостате» уже выехал на одну из ближайших сопок, чтобы осмотреться и определить позиции чеченских «Градов». За ним следом подкатил на БТР-Д и комбат. Немного времени понадобилось, чтобы заметить вдали, у кромки холмистого горизонта несколько секундных по времени вспышек. Эх, знать бы, что всматриваясь в эти «огоньки», мы вглядывались в подлинное лицо смерти. Эта страшная тёмно-серая мгла, как будто улыбаясь по-своему, неслась в нашу сторону со скоростью света, и где-то примерно секунд через десять ложились в шахматном порядке на колонну туляков порции реактивных снарядов. Противник тогда выгодно использовал пересечённый рельеф местности, что, помноженное на значительное расстояние, не позволили быстро определить точные координаты целей для наших артиллеристов. В большей степени вся наша надежда все-таки была на авиацию. Потом ещё не раз при виде таких вот маленьких огоньков на горизонте возникало желание найти укрытие глубже: хоть в землю зарывайся. Но спасение всегда находилось в быстроте, решительности и грамотности действий в бою.

В бинокле уже можно было чётко рассмотреть передвижение у нефтеперерабатывающего завода трёх автомобилей и одного танка, автомобили были похожи на установки систем залпового огня «Град». До Долинского было расстояние около восьми километров. Начал стрелять и танк, это было видно по вспышкам от его корпуса.

В радиосвязи тем временем доносился спокойный голос комбата:

«Командирам рот приготовиться к движению! Вторая передача! Сворачивайте колонну влево, „Грады“ могут долбить ещё!». Куликов почти тут же прокричал в эфир: «Комбат! Указывай огневую позицию. Я их вижу! Сейчас мы их сделаем». В это время батарея капитана Александра Силина уже заняла огневые позиции в центре боевого порядка батальона, расставив «Ноны» друг от друга на расстоянии примерно в 100—150 метров. Техник батареи прапорщик Алексей Васильев и командир 2-й самоходно-артиллерийской батареи старший лейтенант Конторин быстро пробежались от орудия к орудию, проверяя готовность к стрельбе. В радиоэфире уже были слышны команды капитана Силина о наведении орудий на цель. Наши «реостаты» искали необходимые ориентиры, учитывая даже топографические и метеорологические условия, делали «привязку» к местности. Но быстрее всего, наверное, сработал профессионализм наших офицеров-артиллеристов, которые смогли математически правильно рассчитать исходные данные для стрельбы — это дало нам большой плюс. Да и все подразделения, находившиеся тогда на броне, изготовились для удара. Комбат вышел на связь с дивизионным командованием тульской артиллерии и 1182-го полка из Ефремова. И тогда уже было понятно многим нашим офицерам, что дудаевцы накрыли колонну туляков «Градами». Через 15 — 20 минут после этого за холмами раздались первые залпы дивизионной артиллерии, и вместе с ними уже наши полковые артиллеристы дали пристрелочные выстрелы. Сначала произвела выстрел первая самоходка «НОНА», потом ещё один выстрел, тоже пристрелочный, контрольный, и где-то через одну минуту одновременный залп пяти артиллерийских орудий. Вот они заработали, наши «Нюрочки». Потом прозвучал второй залп, третий. Мощный грохот — и тут же тишина. Примерно через десять секунд уже там, на горизонте, вереницей сверкнули огненные вспышки, сопровождаемые неслышными из-за расстояния разрывами. Взрывы прошли еле заметной вереницей точек-огоньков.

И всё-таки произошло тогда минутное промедление, потому что разрывы тех дудаевских ракет появились на позициях туляков мгновенно. Они ложились всё ближе и ближе к их колонне. И вот оно — прямое попадание. В колонне, как назло, автомобили и бронетехника были расставлены чуть ли не впритык друг к другу. Но, как ни странно, это и немного помогло. Если бы колонна не развернулась в последовательную цепь, то потери были бы значительнее. «Эрэсы» в большинстве случаев ложатся всегда сильно вытянутым эллипсом, и если им накрыть колонну вдоль, то каждый второй снаряд мог бы найти точную цель. В этом же случае ракеты дудаевского «Града» накрыли головную часть колонны туляков, где находилось командование артиллерии тульской дивизии. И жутко было видеть, как по перепаханному ракетами полю, кто куда, разбегаются наши бойцы. Прямые попадания угодили в автомобиль «УРАЛ», Газ-66 и КШМ-ку «реостат». Нашу 7-ю роту тоже чуть не задело тогда ракетами по касательной траектории, и капитан Юрий Кошелев после этого налета сказал Голубятникову: «С нас ящик водки… по приезду в Рязань. Вовремя вы нас выдернули, товарищ подполковник!»…

Да, тулякам досталось больше. Их командир, полковник Жданеня, выжил чудом после того, как буквально рядом с его машиной разорвалась ракета «эрэса». Тем временем наша артиллерия первоначально сделала свой залп, и чеченские «Грады» скрылись на территории нефтезавода. Начался сбор колонны и подсчёт потерь: на помощь пострадавшим от нас отправились машины 7-й роты.

Из воспоминаний офицера

1182 артиллерийского полка майора А. Юкникова

Дудаевцы огонь вели из 3—4 установок «Град», которые сделали по 3 залпа на наши позиции. Один из снарядов РС попал во вторую по ходу движения машину. После взрыва начали разбегаться по сторонам бойцы из других машин. И многие видели в воздухе быстро летящие огни — это был уже следующий залп примерно из 4-ёх ракет. Они упали за соседней сопкой, где также была часть колонны, и несмотря на то что их колонна была растянута, под обстрелом оказались 3 БМД, 2 УРАЛа, Зу — 23 и Газ 66. Картина была мрачная — одна БМД была разворочена, вторая — со сбитой гусеницей. Раненых было около 19 человек.

Несладко приходилось в те часы нашим тыловикам: их тяжело груженную колёсную технику на перевалах приходилось буксировать «бэмдэшками», а «КАМАЗы», груженные понтонными установками, вообще подтянулись только поздним вечером. В результате в голове колонны сгруппировалась большая часть нашей «брони». Тыловая колонна Тульского артиллерийского полка, попавшая под удар чеченских «Градов», свои драгоценные минуты потеряла. От прямых попаданий «эрэсов» в тот страшный день погибли: начальник артиллерии Тульской дивизии полковник Николай Петрович Фролов и офицер штаба Управления Командующего ВДВ полковник Евгений Петрович Алексеенко и военнослужащие 1182-го гвардейского парашютно-десантного артиллерийского полка (г. Ефремов) 106-й дивизии — механик-водитель Александр Минеев и командир экипажа младший сержант Сергей Щербаков. Замкомвзвода сержанта Леонида Мещаненко удалось было спасти, он имел очень тяжелое ранение, но 29 декабря в госпитале имени Бурденко его сердце остановилось.

Из воспоминаний (и моего личного опроса) военнослужащих 1182 артиллерийского полка (г. Ефремов) сержанта Александра Боканова — механик-водитель БМД «Реостат» №905 и сержанта Сервера Абдурахманова — командир орудия САО «НОНА 2с — 9».

…11 декабря, первый день похода. Время около 17 часов вечера. Колонна туляков и наших артиллеристов втянулась в лощину между холмами и остановилась. Некоторые машины встали как бы в двойную колонну, то есть в два ряда. Бойцы вышли из машин осмотреться, кто просто покурить. Время около четырёх часов дня, вертушки продолжали кружить над колонной и территорией нефтезавода. В сопровождении колонны в светлое время суток были и «сушки» (Су-25). Авианаводчик вдруг докладывает командиру батареи, что «летуны» сообщили, что на окраине нефтезавода с западной стороны были замечены передвижения трёх установок боевых машин «Града» и двух танков «Т — 72», которые подготавливаются к стрельбе. После этого руководство артиллеристов вышло на связь в генеральный штаб — на Сегуткина, откуда сообщили — ожидать дальнейшие команды. А время шло, и ответа с решением на дальнейшие действия артиллерии от генералов пока не было. И это самое драгоценное для нас время было, к сожалению, вскоре упущено. Потом вдруг поступает команда развернуть все артиллерийские орудия «НОНы» в боевой порядок по направлению нефтезавода. Что было и сделано, но уже через пятнадцать минут дают приказ — «отбой тревоги», и орудия вновь встают в колонну. Все бойцы немного посмеялись, мол ох и напугали нас. — Какие дудаевцы, какая артиллерия у них может быть? Но оказалось так, что мы зря, конечно, смеялись.

В тот момент вдалеке на горизонте окраины нефтезавода разведчиками были замечены секундные вспышки огня, и тут же первые три разрыва реактивных снарядов «Града» прозвучали практически одновременно по головной части колонны, разметая на своем месте всё живое и не живое.

Головным в колонне шёл БТР-Д майора Копытина — командира группировки сводного артиллерийского полка. Следом, в дыму салярного выхлопа шли — «Реостаты» №905, №920 и 930. На 905-ом были командир самоходно-артиллерийского дивизиона — майор Смолькин Николай Тимофеевич, механик-водитель Александр Боканов, лейтенант Сергей Морозов, сержант Донцов — корректировщик и сверху, на броне машины сидели полковники — Фролов и Алексеенко вместе с фотокорреспондентом.

Первая ракета «Града» разорвалась в пяти метрах от 905-й машины, поражая сотнями осколков тела артиллеристов-десантников. Уже на лицо была видна эта страшная картина — воронки от разрывов «Градов»легли друг от друга примерно в 10 метров. Колонна стояла, и многие из бойцов находились у машин. Никто тогда, конечно, не мог ни угадать, и не предвидеть, что через секунды их побеспокоит смерть. Кто-то из бойцов ковырялся в банке тушенке, кто-то просто стояли и курили сигареты. И тут — удар, разрыв один, следом второй, третий. За Реостатами стояли автомобили «Уралы» и Газ-66, груженные под завязку боеприпасами.

Огонь-вспышка мгновенно и на секунду озарила всё вокруг очень ярким светом, пожирая мощностью взрываемого тротила всю машину сверху. И мощнейший удар взрывной волны «эрэса» прошёлся практически по всему «Реостату» сверху, поражая огнём и осколками тела Фролова и Алексеенко. Механик-водитель Саня Боканов только что перед этим залил бензин в моторчик («дэска» — двигатель для вырабатывания электрической энергии), который стоит привязанным сзади башни на броне между «Зипами». Он то и подлил масло в огонь, вспыхнув «как спичка» осколок попал в угол моторчика. Последующие и практически одновременные разрывы двух «эрэсов» и их смесь огня с сотнями осколков, тут же охватили рядом стоящие машины Газ-66, «Урал» и БМД-эшку. Полковник Фролов погиб в момент от осколков «Града», его тело горело полностью. Ужас и страх охватил всех десантников в той колоне. Полковник Алексеенко в последние минуты жизни успел сказать два слова. Контузило сильно лейтенанта Морозова, а в других машинах контузии получили еще 7—8 десантников, осколочное ранение получил — лейтенант Юрий Шкарупа. Смертоносные осколки унесли жизни и десантников 56-й бригады — Сергея Ковыляева и Павла Оборина, находившиеся в кузове автомобиля Газ-66.

Реостат №930 посекло частично, сбив траки на гусянках, а в правом боку машины виднелось пару сквозных, прожженных огнем дырок. Внутри машины находился командир 2-й самоходно-артиллерийской батарее — капитан Овсянников, который получил тяжёлое осколочное ранение в бедро. Именно Овсянников минутой назад передал по радиосвязи: «Артиллерия, к бою! Танки справа! Развернуться в цепь для наведения орудий!».

Да, в те минуты никто из личного состава не мог и предположить, что вскоре здесь будут рваться снаряды и ракеты «эрэсов». Сержант Сергей Щербаков в этот момент отошёл от своей машины к другой, где встретил друга-сослуживца Саню Минеева. Все спокойны, вертушки в стороне кружат, давая всем гордость и смелость за свою армию. Перекур длился недолго, когда рядом в пяти метрах от парней, стали разрываться ракеты «Града».

Справка

РСЗО (ракетная система залпового огня БМ — 21«ГРАД» имеет 122 мм. неуправляемый реактивный снаряд. Тип осколочно-фугасный, зажигательный…. Длинна ракеты 2метра 87 см, вес — 66 кг 400 грамм. Тип взрывчатых веществ — ксилидин, динитротолуол, нитроглицерин. Скорость полёта ракеты — 690 метров в секунду, залп одной ракеты обеспечивает площадь поражения живой силы — около 1000 квадратных метров.

— Серёгу Щербакова большим осколком «эрэса» срезало пополам — он погиб сразу вместе с другом Саней Минеевым. Не повезло и Леониду Мещаненко, ему в долю секунды срезало осколками обе ноги. Он оставался в сознание, но получил сильную контузию и ушибы внутренних органов от ударной взрывной волны (умер в госпитале). Ранения получили ещё около десяти десантников. 920-й «Реостат» взрывом повредило траки на гусянке, разбросав их по сторонам, но в большинстве взрывная волна прошла стороной.

— В радиоэфире уже кричали, отдавая команды командир 1-й батареи — лейтенант Семчёнок, командир 2-й батареи — старший лейтенант Венков, командир 3-й батареи — старший лейтенант Базяка. Тоже самое — капитан Сергей Морсков, заместитель по технической части и вооружению не выпускал из рук шлемофон с ларингофонами. Капитан Недождей командовал своим корректировщикам — Роману Зайцеву, Сергею Ечень и командиру орудия — Алексею Титову, чтобы быстро осмотреться и найти визуально точку и место, откуда по колонне нанесли огонь. Но корректировщики не могут пока найти и определиться с «привязкой» к местности. Радиостанции не смолкают ни на минуту, связист Алексей Алексашин кричит в ларингофоны и передаёт какие-то координаты.

— Все выжившие в колонне приступили к эвакуации погибших и раненых десантников. И уже через 15 минут уцелевшие машины выехали на пригорок для корректировки огня. Механик-водитель «Реостата» №905 — Александр Боканов уже крикнул, что готов к движению, хоть его машина была сильно повреждена. Пробит осколками 50-литровый бак для саляры, пробиты осколком оба радиатора и повреждены осколками водомётные двигатели, но Саня сумел проехать около пяти километров, пока не клинанул движок. Выехав на возвышенность, откуда корректировщики заметили передвижения трёх автомобилей «Уралов» — БМ с установками «Град» на расстоянии примерно до шести-семи километров. Капитаны — Морсков и Недождей, чётко выполняя свои профессиональные задачи, приступили к корректировке артиллерийского огня САО «НОНы 2с-9». У всех на душе было огромное желание отомстить за своих погибших ребят, и умело руководя своими действиями, они это сделали.

— Капитана Овсянникова по ранению сменил на посту — старший лейтенант Венков, который уже вовсю командует батареей. Орудия готовы нанести огонь, но нету «привязки». Цель не найдена, а точнее — ушла в сторону, ещё этот туман начал окутывать местность. «Реостаты» ищут «привязку» к местности, — «буссоль» (координаты — вправо, влево, высота) не выставляются. И тут Венков командует сержанту, командиру орудия Серверу Абдурахманову: «Боец, ищи цель через ствол орудия! Примерно смотри. Давай, солдат, быстрее!»

— Сержант Сервер Абдурахманов, профессионал своего дела, артиллерист от Бога, не упуская время на обдумывание, начал искать цель, выставив сперва ствол прямой наводкой. Потом, открыв «затвор» ствола на казенной части, начал визуально искать цель через открытый ствол орудия. Приблизительно он увидел своими глазами в стволе очертания завода, бочки нефтяные, и таким способом сумел выставить у орудия координаты прицельного оборудования. Бронебойные и зажигательные снаряды наших «НОН» полетели по нефтезаводу. Ведь в те минуты нужен был молненосный эффект оборонительных действий нашей артиллерии, нужно было огрызнуться любыми средствами огня. Нужно было дать огня и устрашающими действиями уничтожить позиции боевиков.

«Летуны», к нашему сожалению, это не сделали. Тогда мы, артиллеристы, обязательно это должны сделать, как говориться — «кровь из носа» и во что бы нам это не встало.

«НОНЫ» вздрагивали от своих выстрелов, откатываясь назад. Артиллерия выполняла свою работу по уничтожению обнаруженного противника. В бинокль было видно, как загорелись на заводе огромные бочки для хранения нефти, взрывались склады и хранилища. Только после этого «Грады» дудаевцев смолкли.

Может быть, именно этот героический подвиг нашего артиллериста Сервера Абдурахманов, стал первым, кто применил в той чеченской войне, стрельбу артиллерии «через открытый ствол орудия». И очень эффективно это дало результат, так как не всегда и не везде при ведении боевых действий есть возможность найти ориентир на цель противника.

В тот день в районе газонапорной компрессорной станции у нефтезавода чеченские «Грады», безнаказанно произвели залпы по нашим колоннам и также безнаказанно они скрылись.

Так 11 декабря 1994 года, в первый день начала Чеченской войны Объединённая группировка войск в Чечне понесла свои первые потери, счёт которым вскоре продолжился. А может они были первые погибшие в этой войне…

Голубятников прекрасно понимал, что походно-боевой порядок всей сводной группировки полка построен неправильно. В дальнейшем и наша батальонная тыловая колонна была далеко оторвана от боевой, и всё это по приказу старшего группировки Тульской дивизии. Комбат высказал тогда своё одиночное возражение тем командирам. Но кто он такой для них?! Юрченко с Алексеенко не поддержали тогда Голубятникова, и только замполит полка майор Александр Жукаев был на стороне комбата. Получилось так, что Семенюта и Жданеня не обеспечили так нужного для группировки ни хорошего технического замыкания, ни тыльного походного охранения.

Вечерело. Сырой туман медленно сползал с предгорий Терского хребта, и постепенно всё пространство вокруг наполнялось промозглой сыростью. Наша колонна, уходя от возможного повторного нападения, втянулась в соседнюю лощину под укрытие небольших холмов.

Подразделения охранения заняли выгодные позиции для наблюдения и огневого прикрытия: здесь нам предстояло провести свою вторую ночь на вражеской территории, которая после очистки от бандитов снова должна стать российской. Тыловая колонна медленно втягивалась в низину, где бойцам предстояло ещё обустроить круговую оборону. И уже с самых первых минут начала боевых действий подразделения приступили к совершенствованию боевого взаимодействия и инженерному оборудованию района сосредоточения. Позже были перекрыты три дороги, ведущие со стороны предполагаемого места обнаружения противника к опасному району. Началась «лопатная работа» — оборудование землянок и капониров, окопов и пулемётных ячеек, и Голубятников вместе с Алексеенко указывали лучшие места для позиций, объезжая расположения на БТР-Д.

Действовали бойцы быстро и с приближением ночи в низине между холмами уже разместились батальонные тылы. Львиная доля времени и сил ушло на оборудование землянок и рытьё окопов. Наша суперсовременная шанцевая техника всегда при нас — всё те же кирки и лопаты «бери больше — кидай дальше». Обливаясь потом, мы с усердием лопатили сырую землю. Автомат за спиной, лопата в руках — таким выглядел наш брат-десантник. Эдакий мини-бульдозер, разве что не рычит. А чеченская глино-каменистая земля, набухшая от дождей, совершенно уже не напоминала о зелёной травке под Моздоком, и почему то эта глина была какой-то особенной, как будто вперемешку с клеем.

Все бойцы, как муравьи в муравейнике, заняты делом: связисты тянут провод «полёвку», повара раскочегарили походные кухни. Сапёры капитана Тупотина укладывают по периметру минно-заградительный вал, где в определённых местах и проходах нужно «растяжки» с сигнальными ракетницами поставить, подавая пример на будущее (не раз придётся это же проделывать нашим бойцам, оказавшимся на удалённых к противнику позициях). А каждой парашютно-десантной роте были определены конкретные задания при обнаружении следов противника: окоп даже в полный профиль — это ещё полбеды. Нужно вот БМД в оборону «уземлить», и для этого требуется выкопать ямку всего-то 4 на 7 метров, и в глубину хотя бы на метр — тут не скоро управишься! Немного утешало то, что (спасибо конструкторам и техникам) у нашей «ласточки» клиренс, то бишь зазор между поверхностью грунта и днищем машины, когда БМД ложится брюхом на землю, составлял всего 10 сантиметров. Казалось, что наша десантная машина сама могла прятаться в земле: укрытие метр-полтора в глубину для неё достаточно.

Да, в те часы было тяжело всем, но особенно подустали пацаны раннего призыва: телосложение-то у всех разное, и в десантных войсках были и накачанные спортсмены, и средние хиляки. Но даже этот факт не давал нашим старослужащим держать верх над всеми: не было в подразделениях ни дедовщины, ни неуставных отношений. Здесь, на войне, все были на равных. Отношения были без каких-либо эксцессов, хотя во всём батальоне превосходство в количестве было за нашим осенним призывом конца 93 — начала 94 года, то есть 1975 года рождения. Мы ещё успели попасть на службу под ту «полторашку» (срок срочной службы составлял полтора года).

На возвышенностях по периметру круговой обороны окопались БМД и «НОНЫ». Зенитные установки ЗУ-23 («зэушки»), установленные на десантных бронетранспортёрах БТР-Д, врылись на своих позициях. В общем, всё по боевому Уставу. И вот, наконец, броня в укрытии, лишь башни и стволы из капониров выглядывают. Пора заняться обустройством ночлега. Погода, похоже, заодно с чеченцами: густая и тяжёлая грязь буквально приклеивается к лопатам и сапогам, мешая работать. Два метра вглубь такой сырой глины — и вот вам «солдатское жилище». Поверху эту ямку-землянку накрываем брезентовым тентом, снятым с БМД. Получается крыша, которая должна иметь покат для дождевых стоков. Теперь начинаем оборудовать земляные нары — их накрываем досками от ящиков к снарядам РПГ-7, а также собранным в округе лапником и охапками сухой травы, уже сверху всего этого — спальные мешки. Солдаты ложились на оборудованные нары, залезая в «спальники». Вместо одеяла — какой-нибудь кусок брезента или что-то вроде того. Наша «зимняя отопительная система» — классическая чугунная печь — «буржуйка», в которой огонь пожирает дрова, или — ноу-хау, где по специальной трубке из ёмкости, закреплённой выше печки, поступает солярка. Всё это под присмотром дежурного истопника, который к тому же постоянно кипятит чай на печке. Была бы вода в избытке: выпавший снег бойцы собирают и растапливают в любой попавшейся под руку металлической ёмкости, будь то солдатский котелок или цинковая патронная коробка. В дальнейшем талый снег постоянно использовался как для утреннего умывания, так и для редко случавшихся у нас банных дней. Охрана — один-два бойца, в задачу которых входит дежурство у входа в землянку. Ночная позиция для часового — окопчик на одного человека, вырытый примерно в десяти-пятнадцати метрах от землянки. Периодически часовой переговаривается с дневальным-истопником, от которого также зависит жизнь отдыхающих товарищей: в угарном дыму задохнуться немудрено. Да, в те часы трудно было всем, но особенно тяжёлые задания по охране подразделений и встрече огневого рубежа выпадали на долю бойцов «семёрки» (7 пдр), «девятки» (9 пдр) и взвода разведчиков, находящихся на переднем крае. Обустраивание городка и его охранение шло, можно сказать, успешно, но командиры рот, подстраховываясь, не давали бойцам расслабиться, требуя от них чёткости в выполнении работ.

Командиры, практически всё световое время дня проведшие на броне, к вечеру уже находились вместе с личным составом. Потрудились на славу и, кажется, не зря: к отбою наш походный лагерь был оборудован, считай, прямо-таки по боевому Уставу. И, конечно, без усиленного охранения никак нельзя, ведь чеченские боевики всё время крутятся где-то поблизости и непременно постараются воспользоваться любой неосторожностью с нашей стороны. Поэтому в те дни были организованы дополнительные караульные посты, выносимые за пределы основного периметра, куда уже выставляли по два-три (а в другие дни случалось и больше) часовых в маскхалатах и с приборами ночного видения. В последующие смены для них добавлялись всё новые правила и указания. Например, в случае срабатывания сигнальной мины или «растяжки» огонь по этому месту должен был открывать в первую очередь наиболее удалённый от места расположения часовой, остальные же в меру возможности должны были определить точное местонахождение нарушителя, не выдавая себя для поражения огнём противника. Поводом к тому послужил такой случай, когда однажды ночью на участке, охраняемом бойцами 7-й роты, сработала «сигналка». В ответ на выстрелы часового ополченцы открыли огонь из стрелкового оружия, включая гранатомёт. Тут же с соседних постов часовые включились в бой, и в сторону противника полетели уже гранаты из ручного противотанкового гранатомёта (РПГ-7) и из гранатомёта «Муха» (РПГ-18 и РПГ-22, — реактивная противотанковая граната), а на добавку — несколько «лимонок» Ф-1. Боевики тут же заткнулись, а утром при осмотре места происшествия на земле и снегу были обнаружены следы резиновых сапог от ОЗК, а также след от тяжёлого предмета — скорее всего тела одного из нападавших. Непрошенным «волкам» досталось на орехи.

От ракет смертоносного «Града», который дудаевцы повторно нанесли на наши позиции уже 19 декабря в районе между населёнными пунктами Бартхой и Долинское, взорвался и почти полностью сгорел медицинский автомобиль ГАЗ—66 тульского 51-го парашютно-десантного полка. Ракета разорвала машину на куски. Двое десантников, находившихся в автомобиле, сгорели: рядовой Сергей Гаман и рядовой Вячеслав Камерный. Вячеслав был из нашего батальона. Прослужив совсем немного, два друга из разных батальонов встретили смерть вместе. Этот день стал для них последним в их короткой жизни, а эти страшные декабрьские дни для нас — первыми днями войны. Начался отсчёт потерям…

Чего-чего, но вот реактивный «Град» мы, конечно, не ожидали здесь встретить. Поначалу даже не осознали, что за беда обрушилась на нас, не все тогда понимали, что так быстро можно погибнуть. И самое жуткое было, наверное, то, что противник оказался невидимым: со всех сторон — горы и холмы в тумане, и откуда по нам ведётся огонь непонятно. Но что самое главное и интересное в этом то, что никому в голову не могло прийти, что во внезапности этого артналёта обвинят нас — «крылатую гвардию». Мол, не вели разведку, медлили, и вообще не было должного управления войсками, — так штабные генералы из митюхинской команды попытались повесить ответственность за гибель офицеров и солдат на десантников Тульской дивизии. — И ведь как усердно старались! С дудаевцами бы так воевали. И ведь наши разведчики-наблюдатели вместе с лётчиками видели тогда в окрестностях Грозненской тюрьмы и у нефтезавода передвижения двух чеченских танков и двух автомобилей «Уралов» с установками «Град», что обрушила по нашей колонне ракеты калибра 122 миллиметра. Без сомнения, именно экипажи этих танков давали своим собратьям на установке БМ-21 «Град» направление стрельбы, наводили на цель, и боевому расчёту оставалось только выставить на прицеле дальность до наших позиций. Первый выстрел — их пристрелка, а потом уже залп всеми сорока ракетами по нашей колонне. Но, и самое главное, что ещё до того, как прозвучать воем и грохотом чеченскому «Граду», наше командование запрашивает поддержку вертолётчиков, сопровождавших колонну на поражение выявленных целей. Ведь пилотам сверху очень хорошо видны какие-либо передвижения на земле. Для «летунов» ту установку залпового огня вычислить с воздуха — пару минут работы, дело пустяковое. И дудаевские танки, и тот автомобиль «УРАЛ», что стоят без прикрытия, для лётчиков работа, как говорится, — «для души». Но снова, как будто вопреки здравому смыслу, вертолётчики уходят на замену. Пока другая пара вертушек заняла в боевом порядке свое место, минуло около сорока минут. Достаточное время, чтобы дудаевские танки и установка «Град» успели скрыться на новые позиции к селению Долинское. Что они и сделали, конечно. Однако позже вскрылось нечто более худшее. Согласно инструкции командир вертолётного звена, конечно же, докладывает своему начальнику (на КП авиации генералу-майору Иванникову) об обнаружении огневых позиций дудаевцев и просит разрешения нанести ракетный удар на поражение: боекомплект полный, на улице пока светло и нет проблем с нанесением удара. Иванников по телефону докладывает Митюхину, от которого вскоре поступает отказ.

Как так?! — Запретить авиаудары по дудаевским установкам «Град» и танкам возле нефтезавода, мотивируя решение только наличием в том месте нефтепровода — это нечто. А ведь вся эта артиллерия противника могла быть уничтожена сразу на месте и не причинила бы в дальнейшем массу вреда нашим войскам. Сколько бы жизней российских солдат и офицеров были спасены! И удобно было таким вот горе генералам искать потом виновных среди тех, кто, в отличие от него и ему подобных, как раз своей жизнью и рисковал. Благодаря начальнику разведки ВДВ, полковника 45-го полка спецназа ВДВ Павла Яковлевича Поповских истина была впоследствии установлена. Через несколько дней генерала Митюхина на посту командующего группировкой сменил генерал Анатолий Квашнин — будущий начальник Генерального Штаба ВС РФ.

Возле Долинского.

Полевая «коммуналка»

Откуда бы враг ни появился, его всегда можно достать, либо пулей, либо гранатой, либо штыком. Чем сподручнее — тем и бей.

На войне говорят, что без связи лучше никуда не соваться, поэтому наши связисты, как положено, сплели уже свою «паутину»: из штабной землянки провода «полёвки» провели в блиндажи на отдалённые рубежи полевого лагеря. Вытаптывая своими сапогами грязь, десантники связисты таким образом добывали связь. Связь — это ведь нервное окончание всей армии, и самая лучшая оценка связистам на боевых позициях будет такая, когда их не замечают, всё проходит тихо и спокойно — значит, связь есть. Но когда о связистах вдруг начинают вспоминать, старшие офицеры начинают звать их окриками, значит, дело плохо. С нас, рядовых солдат, к этому времени уже немало потов сошло, немало мозолей набилось на наших ладонях, и сколько же мы этой тяжёлой глины перелопатили не подсчитать, ведь окопы, землянки, брустверы, капониры и прочие огневые точки-укрытия в лагере полагалось в особых случаях даже соединять между собой переходами в полный рост. И вот мы уже довольно сноровисто управляемся с земляными работами, а знаменитые БСЛ и ШЛ (большая сапёрная лопата и штыковая лопата) мы все также не выпускаем из рук. Наши вертолётчики не раз говорили, что, наблюдая с высоты результат всей нашей лопатной работы, порой диву давались, на что же способен наш брат-солдат. А куда деваться — война…

И вот наконец-то долгожданный отдых. Уже глубокий вечер со своим туманом окутал наши позиции, и весь наш взвод собрался в землянке. И только часовой снаружи караульную службу несёт, а в раскалившейся «буржуйке» уютно потрескивают дрова. Ужин, получилось так, пришлось делать почти в ночное время. На скорую руку быстренько разогрели сухие пайки, и аппетитный запах перловой и рисовой каши защекотал ноздри. Поели, теперь — личное время. Кто-то из бойцов взял в руки гитару-шестиструнку, и под нехитрые аккорды полились куплеты солдатской песни. Тело успокаивается, и уже не кажется, что ты трясёшься на броне и отмахиваешь лопатой куски сырой глины. Самое время уснуть, но, видимо, не до сна: во взводе один из наших бойцов всё чаще стал почёсывать своё грязное тело. Сначала никто на него вроде бы не обращал внимания. А через день-два вдруг замечаем, как один, потом другой, третий среди нас начинают с остервенением чесать укушенные какими-то насекомыми места. Зуд идёт по всему телу, но что не делай — всё бесполезно. Очень уж быстро эти клопы, оказывается, перебегают с одного тела на другое: спим-то плечом к плечу. Бельевые вши — вечные спутники войны. Невидимых размеров «врага» грязно-серого цвета мы называли «бэтэрами». Позже, на одной из очередных стоянок, командир взвода доставил в землянку новенькое солдатское бельё, приказав всем переодеться, а старое тряпьё велел немедленно сжечь в печках. И, забивая в «буржуйку» завшивевшие рубахи и кальсоны, мы с любопытством наблюдали, как затрещали они в огне канонадой щелчков. Увы, это мирная передышка длилась недолго: из солдатских спальных мешков быстро перебазировались новые «подразделения» неистребимых кровососов. А ведь это были только цветочки в сравнении с тем, что ждало нас впереди.

Раскалённая до огненной красноты печка-«буржуйка», продолжала пощёлкивать изнутри, раскидывая свои искры через открытую дверцу и выпуская жар в землянку. Дополнительная порция дров с лёгкостью легла к догоравшим уголькам. Кто-то из ребят достал из-под уложенного на земле спального мешка завёрнутый в замусоленную бумажку свёрток. Потом осторожно развернул его и достал ломоть чёрного хлеба. Разрезав ломоть ножом на узкие пластинки, мы уже запекаем солдатские гренки на верхней части крышки нашей спасительницы-«буржуйки». И многие из нас тогда вспоминали гражданку, манящую запахом домашних печёностей.

А у нас в кишлаке женщины выпекают такие вкусные лепёшки. Эх, сейчас бы хоть одну сюда подали с бараньей шурпой, — продолжал говорить с родным акцентом мой земляк, водитель-механик БМД рядовой 7-й роты Данатар Гульмырадов. Вообще-то Данатар был родом из далёкого Туркменистана. Все его юношеские годы прошли на Родине, а в начале 90-ых он, как и многие его соплеменники и сверстники, приехал в Россию на заработки. Город Оренбург для Данатара стал второй родиной. Сделав прописку, решил он поступить в педагогический на физкультурника, где провалился на вступительных экзаменах. Поэтому он и в армии.

Прошёл ещё один день, и ночь пролетела незаметно. Утро настало, около девяти часов. Наконец-то дождались завтрака. В спешке приступаем к трапезе, потому что знаем, что скоро в дорогу.

В этот день горячей пищи не было, так как у нашего повара закончилась питьевая вода. Развезли по ротам сухие пайки и мешки с сухарями. А что там — пару баночек каши, и это на троих солдат — одна коробка сухого пайка. Что это нам — так, червячка заморить. Знаем, что этого пропитания совсем недостаточно для уже истощавшего организма российского солдата. Куда деваться — едим и молчим, ковыряясь грязной ложкой, а кто и деревянной щепкой, стараясь каждый ухватить побольше. И всё же, придерживая каждый свою наглость, продолжаем кушать поровну. Разогреть бы это дело на огне, да нет возможности. Кто-то уже устроил себе «сухое чаепитие», вытянув из коробки «железнодорожный» сахар в знакомой упаковке от Министерства путей сообщения, смачно похрустывает им во рту. Выскоблив из опустошённых жестяных банок уже застывший на лёгком морозце свиной жирок, швыряем их с надеждой, что ждёт нас когда — нибудь такое армейское будущее, где «наверху» соизволят доставлять сюда, в пекло необъявленной войны хотя бы тот минимум, что заложен в рацион военнослужащего российской армии. Где-то там, в далёких тылах, продсклады Министерства обороны ломятся от избытка провианта, и выносливые, в прямом смысле, «прапора» ловко пускают его «налево», жирея на солдатских харчах. А у нас — обилие грязи и вшей и столь негусто в солдатских вещмешках этих вот застывших на морозе консервов. Может, так специально задумано для «наведения конституционного порядка». Ведь на голодный желудок солдат становится ещё злее.

Первый большой привал оставался позади. Поход продолжается, и колонна незаметно разделилась на две части: боевая, идущая в авангарде всей сводной колонны, и тыловая. В передовом дозоре продвигаются два наших батальонных БТР-Д и «Реостат» КШМ-ка, то есть целый командно-наблюдательный пункт. Так оно и есть. За ними следует броня 7-й роты, потом вперемешку движется броня 8-й и 9-й парашютно-десантных рот, далее — автомобиль ГАЗ-66 сапёров, самоходки «НОНы» артдивизиона и другие машины. В тыловой колонне продвигается в основном автомобильная техника «УРАЛы» и «ЗИЛы» — это взвод материального обеспечения, отдельный взвод ремонтной роты, штаб (командный пункт управления батальоном), комендантский взвод, передвижной медицинский пункт и взвод связи. Самая ответственная и тяжёлая задача по-прежнему лежит на дозорной группе, чья задача — разведка местности, добыча сведений о противнике и возможных нападений с его стороны.

Уже к обеду колонна бронетехники проехала где-то в стороне от населённых пунктов — Бартхой и Воскресенское. Бойцы 8-й роты сразу взяли под контроль главный перекресток на дорожной развилке. Отсюда ведут три дороги в сторону предполагаемых ударных позиций противника. Вскоре наши разведчики сообщили, что примерно в пяти километрах от нас находятся те самые производственные строения, похожие на нефтеперерабатывающий завод, а немного в стороне, территория, огороженная бетонными плитами. Как потом выяснится — это тюрьма. За одним из ущелий в тумане разглядывались постройки горного селения. Это было Долинское. Наша колонна как бы огибала нефтезавод стороной.

Самые первые предположения наших офицеров были таковы, что, из Долинского был нанесён удар из чеченского «Града», но потом было налицо ясно — именно с территории нефтезавода. Прикомандированный к нам офицер-авианаводчик сообщил, что пару часов назад наши вертушки — боевые Ми-24 «крокодилы» делали облёт, и, как только одна из машин была обстреляна с земли автоматическим оружием боевиков и ополченцев, «летуны» сразу же смотали удочки и удалились в неизвестном направлении. В дальнейшем наша колонна обошла стороной лощину у Долинского и довольно извилистым путём ушла ближе к направлению нефтеперерабатывающего завода и территории тюрьмы. Вскоре и наших командиров оповестили о том, что Долинское будут штурмовать подразделения Внутренних войск. А «вэвэшники» пока бездействовали из-за отсутствия авиаподдержки, но уже через сутки «вованы», снаряжённые в новую чистенькую форму, оповестили и нас, что идут в Долинское на зачистку, и даже предупредили наши дозорные группы, чтобы им не мешали в ночное время. Ещё через день узнаём, что «спецы» необдуманно сунулись на окраины Долинского и сразу же получили ответный огонь от местных ополченцев. Еле ноги унесли, да к тому же и раненых заимели.

Перед колонной открывалась новая низменность, и командиры артдивизиона Куликов с Силиным выбирают подходящие позиции, чтобы развернуть батарею из пяти самоходно-артиллерийских орудий «НОНы» 2С-9 для удара по предполагаемым позициям дудаевцев в районе нефтезавода. У корректировщиков огня — Олега Кнель и Павла Пятаченко — свои задачи, то есть все заняты — и каждый своим делом. Старший лейтенант Владимир Шелестюк и прапорщик Алексей Васильев уже командуют «механам» самоходок — где поставить машины. Однако вскоре поступает новая команда «сверху» на продолжение движения. Все наготове и в любой момент смогут среагировать на любые действия боевиков ополченцев — их внезапный артналёт этому научил, и любые распоряжения от Алексеенко и Голубятникова выполняются немедленно. С непродолжительными по времени остановками уходим всё дальше вперёд, в грозную неизвестность. После первых трагических событий, выпавших на долю нашего батальона в районе нефтезавода, теперь готовность к внезапному нападению была максимальной.

За полднем в горах незаметно подкрадываются сумерки. Место для ночлега ещё не выбрано: не подходит пока местность. Время около четырёх часов дня, четвёртый день похода. После короткой остановки колонна снова протронулась на полкилометра и остановилась. Да, тогда дудаевцы могли стрелять как по нам, так и по другим колоннам федеральной группировки, двигавшимся в этом направлении. Что они и делали, многократно нанося ракетные удары. А мы, солдаты, казалось, стали немного привыкать к таким выстрелам и постепенно, и тихо адаптироваться. На сей раз никакой паники совершенно не наблюдается, наши самоходки уже заняли позиции для ответного удара. Вскоре артиллеристы работали по всем правилам военной науки: чётко, умело, быстро. Гремят залпы — один, второй, третий. А дудаевцы, спасаясь от наших снарядов, спешат оставить свои позиции…

Да, как бы сейчас здесь пригодилась наша сверхзвуковая авиация — «МИГи» и «Сухари». Позже выяснился такой факт, что «верховное» командование практически не среагировало на тот факт, что наша колонна по-прежнему оставалась в зоне досягаемости чеченских установок залпового огня, которые, в связи с медлительностью всё того же командования, оставались совершенно безнаказанными. Драгоценное время было упущено, и даже боевые вертолётчики, прилетевшие сюда, не обнаружили противника на оставленных ими позициях. Вскоре, попусту израсходовав горючее, «летуны» сообщили, что вынуждены вернуться на базу ни с чем. Возможно, это сообщение тогда и перехватили радисты чеченских боевиков, беспрепятственно прослушивающие наши радиочастоты. Это и спровоцировало дудаевцев мгновенно нанести очередные страшные залпы смертоносных ракет на наши позиции. Через какое-то время командование снова подняло в воздух над нефтезаводом штурмовики, которые, прилетев, принялись гвоздить ракетами пустую территорию: «Град», получилось так, благополучно ушёл к Грозному. Но всё равно жить ему останется недолго: разведчики 45-го полка ВДВ вычислят его немного позже в одном из ангаров на Старопромысловском шоссе окраины Грозного. Весь этот район — одна большая улица со множеством расположенных вдоль неё производственноскладских помещений. Радист подразделения полковника Бориса Козюлина с помощью старенького переносного радиопеленгатора сумел тогда взять пеленг на радиостанцию, которой пользовались расчёт дудаевского «Града». Затем на карте определили его местонахождение по пересечению пеленга с линией шоссе: здесь и оказался тот злополучный ангар. Вскоре наши лётчики и артиллеристы разнесли там всё в пух и прах…

Холодные хляби

Воины России должны чётко знать, что за ними стоит Великая Держава, не способная забыть дела их в её пользу и славу, не способная бросить на произвол судьбы, как бы трудно не было!

— В горах выпал снег с дождём. Грязная и липкая одежда не успевала высыхать на теле, и простудные заболевания не заставляли себя ждать, и солдаты в этих тяжёлых условиях лечились на ходу. Благо, что у нас в десантных войсках с лекарствами проблем не наблюдалось: всё-таки элита нашей армии. Однако и мы уже порядком измотались в этом затянувшемся переходе по серпантинам Терского хребта, и лишь вечерний отдых и сон были спасением. Последние подступы к Грозному федеральные войска преодолевала буквально шаг за шагом. Короткие по времени стоянки сменялись всё новой и новой дорогой.

— Бойцы! Принимайте «парашу»! Бегом! — кричит с брони подъехавшего БТР-Д один из наших офицеров, столь неблагозвучно именуя устоявшимся у нас прозвищем армейскую кашу: каша «сечка», чай и сухари. И вскоре началась выдача термосов с пищей и чаем. В этот раз первому взводу 9-й роты — взводу капитана Сумина повезло, кажется, — больше: по случайной путанице в обоих принесённых термосах оказался чай. Но бойцы, не сговариваясь, промолчали: горячий чай ценился куда больше изрядно надоевшей безвкусной и, к тому же, обычно недосоленной каши. Чёрт с ней — пусть она вдвойне достанется другому взводу. А там тоже без возмущений всё прошло: может, это сегодня так надо — двойная обеденная пайка? А ведь зачастую в войсках поговаривали, что тыловые батальонные подразделения — медицина и материальное обеспечение, а также обеспечение питанием в войсках являлись когда-то важнейшим составляющим тылового обеспечения Вооружённых Сил. А без надёжной тыловой поддержки, как известно, ни одно войско не может быть уверено в своей боевой готовности…

— Да, желудок-то успокоился, а в сознании не было того утешения: удар дудаевского «Града» и мысли о его силе и жестокости не выходили из головы. И даже не сам обстрел, а то, что обстрелявшие нас боевики остались безнаказанными и где-то могут опять подкарауливать нашу колонну. Почему же всё так произошло, и где была наша дивизионная разведка?

— Но теперь бдительности и у нас прибавилось. Во время следующей стоянки вечером в полукилометре от мест позиции наших «Нюрок» был замечен пастух-кавказец, передвигающийся на лошади. И пока он неторопливо сопровождал десяток коров, идущих между проталинами в поисках пучков мёрзлой травы, кто-то из наших офицеров, приглядевшись, проговорил: «А вам не кажется, что он неспроста здесь в этом районе появился? Здесь что, корм для скотины лучше? А если это их разведчик? Сообщит о нас в ближайшую банду, и жди тогда нового «сюрприза»! Другой офицер, немного запинаясь, лишь беспомощно посетовал: «Что мы можем сделать? Может, оно и так, но как докажешь в этом «мирном жителе» чеченского наблюдателя?». Однако видимо, дошло это известие до командиров — Алексеенко и Голубятникова, и вскоре звучит приказ окапаться уже на новом месте, чуть в стороне от холма. Матерясь втихомолку, мы снова взялись за лопаты. И вот опять вырыты ямы для взводных палаток, и, замаскировав их сверху, начинаем «индивидуальную работу»: на периметре роем себе окопы. Как оказалось, не зря…

— В 6 часов утра следующего дня, сменившись с поста, я полез в кузов нашей взводной «шишиги» — автомобиля «Газ-66», где в импровизированном спальном отсеке надеялся отоспаться. Отключился сразу, но ненадолго: сквозь сон услышал странные хлопки, а в следующее мгновение громкую команду офицера: «Подъём, солдаты! Быстрее! Обстрел!» Выпрыгивая из-под брезентовых пологов своих палаток, бойцы, как тараканы на кухонном столе, заметались в разные стороны. Стихия подлинного ужаса ворвалась в сознание, когда на том месте, где ещё вчера стояли наши врытые в землю палатки, стали рваться тяжёлые снаряды. Во все стороны со свистом полетели смертоносные осколки вперемешку с комьями земли. И, видя это, мы чувствовали, как что-то неведомо страшное, сама смерть едва не проглотила нас. Надо же, ещё вчера мы, выкапывая новые капониры для своих палаток, кляли своих командиров, а сегодня сами убедились, что его боевой опыт и тактическая прозорливость спасли жизни многим из нас. В стороне, на фоне однообразной местности виднелись две воронки от тех снарядов, где в них сразу определили наши офицеры, что это артиллерийские — от пушки Д-30. Впервые и наяву мы услышали настоящие разрывы, мы чувствовали, что прикоснулись к чему-то страшному. И, хотя разрывы прогремели лишь в ста метрах от переднего края лагеря, наш батальон обошёлся без потерь.

— И опять дождь моросит круглые сутки, превращая грунт в хляби липкой глины. А ночь приносила новые заморозки, и грязь твердела, а вместе с ней схватывалась коркой ткань промокшего до нитки обмундирования — зато ноги передвигать-то легче. На очередной стоянке обнаружилось, что в нашем взводе украли печку-«буржуйку». Но особо расстраиваться не пришлось: дров в округе всё равно не собрать, и какой тогда с неё толк? Ночёвка прошла под холодной бронёй БМД, которая нисколько не согревала, потому что она не деревянные нары, лишь ледяная лента — «патронташ» с кумулятивными и зажигательными 73мм снарядами опоясывает изнутри мрачную утробу стальной башни. От проникающего со всех сторон холода и спальный мешок не спасает. Тем более что сушить сырую одежду негде — так в ней и приходится засыпать. Запустить бы в работу двигатель БМД, но не положено, да и печки во многих наших «бээмдэшках» неисправны. Чем только и оставалось согреваться, так воспоминанием о прошлой летней жаре, когда двигатель десантной машины вдобавок словно пытался изжарить весь наш экипаж.

— Холодно, а пить всё равно хочется. Чистой питьевой воды у многих осталось во фляжках по глотку-другому, зато срок командировки сократился ещё на один день. Это слабое утешение, а уж аппетит на холоде ждать себя не заставил.

— Эх, сейчас бы перекусить чего-нибудь! — отчаянно-мечтательно восклицает кто-то, затем извлекает из кармана остатки чёрных сухарей, коими ухитрился где-то запастись ещё днём. В тишине слышится не громкое и неспешное похрустывание: я вот не такой запасливый оказался, а от сухаря бы тоже не отказался. Да кто же его даст. Без задних ног отключаешься в «короткометражный» сон.

— Новый промозглый ветром и холодом рассвет. В крышку десантного люка звонко врезается что-то металлическое. Ага, это часовой, не дождавшийся смены, пришёл с поста напомнить о себе прикладом своего автомата. А как не хочется вылезать из нагретого телом за ночь спального мешка. Передёрнул затвор своего автомата, тем самым досылая патрон в патронник — полная боевая готовность! Через пару минут вылезаю в холодный ад горного утра. Ничего, сейчас согреемся физзарядкой и отжиманиями от мёрзлой земли. Самое главное, что сигареты в достатке. А вот до службы я не знал, что такое курение: таких караулов на гражданке у меня, конечно, не было. Ну, теперь и охранять можно: два часа отдай караульной службе. Только курить нужно осторожно и обязательно всегда прикрывать огонёк тлеющей сигареты своей ладонью: неудивительно, что я до сих пор не могу забыть эту привычку.

— Утро, время 9:00, завтрак. «Вэмэошники» хоть горяченький чаек привезут. Но от одного стакана кипятка всё тело не согреешь. Зато целых два блюда: на первое — «сечка», на второе — тоже «сечка» (но уже на воде). Смотреть на неё уже не хочется! Зато после завтрака разогрев нам гарантируется: лопаты в руки и вперёд — новые капониры и окопы. К концу дня, куда ни глянь — везде перекопанная земля в лабиринте ходов и норок-окопчиков. Даже мысль возникает: хорошо же нашим поварам, водителям и связистам — им землю лопатить не полагается; а мы, пехота-десантура — и воевать умей, и надёжную оборону создавать не забывай…

— Мысль оборвало рычание нашей БМД: подошла техника с телами погибших. Под маскировочной сетью находятся останки двоих десантников из взорванного медицинского автомобиля Газ-66 Тульского полка. Но никакой маскировкой не скрыть пронзительного специфического запаха горелой человеческой плоти, который, казалось, въедается не только в лёгкие, но и в саму душу! Подошёл офицер, откинул сетку: — Господи! За что погибли эти 19-летние пацаны?

— Этот вопрос надо было задавать не Богу, а президенту Ельцину. Этот вопрос нужно было задавать Степашиным и Митюхиным, Черномырдиным и Грачёвым. И правительственные чиновники, и военные с большими звёздами на погонах прекрасно знали и видели, что происходит в мятежной Чечне. Знали, но молчали: федеральным войскам была поставлена конкретная задача — «восстановить в республике конституционный строй». А за этой формулировкой таилась очень уж суровая правда: после развала Союза речь-то идёт уже о сохранении целостности самой России. И в исправлении допущенных исторических ошибок российским 19-летним солдатам придётся вновь отдавать свои жизни: мы шли на смерть, полагая, что за нами — Великая Держава. Но где была эта держава!?

— До Грозного оставалось около тридцати километров пути. Во второй половине дня в воздухе над нашими позициями появилась «вертушка». Рассекая лопастями напитавшийся дождевой влагой воздух, она стала медленно снижаться над помеченной на земле квадратной площадкой для приземления, которую уже забросали «дымами». Когда до земли оставалось около десяти метров, «железная птица» зависла на месте, и из её чрева вдруг выбросили какой-то груз. Оказалось это продовольственный провиант: сахар, печенье, сухари. Продукты вскоре приняли прапорщики, командиры ВМО — Валерий Богомолов и Виктор Билык. На ужин нас ждал «сладкий десерт»: каждому бойцу вдобавок к пайку досталось по нескольку печений. После безвкусной сечки и чуть подслащённого чая прямо-таки вкуснотища — казалось, готов был полжизни отдать за полкило такого удовольствия!

— Через день-два очередной стоянки начиналось всё сначала: дорога, остановка, выкапывание капониров и окопов. Если с высоты посмотреть на всю эту работу — словно бы вся земля по Терскому хребту изрыта какими-то кротами. И конца нашему маршу пока не видно…

Дело техники.… «Дорогие россияне!»

Аргун, Ведено и Шали,

Шатой, Гудермес и Самашки —

Мы много с тобою прошли

Разбитых войною дорог.

Ты рвался на минах, дружок.

Я дважды взлетал на растяжках,

Да видно нам рано с тобой

Ступать за небесный порог…

Рядовой Шухрат Хусаинов

— Плохие метеоусловия ограничивали применения нашей авиации: или сутками напролёт сеет мелкий зимний дождь, или с гор сходит в долину туман — на летунов не надейся. Это было первым большим фактором в пользу дальнейших вылазок дудаевцев. Вторым было то, что с самого начала подводила нас техническая разведка. Главная её задача — добывание сведений о боевом состоянии противника, необходимых для организации и осуществления технического обеспечения всех подразделений. Также разведчики должны были знать местонахождение повреждённой или застрявшей военной техники на маршруте движения колонн и в тыловой полосе, её состояние и возможности эвакуации в скрытые места. Со всем этим у нас, к сожалению, были проблемы. В один из дней во взводе материального обеспечения батальона прапорщика Билыка случилось ДТП: на крутом повороте автомобиль «ЗИЛ» — 157, идущий в колонне последним, выезжая из глубокой дорожной колеи, перевернул прицеп к полевой армейской кухне («ПАК-100»). Пришлось остановиться, а тем временем колонна ушла вперёд, — как говорится, семеро одного не ждут, и в результате этого — солдаты к подходу ночи остались на дороге одни. Радиостанции у них не было, своего местонахождения они не знали, да и была бы даже у них карта на руках, это им мало бы чем помогло: в горах темнеет быстро — вскоре и дорога, и все близлежащие окрестности погрузились в непроницаемую тьму. Но потерявшиеся не растерялись: внимательно следуя по оставленным на грунте следам тяжёлой техники, к полуночи на своей технике добрались до своих.

— А дудаевцы понемногу отступали к Грозному, и в ожидании подхода российских подразделений сосредоточились они где-то примерно на рубеже у селения Солёная Балка (на нашем направлении). Последующие дни движения прошли более-менее без дорожных засад, но обстановка с каждым днём прояснялась всё яснее и яснее. Уже было известно с помощью наших разведданных, что в окрестностях селения Долинского и в самом селе действуют не одна группа чеченских боевиков и ополченцев, у которых на вооружении имеются не только пулемёты и гранатомёты, но даже танки и реактивные системы залпового огня. Совершая внезапные ночные вылазки, их банды немало уже досадили нашим войскам, передвигающимся в направлении Грозного. Но командование нашего батальона уже освоилось и в этой ситуации, и теперь офицеры, сверившись по карте, быстро переходили к решению поставленных задач. А этих задач всё прибавлялось. Тем более что по предположениям офицеров управления батальона, установки систем залпового огня «Град» в руках чеченцев, возможно ещё имелись. И не одна.

— Обступающие со всех сторон сопки, изрезанные каньонами и балками, которые давали нам плюс в укрытии от артналёта противника, постепенно затягивались оседающим туманом. Продвижение колёсной техники, особенно в дождливую погоду, затруднялось и требовало время, а от того и темп движения колонны оставался невысоким. Поставив разведчикам задачу выявить командно-наблюдательные пункты и огневые позиции боевиков, командиры подразделений и офицеры штаба управления батальоном действовали по одному секретному плану. И, возможно, кто-то в те минуты проводили рекогносцировку позиций, другие занимались боевой подготовкой личного состава, третьи пока на карте отмечали «красные» и «синие» кружки — будущие объекты для уничтожения. Но всё это было пока «на бумаге»…

Тем временем обстановка в самой Ичкерии продолжала накаляться. Местные жители каждый день устраивали продолжительные митинги, созывая многочисленные толпы соплеменников на центральные площади. Из многочисленных громкоговорителей постоянно изрыгались очередные воинственные призывы, как против ввода федеральных войск, так и против присутствия русских в Чечне вообще. Последние же к этому времени в большинстве своём были вынуждены, спасаясь от глумления, рабства и гибели, бросить свои дома с нажитым добром и с чемоданами в руках поспешить прочь из республики. Ещё с конца 80-ых они подвергались насильственному выселению из Чечни, их нагло и безнаказанно терроризировали этнические банды, а в начале 90-ых такой «геноцид по-чеченски» считался уже за норму. И когда бывший советский лётный генерал и нынешний наркобарон Джохар Дудаев, опираясь на выпущенных из грозненских тюрем уголовников, прибрал всю власть к своим рукам, разогнав местное правительство, в республике воцарился хаос и беспредел.

Справка

Движущей силой в тогдашней Чечне была нефть, а чеченская нефтедобыча составляла 1% от общероссийской прибыли. Казалось бы, одним процентом больше, одним меньше — невелика разница. Но какие объёмы нефти закачивали на Грозненские нефтеперерабатывающие заводы и куда девались продукты переработки, до сих пор, наверное, никто не знает. Дудаевцы зарабатывали до миллиарда долларов в год от незаконной продажи нефтепродуктов.

Чеченские власти получали огромные средства от использования своего воздушного пространства, которое никем не контролировалось. И, видимо, мы никогда не узнаем, на какую сумму было вывезено различных товаров через Грозненский аэропорт, откуда каждый месяц совершалось до 120 несанкционированных загранрейсов. Особой любовью у чеченцев пользовались также финансовые махинации — скандально известные операции с авизо и чеками «Россия», которые позволили чеченской мафии умыкнуть из тщедушного российского бюджета около 10 триллионов рублей того времени.

В 1993 году в Чечню были завезены 52 высококачественные копировальные машины, и тогда же на территории России были изъяты фальшивые купюры на сумму 9,4 миллиарда рублей. Простые чеченцы незатейливо грабили наши поезда, проходившие через республику. По данным МВД, только за 1993 год нападению подверглись 559 составов, разграблено около 4000 вагонов на сумму 11,5 миллиардов рублей. В 1994 году Чечню уже не смогли пересечь свыше 1100 вагонов и 500 контейнеров. Убытки составили почти 12 миллиардов рублей.

Из воспоминаний местного жителя Чечни, моего знакомого — Хаважи Духтаева, когда-то проживающего в селе Алханкала:

Поезда товарные местное население Чечни грабили практически каждые 3—4 дня, когда их маршрут проходил через наш район. А что оставалось — работы нету, в магазинах цены на продукты громадные

— а кушать охота всем, вот и шли на безысходность. В те года 19911994гг — в Чечне было так — местных больно-то не заставишь работать физически — так бизнес только если — купил, а потом продал втридорога, или какие аферы. — Но только не работать. Поэтому оставалось грабить — всё и всех. И самым выгодным для чеченцев «бизнесом» — было грабёж товарных поездов. Контроля у МВД Чечни над этими грабежами не было никакого — сами и сотрудники милиции были в доле. После того как уменьшался график прохода поездов, банды грабителей перебирались в другой район Чечни, где «товарники» чаще проследуют по той территории. В общем, с помощью завала деревьев и телеграфных столбов, а когда просто автокраном ложили на рельсы 2—3 железобетонные плиты, и всё остается только ждать состав. В лучшем для машиниста поезда случае — если его просто связывают, оглушают (но бывает и убьют) и тогда с обеих сторон к составу подбегают толпы чеченцев с ломами, молотками, «резаками» — афтогеновая сварка для резки металла. Сотни людей, кто на грузовых машинах и автокранах, как мухи на ломоть сладкого арбуза — облепляют весь состав, и в течении часа опустошают его до пустого. И это продолжалось не один год. Также происходило и со складами вооружения и боевой техники (советских воинских частей, дислоцированных на территории Чечни)…

Вскоре в Москве поняли, что этот самопровозглашённый «президент Ичкерии» непременно воспользуется окружным арсеналом советских войск, которые, уходя в 1992 году из Чечни, бросят там вооружение, технику, боеприпасы. Фактически всё это добровольно передали Дудаеву. Попытки забрать из Чечни российское вооружение и технику Минобороны всё-таки пытались предпринять. Павел Грачёв дважды был с визитом в Чечне у Дудаева и хотел решить всё по-дружески.

Справка

Из воспоминаний П. Грачёва в документальном фильме «По ту сторону войны»:…Рассказывает Грачев: — Мы встречались тогда в теплых отношениях с Дудаевым. Подходов к урегулировании обстановки и вывода техники из республики я предпринимал неоднократно. На одной из встреч я говорил с ним твердо и прямо: — Джохар, ну ты пойми, ведь ты нашу боевую технику вывел у нас. На что Дудаев отвечал — мол нет, это всё его! Всё, что находится на территории Чечни, принадлежит им, чеченцам.

Грачёв продолжает и снова спрашивает уже на эмоциях: — Джохар, ведь мы с тобой вместе же служили. Всё-таки вместе воевали в Афгане. Ну, пойми меня! Как я приеду обратно с пустыми руками? Что скажут мне после этого?

…И Дудаев снова также отвечает, что — нет, это всё его. Всё принадлежит Чечне!…

Грачёв продолжает… — Ну давай, Джохар, так сделаем — вам — 30%, нам — 70% нашего же вооружения! И вот только после этого Дудаев, немного подумав, ответил, что пусть будет так — 50/50… Хотя на то время практически все склады вооружения и российской техники были уже под их твёрдым контролем.

Документ

Командующему войсками СКВО (лично)

Разрешаю передать Чеченской Республике из наличия 173-го гвардейского Особого Учебного Центра боевую технику, вооружение, имущество и запасы материальных средств в размерах:

боевую технику и вооружение — 50%

боеприпасы — 2 боекомплекта

инженерные боеприпасы — 1—2%

Автомобильную, специальную технику, имущество и запасы материальных средств реализовать по остаточной стоимости на месте.

28.05.1992 г.П. Грачёв

И действительно, в Чечне в то время уже творился полный беспредел. Российские солдаты, охраняя склады с вооружением, испытывали всё. И когда грузовые машины с чеченцами на полной скорости пробивали ворота и заезжали смело на охраняемую территорию. Приказа на стрельбу, конечно же, не было. И как-то произвёл автоматную очередь поверх голов тех чеченцев один офицер, капитан Иващенко. Себе, на беду. Чеченцы его засекли и ночью выкрали. Нашли капитана через шесть месяцев мёртвым с десятком ножевых ранений в теле. Офицеры всего гарнизона написали даже письмо генеральномупрокурору РФ, подписанное командиром дивизии. Рассказали о сложившейся в Чечне обстановке. Ответ был таков: «…Пока в стране не урегулируется политическая обстановка, меры принять невозможно…»

В июне 1992 года войска покинули Чечню, а оставшегося там вооружения хватило чеченцам на четыре развёрнутые дудаевские дивизии. Командир 27-го мотострелкового полка, дислоцируемого в то время в Чечне, в своем видеоинтервью говорил:

«Всего по Грозненскому гарнизону было около 350 танков. Войска, уходя из Чечни, оставили около 42 танков. Остальные удалось все вывезти». Захватив склады с оружием, Дудаев стал готовить своих соплеменников, особенно молодёжь, к тотальной войне с Россией. Даже заявлял о своём намерении бомбить Москву и нанести удар с воздуха по досягаемой его авиации российской атомной станции («Чтобы Россия нас помнила десять тысяч лет!» — хвастливо заявлял генерал-бандит). Однако это своё намерение осуществить не успел: его «эскадрилья исламского возмездия» была уничтожена ракетами прямо на лётном поле, так и не успев подняться в воздух (на бортах дудаевских самолётов уже красовались хвастливые надписи — «На Москву!»). И в начале декабря 1994 года жители Грозного, Аргуна, Бамута, Гудермеса начали рыть траншеи, окопы, землянки, оборудовать огневые позиции, минировать мосты и дороги. Каждый дом походил на крепость. Чечня превращалась в кишащее боевиками и иностранными наёмниками «осиное гнездо». Обо всём этом мы, простой народ, конечно, ничего не могли знать.

Но хорошо об этом знали в Москве. И безответственные политики, делая вид, что ничего-де особо страшного не происходит, молчали, не предпринимая никаких реальных действий. А ведь ещё до рокового бандитского путча, организованного Дудаевым и его приспешниками, умирающее чеченское правительство не раз взывало о помощи (как после «первой компании», так и после «второй») свидетельством чему, правда, спустя несколько лет после тех событий, был напечатан в газете этот «секретный документ»:

Обращение парламента Чеченской Республики

к народу Российской Федерации

Дорогие россияне! В этот критический для государственной целостности России период мы обращаемся к вам. Государство Российское создавалось на протяжении веков волей и трудом лучших представителей народов, населяющих нашу страну. Веками жили мы в едином государстве, разделяя радости и горе. Всё, чего мы добились за прошедшее время, было достигнуто за счёт того, что каждый народ считал себя частицей великого народа России. Никогда в истории у народов не возникало стремление размежеваться друг с другом. Однако в последнее время в силу разных причин мы становимся свидетелями возникновения очагов напряжённости на национальной почве.

…Мы со всей ответственностью заявляем, что чеченский народ, как и другие народы России, не мыслит себя вне состава России. На протяжении многих лет выросли люди, которые считают себя россиянами. Бесспорным доказательством этому является то, что большинство населения выехало для жительства не куда-нибудь, а в Россию.

К нашему великому сожалению, территория Чечни является отстойником, куда стекаются преступники всех мастей не только со всей России, но и из других стран. На территории Чечни, благодаря благосклонности режима Масхадова и Басаева, они находят приют и понимание, и отсюда совершают свои вылазки. Территория Чечни стала, по сути, территорией, на которой не действуют никакие законы и права, кроме права сильного. Обычные явления — похищение людей с целью выкупа, грабежи и убийства среди белого дня. Почти всё население не имеет возможности работать; школы и больницы не функционируют; народ стонет от этих «вождей народа».

Мы обращаемся к народу России с надеждой, что вы поймёте: режим Дудаева — Масхадова принёс народу Чечни только горе, разрушения, страдания и слёзы родственников тех, кто погиб и гибнет по их вине. Бандиты и чеченский народ не имеет ничего общего.

Мы обращаемся к народу России с надеждой, что в трудный для нашего народа момент истории вы придёте на помощь чеченскому народу, чтобы вместе мы смогли очистить нашу многострадальную землю от хищников без роду и племени, чтобы чеченский народ вместе с другими народами России мог жить нормальной человеческой жизнью.

Мы чеченцы, но мы россияне!

Всё это беззаконие продолжаться бесконечно не могло, и когда чеченские террористы перенесли свои действия на сопредельные российские территории, пришлось Ельцину сотоварищи по-медвежьи вылезать из большой кремлёвской спячки.

В «освобождённой» тюрьме

УКАЗ ПРЕЗИДЕНТА ЧЕЧЕНСКОЙ РЕСПУБЛИКИ

Руководствуясь Декларацией о государственном суверенитете республики и волеизъявлением граждан Чеченской Республики, выраженным прямыми и всеобщими выборами, объявить о государственном суверенитете Чеченской Республики с 1 ноября 1991 года.

Президент Чеченской РеспубликиДжохар Дудаев,1 ноября 1991 года, г. Грозный

И снова дороги, дороги и дороги, которым, казалось, не будет конца и края. Иногда возникало ощущение, что мы просто едем в этих горах по одному и тому же кругу. Всё наше солдатское обмундирование насквозь пропиталось «колонным духом»: соляркой и выхлопными газами. И уже к полудню выезжаем на равнинную местность, где из рассеявшегося тумана вдалеке стали обрисовываться строения, скрывающиеся, по-видимому, за железобетонным забором. Разведка, стоявшая в дозоре, вскоре подтвердила — это территория исправительной колонии, то есть тюрьма. У центральных ворот нашу колонну встречали два чеченских офицера, одетых в зелёных шинелях чуть ли не до пят. На ломаном русском один из которых в звании майора объяснил, что всех заключённых ранее официально выпустили по личной амнистии президента Дудаева. При этом зеков вооружили новенькими автоматами, раздали всем боеприпасы и на автобусах увезли в Грозный. В настоящий момент в тюремных камерах находится несколько насильников и убийц.

Наши разведчики всю эту информацию подтвердили, а «особисты» приступили к своему делу: тюремных начальников после допроса закрыли в отдельную камеру — до выяснения обстоятельств. А потом и вообще — отпустили. Правда ходили слухи, что эти офицеры-чеченцы и были главарями тех банд, которые и стреляли из «градов» по нашим колоннам (а один из них якобы и был тем самым — командиром чеченского ополчения Ваха Арсенов).

В этот же день наши дозорные заметят в километре от территории тюрьмы группу боевиков-«уголовников», которые передвигались на местном автомобиле «ГАЗ-53» — (хлебовозе). Но далеко они не успеют удрать, их первым заметит экипаж БМД капитана Евгения Сумина. Пока основные силы батальона занимались обустраиванием на территории тюрьмы, командир 2-го взвода 9-й роты Сумин успел выехать на своей БМД для обзора местности на одну из сопок. И вот его бойцы усмотрели ту самую «полуторку». Потом машина остановилась, и из кабины «хлебовозки» вышло трое вооружённых людей, пытаясь завести двигатель «кривым стартёром». Сумин, недолго думая, сориентировался и тут же дал (без приказа свыше) самовольную команду оператору-наводчику БМД о наведении цели. Выстрел, второй, третий и все, к сожалению, промазали, хотя на учениях в Дубровичах тот оператор-наводчик выполнял все свои задания по стрельбе из орудия «Гром» — на «отлично». Тут уже и зенитчики наши лупанули туда «зэушками» пару очередей. Зенитчик Саня «Фикса», быстро перезарядив очередной боекомплект ленты, повторно дал длинную очередь огня. Подбили и клубы чёрного дыма сразу окутали двигатель машины, у которой уже загорелось переднее колесо. Беглецы же разбежались кто-куда. Но всё же от Алексеенко и Голубятникова досталось тогда Сумину по полной. А на следующий день почти там же и в той же низине снова приехал уже другой «Газончик», наверное, для подвоза боеприпасов к ночным наступлениям. Ну теперь, это наглость, но всё же старшие офицеры батальона не решились на обстрел этих незваных госте. И приказа пока не поступало сверху.

В подразделения поступает приказ — остановиться и окопаться. Это была по счёту пятая или шестая стоянка. Что ж, снова взяли в руки лопаты. Колёсную технику загнали на территорию зоны, а для боевых машин отрыли капониры снаружи у бетонного забора. Уже наученные прежним опытом, тщательно замаскировали свои землянки. Что-что, а копать за это время мы научились не хуже экскаватора! Запах сырой земли, сырость коричневой глины, раскисшей от дождей и снега грязевой смеси; окопы, землянки, брустверы, капониры и прочие другие огневые точки-укрытия зачастую здесь, на горных позициях, нужно было ещё соединять их между собой небольшими переходами. В эти дни после первых обстрелов дудаевским «Градом», мы могли смело утверждать, что тяжёлую строительную лопату держали в руках дольше, чем родной автомат. В общем, со всей этой задачей управились только к вечеру. К тому же нас «подбадривали» огромные густые клубы дыма от горящей нефти, которые по мере подъёма ввысь увеличивались в объёме и, перекатываясь, как морские волны, стремительно расползались по всему горизонту. Это горели за городом строения двух НПЗ (нефтеперерабатывающие заводы): завод имени Анисимова и завод имени Кирова. Терминалы, опустошённые громадные ёмкости — «пятитысячники» для отбора нефти вместе со всеми остальными строениями превратились в бурелом почерневших от огня металлических конструкций и труб. Так здесь поработали — наша артиллерия и войсковая авиация.

К ночи снова выпал снег, и на воздухе сразу же резко похолодало. Плохо. Одежда на теле влажная, и теперь за два караульных часа промёрзнешь до нитки, как та мокрая от вчерашнего дождя собачонка. Рваные кирзовые сапоги уже запустили в себя порцию сырости, по всему телу пошел озноб. Слякоть. Как она надоела! И так хочется бежать туда, куда глаза глядят! А глаза мои — пустые, мутные и без какого-либо просвета. Что ж, понятное выражение лица, свойственное на то время, наверное, почти каждому солдату нашей огромной российской армии. И этот российский солдат сейчас больше был похож, как на голодающего, чего уж греха таить. Рванное обмундирование, грязный вид из за непогоды, бессилие и больной вид из за недоедания, и все мысли — больше о еде, когда же обед подвезут, а скоро ли ужин наступит…

И снова проверяющий офицер проводит подробный инструктаж очередной смене караульного наряда:

— Мужики, смотрите в оба. Есть разведданные, что ночью возможны нападения чеченских боевиков и иностранных наемников. При этом имейте в виду, что, идя в наступление, они, скорее всего, погонят перед собой «живой щит» из граждан. Конечно же, из русских. Так что будьте на чеку, и никакого сна на посту! Два часа можно потерпеть. Теперь вы головой отвечаете за своих отдыхающих сослуживцев, — каждый инструктаж все ответственнее нам вдалбливали наши командиры. А снег продолжал поблескивать своими искрами в нашу пользу, осветляя темноту ночи. Пока всё тихо. Мешала всё больше сложность в ориентировке среди однообразной серого цвета «горной зелёнки»: холмы и низины казались абсолютно одинаковыми. А в ночное дежурство нам с напарником выпадает несение караульной службы на отдаленной позиции. На фоне снежного покрова и полнолуния какой-либо движущийся объект в поле зрения можно обнаружить, не напрягаясь. К полуночи все шумы улеглись, и можно, наконец-то, побыть в тишине со своими мыслями. Возникает по-своему приятная мысль: чувствую, что мой организм, похоже, адаптировался к здешней зимней сырости и прежнего промозглого дискомфорта почти не ощущается. В какой-то момент где-то в стороне вдруг послышался подозрительный шорох, и мы вместе с другом сослуживцем — Андреем Бавыкиным тут же пустили в ночное небо каждый по очереди осветительные ракеты — «сороковки». Пока они медленно опускались на своём парашюте, в освещённом ими радиусе 150200 метров успеваем разглядеть причину беспокойства: «диверсантом» оказался заяц! Напуганный внезапной подсветкой, он сиганул в сторону, задев наши сигнальные «растяжки», и в небо взметнулся целый рой тревожных ракет — «сигналок»! «Косой» в панике понёсся опрометью, куда попало под наши «добрые напутствия» короткими автоматными очередями.

— Утром поищем. Вдруг и подстрелили? — говорю Андрюхе.

— Да, неплохая была бы добавка к нашему рациону! — соглашается он.

А с утра, как сменились с поста, выпадает новая забота: в поисках дров отправляемся исследовать территорию тюрьмы. В этой горной и каменистой местности нехватка древесного топлива — проблема номер один. Скудный запас дров, который мы брали с собой из Моздока, закончился на третий день похода, ещё на территории Северной Осетии, и поиск «горюче-древесных материалов» сделался нашей постоянной головной болью, ведь из колючего кустарника, растущего на здешних горных склонах, много хвороста не наберёшь. Уже вход шли деревянные ящики от гранатомётов РПГ и от снарядов для САО «НОНА». Иное дело — тюрьма и её огромная территория. Теперь мы бродим по ней в надежде наткнуться на что угодно, лишь бы могло гореть в печке — «буржуйке». Но пока что ничего подходящего не попадается, а пустые бараки, тюремные камеры, служебные помещения навевают тоску, но что интересно, почти во всех помещениях в глаза бросается порядок — полы чистые, на стенах повсюду стандартные плакаты и какие-то картинки по противопожарной безопасности. Всё в чистоте, а в «ленинской комнате» всё как на выставке, и на полках по-прежнему стоят, запылившись, советские «идеологические» книжки. В огонь, в крайнем случае, пойдут, но лучше что посущественнее сыскать, да и гипсовый Ильич, единственно выбившийся из общего порядка, обречённо валялся на полу и с немым укором глядел на нас. Но более всего удивила тюремная библиотека с тысячами вполне сохранившихся старых советских книг; на окнах — занавеси из красного бархата, как в каком-нибудь городском Доме культуры.

Проверили подсобное хозяйство. В коровнике ничего, но зато раздобыли доски: на дрова для «буржуйки» лягут ровненько. А в пчелином омшанике удалось немного поживиться и медком: здесь нас ждали полупустые медовые соты, которые мы, а следом за нами и другие бойцы, без зазрения совести (всё равно пропадут) и растащили по своим землянкам, где с великим удовольствием жевали этот скорее сладкий воск, нежели мёд. Не беда — наши изрядно заскучавшие на армейских сухпайках желудки были рады такому разнообразию в рационе.

Запасы воды снова были на исходе. К слову сказать, питьевую воду нам доставляли из далёкого Моздока, но по мере удаления нашей колонны вглубь Чечни, это случалось всё реже и реже, а потом и вовсе прекратилось: слишком много боевиков засело в засадах на дорогах. Теперь нам приходилось целиком полагаться на себя.

— Один бак воды у меня на всех вас остался. На весь батальон! — перекрикивая общий гвалт, восклицает солдатский повар, и, добавляя выражение покрепче, кроет на чём свет стоит и алчущих питья бойцов и свою профессию повара, и вообще всю эту чёртову военную кампанию. Но разведчики, на то они и разведка! Зачастую действовали по-свойски: подходили «слева» и утоляли свою жажду без всякого на то разрешения. Естественно, воды в баках катастрофически убывало, и прапорщик Билык, в чьём подчинении находился целый взвод «вэмэошников» и сей повар-водохранитель, как-то возникнув здесь в очередной момент расхищения живительной влаги, разразился гневной тирадой:

— Из-под земли будешь доставать мне воду! Экономить нужно было, а не раздавать направо и налево! Повар лишь бессильно развёл руками, опустив свою безвинно виноватую голову. Но командиры сразу приняли срочные меры:

— Постарайтесь найти питьевую воду, — ставил задачу проштрафившимся разведчикам подполковник Алексеенко. — Обшарьте всю близлежащую территорию. Батальону нужна вода. Всё! Команда была приведена в исполнение, и вскоре возле территории нефтезавода разведчики нашли газонапорную станцию с резервуарами для воды. Две группы под командованием старших лейтенантов Александра Григорьева и Сергея Воробьёва на БМД прочесали не один квадрат. И все-таки — на славу. В резервуарах была вода, предназначенная для тушения возможного пожара. Наши «химики» проверили эту воду, и через часок она уже пошла в обеденный котёл. Чай и ячневая каша, сваренные в полевой кухне на этой «противопожарной» воде, имели специфический мягкий вкус. Но это не давало повода кому-либо из нас отказываться от еды. Здесь же, на территории тюрьмы, мы и обнаружили следы недавнего пребывания того самого дудаевского «ГРАДа», что уже успел нам порядком досадить.

Встречный «салют» и первые трофеи

Последняя декада декабря уходящего 94-го года, впереди окрестности населённого пункта Солёная Балка, которые где-то своими окраинами сливались с окраиной нефтяного района Грозного — «Нефтянка». На этот раз в голове шли — сводный батальон 51-го парашютно-десантного полка, за ним — тыловые подразделения и полковой командный пункт; следом — сводный батальон 21-й отдельной воздушно-десантной бригады, практически не имеющий своей бронетехники. Наша колонна на эти сутки теперь шла где-то в замыкании. Бронетехника растянулась на несколько километров, а многие тыловые подразделения порядком отстали от боевой техники. Тем временем в головной части колонны без некоторой неразберихи также не обошлось: уже на первом десятке километров вышло так, что часть тыловых подразделений вырвалась немного вперёд. К их счастью, потом всё же боевая техника обогнала их, возвращаясь в авангард. К этому моменту и часть нашей бронетехники оказалась в головной части колонны, но впереди всех по параллельному маршруту продвигался «Техник» (под этим радиопозывным значилась отдельная разведрота (ОРР) тульских разведчиков-десантников). Они зорко высматривали малейшие и посторонние шевеления, и когда до конечного рубежа оставалось совсем немного, в нашу сторону грянуло несколько одиночных артиллерийских выстрелов: нам «салютовали» из пушки боевики, укрепившиеся перед нами на позициях. Однако чеченский артиллерист, видимо, не успел ещё набраться опыта, так как ни одного точного попадания ему сделать не удалось. Нам повезло. После нескольких выстрелов орудие замолкло: противник понимал, что пора уносить ноги. Так и произошло. А майор Куликов, продвигающийся на «реостате», моментально сделал, так называемую проброску, определив расстояние до цели, и уже через несколько минут прозвучал ответный залп от наших «НЮРОК».

— Батарея-а-а-а!.. Огонь!..

Десяток разрывов от нашей артиллерии окучали тот район. А тем временем со стороны другого протяженного холма раздались ещё какие

— то разрывы артиллерии. Отдаленность до них 3—4 километра. Мы тогда не знали, что наших соседей, батарею артиллерийских «НОН» Ефремовского полка с колонной автомобильной техники, повторно докучали артиллерия чеченских боевиков, но уже из орудий — пушек Д-30. Чеченцы стреляли тогда разбросанно, как будто наугад, благо частично защищали нас холмы.

А тем временем наша броня, казалось, выжидала время. Дальнейшее движение колонны остановилось. Комбат уточнил командирам подразделений задачи перед штурмом рубежа противника, порядок боевого взаимодействия, доложил подполковнику Алексеенко о готовности к атаке. Тем временем на исходные позиции уже выдвинулись разведвзвод Теплинского и 9-я рота Борисевича. Ответственная роль в штурме выпала на долю бойцов 7-й роты и гвардейцев разведроты, действующих отдельными группами. Наступал решающий момент, и 9-я рота, действуя по команде начальника штаба 3-го батальона майора Кувшинова, примерно за километр от позиций противника развернулась в линию атаки. Сразу за ней — разведчики и бойцы 8-й роты капитана Соколенко, во втором эшелоне пошли БМД 7-й роты капитана Германа Макарова. Прозвучал сигнал к атаке, и более десятка боевых машин, взревев моторами, рванули вперёд. П-образный косой клин боевых машин молниеносным броском устремился вперед. Атака была столь стремительная, что боевики, засевшие в обороне, не успели и опомниться, как им осталось разве что спасаться бегством. Да и немного их здесь оказалось — всего до двух десятков человек, имевших на вооружении, кроме личного стрелкового оружия, один крупнокалиберный пулемёт и ту самую старенькую пушку Д-44, которой нам только что и успели, как просалютовать. С началом штурма, понимая бессмысленность сопротивления, чеченцы бросили пушку, и, забрав с собой остальное вооружение, а также раненых и убитых, ушли с позиции. Несколько боевиков, отстреливаясь, прикрывали их отход. Однако им всё же досталось: «Нюрки» майора Куликова переносили огонь вглубь обороны противника, доставая своими снарядами отходящих. Скоординированная система огня наших артиллеристов, достоверные разведданные, а также внезапная разветвлённая атака нашей брони на фланге, вынудили ополченцев отойти к своим селениям и к окраинам Грозного.

Рубеж был занят в считанные минуты. Осмотр трофеев — интересное занятие на войне — раритет времен Великой Отечественной Войны артиллерийская пушка Д-44, в стволе которой даже оказался снаряд, его боевики не успели использовать против нас. Позднее наши офицеры лупанут им в сторону Грозного наугад. Разведчики, подцепив пушку к БМД, быстренько укатили трофей в своё расположение: эдакий взятый в бою победный вымпел. Здесь же в окопах была найдена железяка «трёхнога» от АГС-16: и даже такое оружие имелось у них на вооружении. В укрытии, где боевики отсиживались в ожидании нашего подхода, осталось валяться всякое тряпьё и выеденные консервные банки из-под российской армейской тушёнки и перловки: нашими харчами не брезговали братья-мусульмане. Кто-то из наших офицеров в этом тряпье нашли униформу с эмблемами и шевронами УПА-УНСО (террористическая организация запрещена в России) и пару паспортов с гербом украинского трезубца. Ага, вот и «щирые патрiоты», братья-хохлы из Украины к чеченцам в помощь «за баксы» подвалили. Теперь ещё в роли наёмников — националистов. В дальнейшем в ходе удержания рубежа у Солёной Балки боевики систематически обстреливали обнаруженных наблюдателей-разведчиков и сапёров при их работе на переднем крае. Чеченские боевики практически каждую ночь производили ночную разведку наших позиций группами по 3—4 человека, используя маскхалаты. И сейчас здесь, если бы не их малочисленность подразделений и то недостаточное количество бронетехники у ополченцев, то наши потери могли бы возрасти во много раз. Ведь, как и на любой войне, обе стороны имели свои преимущества и недостатки. И у нашего противника имелись такие преимущества, как непрерывное ведение разведки, наличие современного оружия отличного качества, высокий уровень подготовки личного состава по применению стрелкового оружия и ракетных систем залпового огня, высокая точность стрельбы.

Наше командование должно было напротив предполагать исход каждой операции и принимать только верные и продуманные решения, — чего, конечно, не хватало. Не было той мощной огневой поддержки авиации, не было в войсках последних видов вооружения боевой техники и стрелкового оружия, в руках солдат всё было отечественное. Эта война не велась в условиях полной секретности, отсутствовала и обязательная высокая степень организации планов боевых действий (как до Грозного, так и во время штурма Чеченской столицы). Не было обеспечения скрытной доставки боевой техники к местам дислокации и местам обнаружения предположительных очагов бандформирований. Было слабеньким и материально-техническое обеспечение: питание, обмундирование, медицинское обслуживание (имею виду промедление в доставке раненых солдат и офицеров, а также забота о них в медсанбатах). И ещё, наверное, одним из важных факторов слабого оснащения войск являлось отсутствие активности обороны, то есть не было непрерывного воздействия обороняющихся войск на противника. Ведь активность обороны заключается в нанесении по противнику авиационных и огневых ударов, именно в период его подготовки к наступлению и в период атаки, а также при манёвре резервами и огнём на наиболее опасных направлениях. Эти действия как бы присутствовали, но были они скорее на среднем уровне. А без всего этого соваться в город, нашпигованный боевиками и ополченцами, как украинская колбаса салом, было просто глупо.

Конец ознакомительного фрагмента.