Костер

Сергей Носачев, 2020

Они влюбились, но она была замужем… Рассказ из сборника "Музей шкур".

Невидимые пятки били в тропинку из фанерных щитов. Гул шагов грозно и безапелляционно нарастал. С каждым новым ударом звуки всё больше походили на тревожный бой индейского барабана.

— Ну вот и всё, — прошептал Костя и с тоской посмотрел на молодую луну. — Кончилось свидание.

Хотел было сразу уйти, но решил выждать. Может, повезёт и пришелец долго здесь не задержится или вообще — пройдет мимо. Грохот сменился едва слышным шорохом — незваный гость перешёл на траву, а значит, скоро проявится. Окрестности, особенно река внизу, тонули в густых тенях, но лысая макушка холма хорошо освещалась по-осеннему ярким звёздно-лунным светом. Костя вглядывался в тёмную кайму поляны. Вот от нее отделилась тень. Свет мгновенно выбелил её. Девушка. Она огляделась (Зачем? Один черт ничего не разглядеть…) и, решив, что она здесь одна, вприпрыжку двинулась к центру поляны. Гостья запрокинула голову и раскинула руки в стороны, словно на ней не было куртки, и небо не дырявили звезды. Костя улыбнулся её непосредственности, но в то же время стало немного неловко подглядывать за странными, даже интимными лунными ваннами.

— Ну, здравствуй, — тихонько проговорила девушка.

— Привет! — не удержался Костя.

Вскрик, нелепый прыжок спиной вперед, попытка развеять густую ночь внимательным взглядом.

— Извините, не хотел напугать.

Костя спрыгнул со скалы, на которой сидел, и спешно вышел на свет.

Первый страх прошёл. Девушка достала телефон и беспощадный луч фонаря ударил Косте в лицо.

— Жестоко, — он зажмурился и стал тереть глаза.

— Сами виноваты.

— Это чем же?

— Напугали меня.

— Испугались вы сами. Я просто поздоровался. Будьте добры, уберите.

Девушка продолжала светить Косте в лицо.

— А вдруг вы нападете на меня?

— Если не уберёте — точно нападу.

Костя вдруг осознал, что рисуется, сам длит эту неприятность. Он развернулся, проморгался и пошел обратно к огромному валуну.

— А фонарь всё же погасите. Раз пришли, то хоть не мешайте, — попросил он, располагаясь на скале.

Девушка переминалась в нерешительности, но всё же выключила фонарь и на поляне вновь возобновилась безмятежная ночь, ещё более тёмная в обожжённых светом глазах.

Костя разглядывал гостью из темноты своего убежища. По коротким скованным движениям девушки было понятно, что ей неловко и она колеблется — уйти или остаться.

— Зря вы там стоите. Трава уже влажная. Ноги промочите. Заболеете…

— А можно к вам?

Костя достал телефон и высветил свой пьедестал.

— Забирайтесь.

Хотелось уединения, но именно этим отчасти и привлекало одиночество — что кто-то может застать его за созерцанием бытия, увидеть в нём носителя тяжёлых дум, и восхититься. Неплохо, когда собеседник априори считает, что у тебя может быть своё, обдуманное мнение, когда ты ещё ничего и рта не успел раскрыть. Ты выше. Если человек кажется интересным — ты снисходишь, соглашаешься. Нет — с видом оскорбленным оттого, что уединение нарушено, неделикатно просишь оставить тебя, или уходишь…

Девушка была симпатичной, насколько Костя смог её рассмотреть. И голос у неё был приятный по-особому: он как будто был скомпилирован из нескольких давно знакомых голосов, очень близких, и располагал Костю помимо воли.

— Не такой холодный, как я думала.

— Да. Не гранит… и день был солнечный, — зачем-то проговорил очевидное Костя. — Меня зовут Костя.

— Карина.

— Карина, — повторил Костя.

— Да?

— Это… нет. Я просто так. Пробую имя. Карина. Катерина и Ирина.

Карина молча отвернулась и уставилась в темноту. Косте хотелось говорить, но всё, что приходило в голову, казалось банальным и нелепым, куда менее значительным, чем прохладная монументальность и тишина ночи. Стало неуютно. Десять минут назад он смотрел на чёрное пыльное небо, глубоко в него, в космос, путешествовал по этой красоте, заныривал в фантазии и воспоминания; этот калейдоскоп так увлекал, что Костя сидел неподвижно, не обращая внимания на затёкшие ноги и задницу. А теперь он думает только о том, уместно ли заговорить? Как понимать её молчание — может, она тоже хочет поговорить и также не решается из стеснения? страха?

Конец ознакомительного фрагмента.