Предшественники бен-Ладена. Книга 4. Оглянешься – а вокруг враги

Сергей Павлович Степанов-Прошельцев

По массовости и кровопролитию Красный террор большевиков был самым страшным в истории человечества. Его логическое продолжение в 1937—1938 годах было ещё страшнее…

МЯТЕЖНЫЙ УРЕНЬ

В 2000 году жительница Нижнего Новгорода Н. Б. Потанина обнаружила на чердаке своего загородного дома в поселке Макарьево Лысковского района рукопись, озаглавленную как «История повстанческого движения в селе Урене и его участники». Рукопись состояла из нескольких исписанных карандашом и пожелтевших от времени листков. Установить имя автора не удалось. Судя по всему, это был участник Уренского восстания 1918 года, описанного им по горячим следам. Его записи представляли несомненный интерес, поскольку были взглядом на события, опровергавшим официальные версии, выдвинутые в застойное время.

Что же было в Урене на самом деле?

Началось всё в июне, когда на север Нижегородской губернии нагрянули чекисты и голодные горожане с одной только целью — изъять излишки хлеба. Уренский край считался богатым. Он был центром снабжения зерном Варнавинского и Ветлужского уездов и всей Костромской губернии. Здесь жили трудолюбивые старообрядцы, которые всегда выступали в оппозиции к любому общественному строю. Анатолий Луначарский писал, что «к революции они относятся как к пришлому антихристу» (Луначарский А. В. Великий переворот. (Октябрьская революция). Часть 1, Петроград, издание З. И.. Гржебина, 1919).

Борис Савинков сделал ставку именно на старообрядцев. Их было много и Ярославле, и в Муроме, где в июле — почти синхронно с разницей в четыре дня, — население выступило против большевиков. Затем в сентябре мятеж вспыхнул в Курмыше. Агенты Савинкова готовили восстание и в Урене. И их усилия не пропали даром. Начались волнения. Крестьяне, возмущённые насильственными реквизициями, решили отделиться от Костромской и войти в состав соседней, Вятской губернии.

Собрание представителей шести волостей, которое должно было законодательно оформить присоединение, должно было состояться 19 августа 1918 года. Но в этот день рота красноармейцев под командованием И. И. Виноградова прибыла из Варнавина в Урень (по другим данным, военных было всего 25 человек). Здесь же оказался и начальник уездной ЧК Н. Н. Махов. Именно он потребовал распустить собрание.

Крестьяне отказались. Тогда Виноградов приказал своим бойцам открыть огонь из пулемётов. Но уренцы ожидали такой поворот событий и захватили с собой оружие. Меткие охотники, они стали отстреливаться и обратили вооружённых соседей в бегство. Было убито десять красноармейцев.

Но убили их не в бою. Как вспоминал очевиден тех событий В. М. Журавлев, пленных «ставили в ряд на край ямы… и по очереди убивали, кололи щтыками, били прикладами, а затем бросали в яму. Дожидавшиеся очереди должны были наблюдать смерть своих товарищей. Один из красноармейцев не выдержал этой муки и бросился в яму живым. Так его и закопали» (Забвению не подлежит. Книга вторая. Нижний Новгород, Волго-Вятское книжное издательство, 1994).

На следующее утро в Урене были созданы комитет охраны, военный штаб и трибунал. Комитет охраны возглавил прапорщик Иван Иванов, командирами крестьянских добровольческих дружин стали бывшие — офицеры Фёдор Щербаков, Иван Кочетков, Фёдор Коротыгин, Михаил Москвин и Знновий Вихарев. Известно, что в три первые дружины записалось 450 человек. У них было 10 винтовок и 150 дробовиков.

Уренцы попытались взять штурмом Варнавин. Но эта попытка не удалась. В Варнавии прибыло подкрепление из Галича и Буя, а также отряд во главе с губернским военным комиссаром Н. А. Филатовым. Однако и Филатов ничего не смог сделать с восставшими.

Тем временем мятеж вспыхнул и в большом селе Баки. Но он был жестоко подавлен. А уренцы в отместку захватили

город Ветлугу. Первым делом они заняли винный склад, где хранилось оружие, размещался уездный исполнительный комитет и общежитие его работников. Находившиеся в городе красноармейцы не смогли противостоять мятежникам и разбежались. После этого сдались осаждённые в общежитии члены уездного исполкома.

В этот же день в Ветлуге заработал комитет общественной безопасности. Был объявлен призыв в армию, устанавливалась связь с Казанью, захваченной белыми.

В Костроме красные запаниковали. Губерния была объявлена на осадном положении. Для плавления восстания был брошен стрелковый полк. Тут уже мятежникам ловить было нечего. Вдобавок у них неожиданно взорвался ящик с ручными гранатами. Один человек погиб, ещё 60 было ранено, и это вызвало панику. 18 сентября 1916 года с мятежом было покончено. Но часть восставших ушла в леса, откуда совершались нападения на продотряды и чекистов вплоть до 1920 года.

Те, кого взяли в плен с оружием в руках, ждал расстрел. Остальных отправили в лагеря. Урень опустел на долгие годы…

По-разному сложились судьбу участников восстания. О многих ничего не известно. Знновий Вихарев скрывался в лесах до 1921 года. Отсидел шесть лет а концентрационном лагере. Расстрелян в октябре 1937 года. Иван Иванов скончался в Соловецком концлагере. Фёдор Каротыгин после освобождения из заключения работал в библиотеках Костромы и Москвы, Московском институте культуры. Ивану Кочеткову удалось сбежать во время этапирования, он воевал с красными под началом атамана Г. М. Семёнова. Михаил Москвин после осидки участвовал в Великой Отечественной войне, в 1949 году жил а Костроме, но был арестован за антисоветскую агитацию. Вроде бы его сослали в Красноярский край.

Но самые невероятные изгибы судьбы у Фёдора Щербакова. Полный георгиевский кавалер после поражения повстанцев бежал. Позднее был мобилизован в РККА. В 1938 репрессирован, в 1940 освобожден. Воевал с фашистами, возглавлял разведку бригады морской. пехоты. Награжден орденом Отечественной войны, медалью «За оборону Севастополя».

Кто есть кто

Их свидетельских показаний:

«Подъезжая к какой-нибудь деревне, отряд Махова открывал стрельбу из пулеметов, чтобы испугать жителей. Мужчинам приходилось надевать по пять и более рубах для того, чтобы не ощущать порки, но и это мало помогало, так как плети были свиты из проволоки, и случалось, что рубахи врезались в тело и так засыхали, что приходилось отмачивать тёплой водой».

Озеров, заведующий финансовым отделом Варнавинского Совета депутатов: «Махов, по словам красноармейцев, приказывал в буквальном смысле грабить всё население, не считаясь с его материальным положением. Красноармейцами в это время было привезено много скоромного масла, меду, сахара и много вещей, награбленных у населения».

«Особую энергию в деле избиения проявил… Махов… Он дал красноармейцам общую инструкцию такого рода: „Если крестьяне не будут нас слушаться, бить чем попало“, и красноармейцы исполняли приказание».:

Из доклада члена следственной комиссии при Костромском ревтрибунале С.С.Касаткина от 18 октября 1918 года: «В июне или июле… местным Советом была предпринята реквизиция излишков хлеба. Реквизиция эта производилась настолько бессистемно и сопровождалась таким произволом со стороны членов Совета, что становится понятной озлобленность населения… Были случаи, когда отбирался последний пуд хлеба, причем сопротивлявшихся били нагайками. В Петушихе Новоникольской волости были избиты несколько граждан по приказанию Махова. Брали у них мед, яйца, молоко и ни за что не платили».

Ломоносов: «…хлеб отбирался у всех без исключения… деньги за отобранный хлеб не платили, а забирали все остатки. При отобрании хлеба пускались в ход нагайки…»

Иерусалимский: «У некоторых отбирались последнее. Например, у фельдшера С.И.Введенского изъяли купленные им два пуда муки. Он пришёл в больницу и плакал… Население стало говорить: «Теперь все равно умирать, что от штыка, что от голода…» (Областное государственное казённое учреждение Архив новейшей истории Костромской области — ОГКУ АНИКО)