Другая война

Сергей Подгорных

Иван Добров по прозвищу Добрыня, отвоевав в Чечне, и не предполагал, что, вернувшись домой, попадёт на ту же порядком опостылевшую войну. Только здесь она принимает причудливые, порой уродливые формы; когда не поймёшь, где свой, где чужой. Ад, казалось бы, оставленный на войне, возвратился. Его враги могущественны и многочисленны, но Иван точно знает – расплата неизбежна. Он не мстит, он наказывает. Добрыня должен помочь другу, когда-то спасшему ему жизнь.

© Сергей Подгорных, 2019

ISBN 978-5-4496-0836-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается

***

Все события вымышлены.

Все совпадения случайны.

В жизни всё намного страшней.

Иван Добров по прозвищу Добрыня, отвоевав в Чечне, и не предполагал, что, вернувшись домой, попадёт на ту же порядком опостылевшую войну. Только здесь она принимает причудливые, порой уродливые формы; когда не поймёшь где свой, где чужой. Ад, казалось бы, оставленный на войне возвратился. Его враги могущественны и многочисленны, но Иван точно знает — расплата неизбежна. Он не мстит, он — наказывает. Добрыня должен помочь другу, когда-то спасшему ему жизнь.

ПРОЛОГ

Солнце выглянуло из-за гор, вытянув длинные и острые как кинжалы тени. Календарное лето закончилось, и осень начинала понемногу вступать в свои права. По утрам было уже прохладно, хотя днём камни по-прежнему накалялись и воздух основательно прогревался.

Над ущельем пронёсся вертолётный гул. Ми-8 на небольшой высоте стремительно, словно коршун в поисках добычи, скользил вдоль каменных стен. Внезапно вертолёт начал снижаться, быстро приближаясь к земле. Горы встали исполинами слева и справа от него. Считанные секунды, и верхушки деревьев заколыхались на расстоянии вытянутой руки от бортов боевой машины. Вой вертолётных турбин прокатился над лесным морем и, постепенно затихая, сполз вниз по ущелью.

МИ-8 сделал круг над заданным квадратом и, на миг зависнув, плавно опустился в прогалину леса. Ветер, поднятый от бешеного вращения лопастей, неистово закачал близстоящие деревца, срывая с них рано пожелтевшие листья, и из брюха боевой машины высыпал десант.

Первым выпрыгнул из бортового люка на придавленную ветром траву старшина Окулов. Вскинув автомат, он окинул взглядом окрестности. Сделав знак рукой — всё в порядке, — он быстро ушёл в сторону, прикрывая от возможного нападения остальную группу. Десантирование прошло чётко, как на учениях; без сбоев и ненужной суеты. Пятнадцать десантников, по очереди выпрыгнули из люков, и рассыпались по поляне. Пригибаясь от ветра, они, готовые в любой момент начать бой побежали под защиту зелёнки. Последним покинул вертолёт командир разведгруппы — старший лейтенант Попцов. Офицер подал условный знак пилотам, и вертушка стала плавно подниматься. Повиснув над лесом, едва не задевая верхушки деревьев, боевая машина завалилась на бок и затихающим гулом ушла из ущелья.

Спустя полчаса отряд, соблюдая все меры предосторожности, спускался по склону по едва виднеющейся между деревьев узкой тропинке. Разведгруппа растянулась причудливой змеёй. Старлей — командир группы, — замыкал колонну, на ходу сверяясь с полевой картой. Старшина Окулов с радистом Сёмкой Елькиным шли в центре цепочки. Впереди, в голове отряда двигались двое — Иван Добров и его закадычный друг Лёха Лекомцев.

Иван и Лёха давнишние друзья, понимающие друг другу с полуслова. Ивана за его фамилию сослуживцы прозвали Добрыня. А может и не в ней всё дело, или не только в ней. Всем своим видом, высоким ростом, развитой мускулатурой Иван походил на своего названного тёзку — былинного богатыря. Да и характер у Доброва был под стать его фамилии — без необходимости парень мухи не обидит. Но только без необходимости. Когда же того диктует боевая обстановка Добрыня превращается из добродушного парня в беспощадного воина.

Лёха Лекомцев — его лучший друг и полная противоположность Доброву. И если Иван это Добрыня Никитич, то тогда его друг — это Лёша Попович. Весёлый, способный развеселить любую кампанию, любимец девушек, спортсмен-каратист — вот краткая характеристика Лекомцева. Конечно, это описание относится лишь к мирным будням. На войне Лёха, как и все его сослуживцы-десантники — в первую очередь, солдат.

Друзья первыми заметили внезапно выросшее открытое пространство, разрезанное извилистой, быстрой, как лань, горной речушкой. Более полусотни метров камней под открытым небом хорошо просматривались как с этого, так и с противоположного берега. Оба десантника стреляные воробьи, в Чечне по контракту, их не надо было учить, как действовать в неожиданных ситуациях. Иван, как штатный снайпер отряда, умело укрылся в прибрежной листве. Закинув за спину автомат, он поднял снайперскую винтовку СВД и через оптический прицел стал внимательно разглядывать противоположный берег. Лёха разведчик у разведчиков, и его задача первым проверять опасные участки. Чем он и собрался заняться.

— Прикрой, Добрыня, — бросил он другу и зигзагами, слегка пригнувшись, побежал к большому валуну, воткнутому рукой неведомого великана у самой границы воды.

Меры предосторожности не лишние, учитывая то, что в полк незадолго перед заданием поступили сведения от армейской разведки о замеченных в районе десантирования передвижениях бандформирований боевиков. Волков свободной Ичкерии.

— Действительно волки — подумал Иван, не переставая наблюдать через оптику за противоположным берегом, — сколько духа ни корми…

На той стороне подозрительно тихо; лист зря не шелохнётся. Иван перевёл точку наблюдения на друга Лёху. Тот в этот момент выглянул из-за валуна. К Лекомцеву зигзагами подбежали ещё трое десантников. Ивану хорошо их видно — это рядовые Карпов, Шанцев и сержант Пересторов. Лёха, дождавшись подмоги, начал форсировать водную преграду, а валун, ощетинившись автоматами подбежавших десантников, стал ловить малейший намёк на опасность со стороны неизвестного, а потому в потенциале враждебного берега.

Впрочем, всё проходило относительно благополучно. АКМС и увеличенный боекомплект никак не предполагали лёгкости передвижения, но Лёха, ловко прыгая по торчащим из воды, словно зубы, камням, лишь раз поскользнувшись, практически не измочившись в ледяной воде, без заминок достиг противоположного берега. Подбежав к границе зелёнки, он осмотрелся. Потом сделал знак — за мной.

Карпов, дождавшись, когда Лёха исчезнет среди деревьев, также форсировал водную преграду. Передвигаясь по мокрым скользким камням, десантник в несколько прыжков оказался на другом берегу, сразу исчезнув в зарослях. Через минуту на противоположный берег перебрались также Шанцев и высокий, под два метра, увалень Пересторов.

Иван облегчённо перевёл дух; водная преграда благополучно преодолена. Он опустил винтовку, поправляя слегка сбившийся прицел. К тому времени, мимо Ивана прошла большая часть разведгруппы. Иван всех их прекрасно знал. Вот тяжело придавливая мелкие камни, прошёл медвежьей походкой старшина Окулов. Доброву известно, что за спиной этого плотного, крепкого человека Афган и первая Чеченская. А вот пробежал, лёгкой, беззаботной поступью радист отряда — Сёма Елькин — головастый парень, в электронике соображает лучше изобретателя радио. Вот тенью крадущегося леопарда промелькнул Игорёк Кротов — лучший рукопашник полка. На последних окружных соревнованиях по рукопашному бою он занял первое место. И, наконец, к Доброву подошёл старший лейтенант Попцов — командир взвода. Иван прекрасно знал, что их старлей — командир от бога, который своих солдат никогда в обиду не даст.

Проходя мимо снайпера, старлей ненадолго остановился.

— Добров, понаблюдай немного за переправой, мало ли чего.

— Понял, товарищ старший лейтенант.

— У тебя кажется высшее образование?

— Есть немного. Политех закончил.

— В картах что-нибудь понимаешь?

— Раньше спортивным ориентированием занимался. Так что скорее да, чем нет.

Старлей протянул Доброву планшет с картой.

— Глянь сюда. Никак не разберусь с этой условной системой. У нас координаты восемьдесят два — двадцать восемь или наоборот двадцать восемь — восемьдесят два?

— Восемьдесят два — двадцать восемь.

— Фенкью вери мач, Добров. Смотри внимательней за переправой. «Чехов» не проворонь.

Иван кивнул в ответ, и командир вышел из-за деревьев.

В группе нет новичков, все бойцы опытные, прошедшие огонь и воду. Иван абсолютно уверен в каждом из сослуживцев и готов за любого из них отдать жизнь. Впрочем, сейчас его задача как раз и состоит в том, чтобы прикрывать передвижение отряда. Иван вновь поднял СВД, продолжая через оптику наблюдение за противоположным берегом.

Доброва определи в снайперы не только из-за того, что он ещё с детства, со школьных тиров прекрасно стрелял. Иван обладал некой таинственной почти мистической интуицией, которая часто позволяла ему предвидеть опасность и не раз спасала разведгруппу от неминуемой гибели. Было ли тому виной давнее увлечение восточной философией и оккультными науками, или же Иван был наделён природой с рождения необычным даром, но он всегда, во всех без исключения экстремальных случаях мог определить за несколько секунд до появления смертельной опасности её приближение. Это предчувствие проявлялось у Доброва лёгким покалывание на спине, мгновенно передавая сигнал чуткому разуму.

Вот и сейчас Иван почувствовал неприятное покалывание между лопаток. Он быстро, понимая, что времени на размышления нет, оглядел зелёнку противоположно берега, ловя в перекрестии прицела врага.

К тому времени весь отряд вышел на открытое пространство. Треть группы уже миновала горную речку, когда Иван, наконец, заметил подозрительное шевеление. Переведя прицел, Добров увидел выше по течению метрах в двадцати от переправы вооружённого человека. Укрывшийся в кустах боевик целился из автомата в сторону ничего не подозревающих десантников. Времени на предупреждение товарищей не оставалось, и Иван, поймав в перекрестие бородатую голову, нажал на спусковой крючок.

Грохот выстрела, и стреляная гильза со звоном отлетела в заросли. Бородатого от сильного удара отбросило назад.

«Чехи!» — услышав выстрел, закричал кто-то из десантников. Иван, прицелившись, вновь выстрелил. Он целился в спешке, поэтому не попал. Чертыхнувшись про себя, Добров вновь поймал цель и вновь выстрелил. На этот раз более удачно — второй бородач безжизненной тушей вывалился из кустов на прибрежные камни.

Бой вспыхнул быстрее, чем можно было ожидать. Внезапно справа от Ивана, с его берега, на пару десятков метров выше по течению, хлопнул выстрел гранатомёта. Граната, дымясь, ушла в сторону перебравшихся на другой берег бойцов. Раздался взрыв, повсюду полетели разлетающиеся камни, и двое десантников навсегда остались лежать на мокрых камнях.

Разведгруппа оказалась застигнута врасплох, но, несмотря на это, десантура мгновенно рассредоточилась и открыла ответный огонь. Лес, только что безмолвный, нетронутый внезапно ощетинился десятками автоматных стволов. Война вынырнула из него, как джинн из кувшина. Не переставая, загрохотали «калашниковы», загремели взрывы выпущенных из подствольников гранат, послышались крики раненых.

В первые секунды боя была уничтожена большая часть разведвзвода. Командир погиб одним из первых. Подстреленный снайпером Попцов упал окровавленным лицом в холодную воду горной речушки, название которой так и не нашёл на полевой карте.

Старшина Окулов, перед тем как погибнуть, успел выпустить несколько очередей в кусты, из которых выстрелил гранатомётчик противника. Из зарослей послышались крики боли. В следующую секунду шлепки автоматных пуль сотрясли плотное тело старшины. Пройдя штурм Кабула, взятие Грозного — Окулов нашёл смерть в холодных водах безымянной горной речушки.

Радист Елькин успел добежать до спасительной зелёнки, но у самой границы тени и света две пули металлическими хлопками ударили по радиостанции, болтающейся у него за спиной. Сёма инстинктивно развернулся, желая проверить, что с его родимой «Р-129», и тут же третья пуля впилась в его горло. Десантник схватился за перебитую артерию и упал, так и не добежав до спасительных деревьев.

По десантникам ударили с обоих берегов. Вжавшиеся в камни бойцы разведвзвода ответили отчаянным огнём, поливая свинцом прибрежные заросли. Их пули стали крошить прибрежные камни, поднимая водные фонтанчики и терзая тела убитых. Несмотря на отчаянное сопротивление отряда, было ясно: взвод обречён. Это понимали засевшие в кустах боевики. Это понимали и десантники, старавшиеся подороже продать свои жизни.

Когда огонь немного утих, — десант стал экономить боеприпасы, — боевики один за другим начали выбегать из леса. Наступила пора полного контакта, рукопашной. Чемпион округа Сашка Кротов первым кинулся на врага. Точными, короткими очередями он повалил двоих, выскочивших из зарослей духов и ударом ноги сбил наземь третьего. Быстрый взмах штык-ножа, и стальное лезвие впилось в тело боевика. Почувствовав спиной неладное, Кротов резко развернулся и увидел зрачок автомата целящего в него чеченца. Десантник ещё успел уйти в сторону, он даже успел выстрелить в ответ на очередь, но тут же упал на прибрежные камни. Солдат и боевик погибли одновременно.

В следующие секунды боя Иван подстрелил ещё троих врагов. Двоих в тех же кустах на другом берегу, немного выше переправы. Ещё одного боевика Иван снял прямо в той части леса, куда скрылся Лёха, и откуда доносились непрекращающиеся звуки стрельбы. Опустошив обойму снайперки, он, не перезаряжая, — времени в скоротечном бою в обрез, — закинул винтовку за спину и, передёрнув затвор автомата, начал двигаться вдоль берега вверх по течению. В ту сторону, откуда летели в спины его друзей автоматные очереди.

К этому моменту отстреливались лишь трое вжавшихся в прибрежные валуны бойцов разведгруппы. Все, кто не успел переправиться на другой берег, были либо ранены, либо погибли. Уцелела лишь эта троица, укрывшись за огромным валуном. Иван попытался спасти товарищей, зайдя в тыл боевиков. Он что есть сил побежал через кусты, обходя дугой заросли, из-за которых в спины десантникам били боевики. Иван не успел всего несколько секунд. Он понял что опоздал, когда услышал несколько слившихся в один непрерывный грохот разрывов гранат. Забросав десантников гранатами, боевики уничтожили последний очаг организованного сопротивления.

Спасать друзей уже не было смысла, но Иван по инерции открыл огонь, увидев притаившихся в зарослях врагов. Иван выскочил на поляну, в его руках задёргался почти не слышный в общем шуме боя автомат. Пули сильными толчками сбили на землю двоих замешкавшихся врагов. От неожиданности боевик с гранатомётом выпустил заряд в сторону реки и резко обернулся. Плохо нацеленная граната улетела, попав по своим, и, спустя секунду, взорвалась, подняв столб дыма среди деревьев. В следующую секунду лицо боевика превратилось в кровавую маску.

Лишь четвёртый из чеченцев успел выстрелить. Автоматная очередь выбила чечётку на стволе дерева, буквально в метре от Ивана. Добров, не раздумывая, ударил в ответ. Немного поторопившись, он ранил врага и лишь со второй очереди окончательно добил боевика.

Покончив с противником, Иван побежал к границе зарослей. На противоположном берегу он увидел не меньше трёх десятков боевиков, добивающих раненых, всё ещё пытающихся сопротивляться десантников. Выпустив длинную очередь, и полностью опустошив рожок автомата, Добров переключил внимание бандитов на себя. Боевики открыли ураганный ответный огонь. «Аллаху, Акбар!» — кричали волки свободной Ичкерии, кидаясь в сторону уцелевшего врага. Листва вокруг Ивана зашевелилась от десятков рвущих её плоть пуль.

Быстро сменив магазин, Иван передёрнул затвор, и сделал пробный выстрел в сторону бегущих врагов. Потом выхватив одну из двоих имеющихся у него «лимонок», он, размахнувшись, бросил гранату в подбегающих боевиков. Не дожидаясь разрыва, Добров рванул в глубину леса. Спустя несколько секунд его ухода с поляны послышался грохот взрыва. Иван, наращивая темп, петляя среди деревьев, побежал вниз по течению, туда, где не было войны.

Иван бежал по лесу. Звуки стрельбы за его спиной постепенно затихали. Добров решил уходить от погони вниз по течению. То, что погоня будет, Иван не сомневался; вопрос лишь в том, есть ли у чеченов собаки. Пробежав достаточно вдоль берега, и уйдя подальше от переправы, Иван решил перебраться на противоположный берег. Бежать Доброву с каждой секундой было всё тяжелей. Ветки больно хлестали по лицу, цеплялись за камуфляж, за ставшую неимоверно тяжёлой, болтающуюся за спиной снайперку. Заметив среди листвы просвет, Добров постепенно сбавил темп бега. Совсем останавливаться времени не было, и Иван, быстро осмотревшись, выбежал на прибрежные камни. Не увидев ничего опасного, он сделал спринтерский рывок к бурлящему горному потоку. В этом месте река оказалась глубже, чем на роковой переправе и на середине речки Иван неожиданно провалился по пояс в холодный поток, больно ударившись коленом о невидимый под водой камень. Прошли томительные секунды борьбы со стремительным течением, и десантник, едва не смытый потоком, наконец, выбрался из ледяной воды. Собрав силы в кулак, Иван побежал к спасительной зелёнке.

Иван устал, запыхался, болело ушибленное колено, но времени на отдых у десантника не имелось. Сейчас на кону стояла его жизнь; Иван чувствовал, что за неё ещё придётся побороться. Несмотря на опасность, он решил возвращаться назад, к месту перестрелки. Выбрав оптимальный темп бега, Добров, огибая по дуге радиусом с километр, стал возвращаться к месту боя.

Казалось, это был бессмысленный необдуманный шаг. Любой на месте Добрыни решил бы — спасайся десантник, тебе крупно повезло, сегодня счастливый билет выпал по твою душу, ты остался жив. Любой на месте Ивана постарался бы уйти как можно дальше от разыгравшегося кошмара. Любой, но только не Добрыня.

Вместо этих мыслей, Добров лишь увеличил темп бега. К высоким нагрузкам Иван привык с детства, занимаясь спортом. В наследство от спортивного прошлого у Доброва остались звание КМС по боксу, хорошая реакция и стальные мускулы. А также хладнокровие и нечеловеческая выдержка. Потому, наверное, ротный назначил именно Ивана снайпером отряда. Стрелял Иван всегда хорошо. В тире на гражданке, во время срочной в спецназе ВДВ. Да и кто там плохо стреляет? Когда сутками не расстаёшься оружием, волей неволей научишься стрелять. На слух, навскидку.

Иван, на мгновение остановившись, внимательно прислушался. Звуков войны не было слышно. Поправив сбившийся во время бега подсумок с обоймами, десантник продолжил путь.

Бегать Иван всегда умел; многокилометровые, изматывающие дистанции давались ему легко. Главное войти в нужный ритм, задать необходимый темп, и тогда бег уже не кажется невыносимым наказанием, тогда он приносит радость. Хотя какая может быть радость бежать промокшему, увешенному оружием солдату по враждебному лесу да ещё в сторону противника? Иван знал какая. Если есть хотя бы один шанс из тысячи, что кто-то из его товарищей уцелел, он обязан их спасти. Старлей убит, старшина тоже погиб, но Лёха Лекомцев — закадычный друг — вполне мог уцелеть. Лёху так просто не возьмёшь — Иван об этом отлично знал. Его друг отчаянный сорвиголова не раз попадал в самые невероятные переплёты и всегда выходил из них целым и невредимым. И в этот раз тоже должен выжить. Иван видел, как Лёха перед самым боем вошёл в зелёнку; с ним были Карпов, Шанцев и здоровяк Пересторов. Это уже сила. Пусть небольшой, но настоящий отряд. Один сержант Пересторов семерых стоит. Иван сам видел, как тот ломал кирпичи, да не как все, поставив друг на друга ребром ладони. Нет, резким ударом о голову. Хрясть и пополам. Голова — не кирпич.

Но всё же если Лёха уцелел и всё ещё жив, это будёт чудом. Иван молил об этом чуде. Лёха оставался той единственной ниточкой, что соединяла Доброва с прежним миром. К своим почти тридцати прожитым годам Иван успел растерять всех или почти всех родственников. Да и не хотел он ни с кем видеться после трагедии с женой. Сердце Ивана неприятно заныло. Это происходило почти всякий раз, когда он вспоминал свою Машу. Иван не любил эти воспоминания, гнал их. Отчасти из-за этого, из-за тягости гнетущего прошлого он и поддался на уговоры Лёшки подписаться на контракт в Чечню. Родителей Добров потерял рано. Отца почти не знал, мать помнил только молодую. Лёшку, жившего по соседству, Иван знал всегда. Друг детства, школьный товарищ. В школе в старших классах сидели за одной партой. Летом вместе гоняли в казаков-разбойников в дачных Озерках. Неразлучные друзья, даже срочную служили вместе. Иван знал, что на Лёшку можно положиться всегда. В любой ситуации. Он тот, кто никогда не бросит, и ни за что не предаст.

Иван тоже не собирался оставлять в беде лучшего друга. Сейчас он обойдёт боевиков с тыла, со стороны излучины реки, оттуда переправа как на ладони и выяснит, что случилось. Бандиты наверняка успокоились, расслабились, Ивану этого только и надо. Надо разведать обстановку и выяснить, кто из товарищей уцелел.

А потом Иван уже посмотрит, что лучше сделать.

Добров выбрал для наблюдения удобную позицию. Отсюда переправа действительно была видна как на ладони. Спрятавшись в кустах, метрах на пятьдесят выше по течению, чем то место, откуда боевики вели огонь, Иван, тщательно замаскировавшись в кустах, через снятый с винтовки оптический прицел стал наблюдать за тем, что происходило на месте перестрелки. Добров насчитал не меньше трёх десятков вооружённых до зубов «чехов». Бандиты, не прячась, не опасаясь, что следом за разведчиками может появиться основная группа федералов, укладывали тела убитых сотоварищей на специально подогнанных для этого лошадей. По три трупа на одну скотину. Иван не знал скольких людей потеряли бандиты, но явно не меньше девяти. Как раз три лошади боевики уводили в лес.

Кроме тел врагов, Иван увидел также распластанных на камнях убитых десантников. Добров насчитал одиннадцать тел. Всего в разведгруппе было пятнадцать бойцов; это не считая старлея. Итого шестнадцать. Минус Иван. Минус убитые на камнях. Не хватает четверых. Иван уже начинает радоваться, припомнив, что перед началом перестрелки в лес вошли как раз четверо — Лёха Лекомцев, Карпов, Шанцев и здоровяк Пересторов. Возможно, им удалось отбиться, уйти. Внезапно Иван увидел, как из леса вывели пленного солдата. Руки у десантника были связаны за спиной, всё голова в крови. С такого расстояния даже через сильную оптику было трудно разобрать кто это. Кажется Карпов. Точно Карпов. Один из боевиков-бородачей толкнул в спину раненого десантника, и тот, не удержав равновесия, упал. Боевик, разозлившись, пнул солдата. Ещё один чеченец подбежал к пытающемуся подняться Карпову и стал его избивать.

Иван быстро вставил оптику в «ласточкин хвост» — посадочное место прицела и сменил обойму на СВД. Передёрнув затвор, он поднял винтовку, плотно прижавшись правой глазницей к резиновому наглазнику, и стал искать цель. Иван проделал всё это очень быстро и чётно, но не всё равно успел. В тот момент, когда он уже готов вести огонь, Карпова убили. То ли «чехи» решили не брать пленных, то ли ещё по какой причине, но со связанным десантником жестоко расправились. Прозвучал короткий пистолетный выстрел и пленный, так и не поднявшись, ткнулся простреленной головой в прибрежные камни, обагряя их кровью.

«Тварь!» — Иван едва не нажал на спусковой крючок, но в последний момент всё же сдержался. Сослуживцу уже не помочь, а вот выстрел этот может стоить Доброву жизни. Сжав зубы, Иван продолжил наблюдение. Больше пленных не было видно, но десантник заметил одну заинтересовавшую его вещь — разбитую в самом начале боя радиостанцию отряда. Снятая с убитого радиста «Р-129» валялась бесполезной коробкой у самой кромки воды. Иван увидел, как один из чеченцев подошёл к рации, поднял её, и зачем-то потряс. Прижав ухо, боевик пытался что-то услышать из недр мёртвой железяки.

«Тряси не тряси — ЭмТиВи ты из неё не услышишь», — подумал про себя Иван, надеясь, что «чех» всё же бросит бесполезную для него железку. Так и произошло. Не найдя ничего интересного, боевик бросил ящик. Рация наполовину погрузилась в горную речушку, недалеко от берега. Иван облегчённо перевёл дух; у него появился реальный шанс дать сигнал своим о том, что произошло в ущелье. Для этого надо лишь дождаться, когда бандиты уйдут.

Отложив винтовку в сторону, и, положив неразлучный АКМС на колени, Иван прислонился спиной к стволу раскидистого дерева. Сейчас ему надо выждать, пока враги не покинут место боя.

Ждать пришлось долго. Лишь через несколько часов боевики вывезли тела убитых десантников. Транспортировали их всё тем же гужевым транспортом. Не удивительно, дорог в этом месте горной Чечни никогда не было; на все квадратные километры лишь несколько троп. Малонаселённый дикий край.

Малонаселённый, да не совсем. В последнее время здесь активизировались вооружённые банды самопровозглашённой республики Ичкерия. В частности бригадного генерала Хаттаба. В связи с этим Федеральное командование решило провести разведку верховий Аргунского ущелья. Операция, частью которой являлся рейд группы, в которую входил Добров, разрабатывалась в строжайшей тайне, в условиях полной конспирации. Да всё же видно плохо конспирировались. Иван не сомневался, что их отряд попал в заранее спланированную засаду. Боевики точно знали путь прохождения отряда. Знали и ударили с двух сторон. Кто-то предал десантуру. Найти бы этого кого-то и отомстить за погибших товарищей, только вот как?

Но как бы там ни было, сейчас у Доброва другая цель: надо выжить самому, надо спасти друга, и по возможности отомстить за погибших товарищей. Хладнокровия Ивану было не занимать. Едва только боевики покинули берега речки, он отправился к месту перестрелки. Осторожно, стараясь не выдать своего присутствия, — мало ли что, вдруг «чехи» оставили засаду, — десантник подобрался к переправе. Не обнаружив присутствия боевиков, он рискнул сбегать за разбитой радиостанцией. Проделав короткий рывок к бурлящей речке, Добров вытащил порядком промокший ящик «Р-129» и быстро побежал назад к спасительной зелёнке.

Удалившись на безопасное расстояние, и немного покружив среди зарослей, Иван, наконец, нашёл укромное место и принялся за ремонт рации. В своё время, ещё до службы в армии, он увлекался радиолюбительством. Паял приёмники, настраивал цветомузыки. Давно это было. Но тяга к радиотехнике не прошла. Потому и поступил в своё время Иван в Политехнический на факультет радиоэлектроники. И с отличием его закончил. Так что диплом должен был сейчас пригодиться. Пара минут, и с помощью универсального ножа, превращённого в отвёртку, Добров снял кожух радиостанции. После этого он по возможности просушил начинку рации и, наконец, осмотрел повреждения.

Диплом всё же помог. А может просто удача. Как бы там ни было, повреждения радиостанции оказались незначительными. Иван просто исключил несколько вышедших из строя каскадов и подключил не успевшие разрядить батареи.

Прозвучал щелчок тумблера, Иван настроился на нужную частоту и проговорил в эфир.

— Заря, Заря, я — Коршун, — нажав гашетку передатчика, Иван вызвал базу.

Он несколько раз повторил позывной, прежде чем наушники ожили ответом. Добров по голосу определил, что на связи сам ротный.

— Коршун, Коршун, я — Заря. Почему не выходили на связь?

— Товарищ, капитан, — Иван отбросил положенный в таких случаях кодовый язык, — у нас потери. Почти все погибли. Точнее остался я один.

— Командир где?

— Убит.

— Кто на связи?

— Добрыня.

— Доложи обстановку.

— Взвод попал в засаду в квадрате 82—28, на переправе. Двенадцать двухсотых. Всех увезли «чехи». Мне удалось восстановить рацию.

— Остальные?

— Не знаю, но среди убитых не видел.

Иван собирался ещё что-то добавить, но в этот момент услышал подозрительный шум. Отложив радиостанцию и снайперскую винтовку, он выглянул из кустов. Вроде никого. Решив всё же перестраховаться, Добров, перебегая от дерева к дереву, прячась за толстыми стволами, подобрался к кустам, за которыми начиналась тропа. Выглянув из зарослей, он сразу же заметил боевиков. Стараясь не шуметь, Иван повернул назад и тут же наткнулся на других бандитов. Заметив целящихся в него врагов, он без раздумий вскинул автомат, но неожиданный удар сзади по голове свалил десантника с ног.

Темнота окутала Ивана.

Ночь бурлила, клокотала темнотой, вспыхивала мириадами звёзд. Жизнь начиналась и тут же заканчивалась. Сновидения исчезали мимолётными картинами. Душа рвалась из плена, но не находила выхода. Кошмары устали преследовать измученный разум, который сам хотел смерти.

Сделав невероятное усилие, Иван, наконец, пришёл в себя. Связанные за спиной кисти рук тут же отдались резкой болью. О том, сколько Добров пролежал в неудобном положении с затёкшими, стянутыми верёвкой руками, оставалось лишь гадать. Небо начинало темнеть, выходит, прошло несколько часов с того момента, как Иван попал в плен.

То, что Добров был в плену у боевиков, не вызывало сомнений. Едва придя в себя, Иван тут же, неуклюже со связанными за спиной руками, с туго перетянутыми в лодыжках ногами попытался сесть. Оружия, естественно, при нём не оказалось, как не оказалось и подсумка с патронами и вещмешка с сухпайком. С третьей попытки Ивану удалось всё же сесть, и он смог рассмотреть, куда попал. Это был небольшой походный лагерь боевиков. Две-три землянки, бездымный костёр, лошади на привязи безошибочно говорили об этом. Людей было немного. Неподалёку от пленного стояли четверо «чехов» и что-то оживлённо обсуждали на чеченском языке. Ещё трое грелись у костра.

С приближением сумерек температура воздуха заметно понизилась. Один из сидящих у костра заметил копошение пленника. Поднявшись, он неторопливо направился к десантнику. Видя приближение боевика, Иван решил, что его начнут допрашивать, выяснять детали сорвавшейся операции. Но вместо этого подошедший боевик, зло выкрикивая что-то по-чеченски, просто пнул пленника. Иван едва успел отклонить голову от мелькнувшего сапога, как тут же получил сильный удар в грудь. Промахнувшись первый раз, боевик принялся ожесточённо избивать связанного десантника, и Ивану ничего не осталось как, сложившись пополам, по возможности уберечь голову от наиболее сильных ударов.

Так продолжалось пару минут, пока запыхавшийся боевик не устал и не отошёл от пленника. Как только удары прекратились, Иван вновь сел. На этот раз это ему удалось с ещё большим трудом. Однако Добров не сдался и, сделав невероятный рывок, даже умудрился подняться на ноги.

Поднявшись, Иван попробовал языком кровоточащие губы и оглядел обступивших его чеченцев. Увидев бородатые, смотрящие со злостью лица врагов, он ожидал продолжения избиения, но вместо этого один из бородачей, — судя по осанке, более жёсткому требовательному взгляду — главный среди «чехов», внезапно задал вопрос.

— Что, русский, не того ожидал?

Иван, ещё не отошедший от избиения, молчал. Главарь с презрением глядел на пленника и тоже молчал, но его взгляд красноречиво говорил: «Того ли ты хотел, русский, когда пришёл с войной в наши горы? Небось, жалеешь, что взял автомат в руки. Ничего, скоро ты пожалеешь, что тебя мама родила».

— Как зовут? Какая часть? — наконец, спросил боевик.

— Любопытный какой, — Иван сделал попытку усмехнуться, но тут же сморщился от боли.

— С тобой по-человечески разговаривают, а ты грубишь, — удивился чеченец.

— Ну, если по-человечески, то Иваном меня зовут. А часть, хрен его знает какая. Забыл.

— Да что с этой сукой разговаривать, — в разговор вступил другой бородач. — Мочить его надо. Не видишь что ли, Аслан, это же контрактник? Большие бабки приехал в Ичкерию зарабатывать. Говно — не человек.

Иван удивлённо посмотрел на заговорившего боевика. Тот совсем не походил на горца, хотя, в общем-то, чеченцы больше похожи на русских, чем на выходцев с Кавказа. На грузин или азербайджанцев, например, они вовсе не походят. И акцент у них вовсе не кавказский. Своеобразный, но он всегда присутствует, даже если чеченец долгое время живёт за пределами республики. Этот же боевик говорил совершенно чисто по-русски. Точнее с небольшим южным говорком, меняя «г» на «х». Неужели наёмник?

— Хохол что ли? А ты чего тут делаешь? — с трудом разлепив разбитые губы, спросил Иван.

И тут же получил тычок в лицо. Иван умудрился не упасть, отступив назад, с трудом удержав равновесие. Оскорблённый бандит направил ствол «Калашникова» в лицо десантника и зло передёрнул затвор.

— Погоди, Фармацевт, — остановил его другой боевик.

— Чего годить, Татарин? Мочкануть козла и все дела!

— Ты Аслана сначала спроси, а потом калашом махай. Твоя добыча что ли? Магомед этого гаска взял, пусть он и кончает.

К группе, окружившей Ивана, подошли остальные боевики лагеря, молча ожидая развязки истории с решением участи пленника.

— Татарин правильно говорит, — секунду подумав, бросил Аслан, — Магомед придёт и решит, что с этим русским делать.

— Хорошо бы его на видео заснять, — услышав это, сказал Татарин, — жаль камеру поломали.

— Магомед к Асламбеку пошёл, у того должна быть камера. Надо убитых гоблинов заснять, Эмир просил. Магомед к вечеру вернётся, тогда и заснимем героическую смерть бойца регулярной Красной армии. Так, солдат? Готов ли ты умереть за Россию в чеченских горах?

— Это Кавказские горы, — ответил Иван.

— Смотри, какой грамотный, — удивился Аслан. Потом зло добавил. — Запомни, гоблин, это чеченские горы. Ты пришёл их завоёвывать, но ты здесь и умрёшь.

— Ты что бог, чтобы знать, где я умру?

— Точно. Для тебя я сейчас посланник Аллаха. Я здесь для того чтобы тебя здесь не было. Понял?

— Неужели? Да мы с тобой, чечен, коллеги. А я здесь для того, чтобы таких, как ты не было.

Аслан, которого, наконец, вывела строптивость пленника, неожиданно пнул его в пах. Послышался короткий стон, и Добров, согнувшись, упал на землю.

— Зря ты так, я злопамятный, — сказал Иван, с трудом выцеживая слова.

— Эта собака мне еще и угрожает? — удивился Аслан.

— Может, поучим его вежливости, заодно узнает, что за горы вокруг? — Послышался щелчок, и в руках Фармацевта появился нож-выкидуха. — Выпустим кишки этой гниде. Хотя нет, лёгкой смерти он не заслужил. Кожу с него живьём сдерём. Могу приступить хоть сейчас. Что скажешь, Аслан?

— Решили же на видео заснять, — вновь встрял Татарин, — Давай Магомеда подождём. Чего зря добру пропадать? Эмир за кассету хорошие деньги заплатит.

— Это верно. Эмир щедрый. Он и за это хорошо заплатит, — с этими словами Фармацевт снял висящий у него за спиной вещмешок и, просунув руку в горловину, вытащил из него человеческую голову. Схватив за волосы окровавленный кусок человеческого тела, он ткнул им в лицо сидящего на земле десантника. На Ивана взглянули мёртвые стеклянные глаза Пересторова. Не помогла сержанту вся его сила и умение ломать кирпичи.

Иван инстинктивно отклонился от окровавленной головы. Увидев его движение, боевики загоготали.

— Что, русский, испугался? — усмехаясь, проговорил Аслан. — Эта голова убила моего двоюродного брата Салмана. Я её высушу и повешу у себя в огороде. Пусть ворон распугивает.

Иван, сделав невероятное усилие, вновь поднялся на ноги. По всей видимости, спастись в этой ситуации у него шансов не осталось никаких. Оставалось лишь достойно умереть. «Эх, всё время просил лёгкой жизни, а надо было просить лёгкую смерть», — подумал Добров и решил, что настало время умереть. Сейчас для этого надо всего лишь как следует разозлить боевиков.

Иван слегка согнулся и, словно выпущенная торпеда, ударил головой в нос Фармацевта. Послышался неприятный хлопок. Боевик вскрикнул от боли и отскочил назад, держась за расплющенный окровавленный нос. Иван, воспользовавшись замешательством противника, успел прыгнуть в сторону Аслана, целясь и тому в голову. Плохо рассчитав рывок, он промахнулся и, не удержав равновесие, упал.

Он потерял сознание почти сразу же от обрушившего града ударов автоматными прикладами.

Вновь темнота поглотила Ивана.

Боль Иван не любил. Да и кто любит боль? Точнее он не мог представить, как справится с невыносимой, нечеловеческой болью пыток. Когда Иван видел в фильмах, как пытают людей, ему всегда казалось, что выдержать такое он не сможет никогда. Он всегда думал, что в таких случаях гораздо легче умереть, чем переносить нестерпимые муки. Тем более что шансов выжить всё рано никаких нет. Страшно смотреть, как терзают твою плоть. Страшно осознавать неотвратимость и невозможность исправить произошедшее. Вытекший от удара острым шилом глаз никогда не восстановится. Как никогда не вырастет исковерканная в железных тисках кисть руки. Умереть легко. Умирать — трудно.

Как только Иван пришёл в себя, он увидел прямо перед собой невидящие глаза Фармацевта. Бандит принял дозу и, находясь под действием наркотика, стал практически неуправляем. Его сломанный нос был заклеен лейкопластырем. Лицо припухло, а на бороде были видны следы запёкшейся крови.

Только что из отряда на встречу с Магомедом ушла основная часть боевиков; Аслан с Татарином в том числе. Остались лишь он — Пётр Ковальчук, больше известный за тягу к наркотикам, за использование любых лекарственных препаратов для получения кайфа, как Фармацевт, и двое других боевиков — Ахмет с Хасаном. Пленного русского сторожить. А чего его сторожить? Кончать козла надо. Фармацевт поморщился от боли в сломанном носу. И наркота не помогает, боль мешает забыться. Ничего, сейчас Петро посчитается с этим уродом. Строптивый пленник будет умирать долго и мучительно. Боевик щёлкнул лезвием выкидухи. Зачем русскому два глаза? В его положении это излишняя роскошь. Хотя нет, он начнёт с носа. Только ломать не станет, а просто отрежет. Боевик, оскалившись, поднёс лезвие к лицу пленника.

— Я буду тебя резать по кусочкам, козёл, — добравшись до добычи, Фармацевт не знал, с какой пытки ему лучше начать, чтобы полностью насладиться местью. — Сначала отрежу все пальцы. Начну с мизинца левой руки, а завершу большим пальцем правой ноги.

— Завершишь, ты падаль, в какой-нибудь канаве со свинцовой начинкой в животе. — Чтобы умереть без боли, Ивану нужно было как следует разозлить врага. Это сейчас был единственный шанс Доброва на быструю смерть.

— Смелый, говоришь? — Фармацевт скривился оскалом жёлтых зубов. — Сейчас начну пытать, ты у меня не так запоёшь.

Иван был привязан к стволу раскидистого орешника. Несколько рядов верёвки крепко притягивали его к дереву. Ко всему прочему его руки, — уже почти не чувствуемые, — были по-прежнему связаны за спиной и ноги крепко стянуты в лодыжках. Захочешь, не убежишь.

Досталось Ивану на это раз очень прилично. Затёкший левый глаз практически не видел, лицо от множества побоев превратилось в кровавую маску.

Тем временем, на лес опустилась темнота. Извилистые тени плясали, отражаясь от огонька небольшого костра. Лагерь опустел, боевики ушли, забрав с собой лошадей. Кроме украинского наёмника Иван заметил греющихся у костра ещё двоих бородачей.

Фармацевт, полностью потерявший контроль на собой от переполняющей его ненависти, и от очередной дозы наркотика, наконец, решился поквитаться с русским. Он поднёс острое лезвие к лицу десантника и криво усмехнулся. Что наложил в штаны, козёл? Молись, Богу, Аллаху, кому угодно — пришла твоя смерть.

— Петро, неправильно ты делаешь, — послышался от костра голос Ахмета. — Ты лезвие прокали докрасна и тогда режь русского. Как по маслу пойдёт.

— Задолбался я ждать, когда Аслан из лагеря уйдёт, а ты говоришь нож накали. И так порежу козла, без подогрева. Все кишки этой сволочи наружу выпущу.

С этими словами бандит взмахнул ножом. Иван непроизвольно зажмурился и отвернул лицо. В это момент он услышал одиночный выстрел. «АК-74», — сразу определил Добров и открыл глаза. Он увидел согнувшегося в три погибели Фармацевта. Бандит выронил нож и упал на остывающую землю. Боевики у костра вскочили на ноги. В ответ на это прозвучала короткая автоматная очередь. Темнота лагеря вмиг ожила вспышками выстрелов. Подстреленный Хасан упал в костёр, подняв вверх тысячи красных угольков, и мгновенно, словно факел, вспыхнул. По лагерю разнёсся неприятный запах горящей человеческой плоти.

Ахмет в ночной перестрелке продержался чуть дольше. Он даже успел схватить «Калашников» и, выйдя на шаг из светового круга костра, полоснул во враждебную темноту длинной, в полмагазина, очередью. Внезапно его автомат замолк и Ахмет упал лицом вперёд, вновь пересекая границу света и тьмы. Из его спины торчал нож.

«Даже накаливать не пришлось» — прокомментировал Иван. И насколько позволяло разбитое лицо, улыбнулся подошедшему Лёхе. «Нашёлся, чертяка. Жив-здоров, ещё и меня спас», — с благодарностью подумал Добров.

— Я твой вечный должник, брат. — Добавил он вслух.

Они не были братьями по крови, но часто, особенно в последнее время, в Чечне так называли друг друга. Здесь на войне по-другому нельзя. На войне выжить можно лишь чувствуя рядом крепкое плечо друга. Брата. Когда ежедневно рискуешь жизнью бок о бок с другим человеком, он тебе и становится как брат. Кроме того, Иван знал Лёху с раннего детства. Ещё тогда они отстаивали правду, стоя по одну сторону линии, разделяющей добро и зло. По светлую сторону этой гипотетической линии. По крайней мере, Иван твёрдо верил, что это так. Добров не был херувимом; на войне, как любой солдат ему приходилось убивать. Он стрелял в людей, но делал это вынужденно. Иван — солдат, и этим всё сказано. А солдат всегда выполняет приказ. Сейчас же выполнение этого приказа означает освобождение многострадального народа Чечни. И пусть идеологи сепаратистов на каждом углу трубят, что борются за свободу самопровозглашённой республики, им не обмануть Ивана. Добров не раз становился свидетелем, как эти «борцы за свободу» грабили собственный народ. Похищали и убивали. Не русских, — русские для бандитов, оккупировавших Чечню, стали вообще вне их «шариатских» законов. Нет, бандиты не делали разницы между своими и чужими. Особенно ненавидели тех, кто не был согласен с их кровавыми законами.

Конечно, Иван был далёк от того, чтобы идеализировать то, чем он занимался. Война она и есть война. На войне убивают и очень часто — невинных. Добров это прекрасно понимал, никогда не оправдывая насилие. Но он также знал, что по-другому здесь, сейчас нельзя. С теми, кто превыше всего ставит силу, нельзя разговаривать нормальным языком. С ними можно говорить тоже лишь языком силы. Вопрос только в том, чтобы это не сделать самоцелью, не ожесточиться, не стать такими, как те, что по другую сторону. Хотя до этого очень тяжело не опуститься, когда тебе стреляют в спину именно те, кого ты защищаешь. Трудно оставаться при этом невозмутимым. Когда убивают твоих друзей, тяжело удержаться от мести. Иван уже понял, что проще становится лишь, когда начинаешь относиться к войне, как к работе. Тяжёлой, смертельно опасной, но всё же обычной работе.

Всё это промелькнуло у Ивана в голове, пока Лёха, стараясь не задеть болячки друга, отвязывал его от дерева.

— Досталось тебе, Добрыня, — вместо приветствия бросил он. — Я за лагерем давно наблюдаю, видел, как они потчевали тебя прикладами и сапогами. Ждал ночи, когда будет удобный момент. Дождался и едва не проворонил. Когда увидел, что этот с ножом к тебе пошёл, думал, не успею.

Лёха, освободив от верёвок едва не рухнувшего на землю Доброва, придерживая друга, помог ему сесть. Иван прислонился к толстому стволу дерева. Посидел немного, дожидаясь притока крови в затёкшие конечности.

— Ну как, Добрыня, оклемался? — спросил Лёха и, не дожидаясь ответа, добавил. — Можешь идти, или тебя бедолагу тащить придётся? Надо побыстрее уматывать: «чехи» далеко не ушли. Если выстрелы услышат, то вернутся.

— Дай ещё пяток минут посижу. — Иван помассировал кисти рук. — Ты сам как выжил, бродяга?

— Сам не знаю, каким чудом ноги от чеченов унёс. Думал уже: «Хана Лёхе Лекомцеву пришла». Мы сначала втроём пробивались: Я, Шанс и Пересторов. Потом меня «чехи» отрезали, оттеснили в орешник. Пришлось уходить в одиночку. Я троих чеченов положил из калаша, потом обе «лимонки» в дело пустил. Взрывами половину орешника покоцало. Слышу за спиной шум, крик. Чечены орут: куда русский подевался? А я уже далеко. Вверх по течению поднялся, потом на другой берег перебрался. Следы запутывал. Хорошо у «чехов» не было собак. Иначе бы мне кранты. В общем, оторвался.

— Ребят жалко. И старлея тоже. Мировой мужик был.

— Кто-то нас сдал. — Лёха с силой стукнул кулаком по стволу дерева. — Сука! «Чехи» в засаде сидели. Узнаю, кто продал, на куски порву. Что, всех перестреляли?

— Кроме нас, может, только один уцелел. Не больше. Пока меня не взяли, я наблюдал за чеченами из укрытия. Они убитых ребят куда-то на лошадях вывозили. А потом видел голову Пересторова.

— Уроды. Убивают и то не по-людски. А на кой им тела солдат?

— Бабки отрабатывают. Они же на видео всё снимают, потом хозяевам за границу отсылают кассеты. А тут у них осечка вышла: камеру сломали. Я от «чехов», которые меня повязали, об этом слышал. Меня потому сразу и не убили. Тоже хотели заснять. Вон тот, что валяется, хотел…

Иван посмотрел в сторону подстреленного Фармацевта и осёкся.

— Слышь, Добрыня, а где тот бандюк, что тебя хотел резать? — Лёха тоже заметил пропажу.

Отбежав от дерева, он осмотрел весь лагерь, слабо освещаемый остатками костра. Боевик, как в воду канул.

— Брось, Лёха, не ищи, — Иван поднялся на ноги. — Уходить надо.

Лёха не возражал. Лишь перед тем как уйти из лагеря он прихватил бушлат и вещмешок одного из боевиков, в котором оказались мясные консервы, да поднял с земли трофейный автомат для друга. Иван, пошатываясь, побрёл следом за Лекомцевым в темноту леса.

Через сутки блужданий по горам их подобрала поисковая команда. Иван уже не веривший в то, что они выберутся из бесконечных гор, поверил в собственное спасение, лишь когда они поднялись в воздух в бронированном брюхе вертолёта. Увидев удаляющиеся деревья ущелья, промелькнувшую полоску реки, он, наконец, поверил в собственное спасение и, глядя на неунывающего друга, подумал: «Спасибо, брат, век не забуду, что ты для меня сделал».